– Он был в заднем кармане ваших брюк. А зачем вы его искали? Чтобы оценить мой прогресс? Поставить мне оценку?
– Тэлли, нет! Поверьте, мои чувства к вам искренни!
– Ваши чувства ко мне? Но к какой мне? С самого начала вы хотели превратить меня в кого-то, кем я никогда не была. Вы хотели, чтобы я стала свободной и дикой. Держу пари, вы говорили себе, что это ради Джеда, так ведь?
– Да, но…
– Вы так развлекались? Играя со мной? Смотрели, чего от меня можно добиться? Вам было смешно наблюдать, как я отказывалась от себя ради вас.
– Вы никогда не отказывались от себя ради меня, – сказал он со спокойной уверенностью. – Вы стали самой собой.
– Это показывает, что вы ничего не знаете не только обо мне, но и о женщинах вообще! – Тэлли вытащила записку и разгладила бумагу. – «Что следует знать женщине», – прочитала она. – Тоже мне эксперт! Да вы – самонадеянный сукин сын!
Джи Ди тупо отметил, что она выругалась. В присутствии Джеда. Похоже, он отвоевал у нее часть поля битвы. Тогда почему он так ужасно себя чувствует?
– Тэлли, позвольте мне объяснить!
– В любом случае, – сказала она, – я приглашаю вас на мою свадьбу. В качестве гостя.
– Выходить замуж мне назло – почти так же плохо, как выходить замуж ради Джеда!
– Назло вам?! Как будто вы что-то для меня значите! Я собираюсь замуж за Герберта, потому что с ним буду чувствовать себя защищенной. Уважаемой. Любимой. И у него нет списка того, что он хотел бы во мне изменить.
– Ему было бы приятно, если бы вы любили футбол, – заявил Джи Ди мрачно, хотя к этому моменту должен был понять, что ему лучше помолчать.
– Джед, пойди сюда, – позвала Тэлли, бросая на Джи Ди последний ледяной взгляд, вычеркивающий его из ее мира.
Мальчик бросился ей в объятия. Она заплакала.
– Хочешь остаться с папой еще немного? И с Бью? – спросила она дрогнувшим голосом.
Джед серьезно кивнул.
– Хорошо, дорогой.
Тэлли опустила его на пол, пытаясь улыбаться сквозь слезы.
– Вас искать в «Палмтри корт», если ему станет одиноко, да?
– Я еду домой, – отрезала она. – Я могу потом вернуться или вы привезете его ко мне через двенадцать дней.
Его жизнь станет кошмаром, если он будет видеть ее только от случая к случаю. С другой стороны, может быть, не все потеряно? Тэлли сказала, что не доверяет ему, но разве она не доверила ему то, что на самом деле любила больше всего на свете – ребенка?
Вдруг все не так плохо, как кажется? И ему просто надо выбрать новую стратегию?
Стоя в дверях и провожая ее взглядом, Джи Ди понял, что берет на себя миссию, которая повлияет на всю его оставшуюся жизнь. Теперь уж он не допустит ошибок. Ни единой.
Он посмотрел на Джеда и Бью. Это его команда.
– О'кей, мальчики, – сказал он. – План такой.
Тэлли лежала на кушетке, изможденная, с мокрым платком на глазах. Шторы были задернуты, и, несмотря на яркое солнце снаружи, в комнате было темно и мрачно. Она включила телевизор, там шел какой-то сериал. Но не смотрела на экран. По ее собственной жизни вполне можно снимать сериал. Телефон зазвонил, но она не снимала трубку, пока не услышала голос Кейли на автоответчике.
– Тэлли, возьми трубку, – льстиво говорила сестра. – Может, я могу что-то сделать? Ты оставила на автоответчике просьбу купить салфеток, но тебе наверняка еще что-нибудь нужно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сними трубку!
Тэлли помедлила, затем нащупала телефонную трубку.
– Что? – сказала она.
Голос охрип от слез и долгого молчания.
– Что делаешь? – спросила Кейли, пытаясь завязать разговор.
– Готовлюсь принять участие в конкурсе красоты «Мисс Канада». А ты?
– Нет, правда?
– Ладно, я плачу. То же делала вчера и позавчера. И собираюсь проплакать целую неделю, а может, и месяц. Я еще не решила.
– Это совсем на тебя не похоже, – сказала Кейли неуверенно.
Никто о ней ничего не знает, даже собственная сестра. Тэлли надоело быть сильной.
– Кейли, я разорвала помолвку с Гербертом, а самый красивый – и самый гадкий – человек во всей вселенной обвел меня вокруг пальца, как дурочку. Есть о чем плакать.
– Но ты никогда раньше не плакала! – напомнила Кейли. – Даже из-за Эланы.
– А надо было, вероятно. Может, сейчас это компенсация.
– Я рада, что ты не выходишь за Герберта, – сказала Кейли после долгого молчания. – Он мне нравится и все такое, но он не для тебя. Он-то как это воспринял?
– Вряд ли Герберт сейчас лежит на диване и плачет, – заключила Тэлли сухо. – Нет, в его голосе явно слышалось облегчение, и от этого мне еще хуже, потому что Джи Ди и здесь оказался прав.
– Ты плачешь вовсе не о Герберте, – заявила Кейли, всегда готовая прийти на помощь. – Ты плачешь потому, что влюбилась в Джи Ди Тернера, и это можно понять.
Тэлли вздохнула.
– Так ты купила мне салфетки?
Ее огромный запас подходил к концу.
– Нет, сейчас куплю.
– Прекрасно. А теперь вешай трубку.
– Я принесу тебе пиццу на ужин. Можешь не открывать. Я оставлю ее у двери и постучу, а ты забери, ладно?
Пицца будет весьма кстати. Она заест ее шоколадным мороженым, из которого с прошлого раза даже не вытащила ложку.
Час спустя прозвенел звонок, и Тэлли подошла к двери. Она не вылезала из домашнего халата в течение трех дней, волосы были в беспорядке, глаза опухли от слез. Никто не должен видеть ее такой, даже сестра. Она заглянула в глазок. Холл пуст. Девушка приоткрыла дверь и увидела на полу еще дымящуюся пиццу. Нагнувшись за ней, она заметила конверт, тщательно приклеенный скотчем к крышке, и на нем – написанные угловатым мужским почерком слова: «Тэлли Смит». Не может быть! Разве она забудет этот почерк! Тэлли внесла пиццу, повертела конверт в руках. Вздохнув, раскрыла.
Сложенный лист бумаги. Вверху написано:
Она, Тэлли Смит, стала объектом романтического ухаживания. Ее жизнь вовсе не закончилась.
Нет, оказывается, все только начинается. Девушка уложила волосы, сделала макияж и вышла пройтись вечером, когда закончились ежечасные цветочные дары.
На следующий день она нервно ждала звонка в дверь. Почти не отрывалась от дверного глазка. И все равно прозевала момент, когда появилось очередное приношение, – была в ванной. Тэлли выскочила, открыла дверь и нашла завернутую коробку, куда вполне могла бы поместиться микроволновка.
Конверт, приклеенный сверху, гласил: