– Татьяна Иванова, частный детектив. Я бы хотела побеседовать с вами, Ирина, по поводу смерти вашей подруги, Валентины Смирновой. Полчаса назад я говорила с ее мамой, и она сказала мне, что вы довольно близко общались.
– Ах вот что… – выдохнула Ира. – Так бы и сказали… Хорошо, давайте поговорим.
Она наконец вышла из-за турникета, и вместе мы покинули офис. Здание выходило фасадом прямо на проезжую часть, поэтому из-за шума машин и непрерывно снующих туда-сюда пешеходов говорить было невозможно.
– Здесь нам неудобно будет разговаривать, – сказала я. – Может, зайдем в кафе? Или, если хотите, поговорим в машине. А потом я могу подбросить вас до дома.
Мы зашли в какое-то кафе и заказали себе по стакану сока. Чувствуя, что Ира все еще испытывает какое-то напряжение относительно меня, я не стала сразу задавать вопросы, которые меня интересовали, а какое-то время беседовала на нейтральные темы – о работе, об оплате и т. д.
Наконец, напряжение немного спало, и я решила, что могу перейти к вопросам, более интересным для меня. Но Ира меня опередила. Она стала расспрашивать меня о моей работе, о том, почему я выбрала этот род деятельности, о том, интересная ли это работа…
– Для кого как, – отвечала я ей. – Сам процесс расследования часто бывает интересным, даже иногда захватывающим, но когда сталкиваешься с некоторыми фактами… такими, например, как это самоубийство…
– Самоубийство?.. – как-то странно взглянула на меня Ира. – А вы точно уверены в том, что это самоубийство?
– А разве нет?
Я старалась сохранить на лице простодушие, хотя сама от вопроса Иры чуть не подпрыгнула на стуле. Ведь подруга Вали не могла видеть кусочков краски и дерева под ногтями, значит, у нее есть какие-то реальные факты, указывающие на то, что это не самоубийство. «Ну говори же, говори!» – вопило все внутри меня, тогда как внешне я спокойно сидела за столиком и с легким недоумением смотрела на свою собеседницу, которая почему-то сомневается в таком, казалось бы, очевидном факте.
– Видите ли… но, впрочем, не знаю… может, это и не связано…
– Что «это»?
Ира еще раз очень пытливо взглянула на меня и наконец все-таки решилась.
– Видите ли, в последнее время Валя стала получать какие-то письма с угрозами… От нее чего-то требовали, но чего именно, она мне не говорила. Но, видимо, она не могла это выполнить… или не хотела… В общем, письма не прекращались, а потом стало случаться кое-что и посерьезнее…
– Например?
– Например? Ну, например, однажды она пришла какая-то вся встрепанная, взъерошенная и явно не в себе… А она, знаете, по жизни не очень-то разговорчивая была, а уж когда стали эти письма приходить – и вообще замкнулась… Короче, еле-еле я ее допытала и выяснила, что, оказывается, ее по дороге на работу чуть машина не сбила. Причем явно специально, потому что, как она говорила, пока она по тротуару шла, эта машина ехала медленно, а как только стала дорогу переходить, резко прибавила. Короче, Валька еле успела увернуться. А недавно вообще…
Ира снова замолчала, и я вопросительно посмотрела на нее.
– Вы знаете, я сначала подумала, что и вы тоже… тоже из этих… Так странно сказали: «Выйдем, поговорим…» Что? Зачем? Короче, сначала я даже испугалась. Поэтому и расспрашивала вас о работе. Хотела убедиться… а то… мало ли…
– Понятно. Но теперь-то вы убедились, Ира?
– Ну, теперь… пожалуй… да.
– Чтобы развеять ваши последние сомнения, могу сказать, что в настоящее время я действую в интересах Андрея Звягинцева, бывшего одноклассника Вали. Его обвиняют в убийстве, и сейчас он находится в тюрьме. А насколько мне известно, Валя была, как бы это сказать… неравнодушна к Андрею. Валина мама считает, что ее дочь выбросилась из окна из-за Андрея. Из-за того, что он оказался в такой безвыходной ситуации.
– А что, там и правда все так плохо?
– Я как раз пытаюсь это выяснить.
– Не знаю… Про этого Андрея своего Валька мне тоже говорила, хотя как всегда – намеки да экивоки. Но, в общем, было понятно, что она к нему не ровно дышит. Не знаю… Я лично не думаю, что Валька могла решиться на самоубийство. Она у нас была девушка уравновешенная… даже чересчур. И с этими письмами тоже… «Я разберусь, я разберусь»… Вот и разобралась… Если бы была немножко поэмоциональнее, по крайней мере, за помощью бы обратилась… хоть к кому-нибудь. А то… даже мне толком ничего не говорила. Чего от нее хотели, как теперь узнать? И кто?
– Ира, вы, кажется, упомянули о каком-то случае, происшедшем недавно?
– А, ну да. Приходит как-то, смотрю – трясется вся. Она последнее время вообще дерганая была, да и неудивительно… Ну вот, а в этот раз прямо из ряда вон. «Что такое?» – спрашиваю. Мялась, мялась, но потом все-таки рассказала. «Утром, – говорит, – просыпаюсь, ну умылась там, причесалась, иду на кухню завтракать. А на кухонном столе вместо завтрака дохлая мышь и записка: „Не сделаешь, что говорят, в следующий раз подбросим героин и наведем ментов“». Представляете? То есть это пока она спала, к ней кто-то в квартиру залез! И это пока она дома была… А представляете, что было, пока она работала? Да там что угодно могли сделать, в этой квартире. Поэтому я и думаю, что самоубийство тут ни при чем.
– На каком этаже у нее квартира?
– На шестом. Я думаю, это по балконам залезли. У нее балконная дверь как раз на кухню выходит. Там ведь до пятого – вообще легко, по пожарной лестнице, ну а на шестой, думаю, тоже можно… чего там – один этаж. Считай, только балконный бордюр перелезть.
– А что, лоджии ни у кого не застекленные?
– Не-а. Да какие там лоджии? Балкончик маленький. Так, для вентиляции только.
– А мама Вали знала об этих письмах?
– Нет, конечно. Валя мне-то еле рассказала, а уж матери… какой там! Но, в общем-то, тут я с ней согласна – чего зря расстраивать? Помочь она все равно, думаю, не смогла бы, а только ходила бы да переживала. Зачем это надо? И без этого проблем хватает… Они ведь с матерью вдвоем жили, без отца. Денег никогда не было, чуть что – самый небольшой экстренный расход, – сразу целая проблема. Это только в последнее время Валька по деньгам более-менее выбиваться начала. Начальство тут ее заметило, стали продвигать. Ну и зарплата, соответственно, выросла. Хоть приоделась… Да вот квартирку эту себе сняла.
– Вы упомянули, что Валю в последнее время стали продвигать по работе… У нее были какие-то выдающиеся способности?
– Да нет, не то чтобы способности… Да ее ведь и не на руководящие должности выдвигали, а на такие… вспомогательные, так сказать. Там, где надо все знать и все помнить, а решения принимать не разрешается – не тот статус, извините. Но, впрочем, с оплатой у нас таких специалистов не обижают, хотя и меньше начальства они получают, но и те ведь не дураки – понимают, что без этих незаметных «винтиков» вся работа встанет. Ну вот, а Валька, она по жизни такая аккуратистка – просто дальше некуда. Все чтобы у нее было по полочкам разложено, да пронумеровано, да по регистрам, да по шифрам… Такую сделала систему – лучше, чем любой компьютер, работала. Нужна там, допустим, информация, сколько у какого-нибудь Васи Иванова было задолженности за ноябрь позапрошлого года, – не проходит и минуты, как вот он, Вася Иванов, весь как на ладони. Ну вот, а кто же не захочет в делах порядок иметь? Это если какие-то, допустим, левые фирмы – им, конечно, чем запутаннее, тем лучше, а у нас компания легальная, махинаций нет, нам порядок только на пользу. Ну вот. Валька сначала в одном отделении порядок навела, потом в другом, ну а потом взял ее зам по клиентуре. То есть официально он называется вице-президент, но мы тут между собой их обозначаем по профилю – кто по финансам, кто по клиентам, кто по поставкам. А с клиентурой, сами понимаете, больше всего мороки. Во-первых, и информации там больше, а во-вторых, и язык за зубами держать приходится. Клиенты – они ведь разные бывают, кто и попроще, а кто и… покруче. Но, впрочем, я уже говорила, приступами болтливости Валька никогда не страдала, наоборот, иногда клещами из нее слова не вытащишь. Я даже думаю – может, это у нее какую-то информацию о ком-то из клиентов требовали? В письмах-то этих? Но теперь-то, конечно, не узнаешь…
«Ну, это мы еще посмотрим», – подумала я про себя, а вслух спросила:
– Кроме этих случаев с письмами, было еще что-то подозрительное? Может быть, какие-то конфликты или что-то в этом роде?
