Внезапное ощущение страха перед неизвестностью сдавило сердце; неизвестностью, подстерегающей его в узких, извилистых улочках, лабиринтах религии. Он знал, когда впервые пришел этот страх. Все началось с Марака.
…Он сидел за столом в своем холостяцком жилище, невидяще глядя в окно на раскинувшийся парк — собственность университета Р — У. Клонящееся к закату зеленое солнце Марака казалось далеким и холодным. Амель тоже казался далеким — местом, куда ему предстояло отправиться после свадьбы и медового месяца.
Он только что получил назначение в антивоенный колледж. Внезапно нахмурившись, он окинул взглядом комнату. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Все, казалось, находилось на своих местах, ничто не изменилось: серые стены, острые углы койки, застланной белым покрывалом с вышитой монограммой Р — У — скрещенными шпагой и стилом, — стул, приставленный к спинке кровати в трех сантиметрах от двери стенного шкафа. Все казалось обычным и находилось на своих местах.
Но он не мог избавиться от ощущения, будто что-то изменилось и… стало опасным.
Внезапно дверь резко распахнулась, и в комнату вошел Стетсон, в своей неизменной выцветшей форме. Знаки отличия — золотые эмблемы в петлицах и на фуражке, похоже, уже начала разъедать ржавчина. Орн улыбнулся. Эти эмблемы вряд ли знавали хотя бы одну чистку. Мысль показалась глупой. Стетсон экономит время для чистки своего ума. За Стетсоном, словно собачонка на невидимом поводке, катилась механическая тележка, груженная с верхом микропленками, кассетами и даже примитивными книгами в твердых обложках. Тележка вкатилась в комнату и замерла. Орн посмотрел на нее, мгновенно почувствовав: это и есть объект его страха.
— Что это, Стет? — Он вскочил на ноги, пристально глядя на приятеля.
Стетсон отставил стул от койки, бросил фуражку на покрывало. Темные волосы торчали в разные стороны. Он моргнул.
— У тебя было достаточно заданий и возможностей ознакомиться с подобной амуницией.
— Тебе нечего больше мне сказать? — спросил Орн.
— Ну, бывает так, что все в жизни меняется, хотя бывает и наоборот. Кроме того, нынешнее задание ты, кажется, выпросил сам.
— У меня свадьба через три недели.
— Свадьба твоя откладывается. — Стетсон предупреждающе поднял руку, увидев, как потемнело лицо Орна. — Подожди минутку. Просто откладывается.
— По чьему распоряжению?
— Ну, Диана согласилась выполнить задание Верховного Комиссара.
— На сегодня у нас был назначен обед. — Орн начал выходить из себя.
— Он тоже откладывается; она просит прощения. Все это в тележке, в визокубе — извинения, любовь и тому подобное. Она надеется, ты поймешь цель ее внезапного отъезда.
Голос Орна напоминал рычание:
— Что еще за цель?
— Цель ее отсутствия. Через шесть дней, а не через шесть месяцев ты отправляешься на Амель, и у нас куча работы по подготовке твоего задания.
— Объясни лучше, причем здесь Диана?
— Она понимает, что будет мешать тебе, отвлекать тебя, распылять твое внимание, так необходимое тебе именно сейчас. Она отправилась к Франчи Старшему передать важное личное послание, объясняющее суть натианской проблемы и почему отозваны некоторые, прошедшие выборы кандидаты. Она в полной безопасности, и вы поженитесь, когда ты возвратишься с Амеля.
— При условии, если не появится очередное, не терпящее отлагательств дело! — прорычал Орн.
— Ты один из тех, кто дал клятву Р — У, — сказах Стетсон. — Она предусматривает выполнение приказов.
— О да! — прохрипел Орн.
— Амель ты помнишь?
— Но почему так внезапно?
— Амель… хорошо, Лью. Амель — неподходящее место для пикника, как тебе, возможно, могло показаться.
— Нет, конечно… но это место для продолжения обучения управлением пси-энергией. Разве не ты подписал мое заявление?
— Лью, ты не совсем владеешь ситуацией.
— О?..
— Не ты обратился с просьбой отправки на Амель — тебя призвали.
— Что это должно означать?
— Существует лишь один путь попасть туда, — если ты не священнослужитель, — тебя призывают учеником.
— Значит, меня призвали?
— Да.
— А если я откажусь отправиться туда учеником? Глубокие складки обозначились у рта Стетсона.
— Ты дал клятву Р — У. Ты помнишь ее?
— Я собираюсь переписать эту клятву. — Орн нахмурился. — Со слов: «Клянусь жизнью и честью искать и уничтожать любые признаки войны, где бы их не обнаружили». Так вот, я хочу добавить: «И я пожертвую всем и вся ради этой цели».
— Неплохо звучит, — кивнул Стетсон. — Почему бы тебе не предложить это дополнение, когда вернешься?
— Если вернусь!
— Я признаю такую возможность. Но тебя призвали, и Служба Р — У очень хотела бы видеть тебя там.
— Так вот почему никто не удивился моей просьбе!
— Отчасти наш отдел по изучению пси-эффектов подтвердил твои необыкновенные способности… и наши надежды возросли. Мы хотим кого-нибудь вроде тебя отправить на Амель.
— Почему? Какой интерес у Службы на Амеле? Там никогда не случалось войны. Политики боятся прогневить богов.
— Или их служителей религии.
— Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь попадал в беду на Амеле, — сказал Орн.
— Зато у нас всегда неприятности.
— У Службы Р — У?
— Да.
— Но наши ученые из отдела Пси-эффектов обучаются там.
— Их присылает к нам Амель независимо от нашего желания. Нам никогда не удавалось отправить высококлассного, преданного агента на Амель.
— Значит, вы полагаете, священнослужители что-то подозревают?
— Если да, то мы в опасности. Как мы справимся с пси-энергией? Как нам схватить человека, прыгающего, подобно тому парню с Вессела, с планеты на планету без корабля? Как справиться нам с человеком, удаляющим приборы из тела без хирургического вмешательства?
— А, так вы уже знаете?
— Когда наш передатчик начинает посылать нам бульканье рыб, естественно, мы узнаём. Как удалось тебе это? — спросил Стетсон.
— Я не знаю.
— Возможно, ты говоришь правду.
— Я только пожелал, чтобы это случилось. — Орн нахмурил брови.
— Только пожелал? Может быть, поэтому ты собрался на Амель?
Орн кивнул, встревоженный этой мыслью, по-прежнему не в силах освободиться от дурного предчувствия.
— Ты уверен, они призвали именно меня.
— Мы уверены и встревожены.
— Ты не объясняешь всего, Стет. Стетсон вздохнул.
— Лью, сегодня утром мы получили подтверждение. На следующей сессии Ассамблеи будет поднят вопрос о переходе Р — У в подчинение Службе Исследования и Обучения, а возможно, и о передаче последней всех функций Службы.
— Ты шутишь.
— Нет.
— В подчинение Тайлера Джемини и его мальчиков?
— И никого другого.
— Господи… но это же безумие! Половина наших проблем — от глупости И — О. Они втянут нас в еще одну Римскую Войну. Я считал, Джемини станет первым из тех, кого мы уберем.
— Угу, — согласился Стетсон. — На следующей сессии, меньше чем через пять месяцев, будет поднят вопрос о нашем отстранении от дел при полной поддержке священнослужителей Амеля.
— Всех?
— Да.
— Безумие! Послушай…
— У тебя еще остаются сомнения относительно Амеля?
Орн покачал головой.
— Но существуют тысячи религиозных сект, а может быть, и миллионы. Всемирный Совет не позволит…
— Совет и слова не скажет в защиту Р — У.
— Стет, что-то не сходится. Если эти монахи против нас, почему они приглашают меня?
— Теперь ты понимаешь, почему мы так обеспокоены, — сказал Стетсон. — Никому, я повторяю, — никому! — не удавалось заслать своего агента на Амель. Ни Р — У, ни старой Маракианской Секретной службе. Даже натианцам. Все попытки встречали вежливое противодействие. Ни один агент не продвинулся далее двадцати метров от места высадки.
— Что это ты привез? — Орн повернулся к тележке.
— Весь материал, который ты должен был просмотреть в течение шести месяцев. У тебя же только шесть дней.
— Как вы собираетесь вытаскивать меня с Амеля в случае неудачи?
— Никак.
— Никак? — Орн с недоверием поглядел на Стетсона.
— Согласно нашим источникам, твое обучение на Амеле или, как они называют его, «тяжкое испытание», продлится шесть месяцев. Если по истечении этого срока ты не вернешься, мы назначим расследование.
— Типа «Где вы спрятали его тело?»! — рявкнул Орн. — Проклятье! Даже Р — У не может провести расследование.
— Там у тебя будет несколько посвященных жителей планеты. Твоих друзей.
— Тех друзей, которые направили меня туда!
— Я уверен, ты понимаешь необходимость этого задания. Диана поняла.
— Она знает все это?
— Да. Сначала она плакала, но все же отправилась к Франчи Старшему, как приказано.
— Я твоя последняя надежда? Стетсон кивнул.
— Мы должны знать, почему Центр религий против нас. Мы никогда не вынашивали намерений оккупировать их. Мы, конечно, могли бы попытаться, но это вызовет религиозные бунты во всей Федерации.
Зажечь пламя еще одной войны — проще игры в мяч.
— Но ты не исключаешь такой возможности?
— Нет. Хотя не уверен, что наберется достаточно добровольцев для этой работы. Мы никогда не готовим личный состав к войне с религиозными группами. Но, черт возьми! Я уверен: Амель готов к встрече с нами. Лью, ты ступаешь на зыбкую почву. Но мы должны выяснить, почему! Может быть, они просто не понимают нас. Это — единственная наша надежда.
— А если они собираются воевать, Стет? Что тогда? Какая новая фракция может прийти к власти на Амеле?
Стетсон выглядел опечаленным.
— Если ты сможешь доказать… — Он пожал плечами.
— С чего начнем? — вздохнул Орн. Стетсон ткнул пальцем в тележку.
— Начинай читать. Вечером в клинике тебе вошьют новый, улучшенного типа, усилитель пси-энергии.
— Когда я должен быть там?
— За тобой придут.
— За мной всегда кто-нибудь приходит, — пробормотал Орн.
«Война Не-возможна». Глава IV. Руководство к действию. Служба Р — У.
Длинные тени протянулись в госпитальную палату Медицинского Центра Р — У. Наступило время послеобеденного отдыха. Включенная псевдоперспектива создавала в комнате иллюзию полной защищенности. Мягкий, приглушенный зеленый свет селектокола дополнял ощущение покоя. Вес индукционного бандажа под подбородком давал о себе знать, хотя характерного зуда ускоренного заживления Орн не ощущал.
Пребывание на больничной койке причиняло смутное беспокойство. Он знал, почему. Звуки и запахи напоминали ему месяцы, проведенные в госпитале после Шелеба. Теперь Шелеб превратится в другую планету, на которой никогда не возникнет Война.
Подобно Амелю.
Дверь в комнату скользнула в сторону, пропуская вовнутрь высокого, неимоверно худого офицера отдела по изучению Пси-эффектов.
Орн изучал вошедшего — незнакомое лицо, длинный птичий нос, твердый подбородок, узкий рот. Пронзительный, цепкий взгляд. Офицер приподнял руку в знак приветствия, облокотился на спинку больничной койки в ногах Орна.
— Я — Аг Эмолирдо, — сказал он. — Начальник отдела Пси-эффектов. Аг — сокращенно от «Агония».
Не в силах кивнуть головой из-за индукционного бандажа, Орн молча продолжал изучать Эмолирдо. Так вот он, оказывается, какой — осторожный и таинственный начальник отдела Пси-эффектов. Человек излучал ауру поразительной самоуверенности. Он напомнил Орну служителя на Каргоне, — еще одного выпускника Амеля.
Память вызывала смутную тревогу.
— Я слышал о тебе, — сказал Орн. — Как поживаешь?
— Скоро узнаем, — спокойно произнес Эмолирдо. — Я просмотрел твои записи. Поразительно. Знаешь ли ты, что можешь быть центром Пси-энергии!
— Что? — Орн попытался сесть, но бандаж держал его крепко.
— Центром Пси-энергии, — повторил Эмолирдо. — Сейчас я объясню.
— Будь добр, — кивнул Орн. Он чувствовал, как его начинает раздражать всезнающая манера Эмолирдо изъясняться.
— Можешь рассматривать это, как начало твоего обучения. Я решил проводить его сам. Если ты — то, что мы подозреваем… это редкий случай.
— Насколько редкий?
— Остальные потерялись за мистической завесой древности.
— Понятно. Центр Пси-энергии… что это?
— Мы так называем этот феномен. Если ты центр Пси-энергии — это означает, что ты… Бог.
Орн замигал, не в состоянии до конца осмыслить услышанное.
«Жизнь — многогранная, непостижимая загадка», — подумал он.
— Ты не задаешь вопросов? — поинтересовался Эмолирдо.
— Вопросов слишком много.
— Задавай.
— Почему ты решил, что я этот… центр Пси? Эмолирдо кивнул.
— Ты — словно островок порядка во вселенной хаоса. Четыре раза ты привлекал внимание Службы, совершая невозможное. Любая задача, за которую ты брался, могла бы привести к возникновению военного конфликта. Но появлялся ты и составлял разрозненные куски…
— Я делал то, чему меня учили, и ничего больше.
— Учили? Кто?
— Глупый вопрос. Р — У, конечно.
— Разве?
Эмолирдо придвинул стул, сел рядом с кроватью. Его голова оказалась на одном уровне с Орном.
— Давайте начнем с самого начала, с нашего понимания жизни.
— Я понимаю жизнь, проживая ее, — отрезал Орн.
— Вероятно, мне следует кое-что уточнить для определения понятий. Итак, жизнь, в нашем понимании, представляет собой мост, грань между Порядком и Хаосом. Мы трактуем Хаос, как сырую энергию, дикую, необузданную, предназначенную для усмирения, придания Жизни упорядоченной формы. В этом смысле Жизнь становится накопителем энергии Хаоса. Ты следишь?
— Я слышу слова.
— А-а. — Эмолирдо откашлялся. — Сформулируем иначе: Жизнь черпает энергию из Хаоса, но при этом существует внутри упорядоченной формы. Хаос представляет собой фон, или основу, на которой зарождается Жизнь. Здесь мы сталкиваемся с другим понятием — так называемым Стасисом. Для наглядности сравним его с магнитом. Стасис притягивает энергию, пока напряжение статичности, неизменности не достигает критической величины и не происходит взрыв. Взрыв внутри Стасиса разрушает формы, возвращая Хаос или беспорядок. Что, соответственно, оставляет нас с неоспоримым выводом: Стасис всегда ведет к Хаосу.
— Забавно. Эмолирдо нахмурился.
— Данное правило верно как для одушевленной, так и неодушевленной материи. Лед — состояние воды — разрушается при внезапном контакте с теплом. Застывшие общества разрушаются, подвергаясь действию пламени войн или сталкиваясь с неизвестным новым обществом. Природе ненавистен Стасис.
Орн возразил, надеясь, что Эмолирдо замолчит:
— Так же, как и пустота.
А сам подумал: «К чему он клонит? Эти разговоры о Хаосе, Порядке, Стасисе?»
— Мы рассуждаем в категориях энергетических систем, — продолжал Эмолирдо. — Это и есть Пси-подход. Есть еще вопросы?
— Ты ничего не объяснил, — сказал Орн. — Слова, одни слова. Как это увязать с Амелем и с твоим подозрением, что я — центр Пси-энергии?
— Что касается Амеля — этот Стасис, неподверженный разрушению.
— Может быть, он не статичен.
— Разумное возражение. Центр Пси-энергии приводит нас к проблеме чудес. Ты призван Амелем, раз мы считаем тебя создателем чудес.
Боль пронзила перевязанную шею Орна, едва он попытался повернуть голову: