Глава 23
— Ну что, святой отец, — приветствовала меня Сюзан, открыв дверь. — А где же твой маленький послушник?
— С Генри Чимоли, — ответил я. — Нам нужно поговорить.
— В самом деле? А я подумала, что ты, так долго живя холостяцкой жизнью, зашел проверить свои мужские качества.
Я покачал головой.
— Перестань говорить ерунду, Сюзи. Нужно поговорить.
— Ага, вот, значит, что тебе нужно. — Сюзан отступила в сторону, давая мне войти. — Кофе? Выпивку? Чего-нибудь перекусить? Я мигом. Я же понимаю, как ты занят. Не смею задерживать.
— Кофе, — попросил я и, усевшись за кухонный стол, выглянул в окно.
Сюзан поставила на огонь воду. На ней были вылинявшие джинсы и мужская рубашка из шотландки.
— Есть чищенные орехи, — бросила Сюзан. — Будешь?
— Да.
Она выставила на стол синюю тарелку и насыпала в нее немного орехов. Потом бросила в две синие чашки по ложке растворимого кофе и залила кипятком. Придвинула одну чашку мне и, усевшись напротив, отпила глоток из своей.
— По-моему, ты всегда очень рано начинаешь его пить, — заметил я. — Растворимый кофе должен немного постоять.
Сюзан бросила в рот орешек.
— Давай, говори.
Я рассказал ей о Поле и о его мамаше.
— Малыш уже делает успехи, — закончил я. — Я не могу позволить ей забрать его.
Сюзан задумчиво покачала головой и поджала губы, выражая неодобрение.
— Ну и дела, — вздохнула она.
— Согласен.
— Ты уже готов стать отцом?
— Нет.
— Так что же изменилось?
— Ничего.
— Да? По-моему, в прошлый раз мы неплохо провели время втроем.
— Так не будет постоянно.
— Да? Кто же будет охранять его, когда мы захотим побыть вдвоем? Собираешься нанять в няньки Хоука?
Я съел орешек. Запил кофе. И наконец сказал:
— Не знаю.
— Прекрасно. Просто прекрасно. А мне чем заниматься, пока ты будешь играть с ним в детский сад? Может записаться в бридж-клуб? Или начать брать уроки танцев? Или просто сидеть и листать журнальчик?
— Не знаю. Я не знаю, что ты должна делать. Или что должен делать я. Но я знаю, чего я не должен делать. Я не должен отдавать им ребенка, чтобы они опять начали играть им в пинг-понг. Это я знаю точно. Остальное нужно решить. Об этом я и хотел с тобой поговорить.
— Я очень рада, — Сюзан криво улыбнулась.
— Я не собираюсь пока обсуждать твой страх, потому что сейчас меня больше заботит он, а не ты.
— А может говорить обо мне вообще не важно?
— Важно. То, что нам нужно сказать друг другу, всегда важно, потому что мы любим друг друга и принадлежим друг другу. Навсегда.
— Включая и мой, как ты сказал, страх?
— Да.
Сюзан замолчала.
— Не будь такой, как все, Сюз. Мы не такие, как все. Мы ни на кого не похожи.
Она сидела, молча разглядывая свои руки. К губе прилип крошечный кусочек сахара. Из кофейной чашки прямо ей в лицо поднималось облачко пара.
На кухне тикали часы. Где-то вдалеке залаяла собака.
Сюзан медленно протянула мне руку и развернула ладонью вверх. Я нежно пожал ее.
— Нет такого понятия, как “плохой мальчишка”, — вздохнула Сюзан. — Хотя ты все еще и пытаешься проверить эту гипотезу.
Держа ее руку в своей, я сказал:
— Во-первых, малыш хочет стать артистом балета.
— И?
— И я не имею ни малейшего понятия, как он может осуществить это желание.
— Думаешь, я имею?
— Нет, но ты могла бы это выяснить.
— По-моему, это ты у нас детектив.
— Да, но у меня есть много других вопросов, которые тоже нужно выяснить. Ты можешь найти для меня какую-нибудь инструкцию по всем этим балетным делам?
— Если отпустишь мою руку, я встану и сделаю еще кофе, — улыбнулась Сюзан.
Я отпустил. Она приготовила кофе.
— Так можешь? — повторил я.
— Могу, — кивнула Сюзан.
Я поднял чашку и пожелал:
— Счастливой охоты.
— Предположим, несмотря на усилия обоих родителей, тебе удастся оставить его у себя, — задумчиво проговорила Сюзан. — Предположим, тебе удастся убедить суд, который редко отдает детей в руки незнакомых людей вопреки воле родителей. Представим, что ты сможешь удержать его. Но ты готов помочь ему учиться в колледже? Готов жить вместе с ним? Ходить на собрания учительско-родительской ассоциации?
— Нет.
— “Нет” что?
— Ничего из всего, что ты сказала.
— Ну и?
— Значит нам нужен какой-нибудь план.
— По-моему, тоже, — согласилась Сюзан.
