- Издеваешься?!
- Я никогда над тобой не издевалась! - от чеканила девушка, воинственно выпятив подбородок.
- Да? И когда вылила на меня ведро грязной воды из окна школьного кабинета? - сузил глаза Лазаров, вспомнив несколько интересных моментов из общей с Птицей биографии.
- Я просто вылила воду. А ты просто проходил в этот момент мимо!
- Но почему в окно?
- А потому, что кто-то дверь запер!
Бровь Максима дернулась. Он точно знал кто это был. Но ведь он не со зла, а чтобы сюрприз подготовить! А ее запер дабы не сбежала, пока он за забытыми букетом бегал.
- И когда на выпускном мне с Наташкой помешала - не издевалась?
- Нет. Вы пытались сделать 'это' в автобусе!
- И что?
- На моем месте! Я всего лишь попросила вас пересесть, - вздохнула Настя.
- Окатив холодным шампанским... - не унимался мужчина.
- Ты бы предпочел теплым?
- Я бы предпочел, чтобы оно не в бутылке было! - рука инстинктивно потянулась к голове, на которой два шрама на память о том дне осталось.
- Извини, Наташка так орала, что любой бы на моем месте подумал о насилии...
- Она кричала 'еще'!
- Мы как раз на факультативе психологии стокгольмский синдром проходили, - насупилась Птица.
- Угу. И тортом в лицо ты мне тоже из лучших побуждений залепила?
- Сказать девушке в ее день рождения, что она никому не нужна? Знаешь, это было чересчур! - выдохнула девушка.
- Разве я был не прав? Ты сидела на лавке и одна ела торт. Кому ты была нужна в тот день?
- Очевидно тебе, раз ты час крутился возле меня и лавки! А у меня между прочим мечта была такая, съесть этот чертов торт хоть раз целиком и полностью одной. Понимаешь, до отвала! Все мне!
- Ты серьезно?
- Серьезной я была, когда торт тебе в лицо бросила, а сейчас шучу!
И опять они стояли напротив. И как всегда один забыл обо всех, потерявшись в мятной с шоколадом зелени глаз. А второй так хотелось реветь от обиды, но как-то очень давно был дан зарок: никогда больше слез. Тем более из-за этого... ЭТОГО!
- Прости, только сейчас прочитал твою смс... Макс, а ты что... - Юрий осекся. Он переводил взгляд с девушки на друга и не понимал ничего: почему эти двое вместе, когда они успели сцепиться и откуда, черт подери, они знакомы? - Вы знакомы? - последнюю мысль мужчина повторил вслух.
- А вы? - девушка выглядела потрясенной.
- Вы, я так понял, точно, - пробормотал растерянный Лазаров. Через минуту он сложил картинку. И почему-то она ему очень не понравилась...
Восьмой полет
Я влипла. Классическое попадание между двух огней, молотом и наковальней, а также огнем и... Перечислять можно бесконечно, но сути это не изменит. Очень осторожно, стараясь не делать резких движений, я выскользнула из капкана двух неэлектриризованных до предела мужских тел, встала сбоку и смущенно кашлянула:
- Поговорим за обедом?
Честно? Публичного кровопролития не хотелось. Да и я не приз, чтобы отдаться в разбитые руки победителя - предпочту добить несчастного, нежели заботливо его выхаживать.
Мужчины нехотя отвели взгляд друг от друга. Их взгляды были мутные, белки покраснели. Ни дать ни взять суслики в период весеннего гона. В воздухе отчетливо витал запах тестостерона. Он вызывал у меня легкое головокружение, вкупе с желанием вправить двум мужским особям мозг. И я поймала себя на том, что кулаки сжаты, а глаза непроизвольно выбирают куда бить: почки или печень?
И кроме всего я начинала заводиться...
Не стоило с Лазаровым связываться! Знала же, что как от энцефалитного клеща, не отделаться малой кровью, но не справилась с эмоциями и понеслось-поехало по холмам и буеракам. Все. Эта встреча точно последняя!
- Отдайте куртку, - обратилась я к гардеробщику и протянула номерок.
- Птица, ты куда?!
- За мамонтом! - огрызнулась, натягивая одежду. Правая рука никак не пролезала в рукав. Ах да, там же шарф! - Раз меня здесь кормить не собираются, то я сама добуду себе пропитание.
- Анастасия, подождите...
- Чего? - развернулась к мужчинам. - Когда по реке проплывет труп мамонта? Благодарю покорно, падалью не питаюсь, - и вжикнула молнией. Замок остался в руке...
Блин! Да что такое происходит?
- Так, Птиц, снимай оперенье, поедим, а потом я тебя отвезу в автосервис.
- Ее отвезу я.
- Меня отвезет обратно приятный, молчаливый и ненавязчивый мужчина, - отрезала я, прекращая бессмысленный спор.
- Кто?! - хором спросили братцы-кролики.
- Водитель метропоезда! - направилась к двери.
- Птица!
- Настя!
От дальнейших воплей меня спасла дверь. Уф... Что за люди эти мужчины! Сунула руки в карманы. Упаковка презервативов неприятно зашуршала. Да, близнецы немного ошиблись: плюс минус километр где-то. Мне ни двойного, ни одинарного удовольствия не светит! Разве что гибель от голода...
Рассчитывая плотно поесть, я даже приготовленный бутерброд оставила томиться в рюкзаке, а между тем кушать хочется до рези в животе.
Макдональдс!
Примерно в километре на перекрестке светилась желтая буква 'М', обещая неземное блаженство. Меня дернуло туда словно на привязи. Мучимая только одним желанием - вонзить зубы в сочную говяжью котлету и булочку с кунжутом, я практически бежала к спасительному заведению, а потому не сразу услышала крики за спиной. Впрочем, даже услышав и узнав, попыталась проигнорировать их, но в меня вцепились с обеих сторон и заставили притормозить.
Желудок обиженно взвыл - обещанный мамонт улетучивался из затуманенного сознания со сверхзвуковой скоростью, а мысли резво поскакали в сторону каннибализма...
- Настя, я хотел перед тобой извиниться, - начал 'кашемир'.
- Прощен, - сглотнула слюну и покосилась в сторону 'М'. Буду я еще по мелочам спорить и отношения выяснять, когда до цели пятьсот метров!
- А я? - кошмар моего детства сверкал белозубой улыбкой.
- У тебя вообще отпущение грехов до конца жизни, только отстань, хорошо? - я выдернула рукав куртки из лап Лазарова.
- А если нет? - улыбка чудовища стала шире. И в эту белизну так хотелось привнести парочку черных пятен...
- Макс, заткнись. Дай мне пять минут поговорить с Настей.
- Да Макс, заткнись. А вы... Юрий, да? Так вот, я уважаю чужие желания, однако, свои больше. И сейчас ваше желание противоречит моему. Это конфликт. И конфликт может быть решен двумя способами: мы мирно расходимся; ухожу я, а вы остаетесь лежать на тротуаре. Я не пацифист. И действительно считаю, что иногда прямой удар в лицо позволяет быстро, доходчиво объяснить любому человеку очень многое.
- Хорошо, - смиренно опустил голову мужчина, - что вы хотите, Настя?
- Пять гамбургеров, большую колу и пирожок с вишней.
- Что? - Юрий нахмурился.
- Макдональдс. Мы идем туда, - махнула рукой в нужную сторону.
- А я? - влез в разговор Лазаров.
- Ты не ешь вредную пищу, - это я прекрасно помнила.
- Я ее нюхаю! - ухмыльнулось прошлое. Желание отправить Максима в стоматологу становилось нестерпимым. - Ой, Птиц, а чем у тебя карманы забиты?
И прежде чем я успела возразить эта зараза извлекла под бледные лучи простуженного солнца две упаковки презервативов. Краснела я медленно и мучительно...
Восьмой полет
Максим жевал нечто большое, жирное, набитое травой, луком, майонезом. Несомненно вредно. И сто процентов обалденно вкусное. Название сего блюда он не запомнил, да и ни к чему, когда меню представлено в аппетитных картинках. Наслаждаясь едой, мужчина одновременно наслаждался и тишиной. И красными пятнами на щеках спрятавшейся за стаканом с колой Птицы. Да, ему было хорошо. Определенно. Хотя бы потому, что злая и смущенная заноза детства не желала ни с кем поддерживать беседу, несмотря на все попытки Юрия расшевелить ее.
Лазаров украдкой посмотрел на друга.
Быть может уже бывшего друга, ибо блондин не только обладал нордическим характером, он еще и питал крайне собственнические чувства ко всему, что попадало в его поле зрения. Шутка ли: он даже ручки со своего стола брать не разрешает, а тут целая девушка...
И без разницы, что Максим в отношении Насти на большее, чем смертельно больная дружба не претендует, ибо не дурак, а банально боится, что Птица его через мясорубку своего мозга-сознания провернет, котлеты сделает и бродячим кошкам скормит. А вот Юра... гад, сволочь, предатель... посмел в отношении не кого-нибудь, а в отношении личной, находящейся в исключительном пользовании господина Лазарова, девушки свои руки протянуть. Без разрешения!!!
Как посмел...
Он от нее футбольным мячом в лицо получал?
Разве его коржики она в школе отбирала?
А может, это Седов три часа на лютом декабрьском морозе пытался с гаража заброшенный туда портфель снять?
У некоторых определенно проблемы с совестью.
Большие.
Ее у некоторых просто нет.
- Ну, так ты скажешь или нет к чему тебе такой набор? - мужчина раз в пять минут напоминал Птице о найденном в ее карманах кладе. - Например, зачем тебе клофелин и презервативы?
Девушка упорно молчала, зло сверкая глазищами из-под длинной челки, но не сейчас. Всему приходит конец - ангельскому терпению тоже. Птица не выдержала:
- Изнасиловать вас хотела! - прошипела она. Тихо, но компания студентов за соседним столом услышала и с интересом принялась греть уши, явно рассчитывая на 'жареные' подробности. - А клофелин, чтобы не дергались и не сопротивлялись!
Юрий закашлял в кулак, пытаясь удержать во рту еду.
Максим же невозмутимо продолжил наступление. Страшно, до невозможности, хотелось позлить Настю, так чтобы она показала свой чертовски сложный характер в полном объеме. Ради этого Лазаров был готов рискнуть своего головой и любой другой частью тела на выбор. Еще никогда он не чувствовал себя более смелым, чем сейчас.
- Допустим, - сдержанно кивнул мужчина, - у каждого из нас есть определенные сексуальные фантазии, - Максим наклонился через стол и завершил фразу интимным шепотом: - Поверь, секс с двумя мужчинами одновременно еще не самое странное, что может услышать от женщины. Я могу тебя понять. Но крысиные хвосты тебе зачем? И как они связаны с визиткой психиатра? - приготовившись слушать, мужчина подпер подбородок ладонью.
Настя побагровела. Даже белки глаз и те покраснели.
Она отложила пирожок, отставила кока-колу.
- А это, дорогой мой, два первых приза. Хвосты тебе. Раз не получается от тебя обычными способами избавиться, то я решила альтернативные попробовать. В браслетике и порча, и сглаз, и венец безбрачие, и парочка проклятий. А визитка ему. Шанс хочу человеку дать, вдруг он одумается? Или ему помогут одуматься! - Птица закончила и выдохнула.
Юрий зажав рот бросился в туалет.
Макс проводил его взглядом и вернулся к собеседнице.
- Видишь, что ты наделала? И почему ты не можешь быть, как все? - вздохнул.
- Как все? - девушка собрала на поднос пустые коробки и обертки.
Слабой. С макияжем на лице. С укладкой на голове. На каблуках. В пальто или приталенной куртке...
- Женщиной, в общем, - вслух подвел итог мужчина своим философским мыслям.
- Как все? - Птица встала, встрепенулась. - Лазаров, я лучше в гроб девственницей лягу, чем как все буду!
И грянули аплодисменты. Кто-то особо впечатлительный прослезился. Оказывается, они уже давно беседовали на повышенных тонах, а последняя фраза заключительным аккордом выстрелила в полной тишине...
Когда Юрий вернулся, Насти уже не было. Она сбежала мгновенно, не желая быть в центре внимания. Шокированный Максим никак на уход девушки не отреагировал. Он сидел и пялился в пространство, механически жуя обертку от чего-то жирно-вкусного, и переваривал полученную информацию.
