— Черт! — вскрикнул Пин и отскочил к противоположной стене коридора. — Со мной чуть удар не случился! Я подумал, ты призрак.
Юнона засмеялась, втянула Пина в комнату и закрыла дверь.
— Чего же бояться? Учитывая твою работу, ты, наверное, немало их повидал?
Пин покраснел. Он огляделся. Мебели в комнате было немного — почти как и у него, зато попросторнее.
— Извини. Меня запах привлек.
— Ах вот оно что! Это моя маленькая тайна.
Юнона подошла к камину, сняла горелку и прикрыла ее крышкой; затем опустилась на колени и поднесла руки поближе к огню.
— Присоединяйся.
Пин присел рядом:
— А что ты тут жгла?
— Травы, — сказала Юнона.
Лицо ее зарумянилось, глаза горели, но Пин почему-то не был уверен, что причиной тому было тепло от камина. Девушка потянулась к кровати и вытащила из-под нее чемодан.
— У меня есть травы на все случаи жизни, — объяснила она и продемонстрировала Пину, что скрывалось под крышкой — все эти мешочки, горшочки и баночки. Юнона стала показывать: — Видишь, здесь вот гелиотроп — для удачи, семена тмина полезны для здоровья, а кумин успокаивает. А вот анис и корица…
— Вызывать духов, — подсказал Пин с улыбкой.
Девушка улыбнулась в ответ:
— Ну а сегодня я жгла тут жасмин и лаванду с каплей бергамотового масла — отличное средство от бессонницы.
Пин усмехнулся:
— Видимо, твоя совесть нечиста. Она не дает тебе спать из-за того, как вы со мной поступили.
Юнона виновато взглянула на Пина:
— Ты имеешь в виду историю с Сивиллой и мистером Белдингом? Прости, мне пришлось усыпить тебя: ты бы нам помешал.
— Никогда не видел ничего подобного, — признался Пин, — чтобы мертвое тело ожило, да еще таким образом…
— Значит, ты не заснул.
— Еле-еле. Я даже не уверен, что это был не сон.
— Значит, ты не веришь тому, что видел?
— Почему же, я отлично понимаю, что видел, а чего не видел. Просто я точно знаю, что этого не могло быть.
— Тогда как насчет мадам де Коста?
Пин рассмеялся:
— Отличный трюк!
— Но ведь ты задал вопрос! Разве ответ не понравился тебе?
— Понравился. Если он — правда. Только думаю, отца давно уже нет в городе. Ведь я не одну неделю потратил на его поиски.
— Мадам де Коста никогда не лжет.
Пин пронзил Юнону взглядом. Она что, издевается? Трудно понять.
— Надо было спросить, кто убил дядю. Это решило бы кучу проблем. Интересно, что ответила бы мадам де Коста на этот вопрос.
Юнона улыбнулась.
— Что бы она ни ответила, я уверена, ты бы остался доволен. — Девушка широко зевнула и потянулась. — Тебе здесь понравится, — сказала она. — Ты попал в хорошую компанию. А когда я уйду, можешь перебраться в эту комнату. Здесь просторнее.
— Ты хочешь уйти?
— Через недельку-другую. Миссис Сытвуд настаивает, чтобы Бенедикт остался. Но я твердо решила покинуть город.
— Вот так совпадение. Я тоже, — проникновенно сказал Пин. — Мне здесь больше нечего делать.
— То же могу сказать и о себе, — сообщила Юнона.
Она снова зевнула; Пин встал и направился к двери. Он плавно втянул в себя воздух, принюхиваясь, и задержался на пороге, наблюдая, как девушка убирает свои снадобья обратно в чемодан. Странно, но ему было жаль, что она собирается спать: хотелось бы поболтать подольше. Юнона заметила, что Пин наблюдает за ее движениями, и улыбнулась.
— У нас есть еще кое-что общее, — сказала она.
— Правда?
— Мы оба ищем кое-кого.
— Лично я ищу своего отца, — сообщил Пин. — А кого ищешь ты?
— Человека, который убил моего.
ГЛАВА 20
Из дневника Пина
ГЛАВА 21
Рассказ и договор
«История с дядей Фабианом уходит корнями в семейное прошлое. Когда моя мать сообщила родным, что собирается замуж за южанина, произошел страшный скандал. Семья раскололась. Дед сказал, что не желает больше ее видеть. Отрекся от нее. А моя бабка, которой этот брак не казался настолько ужасным и непростительным поступком, тем не менее никогда не решилась бы противиться воле мужа. Пока бабушка была жива, мама иногда тайно приводила меня к ней. Она помогала нам деньгами, делала мелкие подарки и даже потихоньку от деда передавала мамины драгоценности. Мама надеялась, что однажды ее отец смягчится и семья воссоединится снова.
Мы, несмотря ни на что, жили вполне счастливо. Папа был отличным плотником; он и меня научил всему, что умел. Мама готовила еду и продавала на рынке. А по вечерам учила меня читать и писать: ей хотелось, чтобы я выбился в люди. Получилось, что я знал гораздо больше, чем другие ребята с нашей улицы, ведь мне нравилось учиться. Меня перестали брать в компанию. Но когда я посетовал маме на это, она ответила, что всегда есть выбор: можно пробивать свой собственный путь в жизни или идти вслед за стадом. Больше всего на свете она хотела, чтобы я стал человеком. Она мечтала, чтобы я ушел из этого города. Порой она рассказывала мне о своем детстве — о том, как жила за рекой, в красивом доме, где было так много комнат, что их нельзя было сосчитать, и о слугах, которые обеспечивали любые потребности хозяев, и о чудесных игрушках. Когда я спрашивал, почему она оттуда ушла, она отвечала, что иметь много вещей — не самое главное в жизни; что иногда самым ценным оказывается то, чего невозможно коснуться рукой. Тогда я не понимал, что она имеет в виду. Но теперь, кажется, начинаю понимать.
Проблемы начались после того, как о наших тайных визитах узнал Фабиан, мамин брат. Он был большой пьяница и игрок, спускал в „Ловком пальчике“ огромные суммы. Постоянно попадал в передряги и был должен всем подряд. Когда Иеремия Гадсон — это богач, который живет где-то за городом, — нанял головорезов, чтобы собрать с должников деньги, терпение у моего деда лопнуло и он отказался помочь Фабиану. Тогда Фабиан заявился к нам и стал угрожать, что расскажет о наших тайных свиданиях. Бабушка оказалась бы в ужасном положении, поэтому отец отдал ему все, что только мог. Мама его очень просила. Но драгоценности он припрятал в надежном месте.
Потом бабушка умерла. Мы думали, Фабиан больше не станет нас беспокоить. Мы переехали в квартиру подешевле, и о дяде действительно было не слышно довольно долго. Мы было уже подумали, что опять можем спать спокойно, но вскоре мама заболела. Она не могла больше работать. Отец продал все драгоценности, чтобы платить за визиты врачей и лекарства, но ничто не помогло. Когда она умерла, отец впал в страшное уныние; он потерял интерес ко всему — к жизни, к работе. Я старался изо всех сил, чтобы выполнить все его обязательства. К сожалению, я еще не успел достичь того уровня мастерства, каким обладал мой отец. Заказчиков становилось все меньше, долгов — все больше.
И вот, совсем недавно, незадолго до убийства, Фабиан пронюхал, где мы живем. Он снова явился требовать денег. Отец пришел в ярость и выгнал его. Но дядя вернулся, когда я был один. Стал расспрашивать про мамины драгоценности. Я рассказал ему правду: все, что было, лежало в ломбарде, кроме единственного предмета, серебряного медальона, с которым маму, в соответствии с обычаем, похоронили. Похоже, дядя поверил, и я был чрезвычайно рад, когда он ушел. Я был искренне убежден, что никогда больше его не увижу.
Услышав, что Фабиан опять приходил, отец впал в страшную ярость. „Подлый ублюдок, — кричал отец, — он использовал тебя, несмышленого мальчишку, в своих грязных целях!“ Он взялся за пальто. „Я знаю, куда Фабиан направился, — сказал он. — И я должен остановить его, пока еще не поздно“.
Я не понял, что отец хотел этим сказать. Прошло несколько часов, а он все не возвращался. В конце концов я отправился на поиски, но на улице было так темно и холодно и по ночам так опасно ходить одному, что я вскоре сдался. А вернувшись домой, обнаружил там Фабиана, который лежал на полу. Задушенный.
Отца я с тех пор не видел.
Все считают, это он убил Фабиана. Но мне трудно поверить, что мой отец оказался способен на такое ужасное преступление. С другой стороны, если он этого не делал, то почему же сбежал? Сначала я мечтал лишь о том, чтобы папа вернулся. Я так долго искал его. Но теперь даже не знаю…»
Пин оглядел сидящих за столом. По выражению лиц было ясно: слушатели разделяют его сомнения.
— Что ж, по крайней мере, теперь у тебя есть и работа, и дом, — ласково сказала миссис Сытвуд. — Может быть, не стоит больше ворошить прошлое.
— Я бы и рад обо всем забыть, — признался Пин, — да вот только Деодонат Змежаб не дает.
После ужина Пин поднялся к Юноне. Оказалось, она ждала его.
— Вот так история, — сказала девушка, когда они сели у огня, вдыхая ароматный травяной дым. — В этом городе и без подобных приключений живется несладко.
Пин только отмахнулся. Ему не хотелось больше об этом говорить. К тому же ему в голову пришла мысль, которой он очень хотел поделиться с Юноной. Он был уже настолько уверен в тех дружеских чувствах, которые их связали, что ни на минуту не сомневался: девушка по крайней мере согласится обдумать его предложение.
— У вас тоже дела неплохо идут, — сказал он. — У тебя с твоим дядей.
— Да уж. Впрочем, недолго осталось.
— Разве?
Юнона обхватила руками колени и застыла так, глядя на пламя.
— На будущей неделе представления в «Ловком пальчике» закончатся.
Они с Пином еще ни разу не обсуждали планы на будущее — с той самой ночи, когда Юнона впервые упомянула о том, что собирается уйти из города. Пин воспользовался случаем, чтобы напомнить ей об этом.
— Я знаю, ты тоже хочешь уйти. — Он помолчал. — А что, если…
— Если что?
— Если мы уйдем вместе?
— Ну, даже не знаю… — неуверенно сказала Юнона.
Пин был готов к этому: он предвидел, что Юноне эта идея не слишком понравится. Ведь она девушка независимая, самостоятельная, привыкла сама заботиться о себе. Порой Пину казалось, она любит и ценит свои снадобья куда больше, чем живых людей. Но он понимал, что сейчас эти снадобья — его верные союзники. Ведь они заставляют Юнону расслабиться. Пин уже тщательно взвесил все «за» и «против» и был совершенно уверен: идея отличная, осталось только убедить Юнону. Он понимал, что, несмотря на общение со сверхъестественным — на ремесло, которым девушка зарабатывает себе на хлеб, — она крепко стоит на земле обеими ногами. Иначе и не выжить в Урбс-Умиде. Поэтому мальчик решил, что лучше всего обратиться к ее здравому смыслу.
— Я мог бы помогать тебе управляться с мадам де Коста. Взять на себя роль Бенедикта.
Юнона засмеялась, в ее голосе зазвучали шутливые нотки.
— Роль? Ты говоришь так, словно речь идет о спектакле. Ты, наверное, забыл: