Видя ее изумление, Джейсон сухо сказал:
— Когда я был у твоей матери после того, как ты пропала, и ждал тебя там, то много времени проводил, знакомясь с вашими конюшнями. И поскольку я не сомневался, что в итоге разыщу тебя и привезу в Луизиану, то решил, что нет причин оставлять это достойное похвалы животное. А кроме того, я не мог оставить Шебу, потому что она многое напоминала мне.
Ясно, как будто это случилось вчера, Кэтрин вспомнила тот день на лугу, когда он впервые продемонстрировал ей свою власть над ее телом. У нее перехватило дыхание при мысли, что Джейсон тоже помнит это, и, внезапно смутившись, она пробормотала:
— Я так рада, что ты привез ее. В зеленых глазах появился насмешливый огонек, когда он спросил:
— А ты не можешь сделать это лучше? Вспыхнув, она бросила на него возмущенный взгляд и с выражением сказала, как на уроке:
— БОЛЬШОЕ тебе спасибо за то, что ты привез ее. — Его короткий смешок не рассердил ее, лишь заставил повторить:
— Правда, ЧЕСТНО, я так благодарна!
Покачав головой и чуть улыбнувшись, он повел ее в направлении большого дома, сказав при этом:
— Ты должна была сделать это ЛУЧШЕ, но так уж и быть.
Больше он ничего не стал объяснять. Теперь, когда она каждое утро бежала навещать Шебу, то всякий раз спрашивала себя, что же стоит за его поступком? Он так добр. Нет, ДОБР — не то слово. Снисходителен? Возможно. Знакомя ее с плантацией, он был предусмотрителен и внимателен.
Еще несколько дней она объезжала с ним владения, внимательно оглядывая долины, где пасся скот и где, возможно, потом будут поля хлопка и сахарного тростника. Некоторые площади были уже расчищены и засажены растениями. Она с любопытством рассматривала ярко-зеленый сахарный тростник, который рос около реки, и хлопковые поля на более сухих высоких местах. Однажды они остановились на склоне и глянули вниз на посевы. Кэтрин выдохнула:
— Как бархат!»
Джейсон довольно улыбнулся, уловив нотку восхищения в ее голосе. Ему нравились дни, проведенные с ней, и он надеялся, что когда-нибудь это станет нормой, а не исключением. Правда, мысли о Николасе и об отце этого ребенка по-прежнему наполняли его» черной яростью, но была Она, и она не находит его внимание нестерпимым.
Джейсон не жил, как собирался, в одной комнате с ней. Он словно чувствовал, как ненавидит она и проклинает свое тело, которое помимо ее воли подчиняется его любовному диктату. Но он не хотел торопить ее — пусть сама примет его в своей постели. И Кэтрин, озадаченная его чуткостью, была благодарна ему за это, хотя все еще относилась к нему с подозрением.
Салли, молоденькая негритянская девушка, которую Джейсон приставил к ней в начале путешествия в Землю Сердца, была без ума от Николаев и ревновала его решительно ко всем, даже к Кэтрин. Она проводила с ребенком все время, так что у Кэтрин были развязаны руки, когда Джейсон наконец решил показать ей кладовые. Сколько сокровищ обнаружила она там! Все, что не нужно было трем поколениям семьи, отправлялось в Терр дю Кер собирать пыль. Кэтрин так и представляла, когда кто-то из родственников Джейсона говорил: «Нельзя же это просто выбросить, возможно, когда-нибудь кому-нибудь оно и пригодится!» И поскольку каждое следующее поколение не имело надобности смотреть, что же хранится в кладовых, а лишь добавляло туда кое-что, то в кладовых царствовал хаос.
На старомодном полуразвалившимся стуле Кэтрин обнаружила коробку с первоклассным хрусталем, который, оказывается, Анжелика ненавидела. Забвению был предан и прекрасный английский фарфор — свадебный подарок родителям Джейсона, но Гаю не понравились украшавшие его золотые и зеленые листья.
Естественно, некоторые вещи были безнадежно испорчены, в том числе несколько картин. Изучив их при дневном свете, Кэтрин добавила их к растущей куче «это надо сжечь». Но она расстроилась, увидев съеденный крысами замечательный испанский ковер. Он бы так чудесно смотрелся в большой гостиной.