Блондин все понял без пояснений, а что не понял, то додумал с лихвой, окрестив про себя друга моральным уродом и пообещав выяснить всю подноготную из отношений с женщиной, которую уже видел в подвенечном рабочем комбинезоне с букетом гаечных ключей в руках. Юрий тронул Максима за плечо и указал глазами на выход. Без Насти в дешевой забегаловке было находиться совсем неуютно. Двое хорошо одетых мужчин смотрелись в Макдональдсе, как чистые отмытые выставочные бараны, отправленные за проступок в обычный хлев к рогатой борзоте.
Уже на улице, хватанув порцию холодного воздуха, остудившего расплавленные мозги, Лазаров пробормотал:
- Надо же, она девственница...
- Что? - переспросил Юрий.
- А? Нет-нет, ничего, это я так, о своем, о девичьем...
Девятый полет
Мой рев разносился по автосервису. Его не могли заглушить стрекотание пневматических гайковертов, жужжание шуруповертов и цокотание металлоборабатывающих станков.
Я плакала навзрыд.
Уже где-то около часа.
Сотрудники упорно ничего не замечали, выкручивая на максимум звукаудиосистем ремонтируемых автомобилей. В итоге в сервисе стояла невообразимая какофония. Клиенты сдавали и получали машины в рекордно короткие сроки. Акты подписывали без претензий, а телефон попросту никто не слышал.
Но мне было все равно.
Я не плакала с пятнадцати лет.
А мне двадцать семь.
За это время, оказывается, немало причин для проливного соленого дождя накопилось. Я вспомнила все...
Восьмой класс, май, роскошный белый брючный костюм. Самое то после недели затяжных дождей, если идти аккуратно. Звук мотоцикла. Крадущегося черно-оранжевого зверя из-за угла. Разгон, езда на заднем колесе. И глубокая лужа, половина которой на моем белом брючном костюме. И сияющая рожа Лазарова, спрашивающего как мне понравилось...
Девятый класс. Экзамены. Взволнованное сопение одноклассников. Шуршание гелевых ручек о бумагу. Злой шепот за спиной. Торжественное шествие в сторону двери. Клочок бумаги на моей парте. Вездесущий учитель и ответы на разлинованной бумаге. И приписка: не благодари за помощь. Благодарности Максим не дождался...
Одиннадцатый. Выпускной. Школьный двор. Полчаса до отправления автобусов. Решаю ехать или ну его.к. Прохладный ветер. Чей-то пиджак опускается на плечи. В руке бокал шампанского. Обещание показать кое-что интересное. Мятный вкус губ Лазарова. И писклявый голос Наташки: где ты, зайчик. И этот кролик из страны чудес немедленно поскакал на зов...
И это только часть эпизодов. И сколько их было всего?! И понеслось по второму кругу.
- Можно? - в восемь вечера пришла наша уборщица. - Тааак... Сейчас вернусь!
Через десять минут она вернулась и положила передо мной на стол два пакета с конфетами: коровка и буревестник. Я перестала захлебываться слезами и захлебнулась слюной. Откуда она узнала о моих пристрастиях?!
Проклятие...
Вот кто мои запасы из нижнего ящика стола таскает!!!
- Еще куплю, - примирительно сказала Полина Георгиевна. - По какому поводу слезы?
- На-на-накопи-лось, - пропыхтела, запихивая в рот сразу две конфеты. - И-и-имею прав-во... - и на закуску сдобрить белую начинку сладкой до спазма в горле коровкой.
- Да никто тебя этого права не лишает. Реви на здоровье, только что потом делать будешь?
- С-с-с чем? - постепенно успокаивалась.
Стыд, страх и едва сдерживаемое желание отправить Лазарова на больничный сходили на нет. Последнее, впрочем, не ушло совсем, а просто затаилось в глубине души, выжидая удобного часа.
Что мне с ним делать?
С воспитанным мальчиком из хорошей семьи...
Я ведь с одиннадцати лет пытаюсь его плохому научить, стереть радостную улыбку с его ангельски красивого лица, а он, как та кошка, что только обещает, а руку протяни и тут же шкура царапинами украситься.