Вдруг в мережу ворвалась знакомая нам щука. Не видя корюшки, она начала метаться туда и сюда, пытаясь отобрать у налима сига, но, завидев ондатру, яростно дернула ее за хвост. Ондатра, почувствовав сильную боль, одним движением рванулась под брюхо щуки и острыми зубами распорола его. Шука долго гонялась за ондатрой, но та ловко увертывалась. Наконец, обессилев, щука всплыла вверх брюхом. И ондатра без воздуха тоже задохнулась.
Когда дедушка Егор поднял мережу, Сеня, его внук, так и ахнул:
– Ой, дедушка, щучища-то, щучища какая!
А дедушка смеется:
– Ну и глупая же она: сто лет прожила, а смекалки нет.
Недаром говорят – рыбий ум. Если бы она не помешала ондатре, та прогрызла бы сетку – и себя освободила, и ее.
Вот какие бывают схватки под водой,- добавил старый рыбак, втаскивая столетнюю щуку в лодку.
Сиги-переселенцы
Стоял ясный зимний день 1928 года. У нашей школы остановились две сытые лошадки, запряженные в сани.
– За нами приехали, Петр Иванович, одевайтесь скорей, – перебивая друг друга, кричали школьники.
Нетерпение моих учеников, юных натуралистов школы, было понятно. Сегодня нам предстояло совершить не совсем обычную экскурсию на озеро.
Дело в том, что мне, как местному краеведу, знакомому с флорой и фауной озер района, рыбохозяйственная станция поручила найти благоприятные места для разведения сигов в Кончезере. Я знал такие места, где дно покрыто крупнозернистым гравием или галькой и где не водится хищной рыбы – окуней и щук, которые могут истребить мальков. По моим указаниям во льду озера были заранее сделаны проруби, в которые и нужно было опустить икру сигов. Для этой- то операции я и пригласил своих юннатов.
Оплодотворенная икра сигов была доставлена к нам из Чудского озера. Она сохранялась в садках-инкубаторах.
Маленькие зародыши-икринки уже прошли период инкубации и вот-вот должны были прорвать оболочки яиц.
Выпуск икры производится при внешней температуре не менее ноля по Цельсию. Поэтому неудивительно, что ребята с волнением смотрели на термометр. На наше счастье, погода стояла теплая. Мы благополучно добрались до проруби, сделанной у луды около Телячьих островов. Ребятам поручили держать в руках садки, а женщина-рыбовод костяной ложкой осторожно накладывала икру в марлю и погружала ее в воду.
Нагнувшись над прорубью, школьники с восхищением следили за тем, как у них на глазах вылуплялись крохотные мальки. Точно цыплята в инкубаторе, они прорывали оболочку икринки и, похожие на головастиков, быстро юркнув в воду, разбегались по всем направлениям.
С тех пор прошло два с половиной десятилетия. В Кончезере и Пертозере, куда одновременно была пущена икра, сигов с каждым годом становится все больше. Условия для них в обоих озерах оказались благоприятными. Здесь высокая кислородность воды, много глубоких мест, обилие пищи, удобные для нереста места. Наши сиги сейчас достаточно жирные, мясо их густое, рассыпчатое, вкусное. Средний вес сига – от пятисот до тысячи пятисот граммов. Однако в Кончезере часто попадаются сиги и в два килограмма, а в Пертозере рыбаки вылавливали и пятикилограммовых рыб.
Сиги водятся во многих северных озерах нашей страны.
Это ценная промысловая рыба. Она хорошо приспособлена к жизни в холодной плотной водной среде. В поисках пищи сиг быстро движется в воде и легко убегает от налимов, щук и других хищных рыб. Разглядеть в воде сига трудно. Если хищник выслеживает рыбу снизу, то серебристая чешуя и белое брюшко сига, сливаясь с блестящей поверхностью воды, делают его незаметным; если же какая-нибудь зубастая щука нацеливается на добычу сверху, то ей трудно различить серую спинку сига на темном фоне илистого дна.
