— Ты в своем уме? — рявкнул он. — Ты могла убить нас обоих!
— Разве ты не этого хотел?
— Умереть? Нет, конечно.
— Значит, ты не собирался причинить себе вред, когда я подъехала к коттеджу? — спросила Энн, с дрожью вспомнив тот момент.
На миг выражение его лица смягчилось, но затем намек на чувство исчез.
— Нет! Я никогда бы не поступил так опрометчиво. Я собирался нырнуть со скалы. Я делаю это с детства.
— О, — произнесла Энн, не зная, что еще сказать.
До нее вдруг дошло, что она лежит на траве, сверху на ней муж… и он совершенно голый. В их браке это случалось не часто, поэтому, когда ужас прошел, дали о себе знать совсем другие чувства.
Ей страстно захотелось, чтобы Рис поцеловал ее, чтобы после недели тревог и душевной боли она почувствовала, что он жив и невредим. Позже она может быть сердитой и непременно потребует ответов, а сейчас она хотела только владеть этим человеком и чтобы он владел ею.
Они посмотрели друг на друга, и, как ей показалось, она заметила пылкость в его обычно непроницаемом взгляде. Будто он тоже вдруг осознал, что лежит на ней совершенно голым. Ему стоило лишь поднять юбки, и он мог повести себя так, как полагается вести себя мужу с женой.
— Рис, — дрожащим голосом произнесла Энн.
Он моргнул, словно звук ее голоса вернул ему ясность мысли, и тут же вскочил на ноги. А поскольку Энн не могла встать самостоятельно, то наблюдала, как Рис подхватил одежду и начал одеваться.
— Что ты здесь делаешь?
От его высокомерного безразличия к ней Энн снова почувствовала злость, которую решила было отложить на потом. Он вел себя так, будто вышел прогуляться, а не исчез без объяснений на несколько ужасных дней.
— Что здесь делаю? — изумленно повторила она. — По-моему, это я должна у тебя спросить, что ты здесь делаешь. Тебе следовало быть дома и начинать новую жизнь с молодой женой. По крайней мере таков был план, верно? И я не получила сообщений, что ты изменил его.
Прямота ее ответа потрясла Риса. Он протянул Энн руку и помог ей подняться с земли.
— Энн, возвращайся домой, — сказал он, тяжело дыша, как рассерженный бык.
От удивления она даже открыла рот. Вернуться домой? Она проехала бог знает сколько ужасных миль, думая лишь о том, что с ее мужем… Плакала от невыносимой боли. Пыталась его спасти, когда решила, что он хочет броситься со скалы. И после всего этого, после всех лет ее смирения и безответной любви, пока она ждала их свадьбы, он полагает, что может прогнать ее, сказав «возвращайся домой»?
Энн смотрела, как муж не оглядываясь идет по склону холма к коттеджу, и решала, что ей теперь делать.
Можно выполнить его требование. В конце концов, она дала клятву слушаться мужа и, поступив так, избежит хотя бы дальнейших унижений, которые он нанес ей своим бегством. У нее много друзей в Лондоне, которые примут ее сторону, и отец, способный защитить ее… возможно, он даже вызовет Риса на дуэль, когда тот вернется в город — если, конечно, вернется.
Но Энн любила Риса столько лет не для того, чтобы при первой же неприятности выбрать самый легкий путь. Она ехала сюда, предполагая, что нужна ему, и теперь, увидев его, была в этом совершенно уверена.
Похоже, Рис не брился несколько дней, был растрепанный, и собирался прыгнуть со скалы голым.
Нет, человек, которого она видела сейчас, уже не тот высокомерный герцог-совершенство, за которого она вышла замуж. Не тот холодный мужчина, которого она любила, несмотря на его многочисленные недостатки. И она не собиралась просто взять и уйти, чтобы впоследствии сожалеть об этом. Впервые в жизни Энн поняла, что надо бороться.
Догнав мужа, она схватила его за плечо и заставила обернуться.
— Нет, Рис. — Она покачала головой. — Нет. Я не уеду.
Энн знала, что он не привык к чьему-либо непослушанию, а к ее — тем более. Однако отчаянное положение требовало отчаянных действий.
— Энн, — сквозь зубы процедил Рис, — я велел тебе уехать и жду, что ты это сделаешь.
Она снова покачала головой:
— Я не уеду. И мне все равно, сколько раз ты этого потребуешь. Я приехала сюда не только ради того, чтобы услышать объяснение, почему ты бросил меня в Лондоне, но и для того, чтобы помочь тебе, если это в моих силах.
Энн сознавала, что повысила голос почти до крика, и ненавидела себя за неспособность сдержать боль и гнев, но ее обида перевесила все соображения.
— Мне не нужна твоя помощь, — тоже громче обыкновенного сказал он. — Я хочу, чтобы ты меня оставила. Уверяю, так будет лучше для тебя.
Энн отпрянула. Теперь это был «владелец поместья», уверенный в своей непогрешимости, который всегда знает, что лучше для окружающих. Временами она считала это качество прелестным, даже вселяющим надежду: если Рис снисходит до неприятностей других людей, значит, он в некоторой степени заботится о благополучии даже менее знатных. Но сейчас это «герцог знает лучше», относящееся к ней, особенно в столь решающий момент, не вызвало никакой благодарности. Наоборот.
— Откуда ты знаешь, чего я хочу, Уэверли? За все годы, что мы были вместе, ты ни разу не интересовался этим. И теперь я сама скажу тебе, чего именно хочу: я хочу остаться здесь, хочу быть с тобой, я поступаю по собственному желанию.
Рис открыл рот, чтобы возразить, но в этот момент из-за кареты появился кучер. Он смотрел на них с беспокойством и в то же время с интересом.
— В… ваша светлость, — неуверенно произнес он, словно не знал, к кому обращается. — Все в порядке? Вам нужна какая-нибудь помощь?
Энн густо покраснела. Мало того что она совершенно забыла о том, что здесь присутствует незнакомый человек, а теперь еще они с мужем затеяли неприятную ссору в десяти футах от него.
Но какие бы чувства ни испытывала Энн, они были ничто по сравнению с выражением лица Риса. Побледнев и широкого раскрыв глаза от удивления, он смотрел на человека, стоявшего у кареты.
— Это кто такой? — спросил он и резко повернулся к ней.
— Кучер Саймона. Наш друг не позволил бы мне ехать сюда без какого-либо его представителя.
— Кучер Саймона, — тупо повторил Рис, но глаза у него опасно блеснули.
Хотя Энн много лет знала обоих мужчин, она еще ни разу не видела даже намека на разлад между ними. А сейчас Рис, обычно слишком невозмутимый и уравновешенный, чтобы допускать ошибки, почти затрясся, услышав имя друга. И она вспомнила, каким убитым выглядел Саймон, когда говорил о Рисе. Очень странно, и она намеревалась выяснить, что развело друзей и заставило мужа бежать в это дикое место.
— Саймон рассказал тебе о коттедже? — спросил Рис, прервав ее размышления.
Она кивнула. Отрицать не было смысла.
— Еще одно предательство, — тихо пробормотал Рис.
— Ты считаешь предательством, что Саймон послал слугу меня сопровождать?
— Нет, — мрачно засмеялся ее муж. — Я считаю предательством, что мой предполагаемый друг рассказал тебе о существовании этого места. Не говоря уже о том, что поощрил твое безрассудное стремление отправиться сюда, чтобы «спасти меня» или сделать еще какую-нибудь глупость.
Подавив желание снова повысить голос, Энн скрестила руки на груди и спокойно взглянула на мужа.
— По крайней мере Саймон помог мне, а не бросил на произвол судьбы. И сейчас я ценю это больше, чем ты способен понять.
На щеке Риса дрогнул мускул, свидетельствуя, что ее колкость задела его за живое, и Энн почувствовала неуместное удовольствие. Но за последние дни она столько выстрадала и теперь была рада переложить часть своей боли на него.
Вместо ответа или продолжения спора, он схватил ее за руку и потащил вверх по склону. Энн упиралась.
— Если ты заставишь меня сесть в карету, — произнесла она, тщательно выговаривая каждое слово, — то, клянусь, я выпрыгну на ходу и вернусь пешком.
Рис молча ожег ее взглядом и шагнул к кучеру Саймона, который невольно отступил. И Энн не могла его винить, поскольку муж выглядел в этот момент так, словно мог убить.
