Что касается стоимости нового строительства, то Блейзек предлагает направить на эти цели восемь миллионов долларов из федеральных отчислений табачных компаний. Ранее эти "табачные" средства предполагалось использовать на развитие здравоохранения, хотя формально каждый округ самостоятельно решает, куда направлять эти деньги.
Сторонники нового проекта, называющие решение Блейзека гениальным, собрали пять миллионов долларов, чтобы убедить избирателей поддержать строительство. А партия противников, считающая подобные планы противозаконными и аморальными по сути, истратила на агитацию два миллиона долларов.
Это была чрезвычайно больная тема, на которую были изведены литры чернил и километры видеопленки. Словом, самый ключевой момент за всю историю округа. На ноябрь был назначен специальный референдум, и уже заранее предполагалась высокая активность избирателей.
И как только Блейзек выдвинул эту идею, Уилл стал ожесточенно бороться против строительства аэропорта.
Да, Уилл презирал Блейзека за безграничную алчность, но я не мог представить, как сюда вписывалось дело с Саванной. Уилл просто не мог воспользоваться одиннадцатилетней девочкой как козырной картой. Не такой это был человек.
Меня сильно удивили слова матери:
– Я так зла на него, Джо. За его постоянные интриги, обман, волокитство. Я знаю, ты многому был свидетелем. А вот я пребывала в неведении. Мне почему-то кажется, что это и привело его к преждевременной смерти. Этот его ночной бизнес. И хитроумные планы, без которых он жизни не представлял.
Я почувствовал, как мое лицо вытягивается от стыда.
– Все в порядке, Джо. Во всяком случае, тебя я не виню. Уж поверь мне.
Я потерял дар речи. Даже теперь я не мог представить, что отец имел от жены секреты, даже если о многих из них она догадывалась, даже если мое лицо выдавало мою осведомленность.
– В этом ты его подлинный сын, – добавила она. – Уилл-младший перенял от него преуспевание. Гленн – умение радоваться. А ты стал хранителем его тайн.
Я отвел взгляд, потому что у меня защипало в глазах. И немного опустил поля шляпы, чтобы скрыть свое смущенное лицо от матери.
– И еще, Джо. Я ненавижу себя за то, что держу зло на него. Обдумывая все произошедшее, я корю себя, что к этой огромной боли и потере у меня примешивается злость. Но это так.
– Я тоже чувствую нечто подобное, мама.
Она задержала на мне свой взгляд.
– Держу пари, что больше всего ты обозлен на себя и тех людей. И продолжаешь пытать себя, как ты допустил такое и не спас его.
– Именно так.
– О мой милый, молчаливый Джо!
"Молчаливый" – так мама выражает свою ласку.
– Хорошо, хватит.
– Ты хочешь отомстить, не так ли?
– Очень хочу.
– Что ж, смотри... я опять разозлюсь на Уилла за то, что он втянул тебя в это дело.
– Если мы не отомстим, то будем чувствовать себя идиотами и все станет еще хуже.
– Понимаю.
Я почувствовал, как моего лица коснулся теплый июньский бриз, наполненный соленым океанским ароматом. Я физически чувствовал, как пролетают мгновения. Это не были мгновения счастья, но сейчас они были мне нужны.
– Джо, знаешь, как я иногда провожу время по ночам? Когда не могу уснуть, сажусь за руль и еду куда глаза глядят. Уилл тоже так делал. В это время почти нет людей. И мне кажется, что я начинаю с самого начала. Хотя, что именно начать, так и не знаю.
– Я же говорил, тебе понравится.
– И ты был прав.
Мы подошли к могиле, закрытой прямоугольным пластом свежего дерна. Выше по склону бригада могильщиков готовила мини-экскаватором новую яму. Рев мотора подтверждал, что и жизнь, и смерть продолжаются. Вдалеке на западе можно было разглядеть окутанный дымкой остров Каталина. Над ухоженным травяным ковром кружились и жалобно кричали чайки.
На могильной плите был выбит простой текст:
* * *
Я сразу направился к зданию тюрьмы, но не зашел в диспетчерскую. Несколько минут я трепался с Майком Стейчем, Великаном, надеясь привлечь внимание Сэмми Нгуена, и это сработало. Он окликнул меня и попросил подойти к решетке. Я придвинулся немного ближе.
– С Сэндз все получилось, – сказал я.
– Симпатичная бабенка.
– Но Алекс там практически не объявляется.
– Выходит, она одна. Ты можешь ей заняться.
– Мне не до этого.
Казалось, Сэмми что-то обдумывал.
– Два раза они его чуть не зацепили.
– Везунчик.
– И параноик. Это и спасает.
Великан не выдержал и проревел:
– Потому что эти федералы просто идиоты.
– Если уж говорить про одиноких девушек, то как поживает Бернадетт?
При этих словах Сэмми сразу взглянул на меня с подозрением:
– С ней все в порядке. А чего бы ей не быть в порядке?
– Это ты затеял разговор про одиночество, а не я.
Сосед Майк опять проснулся:
– Она одинока, Сэмми. Они все становятся одинокими – рано или поздно. Чем симпатичнее, тем раньше.
– Заткнись, Майк. Ты снова выводишь меня из себя.
Сэмми обхватил прутья двумя руками. Оранжевая тюремная роба висела на нем, как на подростке.
– Джо, ты хочешь назначить свидание Бернадетт?
– Нет. Но я подумал, что мог бы взглянуть на нее, если, конечно, ты не против. Просто убедиться, что с ней все в порядке.
Сэмми уставился на меня, гримаса замешательства перекосила его лицо.
– Зачем тебе это вдруг понадобилось?
– Ты выручил меня, а я помогу тебе.
– Я просил тебя достать хорошую крысоловку.
– Я не имею права передать тебе такую крысоловку. Но служители планируют разбросать в трубопроводах приманку с отравой.
Великан опять не вытерпел:
– Крысы передохнут и начнут вонять.
– Эта крыса у меня в камере, а не в каких-то трубах, – огрызнулся Сэмми.
– Но чтобы бегать туда-сюда, они ведь пользуются трубами.
– Если бы у меня была обычная пружинная крысоловка, я бы ее давно поймал.
– У меня нет возможности передать тебе такую крысоловку. Это запрещено. Ты можешь разломать ее и сделать заточку.
Сэмми обиженно надул губы.
– А вот я однажды сам сделал ловушку, – вступил в разговор Стейч. – Когда был во втором классе.
Раздраженный Сэмми сверкнул глазами.
– Это когда тебе было шестнадцать, что ли?
– Я отверну твою косоглазую башку, как только будет шанс.
– Благодарю Бога, что поместил меня в блок "Ж". Что за сволота вокруг – одни крысы и кретины.
– А ты повесься, – посоветовал Майк.
– У меня нет ни шнурков, ни ремня, да и за камерой ведется непрерывное видеонаблюдение.
– А ты проглоти язык.
– Когда человек задыхается, то срабатывает рефлекс. Заткнись, Майк. Прошу тебя. Я даже думать не могу, когда ты начинаешь трепаться. Как только ты разеваешь пасть, средний коэффициент интеллекта всего нашего блока резко падает вниз.
– Не надо быть гением, чтобы догадаться, что она сейчас одинока. Она и вправду одинока.
Бросив на меня короткий взгляд, Сэмми отошел от решетки, уселся на койку и снова принялся изучать ее фотографию.
– Что ж, Сэмми, ты здесь еще недолго пробудешь. Скоро состоится суд, и тебя либо отпустят, либо направят в другую тюрьму.
Он замотал головой.
– Меня освободят. Я невиновен. И верю в американское правосудие.
– Тогда удачи тебе, Сэмми.
Он снова взглянул на снимок подруги, потом подпрыгнул на кровати и снова приблизился к решетке, подзывая меня жестом. Я шагнул ближе, не спуская с него глаз.
– Попробуй разыскать ее в ночном клубе "Бамбук-33". Просто взгляни, нет ли ее там.
Я кивнул.
Майк Стейч не унимался:
– Она одна, Сэмми. Все они становятся одинокими.
* * *
Слово "одинокая" не шло у меня из головы, и я вспомнил о Рее Флэтли из отдела организованной преступности. По дороге я заглянул в контору управления шерифа и навестил его, чтобы просто поздороваться. У него на стене висела фотография. На снимке Рей стоял, зайдя далеко в реку, и, отклонившись назад, забрасывал, словно кнут, длинное удилище. Я спросил его о снимке, и Рей рассказал, что это на реке Грин, в штате Юта, а он уже давно предпочитает ловить нахлыстом.
Рей посмотрел на фото.
– Стоять в речной струе – непередаваемое ощущение. Поток идет прямо через тебя, вода подкатывает и уносится дальше. Трудно выразить словами и невозможно объяснить. Не каждому дано это почувствовать. Здесь важна не столько рыба, сколько сама река.
– Думаю, мне бы понравилось, – заметил я.
Мы пару минуту посидели, поговорив о тюрьме, о погоде, об "Ангелах". И когда затронули все темы – а это заняло немного времени, – я ушел.
Рей мне нравился. Он был мне близок по духу. Я не думаю, чтобы беседа с помощником шерифа с четырехлетним стажем уж очень подняла Рею настроение или облегчила ему жизнь. Возможно, и нет. Но в том и состоит, я полагаю, человеческая природа, что он может без особой причины зайти и поприветствовать хорошего человека.
Глава 13
Дженнифер Авила согласилась встретиться со мной вечером в офисе ИАКФ. Я проехал через шумные кварталы, которые в эти длинные и теплые летние дни выглядели еще живописнее. Когда я пересекал парковочную стоянку ИАКФ, мои ноздри щекотал аромат гриля, смешанный с дурманящим запахом домашнего вина, долетавший из-за ближайшей стены. Над кустами крупных бледных цветов вился дымок от барбекю. Вокруг музыка, голоса, смех.
Дженнифер, ждавшая меня у черного хода, вышла на улицу, закрыла дверь на замок, и мы двинулись вокруг здания. Ее сапожки с хрустом переступали по гравию.
– Может, пройдемся?
– Буду рад прогуляться.
– О, я ведь даже не поздоровалась, точно? Привет, Джо.
– Привет, мисс Авила.
Мне было тяжело на нее смотреть. Черные волосы и темно-карие глаза, гладкая кожа и темная губная помада, которой она пользовалась до романа с моим отцом. На ней было скромное желтое платье, которое почти не скрывало, а лишь подчеркивало ее прекрасные формы. Я впервые увидел ее руки.
У меня задрожали кончики пальцев. Мое восхищение, пусть и скрытое, казалось мне постыдным предательством по отношению к матери и отцу. Кроме того, я был зол на Дженнифер за то, как она сознательно привлекла к себе Уилла, пренебрегая Мэри-Энн.
У Дженнифер, несомненно, была эта самая "тайна". Уилл ее разглядел, да и я тоже.
Мы шли по многолюдной улице в тени цветущих магнолий и полотняных тентов.
– Что вы от меня хотите, Джо?
– Мне надо знать, как Уилл отыскал Саванну Блейзек.
– С нашей помощью.
– Вы не могли бы уточнить?
– У Алекса Блейзека были дела с ребятами из "Рэйтт-стрит-бойз" и "Линкольн 18-й". А мы знали людей, контачивших с этими бандами. Так что располагали кое-какими сведениями.
– И что же вы раскопали?
– Склад в Коста-Меса. Ночной клуб в Малом Сайгоне – "Бамбук-33". Несколько гостиниц. И рассказали о них Уиллу.
– И какой из адресов сработал?
– "Ритц-Карлтон". Уилл знал тамошнего метрдотеля. А тот поручил своим барменам сообщить, как только они увидят там Алекса. Однажды поздно вечером Алекс с Саванной объявились там, чтобы поужинать, и Уиллу сразу об этом сообщили.
– Когда это было?
– Не скажу точно. В начале недели.
– Я осмотрел тот склад. И похоже, они, оба были там – Алекс и сестра.
Дженнифер ничего не сказала.
– Вы знали, что было в той теннисной сумке?
– Там был выкуп. Один миллион долларов наличными.
– А почему Дэниэл не передал их Уиллу напрямую?
– Это была идея Уоррена. Джек решил оставить деньги на нейтральной территории, как бы до востребования. Дэниэл предложил Хаима, и выкуп до последней минуты находился у нас.
Я подумал о Хаиме, хранившем миллион баксов, в которых очень нуждалась его ИАКФ. И в тот вечер он косвенно завел об этом разговор.
– Хаим знал о квартире на Линд-стрит?
Дженнифер бросила на меня быстрый взгляд.
– Не знаю.
– А вы?
Снова короткая вспышка темных глаз. Она ускорила шаг, будто пыталась уйти от ответа.
– А почему я должна была знать?
– Потому что любовники, как правило, доверяют друг другу.
– Не суйте нос не в свое дело.
– Рад бы, да не могу.
– Послушайте, я знала, что Уилл занимается улаживанием отношений Алекса Блейзека с родителями. Он рассказывал мне об этом. И что та квартира в Анахайме была выбрана местом для передачи девочки.
– А как насчет адреса?
Она помотала головой. "Попросите Перлиту".
Мы пересекли оживленный перекресток и снова оказались около штаб-квартиры ИАКФ. На нас многие косились – очаровательная женщина в желтом платье и рубленый бифштекс в шляпе.
– Вы знали, в какое время он собирается на Линд-стрит?
– Примерно. А вам зачем?
– Мне надо выяснить, кто знал, когда и где Уилл собирался быть в тот вечер.
Дженнифер кивнула, продолжая отрешенно смотреть перед собой. Шагая, она напряженно пыталась проанализировать полученную информацию.
Потом бросила на меня свой взгляд-молнию.
– Да. Допустим, я знала где. Но не знала когда.
– Зачем вы звонили Перлите?
Дженнифер остановилась и зло посмотрела мне прямо в глаза.
– Вы профессиональный шпион?
– Просто я хорошо запоминаю все, что слышу.