– Не-ет, что вы! Во-первых, Валька не такой человек, а во-вторых, нам тут иногда пообедать некогда, не то что конфликтовать. Нет, конфликтов не было. Это все письма – помяните мое слово.
– Кстати, о письмах. Вы видели хотя бы одно из них?
– Нет. Ей приходили на новую квартиру. Ну, в смысле, на ту, которую она снимала. Новой ее, конечно, не назовешь… Валька их находила у себя в почтовом ящике – ни конверта, ничего – просто листок бумаги. И читала, как я понимаю, всегда дома, никуда не носила.
– То есть вполне возможно, что они обнаружатся при обыске?
– А что, и обыск будет?
– Ну, если при вскрытии факт самоубийства не подтвердится – вполне возможно.
– Ага, значит, вы тоже сомневались! Я же говорила!
– Ирочка, вскрытие по факту смерти проводится в любом случае, независимо от того, имеются ли сомнения в ее причинах.
– Ну и… все равно. Все равно это не самоубийство.
– Так как же насчет писем? Допускаете вы, что Валя могла хранить их в квартире?
– Н-нет, вряд ли. Думаю, она скорее всего вообще их не хранила. Особенно если не планировала ни к кому обращаться за помощью. А она, похоже, не планировала… А на квартире, мало ли, мать могла наткнуться… нет, думаю, не хранила. Но это, конечно, только мое мнение. Может быть, в квартире какое и завалялось. А зачем они вам?
– Ну, иногда, имея письмо, можно догадаться, кто его отослал.
– Боюсь, это не тот случай. Все было отпечатано на стандартном принтере, на стандартной бумаге. Кто угодно мог сделать. Валька даже говорила, что, когда первое получила, подумала, что это шутка. Подумала, что это я, – представляете?
– А конвертов, значит, не было?
– Не было.
– А что-нибудь еще Валя говорила вам об этих письмах? Какие-то характерные особенности?
– Да нет… нет, больше вроде ничего.
– Кстати, вы упомянули о первом письме – не припомните, когда именно оно пришло?
– Когда? Хм… когда… Когда перешла к своему заму. Вот, приблизительно тогда…
– До или после? Сосредоточьтесь, Ирочка, это очень важно.
– После. Точно после. Потому что она первое время еще такая радостная ходила… ничего такого не замечалось… Квартиру сняла… Да! Да, точно. Вот после того, как она переехала – какое-то время прошло, – и началась вся эта кутерьма.
– Хорошо. Ну, на сегодня, пожалуй, все. И так я вас после трудового дня задержала…
– Да нет, ничего. Если бы вы еще нашли тех, кто эти письма присылал. Ведь Вальку-то… убили ее, точно вам говорю.
Поскольку к концу нашего разговора Ира окончательно убедилась, что я не имею никакого отношения к таинственным авторам криминальных писем, и перестала меня бояться, я все-таки отвезла ее домой, хотя и на этот раз она долго отнекивалась, но уже не из-за страха, а из вежливости, потому что жила очень далеко от центра.
Приехав домой, я первым делом неспешно закурила и начала готовить кофе. Алексей сказал, что сегодня не придет, так как ему нужно поработать над делом, а я его, видите ли, буду отвлекать. Ну и пожалуйста!
Впрочем, после проведенных вместе волшебных выходных я готова была смириться с небольшой разлукой. Тем более что мне и самой хотелось посидеть в тишине, «поработать над делом».
Еще в кафе, когда я разговаривала с Ирой, меня смутило одно небольшое несоответствие: из разговора с Валиной мамой я поняла, что она начала ходить «хмурая» приблизительно с того времени, когда арестовали Андрея. А Ира утверждала, что неприятности с письмами начались гораздо раньше. Впрочем, не «гораздо», если учесть, что и на квартире-то на новой своей она жила, по словам мамы, всего лишь месяц.
