Лет сорока, полный силы и энергии, Джабраил был веселым собеседником, любил шутки, мастерски рассказывал анекдоты, заставляя слушателей хохотать до упаду.
Он умел заговаривать с любым незнакомым человеком, неплохо знал турецкий, фарси, помнил множество легенд, сказок и рубаи. За то, что он всегда был осведомлен, казалось, обо всем на свете, его, наверное, не зря назвали Джабраилом[16]. Хозяин также симпатизировал неутомимому работнику, тем более, что Джабраил Аскар по сути уже давно был его помощником и постепенно многие дела предприятия легли на его плечи.
Недавно появилась новая забота: хотя халва и славилась во всем Мешхеде, ее почему-то начали покупать меньше.
Джафар, сидящий за прилавком, отгонял от сладкого товара стаи мух и переживал вслух, бормоча:
— Товар залеживается… Значит, скоро конец… Вот беда-то какая!
Часть засохшей халвы вновь перерабатывалась… Но разве это спасет положение?
В такой трудный момент Джабраил Аскар, как это уже не раз бывало, явился для хозяина спасителем.
— Уважаемый Джафар-ага, не нужно падать духом! Давайте-ка большой медный поднос, на нем красиво разложим халву, а я пойду по улицам и буду кричать: «Кончается халва!» Сами увидите: поднос халвы обернется подносом звонкой монеты… Что скажете на это?
Джафар усмехнулся, обдумывая предложение.
— Золотая голова у тебя, Джабраил. Всегда что-нибудь придумаешь. Хотя эта мысль сама по себе не новая, но мне в голову она не пришла. Что ж, попробуем…
— Не беспокойтесь, хозяин, — весело перебил его Джабраил. — Я быстро заполню прореху, которая образовалась в ваших делах!
Джафар невольно улыбнулся. Может быть, этот весельчак, застрявший у него на полдороге между аллахом и пророком, действительно поправит его дела!
На другой день Джабраил Аскар поставил большой медный поднос перед хозяином.
— Ну-ка, ага, разложите сами все, что хотите! Давайте побольше зульбие, занжибил, кунжутного и парворды.
Лучшие, знаменитые сорта халвы… На любой вкус!
Зульбие, например, готовится из тягучей патоки… Кроме патоки необходим тонкий слой теста, обязательно на топленом масле. Тесто обернет патоку трубочкой. А на трубочку, для красоты, нанесут узор.
Многим нравится халва занжибил. Ее варят, примешивая кофе или какао.
Но если вы и ваши друзья угощались фруктами, подайте на стол халву парворды… Кроме сахара и теста, в ней есть немного перца…
Выбирайте на любой вкус!
Джабраил сложил халву пирамидками и, легко подняв большой поднос, водрузил его на голову. В одну руку он взял маленькие весы, гири, в другую — небольшой стульчик и вышел на улицу.
— Халва кончается! Халва кончается! — зазвенел его голос.
Целый день, не зная усталости, ходил по площадям и улицам, переулкам и тесным тупичкам, по базарам и торговым рядам, чайханам и харчевням веселый человек. Он сыпал шутками. Громко декламировал незатейливые стихи:
— Кто съел халву занжибил,
Тот сладость жизни вкусил!
И тут же обязательно предупреждал:
— Халва кончается?
Новую работу Джабраил выполнял с большим рвением. В первые дни продавал по одному подносу, а потом стал являться в лавку за товаром по два, а то и по три раза. Конечно, это пришлось по душе Джафару!
Хозяин жадно пересчитывал монеты, не скрывая восхищения таким работником. А Джабраил, скромно выслушав похвалы, снова уходил, подмигивая самому себе и стараясь перекрыть городской шум своим неожиданным сообщением:
— Халва кончается! Спешите…
Люди тянулись к веселому продавцу.
Он снимал с головы поднос, ставил на стульчик, брал весы…
— Ну, подходите… Быстрее, быстрее.
Когда Мирза Садыков начал работать в чайхане, он несколько раз видел Джабраила, проносившего свой товар. И Джабраил, хотя он не был знаком ни с Али, ни с его работником, приметил, что в Мешхеде появился новый человек.
По фотографии, показанной ему в Ташкенте, Мирза узнал этого низкого, полного, с горящими глазами веселого азербайджанца и издали внимательно присматривался к нему. Этот веселый продавец халвы был очень нужным для Мирзы человеком…
Однако тогда еще не настало время встречи с бакинским коммунистом Хусейном Мамедовым, которого здесь звали Джабраилом.
Но теперь, когда Мирза прочно обосновался у муфтия, свидание с разносчиком халвы стало необходимым. Джабраил, словно ощутив это, не заставил себя ждать. Он каждый день приходил на улицу Арк. Под гулкими сводами суннитской мечети высоко звенел его голос.
Вот и сегодня, в самый полдень, когда на раскаленных улицах почти пусто, упрямый и веселый продавец появился опять.
Все живое — даже бездомные собаки, высунувшие языки, птицы с открытыми клювами — устроились на островках тени под заборами и в подворотнях. А продавец как ни в чем не бывало шел по самой середине улицы Арк, распевая:
Кто съел халву занжибил,
Тот сладость жизни вкусил!
Муфтий и Мирза пили чай за низким столиком, раскрыв настежь двери худжры.
Муфтий взглянул на Мирзу:
— Что-то уж очень расхваливает свою халву этот весельчак. Может быть, купите немного зульбие и занжибила… К чаю они кстати.
Набросив на плечи тонкий яктак[17], Мирза вышел на улицу. В руках у него была фарфоровая чашка, и, стоя в тени ограды, он с нетерпением ожидал торговца.
— Эй, халвафуруш[18], — окликнул он негромко.
Продавец обернулся. Мирза приблизился к нему. Они остановились в десяти-пятнадцати шагах от ворот мечети под тенью дувала. Джабраил быстро поставил поднос на стульчик и заговорил:
— Приказывайте, господин, сколько и какой халвы вам угодно? Один сорт вкуснее другого! Во рту тает!
Говорил Джабраил весело, торопливо, но в то же время внимательно осматривая нового покупателя. Вокруг ни живой души.
— Вы из Бухары? — спросил Мирза, понизив голос.
— Нет, из Балха.
Эти, казалось, ничего не значащие фразы мгновенно сблизили двух людей, встретившихся впервые. Продавец смотрел на своего покупателя с открытой и доброй улыбкой. Руки его делали свое дело: отрезали, взвешивали, заворачивали халву. И словно расхваливая товар, он бормотал:
— Завтра понедельник. В три часа дня буду ждать в конце улицы Поян-хиабан.
Взяв зульбие, занжибил и расплачиваясь, Мирза предупредил:
— Дорогой Мамедов, теперь вы должны как можно реже бывать на этой улице.
— Меня здесь зовут Джабраил Аскар.
И они, улыбнувшись друг другу, распрощались.
Продавец халвы опять водрузил на голову свой товар, запел обычную песню и пошел дальше в поисках покупателей.
— Вот негодник… — восхитился муфтий. — В такую жару!
— Видно, у его хозяина дела идут плохо.
— Возможно… — согласился муфтий. — Сейчас людям не до халвы… Беспокойное время.
Мирза сочувственно вздохнул.
— Та-а-к… — муфтий протянул руку к чашке… — Попробуем халву… А неплохо… Вкусно, вкусно…
В понедельник к трем часам Мирза явился на улицу Поян-хиабан, чтобы купить халвы, которая так понравилась муфтию. Джабраил Аскар стоял на условленном месте, расхваливая свой товар, хотя покупателей не видно было.
Едва поздоровавшись с Мирзой, он скороговоркой сообщил:
— Сейчас должен подойти один человек. С виду интеллигент. На мизинце у него серебряный перстень. Я вам двоим взвешу по двести граммов халвы зульбие и заверну в одинаковую синюю бумагу. Следите за ним. В какой бы двор он ни вошел — идите тоже… Если на улице никого не будет… А вот и он, смотрите!
Не успел он взвесить и завернуть Мирзе халву, как подошел человек в тонком светлом костюме и попросил двести граммов зульбие.
Протянув правую руку с серебряным перстнем на мизинце, он взял сверток и молча удалился.
Мирза двинулся в ту же сторону, рассматривая витрины и не упуская из виду человека с перстнем. Пройдя несколько улиц, они один за другим свернули в узенький переулок и почти одновременно вошли в какие-то ворота.
