В госпитале, с трудом приходя в сознание от большой потери крови, он был потрясен, когда узнал, что Натали находилась в критическом состоянии и едва не потеряла ребенка.
— Вы должны спасти их обоих. Обязательно должны спасти, — повторял Кадир, сжимая от боли зубы, пока обрабатывали его рану. Он просто не сможет вынести, если ни Натали, ни ребенок никогда не узнают, как он любит их обоих.
Лежа в больничной палате, Натали с беспокойством смотрела на врача.
— Мой муж — как он? — спросила она.
— С ним все в порядке. Рана длинная, но не глубокая, — сказал врач. — Он уже ждет за дверью, чтобы увидеться с вами.
Кивнув, Натали с мольбой посмотрела на доктора.
— А вы уверены… насчет… насчет ребенка? — Капельницу уже убрали, но она все равно чувствовала себя слегка сонной из-за мягкого успокоительного, которое ей ввели. — Ошибки не может быть?
— Ошибки нет, — устало ответил врач. У них выдалась тяжелая ночь, — им пришлось спасать кронпринца, принцессу и их ребенка.
Дверь в палату открылась. Поклонившись Кадиру, врач оставил их наедине.
— Спасибо тебе… за то, что спас мне жизнь.
Кадир слабо улыбнулся. Его лицо было усталым и бледным. Он сменил пропитанную кровью рубашку на чистую, его рана была обработана и перевязана.
— Я сделал только то, что был должен сделать, потому что сам невольно поставил вас обоих под удар. Но я понятия не имел, что Захра… она никогда не обнаруживала никаких признаков… Когда я сказал, что ей нельзя больше оставаться на Нироли, и напомнил, что ты моя жена и у тебя будет ребенок, я понятия не имел в тот момент…
Что-то такое искреннее и благородное было во всем его измученном облике, что Натали захотелось протянуть руку и дотронуться до него. Но как она могла, зная, что он думает об их ребенке? Возможно, он хотел, чтобы она потеряла его, если даже и не готов был признаться в этом. Разве она могла забыть, с какой ненавистью он отзывался о малыше!
— Ты не мог знать. Думаю, она и сама не знала о своей болезни, — сказала Натали, чувствуя себя совершенно опустошенной. — Так что не вини себя.
— Напротив, ты моя жена, и моя обязанность — защищать тебя. Я должен был предвидеть…
— Они сказали тебе… о ребенке? — Ее голос звучал очень тихо.
Кадир кивнул.
— Наверное, ты думал, что было бы лучше, если бы я потеряла его.
Она не могла заставить себя поднять на него глаза. В течение долгих часов, когда ее ребенок отчаянно боролся за жизнь, она знала, что Кадир так же отчаянно желал, чтобы этого не случилось. И эта мысль причиняла ей куда большую боль, чем рана от ножа Захры.
— Натали…
Дверь в палату открылась.
— Ваше высочество, — взволнованно начал слуга, — король, король Джорджио здесь. Он не может быть уверен, что вы живы и с вами все в порядке, пока не убедится в этом сам.
Король здесь? Король, который уже давно не покидал дворца и уж тем более не проявлял ни о ком подобного беспокойства? У Натали от удивления округлились глаза. Она уже заметила, что любовь к Кадиру смягчила его сердце.
— Ты должен выйти к нему, — сказала она мужу. — Он старый человек и, наверно, ужасно обеспокоен.
Кадир наклонил голову.
— Хорошо, — сказал он. — Но я вернусь, как только смогу.
Через несколько минут после его ухода в палату вошел врач. В руках у него был большой конверт.
— Это результаты сканирования, — сказал он, положив конверт рядом с ней. — Как вы знаете, мы не используем нашу новую аппаратуру только для определения пола ребенка, чтобы родители заранее знали, в каких тонах оформлять детскую. Но поскольку нам пришлось сделать эти снимки, чтобы проверить, все ли в порядке с ребенком…
Улыбнувшись, Натали протянула руку.
— Я спросил принца, не хотел бы он посмотреть на них, но он отказался.
— Да, — произнесла чуть слышно Натали, — я так и думала…
— Он сказал, что сначала вы должны их увидеть, — пояснил врач. — Но если вы не хотите заранее знать пол ребенка, можете тоже не смотреть.
— Нет, отчего же? Мне бы хотелось.
— Но в любом случае приятно знать, что будущий король Нироли обрадуется как дочери, так и сыну. Когда я предложил ему узнать пол ребенка, он сказал, что пол не имеет значения — главное, чтобы малыш остался жив.
