Захватив тетрадку, Юлия сказала:
- Идемте!
Остановилась:
- Знаете что, идемте в соседнюю комнату.
- Нравы здесь очень простые, - сказал Локонов и подумал об окне, о воображенном любовнике Юлии.
- Да, Торопуло чудный человек - ответила Юлия Сергеевна, - у него чувствуешь себя, как дома.
Юлия зажгла в темной комнатке лампочку.
- Здесь лучше, неправда ли, - сказала она. - Вот, садитесь. Знаете что, я сыграю на пианино. Что вы хотите, чтобы я сыграла вам?
- Да, я, право, и не знаю.
- Ну ладно, что придет в голову.
- Вот "Песня без слов", - сказал, перебирая ноты, Локонов, - а вот "Времена года".
- Давайте "Песню без слов".
Юлия играла, подчеркивая чувствительные нотки, особенно отчетливо выделывая все арпеджиандо и трели, местами произвольно замедляя темп, местами помещая два такта в один.
Локонов смотрел на семнадцатилетний профиль. На улице, по-видимому, шел дождь. Локонову стало жаль, что ему, собственно ж не о чем говорить с милой девушкой. Локонов думал:
" - Вот мы уединились, а говорить не о чем, а завязать разговор необходимо."
- Хотите, я еще сыграю? - спросила Юлия.
- Скрывает, - подумал Локонов, - притворяется.
- Скажите, любили ли вы когда-нибудь? - неожиданно для себя сказал он. Девушка улыбнулась.
- Ого, какой вы, а я думала - вы скромник. Локонов покраснел.
- Лучше вы расскажите о своей первой любви, - предложила Юлия.
- Это невозможно, - почти крикнул Локонов.
- Нет, я никого не любила, - заметив смущение собеседника, - сказала Юлия.
- Но молодой человек в этом зеленом доме! - сжег свои корабли Локонов. Он часто вас провожает по вечерам.
- Ах, вот вы про что, - рассмеялась Юлия. - Да ведь это член-корреспондент этого общества. Какой вы ехидный - ведь ему уже под шестьдесят лет. А провожает меня, потому что у меня есть много благотворительных значков, он хочет их прикарманить.
- Покажите мне его, - попросил Локонов.
Юлия встала, подвела Локонова к дверям.
- Вот он, - сказала она, указывая на диван.
На диване рядом с Торопуло сидел стройный бритый старик с лицом, слегка попорченным оспой и абсолютно голым черепом.
- Неужели, - спросил Локонов.
- Конечно, - ответила Юлия.
- Объявляю общее собрание открытым, - раздался в соседней комнате голос Торопуло.
Сегодня на повестке: доклад д-ра Шеллерахера.
1) Опыт введения в изучение действия сновидений о еде на отделение желудочного сока.
2) Чтение сновидений о еде: Локонов.
После общего собрания концерт.
3) Романсы о еде в исполнении Анны Кремер.
4) "Свадебный обед" сюита Гаха в исполнении квартета.
После концерта чай и танцы до утра.
Локонов слушал сюиту. Звенели и пели рюмки, как голоса детей. Раздавалось разнообразие человеческих голосов, отдельные голоса и как бы произносились речи. Возникал смех и как бы охватывал весь стол, все время приглушенно, как отдаленный аккомпанемент звучала нежная и строгая музыка, служившая как бы фоном для звукового свадебного стола.
Затем Торопуло прочел свои стихи:
Тают дома. Любовь идет, хохочет
Из сада спелого эпикурейской ночи.
Ей снился юный сад
Стрекочущий, поющий,
Веселые, как дети, голоса
И битвы шум неясный и зовущий.
Как тяжела любовь в шестнадцать лет.
Ей кажется: погас прелестный свет,
И всюду лес встает ужасный и дремучий,
И вечно будет дождь и вечно будут тучи.
Локонов внимательно слушал. - "Уж не стихи ли это о Юлии - обеспокоился он.
ГЛАВА 6 ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ЖУЛОНБИНА
Жулонбин отправился к Пашеньке.
Пашенька служила в булочной.
Она женихов искала.
По вечерам они приходили, с ногами ложились отдыхать на ее кровать, покрытую пикейным одеялом, беседовали друг с другом.
Однажды женихи решили удивить жильцов. Пришли с инструментами и перевернули старинное деревянное сиденье в уборной.
Пашенька все же надеялась, что если она будет покорной и услужливой, то ее возьмут замуж. Берут же других женщин замуж. Но мужчины приходили, охотно проводили с ней вечера, играли с другими мужчинами в карты, пили водку, орали песни, но не проявляли никакого желания жениться.
В толпе женихов иногда появлялся Жулонбин. Он играл с женихами в очко, курил и пил приносимую женихами водку.
- Славная ты девушка, Пашенька, - добрая, гостеприимная. Пожалуй, пропадешь. Это ведь все шпана к тебе ходит. - Говорил он про угощавших его людей. - Надо тебе вырваться из этого омута.
Наверху круглая луна, внизу сотни фонарей, аллеи Елагина острова. По аллеям мчатся пони, быстро быстро перебирая ногами и распушив по ветру свои длинные хвосты. В санях Ираида и девочка с Мишкой - берлинской игрушкой, позади них карапуз пытается джигитовать на санках. Около лыжной станции какой-то любитель лошадей в шутку уверяет свою спутницу, что у лыж тоже бывают разные масти - не даром здесь на станции собраны самые разнообразные лыжи - от универсальных "муртома", горных лыж "телемаркен" не говоря уже о лыжах-маломерках специально для детей. На станции собрано три с половиной тысячи пар лыж говорят они.
Бесчисленные лампы так упрятаны в рефлекторы, что их совсем не видать, и все заснеженное пространство в 200 метров длиной в 70 шириной, покрыто яркими бликами неизвестно откуда исходящего света. Получается полная иллюзия, что освещение идет снизу из-под земли. В озеро света, заливающего ледяное пространство, вливаются струи цветных прожекторов. Это каток-гигант. На коньках катается Жулонбин. Он учит булочницу кататься. Здесь волейбол на коньках. Там баскетбол с противниками, летающими со скоростью ветра по гигантскому простору ледяного поля. В отдалении теннис.
Вот сидят они, отдыхают и слушают разговоры.
Обыкновенно наши суда не останавливаются в Индии, останавливаются на Цейлоне. Тут - случайность - Трансбалт почему-то зашел в Калькутту. Может быть, для пополнения запасов угля или для срочного ремонта. На борту судна было две коровы в качестве живой провизии. Судно стояло в порту, к капитану на корабль явилась делегация от одного храма и заявила:
" - У вас на борту имеется корова, которая для нас священна. Стали они просить капитана продать им корову. Говорят, будут ее содержать во храме. Капитан растерялся от такой небывалой просьбы: продашь корову - поощрение религиозных предрассудков, не продашь - невнимание к угнетенной нации. Предсудкома тоже не мог решить. Созвал партийное собрание. На нем этот вопрос жарко обсуждали и решили эту корову подарить.
Храмовая делегация в это время сидела на спардоке, ожидая решения. Когда индусы узнали решение, они были поражены: Как! им дарят корову! Они ушли, а затем явилась большая процессия, свела корову с корабля и ввела со всеми церемониями в храм.
После этого прислали индусы ответный подарок экипажу Транcбалта - огромное количество фруктов.
Особенно были довольны туземцы грузчики. Они оказали особое внимание Трансбалту при погрузке. Быстро они нагрузили судно. - Слышал, - сказал лыжник - наша-то буренка выдвинулась в святые!
Жулонбин вмешался:
По понятиям индусов корова вообще имеет первую степень между животными.
Окно было раскрыто, но несмотря на это в убежище приобретателя отвратительно пахло. Все предметы, вносимые в эту комнату, неизбежно приобретали несвойственный им запах. Острые и кислые ароматы начинали исходить от них.
Жена стремилась побороть этот запах. Иногда она дарила мужу цветы, которые тот с гордостью принимал. Но запах цветов в этой комнате начинал вызывать тошноту, становился приторно сладким. Спустя некоторое время запах, свойственный цветку, исчезал. Запах различных испарений начинал исходить от него. Затем необыкновенно быстро цветок вял.
Ни черемуха, ни сирень, ни жасмин, ни раскрытое настежь окно не могли освежить комнату.
Локонов сидел перед букетом сирени и удивлялся, что от сирени исходит зловоние.
"- Но все же и в этой жизни, - думал Локонов, - есть семнадцатилетняя Юлия, есть цель жизни."
Жулонбин говорил о том, как он счастлив, что сейчас он совершенно погружен в классификацию окурков, что здесь истинное разнообразие, и читал целый трактат о различных формах, о различном виде примятости, изогнутости, закрученности, окрашенности окурков.