Кстати, и этот факт тоже, несомненно, должен что-то означать. Что, например? А то, что, если вы живете в квартире один, вам гораздо легче устроить какую-нибудь пакость, чем если вы живете с мамой. Навряд ли кто-то рискнул бы подбросить им дохлую мышь.
Но почему же все-таки такое несоответствие в периодах? Конечно, совершенно очевидно, что девочка была довольно скрытной (вообще у них с Андреем, похоже, было много общего в характерах) и, кроме того, первое время и сама не воспринимала эти письма серьезно. Даже подозревала, что это шутит подруга. Поэтому мать сначала ничего и не замечала. Разве что этим объяснить… А потом, когда давление стало усиливаться, ей все труднее было скрывать свое волнение. И этот период пришелся как раз на то время, когда Андрей попал в тюрьму. Ну да – ведь и Ира рассказывала, что серьезные неприятности начались лишь в самое последнее время.
Что ж, будем считать, что это выяснили. Теперь разобраться с планами на завтра.
Задумавшись о планах, я вдруг сообразила, что как-то совершенно незаметно у меня в разработке оказалось два дела вместо одного. Что ни говори, а кости не врали – и происшествие оказалось неожиданным, и планы мои изменились круто.
Однако у меня не было и мысли отказаться от второго расследования даже в том случае, если бы между этими делами в итоге вообще не оказалось ни малейшей связи. Достаточно было вспомнить лицо Валиной мамы, чтобы понять, что уж эту-то сволочь я найду, чего бы мне это ни стоило. Пускай никто не заказывал мне второго расследования. Я сама себе его закажу.
Тут мне пришла мысль о том, что ничто в этом мире не дается нам даром. В кои-то веки захотела я на халяву сорвать с клиента двойной гонорар, так нет – выходит так, что и вторую половину мне тоже придется отработать. Но, впрочем, это не расстроило меня. Скорее обрадовало. Ведь расследование по делу Вали я бы проводила в любом случае.
Завершив на этой оптимистической ноте размышления о финансах, я снова предалась размышлениям о ближайших планах.
Если уж теперь у меня в разработке находятся два дела, то очевидно, что и действовать придется по двум направлениям. Завтра часикам к десяти утра нужно будет нагрянуть к Мельникову для ознакомления с результатами вскрытия. Поскольку это Валино дело тоже курирует он, то бумаги придут к нему по-любому.
Бедный Андрюша! Он и так уже каждый раз вздрагивает при моем появлении. Еще немного, и не миновать ему консультации у психотэрапэвта. Ну, ничего – вместе пойдем. Я захвачу с собой резиновую крышечку, найденную на глиняном пустыре (которую я все еще бережно сохраняла, хотя ничто не указывало на то, что она когда-нибудь сможет обозначиться в этом деле), а Андрюша захватит меня. Так и пойдем…
Но что-то я отвлеклась. Итак, по делу Вали завтра с утра – к Мельникову. А по делу Андрея, думаю, стоит еще раз попытаться попасть в этот загадочный «Икс», поход в который у меня срывался уже дважды. Просто наваждение какое-то. Как только соберусь в клуб – обязательно что-нибудь случается.
К сожалению, проконсультироваться со Светкой по поводу имиджа мне так и не удалось. Ну что ж, примем первоначальный вариант. В конце концов, он тоже весьма недурен.
Определившись, таким образом, с планами, я приняла ванну и отошла ко сну.
На следующий день утро было посвящено спортивному тренингу. В общем-то, в последнее время у меня не наблюдалось недостатка в движениях, но что касается силовых тренировок, здесь явно многое было упущено.
Я позанималась с гантелями, покачала пресс и, проделав еще пару-тройку упражнений, сочла, что все упущенное мною благополучно наверстано.
Приняв контрастный душ, бодрая и деятельная, в одиннадцатом часу утра я входила в кабинет своего старого друга Андрея Мельникова.
Как я и ожидала, лицо его при моем появлении исказилось судорогой.
– Уйди! – ласково приветствовал меня гостеприимный Андрюша.
Но я нисколько не обиделась.
– Привет! Как поживаешь? Результаты вскрытия уже известны?
– Известны, известны. Можешь радоваться – ты своего добилась.