Джейсон относился ко всему этому равнодушно и, когда Кэтрин продолжала оплакивать потерю, просто сказал:
— Составь список вещей, которые тебе необходимы, включая ковры, я отправлю его с Пьющим Кровь. Она удивленно спросила:
— Он возвращается в Натчез?
— Не в Натчез, моя любовь. В Новый Орлеан. Мне кое-что нужно, он и еще несколько мужчин уезжают через несколько дней.
Был ранний вечер, они только что закончили обедать, но еще не выходили из столовой и сидели на противоположных концах стола, разделенные белоснежной льняной скатертью. Кэтрин нашла эту скатерть в старом сундуке, как и пару серебряных с хрусталем канделябров, которые теперь украшали стол. Глядя на лицо Джейсона в колеблющемся свете свечей, она думала, узнает ли его когда-нибудь.
Хотя их отношения смягчились, они все еще пребывали в тупике, потому что никто из них не хотел ни в чем уступить другому.
Без всяких на то причин, Джейсон давал ей все, что она хотела. У нее был прелестный дом, с которым она, могла делать что угодно, у нее были слуги, выполнявшие все ее просьбы, и он ничего не требовал от нее.
Она знала, что у него много дел на плантации — в последние дни он следил за расчисткой нового поля, на котором в следующем году будет посажен хлопок. До осени нужно переклеймить скот, который пасся сейчас в долинах, часть скота продадут в Новом Орлеане. Джейсон действительно был очень занят, и Кэтрин задавала себе вопрос, не потому ли он не пытается попасть к ней в постель? И тут же сердито напоминала себе, что вовсе этого не хочет.
Наблюдая, как он сидит в расслабленной позе на другом конце длинного стола, она не хотела первой нарушать молчание. Но он собирался отправить Пьющего Кровь в Новый Орлеан, а это открывало двери чему-то, что беспокоило ее неделями. Собравшись духом, она спросила:
— Я могу послать письмо с Пьющим Кровь? Джейсон задумчиво на нее посмотрел, прежде чем спросил:
— И кому в Новом Орлеане ты собираешься писать?
Она взорвалась:
— В Новом Орлеане — никому. Должна приехать моя мать, и я хочу, чтобы она знала, где я. Пьющий Кровь может отвезти письмо в Новый Орлеан, там он найдет кого-нибудь, кто отвезет его в Натчез. Она остановится в Белле Виста.
Его ноздри раздулись от гнева, и он грубо сказал:
— В доме твоего любовника? Как приятно? Щеки Кэтрин ярко вспыхнули, она была готова бросить ему в лицо правду, но проглотила слова и отвела глаза в сторону.
— Могу я послать письмо? — упорно повторила она.
— Почему нет? — холодно ответил он, допивая вино. А потом добавил, поразив ее до глубины души:
— А почему бы не пригласить Рэйчел сюда? Ей нечего делать в Натчезе, пока ты здесь.
— Правда? Ты не будешь возражать? — недоверчиво спросила она.
На его лице появилась кривая улыбка.
— Нет, не буду. Мне нравится моя теща, к тому же ты, должно быть, скучаешь без женского общества.
Кэтрин с трудом верила, что она не ослышалась, она была на седьмом небе, что эта победа досталась ей так легко, и она улыбалась, абсолютно счастливая.
Наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, видя эту просветленную улыбку и загоревшиеся радостью фиалковые глаза, он почувствовал, что его сердце совершило неожиданный рывок. Проклятие! Как сделать, чтобы она смотрела на него так без взяток с его стороны?
Глава 7
Пьющий Кровь уехал через два дня. Ее сердце замерло, когда она протянула конверт Джейсону, а он несколько минут крутил его в руке и смотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Письмо было адресовано Рэйчел Тримэйн, Белле Виста, Натчез, Миссисипи.
В конце концов со странной улыбкой он протянул письмо ожидавшему индейцу. Оба они, она и Джейсон, стоя на широких кирпичных ступенях, наблюдали, как отъезжали верхом мужчины.
Их отъезд оставил у нее ощущение пустоты. Она долго писала это письмо, сидя за дубовым письменным столом, который теперь стоял в ее комнате. Теперь Рэйчел точно знала, как сложились отношения между ней и Джейсоном.
Опустошенная исповедью, она проскользнула наверх и легла в своей комнате, чтобы собрать силы для следующей битвы с супругом. Кэтрин горько улыбнулась сама себе, предоставив их жизнь как нескончаемый ряд баталий. В иных одерживал верх Джейсон, на ее счету тоже было несколько выигранных сражений, но пока никто не одержал решающей победы.
Заботами Кэтрин дом постепенно преображался. Ковры, которые уцелели, а таких
оказалось несколько, нашли свое место в комнатах, добавив им красоты и тепла. Мебель с обивкой, испорченной крысами, была обновлена благодаря мастерству жены одного из людей Джейсона и замечательным тканям, которые он привез с собой.
Возникла было проблема со шторами, но Кэтрин нашла подходящий шелк, и теперь длинные окна и застекленные двери выглядели вполне элегантно.
Дверей было много. Терр дю Кер, построенный высоко над землей, был открыт для свежего прохладного воздуха и почти в каждой комнате имелись двойные застекленные двери, выходившие либо на широкие галереи, либо во внутренний дворик — что-то вроде патио. Практически дом со своими двумя длинными крыльями со всех сторон окружал этот дворик, с открытой стороны отгороженный кирпичным забором с кружевными чугунными воротами.
Кэтрин провела здесь много чудесных часов, сидя под навесом из глициний и наблюдая за Николасом, который активно ползал и уже пытался вставать, играя на утреннем солнышке.
В центре мощенного кирпичом патио бил фонтан, вокруг него стояли деревянные кадки с гардениями и другими цветущими растениями. В воздухе стоял их аромат, жужжание пчел смешивалось с плеском воды в фонтане.
Кэтрин, в муслиновом белом платье, с волосами, собранными короной на ее маленькой голове, смотрела на Николаев, на его дрожащие от усилий толстенькие ножки, когда он пыхтел и пытался встать, ухватившись крошечной ручонкой за край фонтана.
Усилия его увенчались успехом — он встал, покачиваясь, но тут же уверенность покинула его, и он грузно шлепнулся. Кэтрин захлестнула материнская гордость, но в это время из маленькой комнатки, оборудованной под швейную мастерскую и выходящую в патио, ее позвала Сьюзен.
Кэтрин подошла к двери, продолжая краем глаза наблюдать за Николасом, и взяла протянутый ей отрез мягкого зеленого шифона.
— О, это чудесно подойдет для полога в спальнях! Как ты думаешь, здесь, будет достаточно? — Она еще раз бросила взгляд на Николаев, но видя, что он занят своими пальцами, прошла в швейную.
В это время Джейсон поднимался по ступеням в дом. Ему было жарко, он хмурился. Этим утром расчистка шла хорошо, но вдруг один из мулов захромал, его заменили другим, молодым и необученным, и из этого, конечно, ничего не вышло. Утро обещало непереносимо удушливый день, приближающуюся грозу, поэтому он решил перенести все на завтрашнее утро, начав сначала.
Протянув шляпу дворецкому, прохладным коридором он спустился в патио, зная, что в это время Кэтрин всегда можно найти там.
В патио ее не было, но на белом тростниковом столике стоял кувшин и наполовину наполненный стакан. Он хотел было вернуться в дом, но в этот момент» Николае совершил ошибку, убрав ручонки с края фонтана, и немедленно шлепнулся на маленький круглый зад.
Скорее от удивления, чем от боли, глаза его наполнились слезами обиды, и он коротко всхлипнул. Обычно Джейсон смотрел сквозь ребенка, не замечая его, но этот звук привлек его внимание. Думая, что ребенок ушибся, он быстро подошел к нему.
Увидев его, Николае тут же забыл, что собирался заплакать, и с интересом уставился на высокого дядю. И Джейсон, окаменев, увидел собственную маленькую копию. У него перехватило дыхание, медленно, как в трансе, он опустился на корточки, жадно разглядывая малыша.
Счастливый от того, что привлек внимание взрослого, Николае улыбнулся ему светлой улыбкой, так похожей на улыбку Кэтрин. Джейсон почувствовал, что дрожит. Улыбка Кэтрин, но глаза-то определенно его! Это их ребенок!
Это его ребенок! Его зеленые глаза, его нос, просто копия!
