- А если я не хочу?
Ответ Алея узнала еще до того, как спросила по испуганно вскинутым на нее огромным глазам.
- Ты не должна отказывать господину и тогда между вами все пройдет... мило.
- Мило? - кажется Алея сорвалась на крик.
Ася молнией метнулась к ней, запечатывая ладонью ее губы.
- Тише, пожалуйста, нас могут услышать. Запомни, он твой господин, он может делать с тобой все, что ему угодно, у тебя нет права отказывать ему. Я расскажу... хочешь, я расскажу о себе и, тогда ты поймешь, что меня надо слушать?
Девушка дождалась согласного кивка и снова уселась перед Алеей на корточки.
- Я мечтала быть дипломатом, сколько себя помнила. Грезила карьерой в министерстве внешних связей. Глупая была. Убедила родителей отпустить в академию, после получила место младшего секретаря в дипломатическом корпусе. Я подавала определенные надежды и когда на планету прибыли послы с Мурано меня включили в группу для встречи важных персон. Нашему императору нужны были связи с таким могущественным соседом. Я приносила папки, бегала за кофе, что - то кому - то передавала и изо всех сил старалась произвести благоприятное впечатление на ответственного за ту встречу секретаря. И знать не знала ничего о Ниро, думать тогда могла только о карьере. Хотя молодой Ниро производил впечатление, высокий, с военной выправкой и льдистым жестким взглядом. Знаешь, половина девчонок из дипломатического корпуса влюбилась в него. - Ася грустно вздохнула. - Я же не замечала, он тоже не смотрел на меня... пока однажды, споткнувшись, я не влетела в Ярослава Ниро, спокойно идущего по коридору представительства. Он с вежливой улыбкой принял мои извинения и заверил в том, что проблем не будет... Я классический представитель своей расы, бледной, тонкой и невысокой. Ярославу же нравились другие женщины, такие, как на его родине, смуглые, рослые, с гривой густых темных волос. На его родине женщины выходили из дому в сопровождение мужчины и закутанные с головы до ног в плотные покрывала. Мы же, юные и глупые девушки - дипломаты, бегали по министерству в блузках и узких юбках, и обязательные туфли на точеной шпильке. По меркам Мурано все равно, что голые.
Ася замолчала, глядя куда - то вдаль, будто снова шла по тому коридору с папкой документов в руках.
- Знаешь, я ему сразу понравилась. Мои волосы и то, как я склоняла голову на бок, слушая очередное замечание нашего секретаря. И еще там было окно, и падающий из него свет окружал неверным сиянием мой профиль... Ярослав иногда может быть романтичным.
На любителя, конечно, потому как Алея силилась представить изъясняющегося подобным образом капитана "Шивадо" и... не могла. Он же состоял изо льда и стали. Какие могут быть нежные признания? Но Ася, видимо, считала иначе.
- Он говорил, что я очень красива, что свела его с ума и должна принадлежать лишь ему.
Алея снова напрягла воображение, представляя сурового Ниро на коленях перед маленькой тоненькой девочкой. И снова мимо.
- Я не слушала, я была испуганна, я кричала и требовала отпустить, грозила санкциями... Я угрожала ему на его же корабле. Я сама виновата, Алея, я заставила его быть жестоким, но я не поняла и не захотела смириться... принялась яростно сопротивляться. Тогда я еще верила в то, что не могу быть собственностью и точно смогу уйти от него. Но ведь никто не будет объявлять войну из-за одной глупой девочки, которую потащил в спальню дипломат с Мурано. Они любят комфорт и они неутомимы. Это будет только твоим выбором, Алея, какой станет ваша первая близость. Чем она будет заполнена, твоими слезами или твоим удовольствием. Нельзя говорить Ниро "нет", нужно смириться и расслабиться.
Ася опять замолчала, погрузившись в свои невеселые воспоминания.
- И у тебя получилось?
Алея неуклюже попыталась отвлечь ее грустных мыслей.
- Меня некому было научить, и я была идеалисткой. Секс после брака и исключительно по любви... глупо очень... надеяться на это, - Ася неуверенно улыбнулась Алеи. - Не повторяй моих ошибок. Яромир не старший брат, но кто знает, куда заведет его твое сопротивление и что после этого сделает с тобой госпожа. Ты к ней привыкнешь, но лучше не злить. Она не умеет прощать, за то умеет замечательно мстить и наказывать.