В невзрачном дворе было несколько квартир, соединенных между собой узкой балаханой. На двери, к которой подошел человек с перстнем, белела табличка с надписью: «Доктор Захид Хамадани».
Доктор открыл дверь.
— Милости прошу… — пригласил он.
Мирза поблагодарил и первым вошел в комнату. Здесь было все, что необходимо зубному врачу: на белом столике блестели аккуратно сложенные инструменты, возле настенного зеркала стояло специальное кресло.
— Ну, здравствуйте… — наконец сказал доктор. Глаза его потеплели.
— Здравствуйте! — улыбнулся Мирза.
— Вам привет из Москвы, от Петра Ивановича. Беспокоился, запрашивал. Мы знали о вашем прибытии и устройстве на работу. Обо всем сообщили.
— Спасибо… — поблагодарил Мирза.
— Как обстоят у вас дела сейчас? — Доктор усадил Мирзу в кресло.
«Пациент» коротко рассказал о последних событиях, затем передал конверт.
— Это для Москвы…
— Хорошо… Отправим…
Спокойное лицо… Спокойный голос… Тихий кабинет… Все было каким-то необычным после напряжения последних недель.
Мирза Садыков впервые за много дней на чужбине почувствовал себя легко. Но дела ждали его.
— Как я увижу вас в случае необходимости? — спросил он.
— Сегодня мы не можем долго беседовать. На этот раз я хотел лишь ознакомиться с вашими зубами… — без улыбки сказал Хамадани. — Будете приходить лечить их. Ну-ка…
Мирза невольно охнул.
— Больно? — спросил врач. — Жаль… Хороший зуб… Крепкий был зуб… Теперь будем лечить…
В назначенное время Мирза, приложив руку к щеке, уходил к врачу.
Так он держал связь с Москвой, с Центром советской разведки, получал оттуда указания, отсылал свои донесения.
Сейчас мы перелистываем пожелтевшие листки, которые доставлялись в Москву необычной почтой. Они и повествуют о прошлых днях.
Прочтем остальные.
Гляди, вращается небесная твердь,
Глотает царство и людей водоверть.
Родной земли не покидай. Лучше — смерть!
В скитанье дальнем каждая верста — враг.
Мирза попросил муфтия похлопотать об иранском паспорте — тазкире. Муфтий согласился, что документ необходим.
— Однако, — сказал он, — для этого нужно поездить… Возможно, мои друзья в северных провинциях смогут добыть тазкиру. В Мешхеде это намного сложнее.
Предложение устраивало Мирзу.
Он понимал, что, отправляя его в поездку, муфтий получает возможность лишний раз проверить его в новых обстоятельствах, а также познакомить с людьми на местах. В свою очередь Мирзе нужно было взглянуть своими глазами, как поставлено дело у муфтия, узнать о его тайных связях, о размахе деятельности и опорных пунктах. Он начал готовиться к поездке в пограничные иранские селения, где, по словам Садретдинхана, должен был найти его преданных друзей.
— Но ехать без документов, вероятно, тоже опасно? — предусмотрительно спросил Мирза.
— Вы правы… — согласился муфтий.
— В любую минуту… — стал объяснять свою мысль секретарь, но муфтий, скользнув взглядом по его озабоченному лицу, перебил:
— Мы полагаем, для такого путешествия в тазкире нет необходимости. Во-первых, вас будет сопровождать верный человек, во-вторых, вы на всякий случай смените имя и фамилию. Ведь кроме нескольких близких мне людей, вас никто не знает. А о новом имени мы уже позаботились.
Мирза вопросительно взглянул на муфтия, и Садретдинхан торжественно, медленно произнес:
— Фархад Али Заде! Распространенное в Иране имя. Вас, без сомнения, примут за иранского шиита. А если возникнут затруднения, говорите: «Я ученик такого-то муфтия!» Этого достаточно…
Последние слова были произнесены не без гордости.
Потом имам отечески добавил:
— Конечно, нужно быть осторожным.
— Но ведь я еду к вашим мюридам.
— Мои мюриды живут у самой советской границы. Вы как раз туда и едете. Не думайте, что там нет русских агентов, наших врагов.
— Понятно, господин…
Началось первое путешествие новоиспеченного Фархада Али Заде по маршруту, составленному муфтием. Сопровождающий Мирзу эмигрант азербайджанец, отчаянный юноша со сверкающими глазами, умело вел наемную машину.
Они мчались в Буджнурдский вилайет, нигде не останавливаясь, и поздно вечером, преодолев разбитые дороги, влетели в какое-то селение.
Миновав несколько зданий, машина остановилась на узкой, пыльной улочке, где по договоренности Мирзу должен был встретить туркмен Мулла Мухаммед.
На условленном месте их ожидал его слуга, державший под уздцы коня для гостя.
Азербайджанец весело распрощался с секретарем муфтия:
— Вы теперь у хороших людей. Желаю вам доброго пути…
Круто развернув машину, он двинулся в обратный путь. А Мирза, сопровождаемый слугой, поехал к Мулле Мухаммеду в Джаргелан, расположенный вблизи советской границы.
Его встретили приветливо. Умывшись, он передал привет от муфтия, и после короткой беседы спросил туркмена о тазкире.
Мухаммед задумался.
— Здесь вы не сможете получить тазкиру… — наконец сказал он. — Я думаю, господин, что нам поможет имам Нафас Ахун.
— Когда я смогу его увидеть?
— В любое время, когда пожелаете. Хоть сейчас.
Мирза взглянул на окна: было уже темно. Заметив, что это беспокоит гостя, туркмен предупредительно сказал:
— Имам с большим удовольствием вас примет, господин.
Нафас Ахун, вероятно, ждал посланца муфтия. Он приготовил угощение, был внимателен, вежлив. Но когда речь зашла о тазкире, имам тоже задумался:
— Давайте поговорим об этом завтра. Я сам пойду с вами к Кульджану Ишану.
Круг знакомства явно расширялся. Имя Кульджана Ишана было хорошо известно Мирзе, да и всей Туркмении.
Кульджан, рыхлый толстяк, с лицом бандита, казавшийся старше своих тридцати семи лет, обрадовался приходу почетных гостей.
Приняв их в просторной мехманхане, хозяин затем повел имама и Мирзу в большую комнату, напоминавшую скорее арсенал: на стенах было развешено оружие различных образцов.
Вокруг дома, как заметил Мирза, все время маячили фигуры, также обвешанные кинжалами и винтовками. Это делало дом Кульджана Ишана похожим на штаб разбойников. Таких штабов в песках действительно существовало немало. Они были, как это выяснил впоследствии Мирза, постоянно связаны между собой.
Мулла Мухаммед и Кульджан Ишан стояли во главе вооруженных банд, организованных муфтием и совершавших террористические акты и диверсии на советской земле.
В становище у Кульджана Ишана Мирза стал свидетелем события, которое потрясло его. Оно было устроено как бы специально для показа новому человеку.
— Приведите! — коротко приказал главарь бандитов.
Вооруженный слуга моментально скрылся.
— Выйдемте, уважаемые, — меняя тон, пригласил Кульджан Ишан.
Они вышли во двор. Через несколько минут сюда ввели молодую туркменку.
— Ну как, Айнагуль, подумала? — усмехнулся Кульджан Ишан.
Недавно его шайка вторглась на территорию Советской Туркмении, опустошила аул и вместе с награбленным добром увезла эту женщину.
Айнагуль держалась гордо и независимо.
Ее вывели на середину двора и стали допрашивать, сопровождая это толчками и издевательским гоготом.
— Неужели ты забыла всех? Кто у вас активист? Ну?..
Айнагуль молчала.
— В каком ауле остановились красноармейцы? Сколько их? Тоже не знаешь?
Женщина покачала головой.
— Не знаешь? — повторил Кульджан, — Хорошо, не надо… А о том, что мы просили тебя, подумала?
Они, оказывается, хотели, чтобы она согласилась по своей воле выйти за кого-нибудь из бандитов замуж и остаться здесь.
Сначала Айнагуль сдали местной полиции как «советского агента». В зиндане у нее отняли все украшения. Несмотря на перенесенные мучения, женщина не потеряла присутствия духа и твердо стояла на своем: