— Ладно, — уныло согласился завскладом. — Приготовлю пиленый в пачках… Проныра парень! Видать, ваш начальник знал, кого назначает.
— По всей вероятности, — невозмутимо согласился Проценко, еле сдерживая душивший его смех. — Так он заедет, получит.
При подборе круп Васька тоже проявил знание дела и настойчивость. Предстояло еще ехать на склад «Консервсбыта» и на мясокомбинат.
— Вот что, Вася, — сказал Проценко, — на-ка вот тебе наряды и действуй один, а то у меня дела и без этого достаточно.
— Хорошо, — солидно ответил Васька. — Можете не беспокоиться, меня не надуют.
На мясокомбинате и в «Консервсбыте» посмеялись над таким представителем, но так как все документы были в порядке, предложили отбирать продукты.
На следующий день принялись за укладку вещей в машины. Это оказалось не таким легким делом. Вещей было много.
После долгих споров решили, что машина Ольги будет занята пассажирами, а на машину Жмуркина погрузят вещи. К концу дня все уложили.
Первым приступил к исполнению Своих обязанностей в пути Сокол, посаженный охранять груз.
Проценко не хотел было брать пса, но на этом горячо настаивали Ольга и Алла. Решетняк тоже считал, что Сокол может быть полезен. Первую службу он сослужил, охраняя вещи в машине. У всякого желающего заглянуть в нее сразу пропадала в этом охота, стоило увидеть массивную голову и большие остроконечные уши пса.
Ночевать остались у Проценко. Так было удобнее: не придется никого ждать или разыскивать среди поздней ночи.
В половине третьего Проценко всех разбудил. Заснувшие раньше других Ольга и Алла хорошо выспались. Без особого труда встал и Шурик. Зато с Лелюхом пришлось повозиться. Он так отбрыкивался своими толстыми, короткими ногами, что подходить к нему надо было с опаской.
— Что за человек! — ругалась громко Алла. — Васька! Васька! И что ты за соня такой!
Наконец Алла решила прибегнуть к хитрости.
— Слышь, Вася, — совершенно серьезным тоном заговорила она, — мы поехали. Когда встанешь, покрепче запри дверь. Ключ пусть у вас будет.
— Мм! — замычал Васька и сел на своем твердом походном ложе. — На меня приказ есть начальника управления культуры!
— Ишь, — съехидничал Шура, — вспомнил! А то брыкается, как жеребенок. Чуть мне нос не разбил.
— Нос, нос! — передразнил Лелюх. — Все равно такому боксеру, как ты, носа не уберечь.
Грозила разразиться перепалка, но вошла Ольга, стряхивая с волос капли воды, и позвала всех умываться.
Умывание не заняло много времени.
— А теперь быстро завтракать, — распорядилась Ольга.
Не привыкшие вставать среди ночи ребята, и даже такой любитель поесть, как Лелюх, отказались от еды. Только после категорического приказа Проценко сначала Лелюх, а потом и Шура с Аллой начали лениво жевать. Ну, а аппетит приходит, как известно, во время еды.
— У вас не найдется немного вина? — спросил Жмуркин.
— Вот верно! — неожиданно радостно поддержала Ракитина и быстро достала бутылку из буфета. Она налила три рюмки.
— Позвольте вас поздравить, Ольга Константиновна, — смущенно обратился к ней Жмуркин, — у вас такая необычная свадьба.
— Спасибо, — чокнулась с ним Ольга. — Необычная — значит, счастливая. Правда, Гриша?
Проценко смутился и начал протирать очки, улыбаясь какой-то несвойственной ему блаженной улыбкой.
— Оля! — бросилась к Ракитиной Алла. — За свадьбу и я хочу.
Алке удалось завладеть бутылкой, но Ольга отобрала ее. Она достала из буфета другую бутылку и налила из нее ребятам вина. Попробовав, они убедились, что это обыкновенный вишневый сироп. Но никто не протестовал. Вино еще неизвестно каким окажется, а тут, по крайней мере, вкусно.
Все трое могли чинно чокнуться за свадьбу и за успех экспедиции.
— Чокаться все равно чем, — с апломбом заявил Васька. — А знаете, откуда произошел такой обычай? Дикари при встрече друг с другом терлись носами в знак дружбы. Чокаться то же самое.
— Так давай мне сироп, — наивно предложил Шура, — а я тебе воды в рюмочку налью, и чокайся сколько хочешь.