— Ты, — произнес он своим обычным тоном герцога.
— Да, ваша светлость? — выдавил кучер.
— Возвращайся в Лондон, твои услуги больше не требуются. Скажи хозяину, я разберусь с ним, когда приеду.
— Д… да, ваша светлость.
— А если ты промолвишь хоть слово об увиденном здесь или о том, что привез сюда мою жену, я позабочусь, чтобы твоя жизнь стала тягостной, печальной и, возможно, короткой. Я выразился достаточно ясно?
Онемевший кучер стоял, глядя на него. Потом кивнул:
— Яснее некуда, ваша светлость.
Он бросился к карете, развернул лошадей и уехал. Энн смотрела, как экипаж грохочет по каменистой тропе к главной дороге, оставляя за собой хвост пыли. Она почувствовала облегчение и страх, когда единственное средство бегства отсюда пропало из виду. Она добилась своего, она победила: Рис позволяет ей остаться.
— А ты, — сказал он, заставляя ее оторвать взгляд от дороги и повернуться к нему, его темные глаза ожили от гнева и боли, столь явной, что Энн чувствовала ее пульсацию, — иди со мной.
Не дожидаясь ответа или возражений, он втащил ее в коттедж и захлопнул дверь.
Глава 4
Коттедж был маленький, и когда Рис грубо втолкнул Энн внутрь, она, потеряв равновесие, плашмя упала на смятую постель.
Несмотря на гнев и расстройство, вызванные отказом жены уехать, Рис был крайне возбужден. Первый раз в жизни ему безумно хотелось лечь на женщину и не вставать, пока он всецело не удовлетворит свое желание.
В общем-то, думал он, это нормальная мужская реакция. Волосы у Энн растрепались во время путешествия и благоухающими волнами падали ей на плечи, одежда помялась, словно она только что занималась любовью и не успела привести себя в порядок. Лицо выражало чувства, которые он старался подавить в себе и до сих пор не видел у нее. Конечно, он был свидетелем и ее веселья, и даже слез от грустных воспоминаний или несчастных случаев, но те вспышки эмоций были совсем иными.
Сейчас он видел какие-то неистовые, совершенно не поддающиеся контролю чувства. И все это из-за него, адресованное ему, что было тоже весьма необычным явлением. Тщательно контролируя собственные чувства, он не желал вызывать их у других людей.
— Ты собираешься поговорить со мной или просто смотреть на меня? — спросила Энн, пытаясь сесть.
Он поднял бровь, удивленный дерзостью жены. Сговорчивость, которую Энн проявляла все годы их помолвки, была непременным качеством для положения его безупречной герцогини. Тем не менее Рису скорее понравились и резкость ее тона, и мятежный блеск в глазах. Хотя он даже не знал почему. Ведь ни один мужчина в здравом уме не захочет жениться на женщине, которая не признает его власть.
Рис, насколько мог, взял себя в руки. Он подумает о своей необычной реакции на Энн, когда избавится от нее. И сделать это необходимо раньше, чем она выяснит причину, по которой он покинул Лондон. Пока что он не готов посвящать жену в тайну.
— В деревне есть несколько человек, которые, получив вознаграждение, будут держать язык за зубами, — пробормотал Рис. — Если я пошлю домой записку, твой слуга и кучер могут через пару дней встретить тебя по дороге.
Энн пристально посмотрела на него и поднялась с кровати.
— Значит, ты все же решил отослать меня в Лондон? Тогда почему велел уехать кучеру Саймона?
Рис судорожно вздохнул, когда она произнесла имя его лучшего друга… его брата. Она понятия не имела, как глубоко это имя ранит его.
— Потому что я не хочу вмешивать в это Саймона, — проворчал Рис и отвернулся, чтобы скрыть свои чувства. — Но ты должна вернуться в Лондон.
Ее рука легла ему на плечо. Тут он в конце концов осознал, что до сих пор не застегнул рубашку, и повернулся к ней лицом.
— Рис, я уже сказала тебе, что не уеду.
Энн мягко закрыла ему рот двумя пальцами, останавливая слова, готовые сорваться с языка. Но теперь Рису хотелось сделать нечто другое ртом и языком, пока Энн не закроет глаза и не подчинится его воле тем или другим образом.
Он замер и попытался думать о чем-нибудь ином, что могло бы сделать его эрекцию менее заметной.
— Я ведь не какой-то докучливый ребенок, которого ты можешь прогнать, — тихо сказала Энн. — Когда нас объявили мужем и женой пред лицом Господа и нашими друзьями, это все изменило. Я не покину тебя, даже если ты заявишь, что хочешь этого. Я дала клятву и сдержу ее.
Рис пристально смотрел на жену. С тех пор как Саймон открыл ему правду о его рождении, он чувствовал себя таким одиноким. Здесь не было ни покоя, ни друга или наперсника, чтобы поделиться своими душевными страданиями.
Он знал, что Энн могла быть другом и наперсницей. Он видел ее такой по отношению к другим людям, и если б он рассказал ей правду, она без колебаний предложила бы ему поддержку и утешение.
Энн сделает это даже в ущерб себе.
Да, он может передать все свое горе и позволить ей нести его хотя бы временно. Он может на нее положиться.
— Рис? — тихо произнесла Энн.
Он тряхнул головой, отгоняя привлекательную мысль.
О чем он думает? Он не собирается изливать ей душу наподобие какого-нибудь глупого романтического героя. Или открывать кому-либо свои тайны, даже собственной жене. И не только потому, что не в его характере быть таким сентиментальным и безвольным.
Нет, он должен хранить свои тайны, чтобы защитить ее. Когда правда о его рождении станет известна обществу, да еще масла в огонь подольет шантажист, распадется вся его жизнь, но и жизнь Энн тоже.
Однако если он скроет от нее правду, тогда она без зазрения совести может заявить о своем полном неведении, и ей поверят. Когда она будет выглядеть жертвой, общество выразит сожаление, что ей так не повезло с мужем.
Они, конечно, расстанутся. Он передает в ее собственность лондонский дом, и каждый из них пойдет своим путем, словно их брака вообще не было. У Энн много друзей и влиятельная семья, так что она способна выдержать бурю и даже снова найти одобрение общества. Хотя путь будет долгим, он приведет ее к лучшей жизни.
Но только если он не позволит ей стать участницей его скандала. Что бы ни произошло с ним самим, для защиты Энн он воспользуется даже ничтожной возможностью.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь, Рис, — прошептала она. — Прошу тебя.
Он с трудом сглотнул. Хотя его слова будут восприняты ею как жестокость, он считал это добрым делом. Иного пути нет.
— Я… я не хочу тебя, Энн. Я не хочу быть твоим мужем.
Она моргнула, глаза у нее расширились от потрясения и боли. Рис ненавидел себя за то, что сделал, за то, что унизил ее подобным образом. Но так будет лучше, так и следовало поступить, это…
Прежде чем он смог закончить мысль, Энн размахнулась и дала ему пощечину.
— Как ты смеешь? — процедила она. — Как ты смеешь говорить мне это?
Рис кивнул, дожидаясь пока утихнет боль в щеке. Он заслужил ее гнев, возможно, теперь она уедет. Но, Боже, как он этого не хотел!
— Энн, — произнес он, надеясь вернуть себе некоторое преимущество.
Она снова замахнулась, однако на этот раз он успел перехватить ее руку и прижать к себе, чтобы она не смогла его ударить. Энн пыталась вырваться, извиваясь всем телом, но когда поняла, что это безнадежно, прекратила сопротивление.
В этот момент, держа ее в объятиях, Рис забыл все причины, по которым она должна уехать. Он не сознавал, что хочет поцеловать ее, пока их губы не встретились. И это был отнюдь не целомудренный, робкий поцелуй. Нет, от такого поцелуя теряют голову.
Раньше во время интимной близости Рис только выполнял супружескую обязанность, пытаясь сосредоточиться на других вещах, чтобы не дать волю своим чувствам и не потерять самообладание. Но сейчас… он был просто не способен на это. Он чувствовал каждый дюйм ее тела, каждый изгиб ее спины, каждый вздох. В этот божественный момент он забыл всю боль и ложь, которые привели ее сюда, к нему.
Тем не менее даже сейчас он знал, что это нужно прекратить. Какая-то маленькая часть его оставалась под полным контролем, и эта часть наконец заставила Риса внезапно отступить.