Славный мир для благоразумных дурочек.
- И как здесь воспитывать детей?
Слова сорвались сами собой, и Алея испуганно застыла, боясь услышать ответ, но гостья наоборот оживилась, даже появился блеск в глазах. И дураку было видно, детей девушка любит и может говорить об этом постоянно.
- Госпожа любит детей, они продолжение ее горячо любимых сыновей. Любовь к детям здесь возведена в культ, нет нежеланных, они считают детей обязательной составляющей счастья.
Конечно, только вот воспитание у них странное.
- Надеюсь, у тебя мальчики потому, что девочкам на Мурано весьма проблематично.
Ася рассмеялась тихим мелодичным смехом.
- Я даже придумала им имена...
Алея насмешливо выгнула бровь, но спросила мягко, пытаясь скрыть злую иронию.
- И тебе даже позволили выбрать имена для детей?
- Нет, конечно, - девушка тряхнула белоснежными локонами, словно отметая пустое. - Но, если бы, я могла то назвала бы сыновей Инииль, Дадииль и Миваиль, а для девочек я приготовила Суинэ, Вилиель и Тамиэль. У нас дома эти имена очень красивы, с этаким налетом легкого аристократизма.
- Мне нравится, - на самом деле Алеи было, в общем - то все равно, но Асе, наверное, как и ей самой было не с кем поговорить о самых обычных вещах, таких, например, как выбранные имена для детей. И этот разговор отвлекал, отвлекал от того момента, когда ее позовут к господину. - И как их назвали Ниро?
Ответ сразил наповал, заставив Алею невольно сжаться от ужаса. От ровного тона и безучастных слов девушки.
- Я не знаю. Детей по приказу Ярослава отнимают после рождения, не показывая мне, - на губах девушки тень улыбки, она кажется Алеи безумной. - Иногда я представляю сыновей, иногда дочерей. Старшему уже почти десять, Виль или Дади вчера исполнилось семь, самому маленькому скоро будет два месяца.
- Но ты же говорила, что дети воспитываются здесь, в гареме.
И вновь этот ровный тон без малейшей примеси эмоций.
- На другой половине, это тоже приказ Ярослава, я не могу их видеть, но я могу представлять какими они стали.
- Но почему...
Договорить Алея не успела, Ася неожиданно вскочила на ноги и метнулась к двери:
- Встретимся утром, мои комнаты у самой лестницы.
Алея половину ночи провела, бессмысленно глядя в потолок и отрешенно представляя себя на месте наложницы капитана. Это бы у нее отобрали детей заставив, мучатся неизвестностью, ни разу не позволив даже взглянуть на собственное дитя. Это ее бы избили и изнасиловали, а потом сделали все, чтобы превратить дальнейшее существование в один беспредельный кошмар. Алею не обманули ни безмятежный взгляд, ни ласковая улыбка поздней гостьи. Ася была глубоко несчастна, но уже смирилась с этим и даже нашла оправдания для того, кто сломал ее жизнь. Она не обвиняла Ярослава и его раздутое эго, вовсе нет. Она, она и только она была виновна в том, что ее раз за разом ломают, причиняют боль и получают от происходящего удовольствие. Ася сказал, что нужно смириться, забыть о гордости и стать послушной тенью ради своего господина. Что только такое поведение спасет от наказания, подарит иллюзию о том, что все по согласию и по чистой любви. Алея устало закрыла глаза, отказываясь гадать о том, что с нею самою дальше будет. Хватит. Она уже строила воздушные замки и стремилась к мечте. Невозможно предугадать все и перепрыгнуть через собственную голову. Время покажет, что приготовил для нее Яромир и что она сделает, чтобы остаться собой.
Алея приказала себе успокоиться, но едва взошло солнце, как она вышла в коридор, тревожно оглянулась и, убедившись в отсутствии соглядатаев, мышью скользнула к Асе. Та сидела в глубине комнаты, сжавшись в комочек и медленно, словно в трансе, раскачивалась из стороны в сторону. Тонкие руки обхватывали голову, волосы в беспорядки разметались вокруг, укрывая фигурку, будто белоснежным плащом. И столько тоскливого отчаяния было во всей ее позе, что Алея замерла на пороге, боясь сделать шаг вперед. Что могло случиться за те несколько часов, что они не виделись с нею?
- Я могу помочь?
Ася испуганно вскинулась и, Алея отступила. Лицо девушки явно пропустили через отбойный молот и потом отбросили за ненадобностью, давая время подернуться кровавой коркой некогда точеным чертам прекрасного лица. Разбитые в кровь губы шевельнулись:
- Хочешь, узнать к чему ведет гордость? - Ася закашлялась, судорожно обхватывая себя руками и пытаясь справиться с болезненным приступом изнуряющего кашля. - Нас подслушивали... и ничего страшного... если бы Ярослав не приехал ночью... ему доложили...
И Алея, сломавшись, заплакала, глупо, ненужно, прикусывая губы, пытаясь сдержать жалкий всхлип от вида вчерашней красавицы, превратившейся в кусок отбивной.
- Не нужно жалеть, - Ася осторожно коснулась кончиками пальцев своего изувеченного лица. - Я не такая покорная, как требует мой господин, я нарушаю приказы. Он чувствуют ложь и страх... и мою ненависть к нему он тоже чувствует...
Алея ступает вперед, протягивая руку для того, чтобы помочь подняться девушке.
- Я провожу тебя до ванной.
- Не нужно, скоро придут слуги, - Ася силится улыбнуться разбитыми в кровь губами. - Ярослав забирает меня с собой на "Шивадо"... и мне жаль оставлять тебя здесь одну.
- Ты вернешься?
В голосе Алеи звучит потаенная надежда на скорую встречу, но Ася качает головой, не оставляя той пустых иллюзий.
- Я всегда сопровождаю Ярослава и в гарем возвращаюсь только перед появлением малыша, всего на несколько недель, потом меня возвращают на корабль. Тебе лучше не ошибаться, Алея, стань умнее меня.
Поверить ему.
Алея была почти спокойна, когда стояла под плотным покрывалом в ожидание появления Яромира в спальне. Она не собиралась закатывать ему истерики и умолять не лишать ее чести. Какая может быть честь у рабов на этой планете? Не собиралась набрасываться на него с кулаками и стараться проломить тому голову настольной лампой. Слишком глупые попытки обрести свободу. Алея пыталась думать, думать о том, как суметь выбраться из этого капкана, куда угодила волею случая. Думать получалось плохо, просто отвратительно. И с каждой минутой приходилось все затруднительней не скатиться в банальную истерику с обязательными слезами и икотой. Он появился неожиданно, неясной тенью метнувшись к ней и одним движением, сдергивая с нее покрывало. Почти такой же каким она запомнила его на корабле, только в этот раз не было обаятельной улыбки и задора. В его глазах стыла несвойственная Ниро нерешительность и смущение.
- Прости, - даже голос его звучал глуше и ниже. - Я не знал, я не хотел, Алея, не так, мне Ярослав только сказал.
Она представляла их встречу тысячу раз, но как - то совсем не ожидала извинений и раскаяния, что видела на его лице сейчас. Он гладил ее волосы, словно пытался успокоить и не дать позорно разрыдаться у него же на глазах.
- Ты мне веришь?
Его взгляд проникновенно - нежен и она бы так хотела ему верить. Ведь если не ему, то кому еще верить на этой страшной планете? А он продолжал перебирать ее волосы, что - то беспрестанно шепча, вжимал в себя и снова просил ему поверить.
- Ты мне поможешь?
Алея тянется к нему, заглядывая в его глаза и силясь прочитать в них ответ еще до того, как дрогнут в отказе четко очерченные губы. Она знает, что отсюда не выбраться, потому что его мать с особенным удовольствием и ни один раз ей сообщала об этом. Но Яромир шепчет "Да" и "Только не сразу". И надежда вспыхивает робкой звездочкой над их головами, озаряет новым светом и обещает будущее далеко отсюда.
- Не обмани, - просит она пересохшими от волнения губами.
- Ни за что, - хрипло обещает он. - Я испугался, увидев тебя такую, я не хотел...
Его пальцы нежны и почти невесомы, они скользят по ее лицу, медленно, слово вспоминая.