— Но-но-но! — погрозил пальцем Васька и поторопился осушить рюмку с пахучим сиропом.
— Как это военные командуют… — заговорил Проценко, видя, что все поели:
— По машинам!
Весело гомоня, все двинулись к выходу. Алла не забыла захватить солидную порцию еды для Сокола.
Около их машин стояла только что подъехавшая «Победа» Решетняка, который не утерпел, чтобы не приехать на проводы.
Филипп Васильевич расцеловался с Проценко и Аллой, пожал руки Жмуркину и Ольге, дружески похлопал по плечу ребят. Сокол в это время успел позавтракать. Все начали рассаживаться по местам.
— Садитесь рядом со мной, товарищ Лелюх, — обратился улыбающийся Жмуркин к Ваське. — Поедете на так называемом хозяйском месте. Мне одному скучно, а в той машине тесновато.
Действительно, весь груз был уложен на заднем сиденье и место рядом с шофером оставалось свободным. В машине же Ольги, кроме людей, ехал еще и Сокол, которому полагалось быть все время вместе с хозяйкой.
— Грицько, — вдруг попросил Решетняк, — дай мне ключ от твоей квартиры. Буду присматривать, а иногда, глядишь, и заночую. Если, конечно, доверяешь.
— Чудак! — меланхолически отозвался Проценко и протянул ключ. «Доверяешь»! Сколько лет одним карманом жили!
— Да, — задумчиво ответил Решетняк, — еще в до-колхозные времена. Помнишь, когда у Перебийноса батрачили. — Однако отдаваться воспоминаниям было не время, и Решетняк, спрятав ключ, заторопил: — Давай, давай, садись! Видишь, за тобой дело. Все уселись. Станичникам привет передай.
…Машины миновали еще темные, пустынные в этот час улицы города, проскочили мост через Кубань и вырвались на асфальтовый простор прямого, как стрела, шоссе.
Идущая впереди «Победа» Ракитиной, шла на предельной скорости. В зеркало Ольга видела, что Жмуркин не отстает.
Яркие лучи фар вырвали из темноты здания МТС, колхозных ферм, складов… Не сбавляя скорости, машины проносились по улицам станиц, густо заросших садами и акацией.
Восход экспедиция встретила у подножия небольших лесистых гор.
Эти горы были крайней западной оконечностью Главного Кавказского хребта. Дальше шла изборожденная лиманами, протоками и болотами плавней степная земля таманская.
— Чего ты молчишь? — спросила Ольга сидевшего рядом Проценко. — Хоть бы рассказал о местах, куда мы едем. Я тут впервые, и ребятам интересно будет послушать.
— Я боялся тебе мешать, — оправдывался Проценко, — а то еще перевернешь нас всех в канаву.
— Ничуть не помешаешь, — уверила его Ольга. — Наоборот: будешь рассказывать — спать не захочу.
— Западная оконечность Кавказа — Таманский полуостров, очень напоминает своим ландшафтом и климатом Крым, от которого его отделяет узенький Керченский пролив.
Ежегодно на Тамань устремляются тысячи туристов. Они поднимаются на грязевые сопки, часть которых — действующие вулканы.
Привлекают туристов и исторические памятники этой древней славянской земли. Еще в Х веке пришел сюда с дружиной киевский князь Святослав и создал свое удельное княжество Тмутараканское. В течение двухсот лет упоминается столица княжества, город Тмутаракань, в русских и иностранных летописях. Вспоминается Тмутараканское княжество и в русском эпосе "Слово о полку Игореве". Даже сейчас можно нередко услышать, что Таманский полуостров называют землей Тмутараканской. Наш путь совпадает с обычным путем туристов.
— А вулканы мы увидим? — заинтересованно спросил Шура.
— Обязательно, — пообещал художник.
— Уж и вулканы! — презрительно хмыкнула Алка. — Одна грязь.
— А в лермонтовские места мы попадем, Гриша? — спросила Ольга.
— Непременно. Да тут что ни шаг, то историческое место, связанное либо с Лермонтовым, либо с Суворовым, либо с декабристами. Я вам все покажу, а сейчас, Олюшка, как подъедем к станице Туннельной, поворачивай вправо и гляди в оба.
Действительно, Ольге стало не до разговоров. Бледная от волнения, она вцепилась в баранку и едва успевала сворачивать то вправо, то влево. На несколько километров тянулся крутой, зигзагообразный спуск. Узкая лента дороги, справа — отвесная каменная стена, слева — пропасть.
Наконец спуск был окончен. Вытерев со лба выступивший пот, Ольга притормозила и оглянулась назад.
Жмуркин летел по коварным извилинам полным ходом. Он оказался более опытным водителем, чем Ракитина.
Миновав зеленую долину, засаженную виноградниками, машины въехали в город.
— Смотрите, смотрите, море!!! — донесся восторженный крик Васьки.
Высунувшись из машины, Лелюх показал рукой туда, где в просвете между пригорками виднелась исчерна-синяя водная гладь. Васька не мог оторвать от нее взгляда. Шура и Алла, хотя уже бывали на море, тоже прильнули к окнам.
Вот и пляж. Могучий, многокилометровый разлив мелкого песка, нежного и бархатистого.
Вперегонки все устремились к воде и долго плескались в ласковых теплых волнах. Купание возбудило аппетит. Васька на этот раз готов был забыть о завтраке, лишь бы купаться подольше. Но он помнил о своем "высоком назначении" и безропотно принялся за приготовление пищи. Все взялись ему помогать.
— А я помогу по-другому, — сказал Жмуркин.
Он сел за руль и уехал. Вернулся Жмуркин как раз тогда, когда все рассаживались вокруг "стола".
— Анапские виноградники не менее знамениты, чем пляж, — весело возвестил он, и, раздвинув колбасу и сыр, положил между ними тяжелые гроздья винограда.
После еды все снова купались и жарились на солнышке, растянувшись на золотистом песке.
Но вот Проценко отдал распоряжение садиться в машины, и экспедиция снова отправилась в свой путь.
Кубанские джунгли
Пыльная, хорошо накатанная дорога проходила по высокой дамбе. Справа и слева, насколько хватал глаз, колыхались и шумели камыши. В эти необъятные зеленые просторы лишь кое-где были вкраплены темно-синими пятнами небольшие озера, темнели коричневые островки суши.
— Кубанские джунгли, — задумчиво произнес Жмуркин.
— Да, — согласился Проценко, — непроходимые чащобы, пропасть зверья. Так же, как в джунглях, человеку здесь приходится отвоевывать у природы каждый клочок земли.
Он попытался представить себе, как прятались в этих дебрях партизаны. Где-то на островках размещал свои базы Гудков.
— Давайте сегодня же разобьемся по двое, по трое и пойдем на острова, предложил Жмуркин.
Оказывается, это невозможно. Тот, кто плохо знает коварный нрав кубанских плавней и решится проникнуть в глубь камышовых зарослей, может найти в них свою смерть. Его засосут топи. Он может провалиться в замаскированные зеленой тиной глубокие омуты. Он может встретиться со свирепым кабаном или ловким, отчаянным камышовым котом — хаусом.
Даже выросший в этих местах Проценко заявил, что не решится идти в плавни без хорошего проводника.
Обогнув Витязьский лиман, один из крупнейших лиманов в устье Кубани, машины въехали в стоящую на пригорке станицу. Это была родная станица Проценко и Решетняка.
Навстречу попались двое парней. Оба в ярких рубахах с бесконечным числом пуговиц, подпоясанные узенькими поясками, украшенными серебряными с чернью пластинками. На головах у парней, несмотря на жару, — каракулевые казачьи шапки — кубанки.
Два седобородых деда сидели на завалинке. На одном — выцветшая коричневая черкеска с костяными газырями, другой — в темно-синем пиджаке, из-под которого виднелась рубаха, украшенная множеством мелких пуговок.
— Вот она, сердечная, Тамань — земля Тмутараканская, — растроганно произнес Проценко. — Давай, Олюша, вон к тому домику с флагом над крыльцом. Заедем в станичный совет, а тогда уже определимся по домам.
Алка выскочила из машины почти на ходу. В этой станице она родилась. Здесь она проводила два предыдущих лета, и ей не терпелось поздороваться со своими станичными друзьями.
— Тетя Лукерья! — крикнула она пожилой казачке, подошедшей к плетню посмотреть, кто приехал на таких больших и шикарных машинах. — Тетя Лукерья, здравствуйте! Петяшка где?
— Ах, та же боже ж мий! — всплеснула руками дородная Лукерья и заторопилась к машине. — Здоровенька була, девонька! Потянуло до дому? Здравствуй, Грицько! — кивнула она Проценко. — С товарищами приехал. Заходьте, заходьте.