Сиг любит пониженную температуру воды. Ранней весной, после ледохода, и ближе к осени сиги появляются на более мелких местах – на откосах луд и подводных кряжей, где их и вылавливают сетями и неводами. В жаркие летние месяцы, когда ребята готовы плескаться и плавать в озерах с утра до вечера, сигов у берега и в помине нет. Здесь в это время можно обнаружить щук, плотву, окуней. Сиги же в жаркое время опускаются на дно. Здесь, в зеленоватом сумраке прохладной воды, они и живут в течение многих жарких дней.
На илистом дне озера для них всегда найдется привычная пища – беспозвоночные животные – понтопореи. В верхних слоях воды сиги лакомятся рачками-дафниями. А за бабочками они устраивают настоящую охоту. Юные рыбаки и натуралисты Карелии, проводя летние каникулы на берегах озер, часто наблюдают это интересное зрелище: в ясные, тихие дни, как только над водой появляются бабочки-ручейницы, на зеркальную поверхность водоемов то здесь, то там с шумом начинают выплескиваться большие серебристые рыбы. Они ловко хватают сереньких бабочек и, взмахнув широким хвостом, мгновенно ввинчиваются обратно в водяную толщу.
Сиг – мирная рыба. Об этом говорит его маленький рот и мягкие губы с мелкими зубами. Но, отощав за долгую зиму, сиг непрочь проглотить и мелкую рыбешку. Этим пользуются рыбаки-любители. Через проруби они закидывают продолговатую блесну, у которой одна сторона из латуни, а другая из никеля. Сиг принимает блесну за рыбешку и с жадностью проглатывает ее вместе с крючком. На блесну ловятся сиги в несколько килограммов весом.
Сиг видит плохо, и ориентироваться ему, главным образом, помогают не глаза, а слух и особый орган – «боковая линия».
Сиг никогда не натыкается на предметы, даже в темноте.
Попавши в сеть, сиги ведут себя спокойно, но попробуйте прикоснуться к ним рукой, как они взбунтуются. Откуда возьмутся силы! Они разорвут сеть и уйдут в озеро.
В Карелии сиги встречаются также в Онежском, Ладожском и других озерах. Здесь они живут постоянно. Но есть и так называемые проходные сиги. В середине лета и в августе они собираются в устьях рек Суны, Шуи, Водлы и поднимаются против течения. Осенью в Суне их можно встретить далеко от устья, километрах в пяти от водопада Кивач. Здесь они мечут икру. Места для метания икры сиги выбирают в тихих заводях с песчаным или каменистым дном. Весной сиги вместе с окрепшими мальками уходят обратно в озеро.
В озерах Карелии сейчас разводятся многие породы рыб.
В Крошнозере и Гомсельгском озерах, например, сиговая икра была спущена в 1948 году и хорошо прижилась. Но вот в Габозере, куда икра была внесена в тот же год, что и в Кончезеро, пока не выловлено ни одного сига – мальки погибли от недостатка понтопореи. Выгозеро было зарыблено взрослыми судаками, они уже вполне акклиматизировались и быстро размножаются. В нашем Кончезере появился уже и лещ, а в Укшезере – сибирский омуль. Форель высокогорного Севана нашла себе новый дом в большой, как море, Онеге.
А совсем недавно ребята нашего села наблюдали такое явление. Со дна Пертозера землечерпательный снаряд поднимал грунт, богатый понтопореей. Люди собирали ее в особые садки и отвозили к берегам Святозера, что в соседнем – Пряжинском – районе, за сотню километров! Оказывается, там ее недостаточно, и наше щедрое Пертозеро делится своим богатством с другими озерами.
Так мудрый, жизнелюбивый советский человек преображает природу наших озер.
А где река?
За окнами бушевала февральская метель. Мелкие колючие снежинки мириадами носились в воздухе, закрывая небо и строения непроглядной белой пеленой. Ветер грозно обрушивался на деревья, будто собираясь вырвать их с корнем и унести с собой, врывался в трубы домов и выл там голодным зверем. В такую погоду хороший хозяин и собаку на двор не выгонит.
Но что непогода для ярого охотника или рыболова?
…Третий день стоят мережи на налимов. Конечно, там рыбы невпроворот. Снимать надо мережи – ведь рыба в снастях портится…
– Папа, может, пойдем, а? – уже в который раз приставал к отцу страстный рыболов и охотник Витя.
– Да ты что, сынок, заблудиться хочешь? – с деланным недовольством протестовал отец. – Ведь ни зги на озере не видать…
Однако Ивану Петровичу нравилась настойчивость сына, его выносливость и бесстрашие в совместных походах по глухим карельским лесам и озерам. Уйдут, бывало, они с Витей в лес или на лодке под парусом – никакая погода их не держит,- день их нет и другой… Сперва домашние волновались: не случилось ли чего – мал еще Витя, а потом рукой махнули – все равно не удержишь. В лесу или на озере Витя как дома. И отцу не уступит ни в чем, хотя ему всего-то тринадцать.
Отец для виду еще противится, но потом дает согласие, и вот они идут в кромешную белую муть, идут по памяти (какие уж тут тропинки, их давно замело!), держа направление по ветру, считая шаги.
Отошли с километр. Здесь на подледной отмели должны стоять их мережи. Стали искать вешки, поставленные у прорубей.
Не прошел Витя и двадцати шагов в сторону, как провалился глубоко в снег…
– Ой-ой, папа, тону! – не на шутку испугавшись, закричал он. Пытаясь выбраться из сугроба, Витя почувствовал, что под ним нет плотного, устойчивого льда – вся снежная масса колышется, а в валенки уже залилась ледяная вода…
– Ну и ротозей! Держись за лопату! – кричит подбежавший отец.
Витя хватается за черенок протянутой лопаты и едет на полушубке метра два-три.
– Лед-то плохо промерз под снегом… Смотреть надо, а ты…
Отец снимает с Вити мокрые валенки и выливает из них воду. Потом он отдает ему свои сухие носки. Переобувшись, Витя берется за лопату. Работа – самое верное средство от озноба. Мальчик энергично откапывает заметенную снегом прорубь, потом вторую, и зубы у него перестают стучать.
Иван Петрович тем временем поднял из воды небольшую мережу. В ней лениво ворочалось налимов десять. Во второй мереже их оказалось еще больше.
– Ну вот! Говорил я тебе, папа, что улов хороший будет.
Да и сам ты сказывал, что сейчас самая налимья пора,- радовался Витя, позабыв про свое недавнее приключение.
Опустив обратно мережи и закрепив их, отец и сын, довольные, возвращались домой. Пурга уже стихала, и деревня, вся заметенная снегом, вырисовывалась на берегу, как на картинке. Навстречу им бежали на лыжах сверстники Вити – Митя и Коля. Увидев богатый улов, ребята пришли в восторг.
Налимы были еще живые. Когда рыбы открывали рты, чтобы передохнуть, ребята совали им пальцы в рот.
– У них совсем тупые зубы и какие мелкие,- заметил Митя.
– Да, такими зубами можно только протолкнуть добычу, а жевать нельзя, – сказал Иван Петрович и сунул большому налиму корюшку. Налим быстро засосал ее и проглотил.
– Ну и обжора! Скоро сам в уху пойдет, а все еще ест! – удивлялись ребята.
– Зато ленивее их нет другой рыбы,- со знанием дела добавил Витя.- Я на них осенью насмотрелся, когда по первому льду глушить ходил. Правда, их трудно заметить – они такие серые и бесформенные, что на мелком месте их и не разглядишь, особенно, если дно илистое.
– А скользкие какие! Я один раз летом из лодки его выпустил,- с сожалением заметил Коля.- Мы поймали его на живца. Огромный был, вот такой,- Коля широко развел руки.- Я взял его за жабры и положил на колени, а он как махнет, да за борт… Я его и за хвост ведь держал, да разве удержишь…
– Не только рыбы бывают такие скользкие да ленивые,- усмехаясь, вставил Иван Петрович.- Напроказят и улизнут…
– А в нашем классе есть такой лентяй,- вспомнил Митя.- На переменах только и делает, что ест, как налим.
То колобы, то баранки глотает, а на уроках еле шевелится.
– А на днях, знаете, что выкинул,-рассмеялся Митя, заранее предвкушая удовольствие от своего рассказа,- съел бобы в ботаническом кабинете. Мария Сергеевна ищет, ищет: были бобы – и нет бобов. Надо было на уроке их показывать. Чуть урок не сорвал. Все ищут-ищут. А тут Миша Трофимов как закричит: «Я знаю, где бобы – их Сенька Колчин съел! Он и меня угощал на днях… «На, говорит, ешь да помалкивай…»
Дал мне целую горсть. А я почем знал – думал, у него свои».
Сенька отпирался сначала, хотел улизнуть, как налим, да мы разоблачили его. Дома у них никто никогда и не сажал бобов.
Вот ведь какой обжора!
Ребята долго хохотали, наперебой вспоминая детали этого забавного происшествия.
Дома, когда рыбу стали чистить для засола, Иван Петрович пояснил:
– С икрой – это самка, а с молоками – самец. Вот если выдавить икру в чистый эмалированный таз с водой и полить молэкой да помешать птичьим мягким перышком, то икринки оплодотворятся, и в проточной воде, где много кислорода, зародыши, как цыплята в яйце, пройдут инкубацию и превратятся в мальков, а из мальков уже вырастут маленькие налимчики.
– Дядя Ваня, мы обязательно так сделаем и выпустим икру в реку. Правда, ребята? – загорелся новой идеей Коля.
– Только не прозевайте – скоро нерест кончится,- сказал Иван Петрович и продолжал:-После нереста налимы тощают и становятся очень прожорливыми. Они клюют на всякую наживку, и тогда их очень легко вылавливать. В детстве я ловил их в это время даже на деревянные крючки.
Железных-то не было. Наделаю крючков из прутьев сухого березового веника, насажаю на них корюшки и спущу с грузилом в прорубь. А на другой день вытаскиваю налимов – они корюшку заглатывают вместе с крючком и шнуром.
Вечером юные друзья угощались вкусной налимьей ухой, а Иван Петрович продолжал свой рассказ о налимах.
– Наши речные налимы нерестятся зимой, а крупные онежские налимы, так те поздней осенью или в начале зимы.
Метать икру они также, как лососи или сиги, поднимаются в реки-в проточную воду, богатую кислородом. Когда лососи проходят на нерест, часто можно видеть в порогах, как они, преодолевая бурное течение, перепрыгивают через препятствия. У лосося икра крупная, и, может быть, потому, что ее мало, – эта рыба очень заботится о потомстве. Во время нереста самцы делают хвостом лунку среди песка и гравия.
Самка мечет в нее икру, а самец, полив ее молокой, сторожит лунку до тех пор, пока не появятся и не окрепнут мальки.
Налимы же не заботятся о потомстве, но зато число икринок у крупной самки достигает миллиона. Проходные онежские налимы привыкли путешествовать по устьям рек, и в конце осени или в начале зимы они каждый год приходят на нерест в нашу реку Суну. Но однажды их постигла неудача…
В этом месте Иван Петрович прервал рассказ и закурил.
Он, видно, знал, где остановиться – в самом интересном месте. Он всегда так рассказывал. Однако он не заставил ребят долго томиться, тем более, что было уже поздно. …А дело было так. Подошли налимы огромным косяком к устью Суны и вдруг остановились. Что за чудо: была река – и нет реки! Перед ними стояла гряда камней, и не было воды… Лед, еще не очень толстый, лежал прямо на каменистом дне реки, и лишь небольшой ручеек пробивался между крупными валунами устья. В такой маленький ручеек налимы пройти не осмеливались. Они скучились возле устья и долго совещались: что делать? Во-первых, пытались выяснить – куда делась такая большая река, которая каждую зиму служила им хорошим домом и в которой было так много вкусной пищи для них самих и их будущих детенышей. А во-вторых,- что делать, где искать другую реку, чтобы выполнить план нереста. (Дядя Ваня так и сказал – «план нереста», чему ребята от души посмеялись.) Не найдя удачного решения, налимы повернули в ближайший заливчик и решили здесь переночевать и отдохнуть под толстым прозрачным льдом.
Утром колхозник дядя Гриша разделывал с ребятами дрова на самом берегу залива. Ребята то и дело спускались на лед прокатиться. Вдруг они заметили, что подо льдом лениво шевелится что-то большое и серое. Позвали дядю Гришу.