Я съездил на своей колымаге в аэропорт, чтобы изучить трассу. А что, если Влефта поедет в центр города на автобусе? Вот это будет сюрприз!
Больше всего мне понравился перекресток. Превосходное место для выполнения моего задания! Я остановился, чтобы детально изучить его. Да, это именно то, что надо!
Потом я немного поразмышлял, вернулся в отель, поставил «Порш» на стоянку, купил себе темные очки, белый плащ и зеленоватую шляпу, украшенную пером фазана. В таком маскараде я уже не походил на ветряную мельницу. Скорее на немецкого туриста.
Я направился в другое агентство по прокату машин и нанял большущий «Мерседес» с надежным шасси... Я поставил его рядом с «Поршем». Все это составляло часть плана. Оставалось только закончить день как можно более приятно. Поверьте, убить целый день в Берне куда труднее, чем какого-то Влефту.
Я долго слонялся по городу, держа нос по ветру... Это самая провинциальная и прелестная столица из всех, которые мне когда-либо довелось видеть. Я шел по улице, составленной из аркад, посреди которой торчали разноцветные фонтаны. Я мысленно представлял себя на картине Рембрандта, хотя художник и не был швейцарцем.
Потом я спустился к реке, пересек мост и очутился на площади, где находятся знаменитые медвежьи ямы. Вокруг одной из них толпились люди. Я наклонился и увидел двух медведей, которые умильно изображали из себя идиотов, чтобы выклянчить кусочки моркови, продающиеся тут же. Когда я вижу диких животных в заточении, мне грустно, ибо я всегда предпочитаю свободу. Но наверное, все же лучше сидеть в яме, чем лежать у чьей-нибудь кровати в виде коврика.
Чтобы не показаться крохобором, я скормил медведям несколько килограммов моркови, как вдруг на другой стороне ямы увидел девушку, которая, облокотившись о барьер, строила мне глазки. Это была самая красивая девушка в Швейцарии.
Спинным мозгом я почувствовал нечто вроде короткого замыкания. Куколка была блондинкой с очаровательным загорелым личиком и сверкающими зубками. Она могла рекламировать одновременно зубной порошок, шампунь, крем для лица и прочую косметику. Ее глаза — если вы любите поэзию, то немного не помешает, — были похожи на две незабудки (я сегодня в форме, не правда ли?). Я снял очки, чтобы показать ей свою настоящую витрину, и послал ей чарующую улыбку.
Медленно обогнув круглую ограду, я очутился рядом с красоткой. Она стоила такого вращения, поверьте мне на слово! Настоящее божество!
Куколке было лет тридцать! А какой у нее был задочек! От него можно загореться! Такой паре округлостей необходим крепенький мужичок, чтобы объяснить тайну бытия.
На ней костюм серого мышиного цвета, сапоги, сумка и перчатки вишневые — прямо модная картинка! Конечно, она не изобрела пенициллина, но это ей совсем не обязательно... Какая аппетитная плоть!
На часах шесть вечера. Сейчас в кафе на Елисейских полях почти столь же превосходно сложенная дама ждет не дождется красавчика Сан Антонио.
Куколка из-под ресниц наблюдает за моим приближением. Когда мы касаемся локтями, она, показывая на медведей, говорит мне по-швейцарско-немецки что-то, чего я не понимаю.
— Я не говорю по-немецки.
Она удивлена. Из-за зеленоватой шляпы с фазаньим пером и белого плаща она приняла меня за шваба.
— Вы из Женевы? — спрашивает она.
— Нет, из Парижа... Родился в Бельвиле, то есть я дважды парижанин. Отец овернец, это все равно, что быть им трижды...
Она, разумеется, очарована.
— Вы живете в очень красивом городе, — замечаю я с любезностью, составляющей один из основных элементов моего обаяния.
— В самом деле?
— Да... Конечно, я не провел бы здесь всю жизнь, но на час я нахожу его вполне подходящим...
Она засмеялась.
— Берн очень скучен для иностранца. Тут надо иметь знакомых...
— А я все думаю, не поможете ли вы мне приобрести их?
Мое предложение ей понравилось. Она слегка порозовела. Ее лукавый взгляд раздевал и поедал меня. Жар ее руки разливался по моему телу. Я просто не смог отказать себе в удовольствии представить все, что бы я с ней проделал.
— Вы в отпуске? — спросила она.
— Как сказать.
— Совсем один?
— Увы!
— Вы не женаты?
— Нет, а вы?
Мы уже не обращали внимания на медведей. Обидевшись, те принялись дубасить в железную дверь, ведущую в их жилище.
— Да, — ответила куколка.
И добавила с видом «пользуйся случаем»:
— Мой муж путешествует по Италии...
Хороший человек ее муж! Я с ним не знаком, но не могу удержаться от выражения признательности. Чем может еще побаловать муж современников, как не пуститься путешествовать без жены, когда она так хороша! Я вас спрашиваю?! Я вас спрашиваю неумело, но очень настойчиво!
— И от его путешествий вы, чтобы убить время, глядите на бедных животных?
— Э-э... да.
— А не выпить ли нам по рюмочке чая?
Это перекресток наших отношений. Если она согласится, значит, сегодня вечером я буду занят.
— С удовольствием.
— Тогда командуйте — я только что прибыл и не знаю здесь ни одного заведения.
— Может быть, выберем самое простое — выпьем чаю у меня дома?
Обалдеть можно! Эта женщина выше принципов морали. Она знает, что хочет, и она надеется получить это в рекордно короткое время. Вспомнив свою отроческую застенчивость, я смутился и запротестовал:
— Я бы не хотел затруднять вас.
— Вы меня нисколько не затрудните. Тем более, что я одна дома, моя горничная в отпуске.
Вот что значит сплин женщины! Куколки не должны скучать, иначе добродетель кончится. Если у вас не хватает времени, купите своей полочку для горшков, но не заставляйте ее скучать в одиночестве, потому что тогда вас ждет измена. Впрочем, это не имеет никакого значения. Глупо, когда мужики дерутся из-за того, что их слишком много на одно желанное тело. Если есть для одного, хватит и на дюжину!
— Вы далеко живете?
— Совсем близко. У меня маленький домик...
— Поедем на трамвае?
— Нет, я на машине.
У нее красный «Фольксваген», под цвет ее перчаток. Мы едем по набережной, потом сворачиваем в кварталы маленьких кокетливых домиков. Я доволен собой и шепчу себе об этом, пощипывая ухо. Вот это класс! Дама останавливается у последнего домика. Все стихло. Она вводит меня в свою крепость. Прелестная конура. Шикарные ковры, помпезные картины, тяжелая обивка, массивная мебель... Пахнет затхлостью и деньгами. Хорошо видно, что горничная в отпуске: на всех поверхностях столько пыли, что можно оставлять автограф.
— Извините за пыль, — говорит куколка, — я здесь редко бываю.
Она положила сумку на диван и сняла перчатки. Тишина и полумрак опьяняли. Я обвил ее за тонкую и гибкую талию, а свободной рукой исследовал корсаж. Он содержал все необходимое для соблазнения.
— Как вас зовут, прекрасная дама?
— Грета.
— Чудесно! Все имена, заканчивающиеся на «а», загадочны!
— Вы находите?
— Да.
— А как вас зовут?
— Норбер!
Я ляпнул это имя, решив, что она от него разомлеет... Полный порядок... Куколка подставила мне губки. Они были холодны и тверды. Я постарался разогреть бедняжек и стал подталкивать дамочку в сторону дивана. Она упиралась.
— Нет, нет! Не так сразу! Не так!
Интересно, какого хрена ей нужно? Может, взлететь, как вертолет, стоя ногами в суповой миске, с охотничьим рогом в руках? Я не люблю усложнять. Дайте мне маленькую добрую труженицу, берущуюся за дело с охоткой (так сказать, неутомимо), чтобы отработать свой кусок и не забыть парня в своих молитвах!
Она выскользнула из моих рук.
— Я сейчас приготовлю чай.
— Знаете, я совершенно не настаиваю на горячей воде!
— Тогда что же мы будем пить?
Она смутилась под моим недвусмысленным взглядом.
— Маленький шалунишка!
Так обычно шутят шлюхи! Это я-то маленький шалунишка! Ничего себе! У Греты богатая фантазия.
— Скотч?
— Годится!
Смеясь, она достала из шкафа бутылку и ушла на кухню.
— Только у меня нет льда, — крикнула она оттуда. — Холодильник отключен.
— Не имеет значения, малышка.
Она принесла два стакана, один из которых был доверху наполнен.
— И это все мне?
— Да, я не слишком люблю виски. На здоровье!
Она произнесла это певуче. Мы чокнулись, и я попробовал напиток. Скотч был не из лучших, да это и не важно: сама она была достаточно хороша, чтобы не обращать на это внимания. Я сделал второй глоток и поставил стакан на столик...
— Присаживайтесь!
Я упал на диван. Она прижалась ко мне, и мы поцеловались. По мне прошел электрический ток... Я больше не был мужчиной — я превратился в трансформатор... Рука моя ласкала сверхтонкий чулок, обтягивающий совершенную ногу.
Ласка моя была нежной и возбуждающей. Я завелся... Она, понятно, слабо сопротивляется, как и полагается по правилам... Моя рука поднималась все выше и выше и вдруг отяжелела... Я весь налился свинцом. Я весил тонну! Десять тонн! У меня был вес дохлого кита или телеги с дерьмом! Улыбка исчезла с лица Греты... Послышался отдаленный колокольный звон... Потом я перестал функционировать и медленно полетел в небытие...
Поверьте, недавнее мое утреннее похмелье было просто забавой по сравнению с теперешним. Голова превратилась в клетку с голодными хищниками, к тому же рвавшимися наружу... Внутри все бренчало, бурлило, булькало. Я получил по заслугам!
Вокруг полный мрак. Я попытался исследовать окрестности. С трудом чиркнул спичкой. Слабый огонек осветил пустой погреб с железной дверью. Отдушина была зацементирована. Пожалуй, отсюда не выбраться... Я оказался в могиле...
Спичка погасла, и темнота поглотила безрадостные декорации. Несмотря на тошноту, разъедавшую мои внутренности, я пытался соображать. Спазмы ежеминутно схватывали желудок, и приходилось облегчаться. По лбу текли струйки холодного пота, на зубах скрипел песок, сердце билось как-то болезненно...
До меня дошло — куколка подсыпала мне яд, а не снотворное. И выжил я лишь потому что ограничился двумя маленькими глотками. Если бы я проглотил побольше, то спешил бы сейчас к заоблачным владениям Святого Петра.
Если я хочу выжить, надо избавиться от этой дряни в желудке. Я запустил два пальца в рот и постарался основательно прочистить внутренности «маленького шалунишки».
После процедуры я немного ослаб... Поднял воротник плаща, забился в угол... Надо было малость подождать, пока силы вернутся ко мне. У меня было коматозное состояние, сердце едва билось. Вдруг одна мысль пронзила мне мозг, и я встрепенулся.
Я вспомнил о Матиасе... Если к одиннадцати часам я его не предупрежу и не смогу ликвидировать албанца, он пойдет на собрание и провалится! Часы показывали шесть... Значит, самолет прилетает через четыре часа! Необходимо срочно выбираться из проклятой дыры! Эта чертова сучка решила, что я сдох, и затащила меня сюда. На кого она работала? Кто хотел избавиться от меня? Вот загадка, которую надо было решить как можно быстрее.
Я попытался подняться, но меня качнуло, и я ударился о железную дверь. От толчка плечом она даже не шелохнулась. Не обнаружив никакого замка, я догадался, что дверь закрыта снаружи на засов.
Это весьма неприятно! Видимо, мне суждено умереть в этом подвале. Умением и настойчивостью можно совладать с замком, но ничего нельзя поделать с засовом, когда находишься по другую сторону от него.
Я упал духом. Чем больше я думал, тем больше было уверенности, что эту хату сняли в каком-нибудь агентстве, чтобы свести со мной счеты... Когда меня найдут здесь, я буду сухой и маленький, будто изъеденный молью кусочек байонской ветчины.
Я мучился не в стенаниях, — нет, это не мой стиль, — а в догадках, силясь понять, кто же распорядился о моих срочных похоронах? Может быть, организация Мохари? В таком случае эти господа были осведомлены о моем задании.
Но ведь только Старик и я знали, какая работенка ждет меня в Берне... Может быть какая-нибудь другая бандитская группа заметила меня на выходе из самолета? Не исключено! У меня много врагов в подлунном мире, Ребятки могли подумать, что я прибыл поздравить их с праздником, и решили меня опередить. Что-то в этом роде вполне возможно. А покуда «маленький шалунишка» Сан Антонио попал в ловушку.
Мой ангел-хранитель посоветовал мне сохранять спокойствие и как следует разобраться в ситуации... Хороший совет... Я приступил к инвентаризации своего имущества. К счастью, прекрасная блондинка решила, что я в полном ауте, и пренебрегла осмотром моих карманов. Посмотрим, что мы имеем: пушка, запасная обойма, ручка, коробка спичек, карманный нож, связка ключей, носовой платок... Затем бумажник с документами и деньгами...
Итак, у меня есть куча всякой всячины, которая может мне пригодиться. Хорошо бы кто-нибудь пришел выдать мне пропуск на кладбище! Уж я бы взял его в оборот и отнял бы ключи от райских кущ! Впрочем, чего предаваться пустым мечтаниям!
Тишина, долгая, тяжелая и угнетающая, как отчет палаты депутатов, царила в доме. Я был погребен заживо...
Истратив несколько спичек, я подобрался к двери и успешно определил местонахождение запора, потом открыл ножик и принялся скрести цемент у притолоки. Он поддавался тяжело, и мне с трудом удалось проковырять небольшую дырочку между двух камней... Дырочку? Нет, скорее луночку. Но и этого было вполне достаточно для осуществления моего проекта. Я достал патроны из запасной обоймы, с помощью ножа разжал гильзы и вытащил пули.
После окончания этой операции у меня оказалось шесть маленьких медных капсул, содержащих порох. Я развинтил ручку, вытащил цилиндрик для чернил и заполнил корпус ручки шестью дозами пороха. Затем, оторвав полоску материи от платка, скрутил ее, засунул кончик в наполненный порохом корпус ручки, который вновь завинтил. Корпус ручки я укрепил в лунке, которую проковырял, и поджег полоску платка. Мне хватило времени, чтобы прижаться к стене слева от двери. Мой заряд взорвался. Противный запах пороха и гари заполнил подвал. Я подошел к двери и с чувством большого удовлетворения имел удовольствие убедиться, что взрыв отколол большой кусок цемента от косяка... Я нажал на дверь. Она по-прежнему держалась, но я ощутил в ней дрожание. Еще один удар посильнее — и дверь сдвинулась. Скобы, держащие засов, подались под моим натиском. Нужно только неустанно продолжать это упражнение... Я получал удовольствие от каждого удара, чувствуя, как подается дверь... После восьмого удара малыш Сан Антонио сменил декорации, оказавшись в темном коридоре.
Немного отдохнув, я зажег последнюю спичку. Передо мной была лестница... Я взбежал по ней... Наверху путь к свободе преграждала новая дверь. Она была деревянная, и я легко справился с ней. А вот и выложенный плитками холл, салон, где соблазнительная Грета опоила меня таким обольстительным способом. Стаканы так и стояли на низком столике. Я понюхал свой, от него исходил неприятный горьковатый запах. Стакан же Греты пах только скотчем... Я обошел комнаты и убедился — это был дом, сдаваемый внаем. В других комнатах мебель была покрыта чехлами, и, кроме пресловутой бутылки скотча не было никаких припасов... Здесь давно никто не жил.
На часах было восемь... Я вышел... Снаружи безразличное солнце посыпало мир беловатым светом, как пудрой. Я полной грудью вдыхал лучший в мире швейцарский воздух, основное богатство этой доблестной маленькой нации. Тот воздух, который Швейцарская конфедерация экспортирует во все четыре части света. Господи Боже, благодарю тебя, что вытащил меня из этой передряги! (На меня иногда накатывают вспышки религиозности).
На остановке я впрыгнул в чистый, как игрушка, трамвай. Верьте не верьте (если не верите, то мне наплевать!), но физически я чувствовал себя превосходно, несмотря на принятый давеча яд. Для меня это обернулось своеобразной прочисткой! Я был голоден!
Я вышел в центре у разноцветного фонтана и направился в почтовое отделение. Заказал Париж. Через пять минут я уже разговаривал со Стариком.