- Ты понравилась мне тогда, непосредственная и отчаянно - смелая, - он слабо улыбается, припоминая подробности их случайной встречи у трапа челнока. - Не представляешь, как же я обрадовался тогда тому, что ты хочешь добраться именно до "Шивадо". Я глупо повел себя, приставал, говорил гадости...
Она тоже касается его лица самыми кончиками пальцев, ощущая, наконец, его бесценное тепло.
- Ты был очень самоуверенным пилотом и самым милым из всех знакомых мне парней.
- Девушки без ума от меня, знаешь? - Он насмешничает, но в глазах лишь бесконечная нежность и слабые отсветы того, что станет серьезней желания получить вожделенный приз. - Веришь в любовь с первого взгляда?
Алея слабо пожимает плечами.
- Возможно, со второго?
- Значит, пока я играл во властного соблазнителя...
- Я думала о том, как буду убивать тебя.
Алея не чувствует слез и силиться улыбнуться, ее руки поднимаются выше и выше, она обхватывает его шею, притягивает Яромира ближе к себе.
- Мне так отчаянно плохо, я не хочу быть здесь, я хочу все забыть... пожалуйста.
- Я не хочу так.
Яромир напряжено смотрит в ее глаза и отрицательно качает головой. Игра зашла далеко, грозя поглотить обоих.
- Я хочу, - Алея в отчаянной попытке, прижимается губами к его губам, горячечно убеждая и его, и себя. - Я хочу все забыть, понимаешь... мы снова на корабле и я все-таки сломалась, уступила, сама пришла.
- Милая, - его глаза полыхают серебром и ладони подрагивают, когда он обхватывает ее лицо своими руками. - Ты даже представить себе не можешь, как же я хочу тебя, но...
Алея накрывает его губы пальчиками, не давая закончить предложение.
- Не нужно, пожалуйста, просто сделай это со мной.
Он что - то бесконечно долго ищет в ее запрокинутом к нему личике, потом склоняется ниже, зарываясь лицом в ее волосы, жадно втягивая их аромат, не в силах надышаться ею.
- Я буду осторожен...
- Нет, - ее губы едва касаются его шеи, дыхание обжигает. - Я не хочу бояться, сделай это со мной, а потом можешь сколько угодно показывать какой ты замечательный любовник.
Его колено вдавливается между ее ног, рука приподнимает подол шелкового платья, мгновенная задержка, пока он справляется с завязками на своих пижамных штанах. Алея чувствует жар его кожи и дрожит, отчаянно труся перед тем, о чем так настойчиво просила.
- Я буду нежен, милая.
В его голосе нет уверенности, впрочем, она все равно не поверит словам. Его руки спускаются ниже, скользят по ее ногам, нажимают, заставляют обхватить и сжать его бедра. Потом ладони медленно скользят вверх, зажимают ее руки над головой. Первый же толчок заставляет судорожно выгнуться под ним.
- Все, Лейка, все, - Яромир замирает, боясь пошевелиться и причинить ей новую боль. - Я больше не буду двигаться, сейчас ты привыкнешь ко мне.
Она тихо всхлипывает ему куда - то в плечо, судорожно глотая слезы. Когда она просила поторопиться, то даже не догадывалась насколько неприятным и болезненным будет их соединение.
- Не плачь, прости, - он снова гладит ее по волосам, целует в макушку, жадно втягивает в себя аромат ее волос. - Нужно было не слушать тебя и сделать, как я все это хотел, множество поцелуев, начиная с твоих глаз и заканчивая пальчиками на ногах. Я же знал, что для тебя это впервые, я хотел подарить тебе сказочную ночь.
Минуты тянутся бесконечно, ее всхлипы стихают, его ласки становятся смелее. Ладони накрывают грудь, ритмично сжимая в такт осторожным колебаниям его бедер. Потом он просит: "Обхвати меня за шею" и она послушно прижимается к нему и он рывком переворачивается на спину, прижимая испуганно - охнувшую Алею к себе обеими руками, хрипло смеясь в ее широко распахнутые глаза.
- Сядь на меня.
И тут же, не дожидаясь, тянет, помогая ей принять нужное ему положение. Она все еще платье и скрытая от его глаз, но он не пытается избавиться от ненужной тряпки. Его руки успокаивающе скользят по ее ногам, не позволяя себе больше чем поглаживания, словно приучают Алею к ласке.