Джейсон протянул руку и с не правдоподобной нежностью дотронулся до маленькой темной головки. Его сын! И он не знал этого! Неужели она его так ненавидит? Так сильно, что не сказала ему о сыне, его плоти и крови? Его охватила такая злость, какой он не испытывал никогда в жизни, боль ушла, осталась ярость за это последнее предательство.
Загорелое лицо Джейсона стало мертвенно бледным, он почувствовал, как задергался нерв у губ. Протянув руки, он поднял Николаев, и его буквально затопила любовь к этой крошечной частичке его самого.
Николае всегда одобрительно относился к тому, что его брали на руки, он довольно гукнул, в то время как Джейсон не отрывал глаз от сына, фиксируя малейшие черты, подтверждающие его отцовство. Такими их и увидела Кэтрин, когда вышла из комнаты в прохладную тень патио. Мужчина и ребенок, купающиеся в солнечном свете, были заняты друг другом: Николае маленькой ручкой исследовал отцовский нос, а Джейсон бережно прижимал сына к груди, неотрывно глядя в лицо ребенку.
Кэтрин остановилась, испуганная, но в то же время обрадованная. Почувствовав ее присутствие, Джейсон поднял на нее глаза. Если бы взгляд мог убивать, он бы пронзил тело Кэтрин насквозь, столько в нем было непрощающей ненависти. Кэтрин непроизвольно шагнула в их сторону, и Джейсон крепче прижал ребенка к себе, как будто испугался, что она отберет его.
Казалось, они застыли так навеки — мужчина и ребенок около журчащего фонтана, лениво жужжащие в теплом воздухе осы и женщина, стоявшая в тени крыши, как маленькое белое привидение. Бросив взгляд, в котором перемешались ненависть, презрение и неужели боль? — мужчина повернулся и с сыном на руках исчез в доме.
Она была в состоянии шока, зубы стучали, кровь сотрясала все тело. Как старая разбитая женщина, Кэтрин протащилась через патио, чувствую внутри рвущую боль. Добравшись до стола, она рухнула на стул и невидящими глазами уставилась в пространство.
Какой-то час назад она сидела здесь, мирная и счастливая, наблюдая за сыном и лелея мечты, что в один прекрасный день любящий и внимательный Джейсон простит, что она не сказала ему о сыне.
Как же она была глупа! Следовало с самого начала сказать Джейсону всю правду. Неважно, что он не поверил бы, считая ее лгуньей. Не верил бы до тех пор, пока не увидел доказательства собственными глазами. Это лучше, чем его взгляд, полный ненависти, да, ненависти.
Губы ее искривила гримаса боли, она уронила голову на руки. Больше всего ей хотелось сейчас зарыдать, как маленькому ребенку, но слезы остались в прошлом. Кэтрин с грустью вспомнила вдруг строчку из греческих пьес, которую миссис Сиддон удалось вбить ей в голову: «Я это уже однажды оплакивала».
Она не собиралась плакать, во всяком случае, сегодня.
Кэтрин подняла голову, ее мозг яростно заработал, обдумывая ситуацию. Один вариант — невзирая на внутреннюю дрожь, она пойдет и встретится с ним лицом к лицу, сейчас. Другая часть ее существа предполагала иной вариант — подождать, оправиться от шока. Они еще слишком возбуждены, оба наговорят столько отвратительных, обидных слов, что потом их невозможно будет забыть, не то что простить. Что же, выжидать, ждать, как трусу! Нет, удерживал ее не страх, а здравый смысл. Пусть он остынет и обдумает ситуацию, прежде чем они встретятся. Но здравый смысл и Кэтрин были несовместимы. Она тут же подумала: дать ему время вооружиться против меня? Дать возможность овладеть своими чувствами, и он ее уничтожит, как и раньше. Дура! Нечего надеяться на то, что он хотя бы попытается прислушаться к другой точке зрения!
Мысли сплетались в ее голове, вытесняя одна другую, то побуждая к немедленному действию, то утихомиривая, но в конце концов взяло верх мудрое решение подождать и действовать на холодную голову. Кэтрин откинулась на стуле, прикрыв глаза, и пыталась взять себя в руки.
Все счастье их жизни зависело от следующих нескольких дней, а слова, сказанные в гневе, могли все разрушить. В любом случае, она должна быть сильнее его и предотвратить его ярость, вызванную сегодняшним открытием. Она понимала, что у Джейсона тоже есть свои права.