Натали смотрела на него широко открытыми глазами.
Кадир сказал это врачу? Не может быть… Она подавила зевок. Ее предупредили, что в течение нескольких дней она будет чувствовать себя сонной и усталой. Ее телу нужен отдых, чтобы полностью восстановить силы. Она открыла конверт и посмотрела на снимки, внимательно изучая неясное изображение. Слезы выступили у нее на глазах при мысли, что она едва не потеряла этого ребенка.
Натали спала, когда Кадир вернулся в комнату и присел на стул рядом с ее кроватью. Чувства его отца, когда тот, растрогавшись, обнял его, вызвали в нем ответную реакцию. Он протянул руку и дотронулся до плеча жены. Господь дал ему второй шанс. Пройдя через ад долгих ночных часов, страдая от неизвестности, он понял, как дорожит своей семьей.
— Я молился за тебя, малыш, — прошептал он. — Я буду тебе хорошим отцом, как ты уже стал мне сыном.
— Кадир… — Голос Натали дрожал. Она слышала, как он вошел, но не открыла глаз, боясь прочитать на его лице свой приговор.
Он взял ее руку в свои ладони.
— Дай мне сказать, Натали. Я люблю тебя. Тебя, Натали Карини, умную, смелую женщину. Ты показала мне мою собственную слепоту. Я наконец понял, что так отчаянно сопротивлялся своей любви к тебе из-за страха. Страха быть отвергнутым, ведь я так долго жил с мыслью, что женщинам нельзя доверять. — Он прерывисто вздохнул. — Когда я увидел Захру с ножом и понял, что она собирается сделать… Только тогда я осознал, как много вы с малышом значите для меня. Прости, что сразу не поверил тебе. Но теперь все плохое позади. Ты и наш первенец, мой сын, — вы отныне смысл моей жизни.
— Твой сын? — Она сдержала улыбку. Счастье захлестнуло ее с головой. — Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, Кадир. Но в действительности у тебя скоро родится дочь… — Улыбнувшись, она протянула ему снимки.
Она уже знала, что Кадир будет любить свою дочь так, как никогда бы не мог полюбить сына. Позже судьба подарит им и народу Нироли наследника мужского пола, но сейчас знать, что она носит в себе дочь, этот бесценный подарок судьбы, было для нее настоящим счастьем.
— Дочь, — прошептал Кадир, глядя на снимки.
Его глаза блестели.
— Я думаю, мы можем назвать ее именем твоей матери, — предложили Натали. — Я думала о ней, когда… была с Захрой. Я молилась….
Кадир коснулся пальцами ее щеки.
— Я тоже. — Он наклонился к ней. — О, моя любимая, если бы я потерял тебя…
Натали подняла лицо для поцелуя.
— Но ты не потерял… и не потеряешь.
Сестра открыла дверь и, вспыхнув, тут же закрыла ее снова. Кто бы мог подумать, что королевская чета иногда ведет себя так непринужденно…
ЭПИЛОГ
— Гены Ферецци необыкновенно сильные, — услышала Натали голос Эмилии Ферецци, жены принца Марио, стоящей в кругу женщин на дворцовой площади.
Они готовились отправиться в кафедральный собор, где должна была состояться церемония коронации нового короля Нироли.
— Я уже потеряла счет прибывающим новым отпрыскам. — Эмилия повернулась к Натали. — Обязательно скажи мне, если почувствуешь усталость. Кадир заставил меня поклясться, что я не спущу с тебя глаз.
— Вы с графиней очень похожи, — рассмеялась Натали, садясь в одну из карет, составляющих коронационную процессию.
— Никак не могу привыкнуть к этой перемене в короле Джорджио. Никогда не думала, что увижу его таким счастливым и довольным. Марко сказал, что он как будто познакомился с дедушкой, которого никогда раньше не знал, и все это благодаря тебе и Кадиру. Он говорит — только это между нами, — что вы смягчили его сердце.
— Вряд ли это наша заслуга. — Натали покачала головой. — Скорее, король Джорджио сам пришел к выводу, насколько важна любящая семья. Ведь только тот, кто отдает любовь, получает ее от других.
— Кадир будет прекрасным королем, — сказала Эмилия.
Слезы выступили на глазах Натали.
— Ты знаешь, как важно для Кадира иметь надежную поддержку в лице семьи.
— У них с Марко много общего. И в то же время оба они решительные и независимые — настоящие Ферецци.
Мягкая улыбка тронула губы Натали, глаза ее затуманились. Вначале из-за ребенка Кадир настаивал, чтобы они сдерживали свои чувственные порывы. Но прошлой ночью она увлекла его волной своей страсти и уверениями, что занятия любовью совершенно безопасны. Он любил ее с такой трепетной нежностью, что Натали до сих пор согревали воспоминания об этой ночи. Ее кожа помнила жар его поцелуев.
— Однажды я не поверил тебе, — сказал он. — Но сейчас… я так счастлив, Натали, — сказал он, целуя ее шею, поднимаясь выше с нарочитой медлительностью, заставляющей ее мучительно желать скорее почувствовать его губы на своих губах. — У меня есть ты и наш ребенок… отец, который любит меня, страна, отдавшая мне свое сердце. Я чувствую себя таким счастливым.
Натали поняла, что ничего в мире не значило для нее больше, чем этот мужчина и ребенок, которого он дал ей. Одна только мысль о прошедшей ночи заставляла ее тело томиться желанием. Наконец они с Кадиром обрели взаимопонимание. Сегодня она будет держать его в своих объятиях, будет касаться его…
— Принцесса, ваш выход. — Графиня вывела ее из чувственной дремы, кивнув в сторону площади, заполненной людьми.
Не было более важного праздника в жизни подданных Нироли, чем день, когда они приветствовали своего нового короля. Натали слышала непрекращающийся гул одобрения, пока старомодная карета, в которой ехали король и его наследник, медленно следовала по улицам города.
Она будет простым зрителем на этой церемонии, когда король Джорджио передаст корону Кадиру, но позже она и Кадир повторят их клятвы, данные друг другу, перед своим народом.
Восторженные голоса заполнили ниши собора, где над всем этим витал спокойный дух веры, что перемены, происходящие на Нироли, ведут к лучшей жизни.
Король Джорджио и Кадир находились во главе процессии и были слишком далеко от Натали, чтобы она могла разглядеть их лица. Она видела только синий бархат плаща Кадира и его темные волосы.
Звуки хора наполнили воздух, взмывая ввысь. Сегодня Кадир воспользовался ее подарком — одеколоном, который Натали специально приготовила для церемонии, комбинируя самые изысканные ингредиенты.
Король и принц подошли к двум тронам.
Архиепископ Нироли начал службу. Безмолвно внимая торжественным фразам, люди прощались со старым королем, что так долго служил им, и обращали свои сердца к его сыну и наследнику.
— Много лет будь счастлив, наслаждаясь плодами своих трудов, — произнес архиепископ, обращаясь к старому королю.
— И вмешиваясь в жизнь плодов своих чресел, — шутливо шепнула Эмилия на ухо Натали.
Они стали очень близки, особенно после великодушного поступка принца Марко, когда он подарил родильному отделению новейший сканер.
— Король выглядит немного усталым последние два месяца, — сказала Натали, — и хотя он слишком горд, чтобы признать это, думаю, он был бы в отчаянии, если бы до сих пор не нашел себе наследника…
Хор умолк. Король Джорджио встал перед троном и, взяв в руки корону, повернулся к своему сыну.
Стояла такая тишина, словно каждый, не только в соборе, но и снаружи, наблюдая за церемонией на гигантском экране, задержал дыхание.
Вздох облегчения прокатился по площади, когда слегка дрожащие руки короля опустили корону на голову Кадира. Архиепископ начал коронационную проповедь, а затем три раза просил подтвердить Кадира его решение принять корону Нироли.
Едва прозвучало последнее подтверждение, старый король сжал плечи сына и, не в силах сдержать волнение, произнес:
— Мой сын.
Они обнялись, гул одобрения прокатился над присутствующими, набирая силу, заполняя собой кафедральный собор. Люди приветствовали своего нового короля.
— Я не смог бы решиться на это, не будь тебя со мной рядом, Натали.
— Ты смог бы, Кадир, но я рада, что ты разделил со мной свое будущее.
Они стояли на затененном балконе, спрятанные от любопытных глаз гостей, собравшихся на дворцовой площади.
— Ты думал, когда мы первый раз оказались вместе на этом балконе, что когда-нибудь мы будем стоять на нем, как сейчас? — спросила она.
Кадир улыбнулся и покачал головой.
— Нет. Но ты многому меня научила с тех пор.
— Народ Нироли тебя уже любит.
— Надеюсь. Но они все равно не могут меня любить так, как я люблю тебя и нашего ребенка. Я уже люблю и других детей, которые у нас обязательно появятся. Ты — моя жизнь, Натали.
— А ты моя, Кадир.