Лайана приняла от тетушки сэндвич с цыпленком и озадаченно подняла голову.
— Кто такой Колин?
Тетя Триш осталась спокойной. Она поняла, что что-то произошло. Рикки и Пип настороженно ожидали, на их лицах было удивление и восторг: Колина никто не любил.
Селия бросила на Кэрин быстрый недобрый взгляд, обещающий возмездие. Кэрин шокировала неожиданная твердость, появившаяся в ее мягких, женственных чертах лица. Но Селия отлично владела собой. Она лишь улыбнулась дочери.
— Все в порядке, дорогая, — протянула она. — Это шутка, не так ли? Размолвка влюбленных?
Кэрин одолевала мысль, что все это выльется в весьма неприглядную сцену, поэтому она повернулась к своему юному, заинтересованному брату со словами:
— Если ты закончил, Пип, можешь идти в свою комнату. Во второй половине дня мы можем куда-нибудь съездить.
Пип, похоже, немного расстроился, ему очень не хотелось уходить, когда развивались такие события, но он привык подчиняться сестре и без слов встал.
Селия посмотрела на Кэрин с явным злорадством.
— Маленькая мама, да? Ты слишком привязана к этому ребенку! — Она повернулась к дочери: — Ну, что ты скажешь, дорогая, или ты ничего не можешь сказать? — Ее смех звенел весело. — Конечно, тебе придется расстаться с этим ужасным париком!
Пульс учащенно бился на шее Лайаны, она начала быстро говорить, подыскивая слова, но они слетали с ее губ стремительным потоком:
— Скажи мне, какое оправдание, какая ложь, выдержанная в изящном стиле, может затмить причиненное мне зло?
Селия, казалось, была искренне потрясена, ее лицо побледнело до прозрачности. Даже Рикки выглядел ошарашенным. Кэрин пыталась встретиться взглядом с тетей Патрицией. Напряжение возрастало. Никто не мог предсказать, до чего дойдет Лайана.
Селия почти шептала:
— Как ты можешь сказать такое мне, своей матери, которая тебя любит?
Мягкий, хрипловатый голос оборвался на патетической ноте.
Лайана внезапно поднялась с презрительной усмешкой на губах.
— Слава Богу, никто больше не любит меня таким образом!
Селия выдохнула и простонала в смятении. Ее глаза злобно сверкнули в сторону Кэрин.
— Нет, Селия, — произнесла Лайана, тщательно подбирая слова. — Ты ошибаешься. Сердце знает свою горечь! А теперь, простите, мне нужно сделать несколько телефонных звонков, хотя отделаться от Колина можно и за минуту.
Со стремительной грациозностью она удалилась с террасы, высоко подняв голову, расправив плечи, изящная, как юный рыцарь.
Селия покинула их без лишних слов. Она не последовала за дочерью. Патриция Эмбер посмотрела на остатки кофе в своей чашке.
— Как это отвратительно!
— Слишком мягко сказано, Триш, — обрел, наконец, дар речи Рикки.
— А мне кажется, вполне подходяще! — сдержанно ответила тетя.
Рикки рассмеялся.
— У тебя просто талант представлять все так, будто ничего особенного не происходит, Триш. Но ты же делала это много лет, не так ли?.. Находясь между Селией и нами. Господи, в эти минуты, что я был здесь, я думал, что мне придется быть судьей на состязании в ругательствах. У Ли был такой вид, будто она готова наброситься на нее!
— Вряд ли она напала бы на мать, — печально заметила тетя.
— О, не знаю! Вспомни, сколько раз нападали на Ли. Когда у тебя ложное представление о приличии, не всегда побеждаешь. — Рикки посмотрел на Кэрин: — Здесь, лапушка, кроется какая-то история. Что произошло?
Кэрин обменялась взглядом с тетей.
— Это не моя история, Рикки. Это не мое дело.
— И теперь это не твое дело, моя драгоценная? — У Рикки блеснули глаза. — Твое появление многое изменило в этом доме!
— По-моему, Рикки, тебе пора унять любопытство, — мягко вмешалась тетя Триш. — Что бы Кэрин ни было известно, ясно, что она тебе этого не скажет и на это, я знаю, у нее есть достаточные основания.
— Аллилуйя! — Рикки вскочил. — Это было для меня тяжелое моральное испытание, девочки! Вам придется меня простить. У меня есть кое-какая неоконченная работа!
Обе женщины были рады, что он ушел. Им надо было поговорить о многом.
Умышленно или нет, Рикки довершил падение Селии и накликал бед на свою голову. Поздно вечером, когда все наслаждались кофе и ликерами, а на самом деле, думали о расторгнутой помолвке Лайаны, и ее невероятном решении принять приглашение на вечер Дэйва Бэррона, Рикки, с ликующими глазами, вошел в комнату.
— Если хотите получить незабываемое впечатление, будьте добры, пройдите все сюда.
Гай поднял глаза и впервые за весь вечер улыбнулся.
— Ну что ж, я приветствую это, веди!
Как только Гай двинулся с места, все последовали за ним, в разной степени заинтригованные, кроме Кэрин. Она знала, что на уме у Рикки.
Портрет стоял на мольберте в середине библиотеки, размещенный так, чтобы свет падал на него самым выгодным образом. В комнате воцарилась глубочайшая тишина, нарушенная тетей Триш, которая изумленно произнесла:
— Невероятно! — И глаза ее выразили искреннее восхищение. — Как красиво!
Марк Эмбер короткими, быстрыми шагами подошел к полотну.
— Мальчик мой! Мальчик мой! Я никогда и не подозревал!
— Знаю! — усмехнулся Рикки.
— Первая искра, предвещающая великое пламя. — Спокойный голос Марка звучал почти благоговейно. — В нем настоящее чувство гармонии. Это же действительно наша маленькая Кэрин!
Только Селия и Гай стояли сзади, храня странное молчание. От Кэрин, как прототипа портрета, никто и не ждал комментариев. Рикки же расточал быстрые, несдержанные улыбки, смотря то на одного, то на другого. Его мир был ярким и прекрасным.
Селия задумчиво нахмурилась.
— Это в высшей степени похвальное усердие, дорогой. Особенно если учесть твой возраст. — Она облизнула пересохшие губы. — Модель, вероятно, слишком идеализирована, но это понятно. Правда, поза излишне вычурна, поэтому нарушена гармония.
Рикки, как безумный, закричал от радости и запрыгал по комнате на одной ноге.
— Удар ниже пояса! Доказательство! Доказательство, что я добился успеха!
Селия метала глазами копья презрения. Прошел век, как показалось Кэрин, прежде чем заговорил Гай:
— Ты можешь сам оценить картину?
Рикки не мог скрыть своего удовлетворения. Его юное восторженное лицо покраснело.
— Чего еще может желать художник? Быть всю жизнь осененным успехом. Оценить картину! Вот еще! — Его глаза озорно блеснули. — Я, вероятно, не продам ее тебе!
— Тебе придется! — самоуверенно произнес Гай и подошел к полотну. — Глаза удивительные, самая удивительная деталь на удивительном лице. Я никогда не видел глаз, даже отдаленно похожих на эти, если не считать глаз Стивена. — Он перешел на другое место, изучая портрет с другой стороны. — Поздравляю тебя, Рикки. В этом отношении ты превзойдешь всех нас!
Короткий всхлип смеха Селии прозвучал умоляюще:
— О Гай, дорогой, не будь слишком добр к моему мальчику!
— Довольно давать человеку ложное представление о его способностях, — вежливо отозвался Гай. — По-моему, Селия, у Рикки большой талант, хотя я и не пойму, почему он скрывал его от нас все это время.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но потом решил промолчать.
Кэрин готовилась столкнуться с Селией. Каждый нерв ее был напряжен от сознания, что она должна быть настороже.
Все рассматривали портрет, восхищаясь его великолепием и незаурядной техникой исполнения.
— Это превосходно! — счастливо произнесла Патриция Эмбер, настроение которой явно поднялось. — Где же мы его повесим?
— Подождите, пока я получу за него первую премию, — попросил ее Рикки. — Это ведь только две недели! — Он наклонился и поцеловал Кэрин в щеку. — Благословенная мисс! Я благодарю тот день, когда Гай привез тебя к нам! — Он с ухмылкой обернулся к Гаю: — Как тебе понравились пятьсот долларов?
Гай поднял голову и мельком взглянул на Кэрин.
— Ты недооцениваешь себя, Рикки!
— Ого! — Рикки, казалось, готов был расплакаться от счастья. — А как насчет тысячи?
— Я выпишу тебе чек, — бесстрастно произнес Гай.
Кэрин едва расслышала его слова. Все ее внимание было сосредоточено на Селии, пронзительный, немигающий взгляд которой, был устремлен на портрет. Сердце Кэрин наполнилось тайным страхом.
Судя по всему, Лайана прекрасно перенесла разрыв с женихом. Если она иногда и плакала по ночам, то этого никто не видел. Имя Колина никогда не упоминалось, так как Гай, будучи председателем совета директоров, легко перевел его в офис в Сиднее. Лайана отнеслась к этому довольно равнодушно.
По мнению Кэрин, Лайана, оправившись от душевной травмы, вышла из этого переплета обновленной и сияющей. Ей стало слишком тесно в гнезде, и она расправила крылья с основательностью, приводившей всех в замешательство. Лайана Эмбер стала поразительной и оригинальной молодой женщиной, волевой и способной думать самостоятельно. Однажды вечером она сообщила семье, что решила учиться в университете, чтобы получить степень в области искусства. Рикки говорил, что в школе она считалась хорошей ученицей, а для тех, кого любит, она могла бы полететь и на Луну, если бы потребовалось.
Селия нашла желание дочери весьма забавным.
— Ну что ж, дорогая, — злобно прошипела она, — потом ты вступишь во фронт освобождения женщин и будешь ходить со знаменем!
— Мой теперешний поклонник любит интеллектуальных женщин, — подчеркнуто беззаботно, ответила Лайана.
Ее поклонник действительно поощрял, что она развивает свой ум, но ему хотелось большего. Лайана бросила взгляд на Кэрин, бывшую в курсе ее сердечных дел, и улыбнулась ей. Ее взгляд скользнул мимо матери так, как будто той и вовсе не существовало на свете.
Спустить ей этого, Селия не могла. Она откинула золотистую головку и присвистнула.
— Интеллектуальная женщина? Что следующее? Ну что ж, полагаю… — Просто невероятно, какой смысл она умела вкладывать в невинные слова. Она со злостью рассмеялась: — Если в женщине есть «нечто» — что действительно важно, — ей больше ничего не нужно. Но если ей недостает этого важнейшего «нечто», она может культивировать в себе другие качества!
— Ее голос звучал мягко, ласково и тихо… — задумчиво шепнул Рикки. — Скажи, Селия, а в чем заключается это важнейшее «нечто»?
В глазах Селии заискрился смех. Она небрежно пожала обнаженным белым плечом.
— Сексапильность, дорогой. Удивляюсь, что ты об этом спрашиваешь. Это то, что нужно мужчине!
Рикки очень серьезно воспринял слова матери.
— Настоящая привлекательность, или сексапильность, как ты это называешь, — часто скрытое качество, и не всегда идет рука об руку с физическим совершенством. Если это так, влечение сильнее, если же нет, влечение все равно есть. — Он перевел взгляд на Кэрин. — Если есть пара прекрасных глаз, это выражение в них — отражение внутреннего мира, которое придает им такую глубокую привлекательность… неподвластное времени очарование Евы. Там же, где отражаются только мысли о себе, надоедает даже внешняя красота.
— Боже милостивый! — Селия вскинула маленькую гордую голову. — Я благодарю судьбу, что принадлежу к первой категории, дорогой!
Ее блуждающие глаза остановились на дочери, но она уже была бессильна повлиять на нее.
Из коридора раздался телефонный звонок, и Лайана извинилась, в то время как глаза ее радостно заблестели.
— Это Дэйв, — сообщила она, затаив дыхание.
Трудно поверить, что только недавно она находила его «пугающим».
Селия проследила за удаляющейся прямой спиной девушки и, казалось, была не в состоянии смириться с этим новым увлечением дочери.
Даже не глядя на нее, Кэрин могла угадать, как нахмурились брови над живыми голубыми глазами. Она чувствовала, что объяснить поведение Селии невозможно. Для нее важно одно — всегда быть в центре внимания.
Наступал вечер, мрачный и напряженный. В этом красивом доме все было не так, как казалось. За фарфоровым личиком и ласковыми манерами Селии, скрывалась пустая душа интриганки.
Кэрин очень мало трогало, что происходит с Селией, она чувствовала себя совершенно несчастной оттого, что ее избегал Гай.
Когда дядя Марк попросил ее сыграть, она обрадовалась и подошла к роялю. Тетя Патриция уселась в свое любимое кресло, понимая, что Кэрин несчастна и подавлена. Краем глаза Кэрин наблюдала за Гаем, наклонившим голову к Селии. Она что-то шептала ему, и ее прелестное лицо светилось радостью. Потом даже Селия вынуждена была слушать музыку, потому что Гай запрокинул свою темную голову, закрыл глаза, и на лице его появилось выражение удивленного внимания.
Кэрин играла одного композитора за другим, равнодушная к наблюдательному, выжидающему взгляду Селии. Беспокоиться было не о чем… не о чем волноваться… не о чем волноваться! И все же, почему ей так трудно справиться с этим непонятным чувством?
Следующие десять минут дали ей ответ на этот вопрос. Рикки остановился в дверях, и невероятно, но в его глазах стояли слезы. Тетя Патриция первая заметила это и встревожилась.
— Что-то случилось, Рикки?
— Что случилось? Что случилось? Я покажу вам, что случилось!
Он рванулся вперед, что-то бормоча на каком-то непонятном языке. В руках у него было большое полотно. У Кэрин перестало биться сердце. Она поняла, в чем дело, конечно, она все поняла. Ей казалось, что она это предчувствовала. Рикки повернул к ним полотно, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Все сидели без движения, как заколдованные.
Портрет был испорчен, превращенный детской или бессмысленно злобной рукой в ужасную карикатуру! Кусочки грунтовки были размазаны по прозрачной ткани платья, а лицо почти уничтожено излюбленным способом вандалов: замазанные черной краской глаза казались скрытыми темными очками.
Длинные локоны были продолжены до плеч, а с них мазками цвета морской волны капала вода.
Если в этом и было что-то отдаленно напоминающее шарж, никто этого не принял за таковой. На всех лицах появилось одинаковое выражение, и угроза сгущалась над головой преступника, как туман над вершиной горы. Рикки опустился в кресло, сдерживая ожесточенность, разочарование и негодование. По его бескровному лицу можно было судить, какой ужасный удар ему нанесен.
Кэрин поднялась медленным, изящным движением и нарушила живую картину. Она уселась на подлокотник кресла Рикки и погладила его по руке.
— Рикки! Рикки!
Его длинные пальцы дергались, как в агонии, под ее рукой. Некоторое время она не могла произнести больше ни слова.
— Где Филипп? — вскинула голову Селия с хищным блеском в глазах.
Этот демарш потряс Кэрин. Она содрогнулась от подобного удара, глаза ее сверкнули. Теперь всем стало понятно, как Селия ненавидит девушку. Кэрин попыталась сохранить спокойствие, но слова вырвались у нее сами собой:
— Какое отношение имеет к этому Пип?
Глаза Селии сверкали. Ледяным тоном она произнесла:
— Мы это очень скоро узнаем, дорогая. Ведь ты хочешь знать, кто это сделал?
Она говорила резко, без всякой претензии на вежливость.
— Я приведу Пипа, — спокойно произнесла Патриция Эмбер, — хотя сомневаюсь, что в этом есть необходимость.
— О, какой мрачный и омерзительный вечер! — вырвалось у Рикки, и он словно окаменел.
Тетя вышла из комнаты, уверенная в том, что увертки Селии шиты белыми нитками. Мужество почти покинуло ее.
Кэрин почувствовала, что к ней возвращается душевное равновесие. Она раздумывала над быстрым вопросом Селии и над тем, что под ним подразумевалось. Ее душой завладело какое-то странное беспокойство. Дети, даже самые лучшие из них, иногда совершают непредсказуемые поступки, не понимая их последствий. Но Пип так умен, так любит имение! Это его собственность, как и собственность всех остальных. Кэрин мучилась в раздумьях. Марк Эмбер откинулся в своем кресле и смотрел поверх сложенных пирамидой пальцев. Его лицо было печальным. Он мог отдать жизнь за Пипа. Такой умный парень!
Гай выглядел таким же невозмутимым, как всегда. Он еще не все понимал в этой истории. Выражение его лица было таким же холодным, как на заседании правления и к которому привык Марк Эмбер.