- А вот какой осколок, - продолжал Жулонбин, - и к нему прицеплен окурок. Вот тут-то и возникает трудность классификации. Личные симпатии классификатора. Можно было бы отнести этот предмет к осколкам, а можно к окуркам. Вот здесь и возникает трудность, сомнение - никто не может разрешить, - добавил Жулонбин с грустью. - Все в мире удивительным образом соединено друг с другом.
В городе все давно уже спали. Локонов и Жулонбин сидели на кухне под канцелярской электрической лампой. Локонов следил, как Жулонбин работает и молчал.
Юлия не пришла.
Жулонбин закрывал глаза и видно было, что он мучительно раздумывает, затем открывал, вносил запись в инвентарную книгу.
- Классификация - величайшее творчество, - сказал он, когда все окурки, лежавшие на столе, были занесены в инвентарную книгу - классификация, собственно, оформление мира. Без классификации не было бы и памяти. Без классификации невозможно никакое осмысление действительности. Все люди невольно размещают все по ящикам. Я это делаю сознательно. Классификатор лучший человек.
- Мне пора, - сказал Локонов.
- Посидимте, попьемте чайку, я сейчас кипяток поставлю. Жулонбин зажег керосинку и поставил чайник.
После работы нужно отдохнуть, побеседовать, - возясь над керосинкой, говорил Жулонбин.
У Локонова не хватило воли уйти.
- Нет, - сказал Жулонбин - не считайте меня скупцом, я приношу великую пользу человечеству. Это верно, что я духовно оскопил себя, но все это для великого дела систематизации. Систематизация - это моя великая страсть. Как у каждого человека, охваченного великой страстью, у меня есть, конечно, свои странности. Но не обращайте на них внимания. Ведь если б я был скопидомом, то я собирал бы предметы, имеющие реальную ценность. Я же, как видите, собираю всякую чепуху или то, что считается чепухой. Не уходите, - удержал он Локонова, - я покажу вам все, что имею. Ведь скупец не показал бы вам своего богатства. А для меня одно наслаждение показывать мое имущество. Показывая, я вспоминаю, сколько трудностей доставило мне его приобретение - сколько мне пришлось народу объегорить, чтобы его получить. Бессоные ночи я проводил, его собирая, со старушками часами сидел ради какой-нибудь выцветшей ленты. Все это я делал ради классификации.
Локонов ушел. Жулонбин стал поднимать крышку ящика, в комнате раздался стон.
- Никто незаметно не заберется ко мне - радовался систематизатор. - Здесь струна издаст стон. Там, неразличный для постороннего взора, сухой листик в замке спрятан.
Он стал проверять принятые им меры предосторожности. Все вещи были окружены как бы паутиной скрипов, стуков, стонов. Жулонбин мог спокойно спать. Если б его дочь или жена, задумав помешать его работе и взять какой-либо предмет, забрались в комнату во время его сна, он моментально услышал бы, если в отсутствии - легко заметил бы.
Жулонбин подошел к двери, вложил ключи и прислушался. Дважды повернул. При каждом повороте ключа как бы медленно натягивалась струна и вдруг лопалась.
- Да, раньше люди были умнее, - стоя у двери размышлял Жулонбин. - У сундуков были запоры с мнимо приятными звонами. Сейчас же жена могла захватить пропойцу-мужа на месте преступления. Теперь не то - все забыли об этих запорах. Удивительно как самые простые вещи забываются, потом следующие поколения полагают, что ради эстетики музыкальные запоры существовали.
Жулонбин вдохновенно тряхнул своими длинными, нежными волосами.
- Как жаль, что моя комната так мала, что приходится отказаться от систематизации громоздких предметов, что приходится собирать вещи, почти не имеющие веса.
Жулонбин подсел к письменному столу, достал бумажки с цифрами.
Письмо кухарки своей дочери
а-32 Количество слов 102 имен существ. 20
б-9 Восклиц. знаков 1 имен прилагат. 40
в-12 точек 33 союзов 10
г-7 запятых 0 предлогов 5
Письмо заведующего кооперативом к предмету страсти
а-19 Количество слов 58 имен существ. 15
б-8 точек 3 имен прилаг. 20
в-10 запятых 1
г-6
Жулонбин достал из кармана письмо, похищенное днем в кооперативе.
Ткацкая контора Июль 7 дня 1912
наследников Волостное
В Куйбышевское Правление
В.1. Гаврилова
М.Г.
За выбытием двоих в загробную жизнь и одного на военную службу - паспорта возвращаются въ вышеуказанное учреждение
Пребывает с почтением къ Вам За Н - въ В. 1. Гаврилова Н. Уткин.