Передав своих спутников тетке Лукерье, Проценко пошел в станичный совет. Оказалось, что сюда звонил Решетняк и председатель совета уже выделил экспедиции двух проводников. Проценко хорошо знал их обоих.
Это был Лаврентий Кулибаба, здоровенный плечистый казак с черной, чуть с проседью бородой, и щуплый вертлявый казачишка Христофор Ферапонтович Майборода, бывший партизан отряда Гудкова. Оба станичника — отменные охотники, знающие в плавнях каждую тропинку, каждый островок.
Они как раз собирались на охоту по заданию краеведческого музея; для пополнения коллекции чучел надо было добыть несколько птиц и зверей. С охотниками должен был идти и сын тетки Лукерьи — Петяшка.
Переночевав в станице, экспедиция ранним утром отправилась в плавни.
По плохо накатанной дороге, с самыми замысловатыми зигзагами, подъехали к сплошной стене камыша. Дальше пути не было.
— Машины можно оставить здесь, — распорядился молчаливый Кулибаба, — никто их не тронет. Петяшка, веди товарищей на Атаманский остров, а я пойду…
Ничего не объясняя, он скрылся в камышах.
— А куда ж тут идти? — с сомнением проговорил Лелюх. — Совершенно непроходимая трясина.
— Не бойсь, — успокоил Майборода, — Петяшка — он проведет. Я тож могу провести, но Петяшка лучше.
Петяшка уверенно шагнул вперед и скрылся в камышах.
Вытянувшись цепочкой, за ним пошли остальные члены экспедиции. Алла вела на поводке Сокола. Они не переставали удивляться тому, как их юный проводник находит дорогу в плавнях, в причудливом лабиринте болот, маленьких пресных и соленых озер.
Охоту начали с первых же шагов. Счет открыл Петяшка. Да какой счет: выстрелом, какому мог позавидовать любой снайпер, он сшиб изумительной красоты пурпурную цаплю. Через несколько минут дуплетом из обоих стволов выстрелил по стае уток Христофор Майборода. Две утки остались неподвижно лежать на воде. Третья, подранок, ударила несколько раз по водной глади крыльями и тоже затихла.
Грохнул выстрел где-то вдалеке.
— Лаврушка зверя подбил, — уверенно сказал Майборода. Он как выстрелит, так шкура есть. Вот я вам расскажу… Петяшка! Гляди! Гляди! Стреляй, милай!
Прямо у них над головой, лениво помахивая крыльями, летел большой, тяжелый пеликан. Мальчик выстрелил по пеликану в упор, прямо в его широкую белую грудь.
Больше под выстрел ничего не попадалось. Зато издалека, с той стороны, куда ушел Лаврентий Кулибаба, один за другим прогремели еще два выстрела.
Камыши становились гуще, и продираться сквозь них было все труднее.
Васька Лелюх совсем приуныл. Все брели по колено в воде.
Неожиданно камыши расступились, и участники экспедиции оказались на берегу большого чистого озера, в центре которого возвышался круглый островок, поросший большими ивами и кустарником.
— Вот и Атаманский, — объявил Петяшка. Он отыскал брод и провел своих спутников на остров.
Под одной из плакучих ив сидел Лаврентий Кули-баба. У его ног лежал небольшой кабан. Перегоняя друг друга, все бросились к нему: рассматривали свирепую морду, щупали жесткую, как проволока, щетину, удивлялись страшным клыкам.
— Вот это да! — воскликнула Ольга.
— Хорош кабанчик, — поддержал Жмуркин.
— Подсвинок-то? — довольно безразлично ответил Лаврентий. — Нет, худой. Вот к осени, тогда бы он жиру нагулял, а то сейчас бить зверя или птицу одно баловство. Подсвинок для стоящего охотника не добыча. У меня тут настоящая добыча есть.
Он поднял с земли тужурку. Под ней лежал пушистый, величиной с большую собаку, зверь. Его шерсть, чуть подпорченная кровью, шелковистая на ощупь, была серо-бурого цвета. На ногах и шее — темные полосы. Острые уши украшены пушистыми кисточками. Четыре черные полосы тянутся от лба к затылку. Черные кольца на хвосте.
— Болотная рысь!.. Это хаус!.. Камышовый кот!.. — Раздалось сразу несколько возгласов.