— Во-первых, я не знаю, захотят ли родители вообще ввязываться сейчас во все эти суды. Никому из них мальчишка не нужен. А если и нужен, то только затем, чтобы досадить друг другу. Если они попадут в суд, чтобы вернуть его, я постараюсь доказать, что они не в состоянии воспитывать парня, и могу вытащить на свет божий такие вещи, которые сильно подмочат их репутацию. Не знаю. Может они или один из них из-за того, что я не желаю отдавать им сына, так взбесятся, что подадут в суд, а может старик опять спустит с цепи своих шавок. Хотя склонен думать, что после первых двух провалов у них может поубавиться прыти.
— Даже те родители, которые не любят своих детей, не хотят терять их, — возразила Сюзан. — Дети — это собственность. Иногда единственная собственность родителей. Не думаю, что они захотят потерять его.
— Но он им не нужен.
— Не имеет значения. Просто это нарушает привычные человеческие рамки. Никто не может учить меня, как мне обращаться со своим ребенком. Я все время наблюдаю это в школе. Родители, которые постоянно подвергают физическим оскорблениям своего ребенка, сами, будучи детьми, подвергались физическим оскорблениям. Но попробуй отобрать у них ребенка, они глотку перегрызут.
— Значит ты считаешь, что они попытаются вернуть его?
— Уверена.
— Это усложнит дело.
— И суд вернет им его. Они могут быть не очень хорошими родителями, но они не оскорбляют его физически. У тебя нет никаких мотивов.
— Знаю, — вздохнул я.
— Если они, конечно, обратятся в суд. Как ты сказал, отец вполне может спустить с цепи своих шавок.
— Да. Я сейчас как раз думаю, откуда у него могут быть связи с этими подонками. Агент по продаже домов и земельных участков обычно не связан с такими людьми, как Бадди Хартман.
— Ну и?
— Так какими же делами занимается Мэл Джакомин, если у него есть такие знакомые, как Хартман?
— Может он когда-то продавал ему какую-нибудь недвижимость или страховой полис?
Я покачал головой.
— Нет. Такие, как Бадди, не совершают законных сделок. Он бы просто нашел способ как-нибудь украсть этот полис.
— И что же ты думаешь?
— Думаю, что, если бы мне удалось раскопать что-нибудь против Мэла, а может и против Пэтти тоже, я бы имел неплохой козырь в борьбе за Пола.
Впервые за несколько часов Сюзан улыбнулась мне.
— Так что же это получается, мистер сыщик? Как я понимаю, вы хотите заняться шантажом?
— Именно, — кивнул я. — Самым настоящим шантажом.
Глава 24
Я зашел за Полом в спортивный клуб “Харбор”.
— Он сегодня выжал лежа пятьдесят килограммов, — похвастался Генри.
— Неплохо, — улыбнулся я.
— Просто штангу “Универсал” легче жать, — смутился Пол.
— Пятьдесят есть пятьдесят. Какая разница.
Я повел Пола в кафе-самообслуживание “Куинси” в торговом центре “Фейнуил Холл”. Мы набрали полные подносы разных блюд и уселись за столик.
— У меня есть план, — сообщил я.
Не отрывая взгляда от тарелки, Пол молча кивнул.
— Я хочу попытаться раскопать что-нибудь о твоих родителях, чтобы шантажировать их.
— Шантажировать? — Пол вскинул брови.
— Не для денег. Или, по крайней мере, не для денег для себя. Мне нужен какой-нибудь козырь, чтобы заставить их оставить тебя да и меня тоже в покое. Ну и попытаться сделать так, чтобы они оказывали тебе материальную поддержку.
— И как вы это сделаете?
— Твой отец знает кое-каких мерзких типов. Думаю, нужно выяснить, откуда у него такие связи.
— Его посадят в тюрьму?
— А ты был бы против?
Пол покачал головой.
— У тебя есть к нему какие-то чувства?
— Он мне не нравится, — ответил Пол.
— Конечно, все не так просто, — попытался возразить я. — Ты все же обязан считаться с его мнением, его чувствами. Ведь он твой отец. Тебе от этого никуда не деться.
— Он мне не нравится, — повторил Пол.
— Об этом нам нужно будет еще поговорить, возможно вместе с Сюзан. Но не обязательно прямо сейчас.
Я откусил бутерброд с сыром и авокадо. Пол принялся за рулет из омара.
— Хочешь помочь мне выяснить все это? — спросил я.
— Насчет отца?
— Да. И насчет матери тоже. Но мы можем раскрыть такие вещи, которые тебе будет не очень-то приятно узнать.
— Мне все равно.
— Все равно, помогать мне или нет?
— Нет. Мне наплевать, если я узнаю что-то об отце и матери.
— Хорошо. Значит, решено. Но запомни, может случиться так, что тебе не будет все равно. И будет больно и неприятно.
— Они мне не нравятся, — снова повторил Пол, доедая рулет.
— Ну ладно, — кивнул я. — Тогда приступим.
Моя машина стояла на площадке за зданием таможни, под знаком “ТОЛЬКО ДЛЯ ТРАНСПОРТА ВЛАСТЕЙ”. Когда мы шли к ней. Пол шагал чуть впереди. С тех пор, как я забрал его, он немного подрос. И начал раздаваться в плечах. На нем были джинсы, темно-синяя майка “Адидас” и зеленые кроссовки “Найк” на синих “липучках”. На руках уже слегка прорисовывались трицепсы. Да и спина стала чуть шире. Он двигался немного прямее, чем раньше, в походке чувствовалась упругость и пружинистость. Некогда бледная кожа покрылась темным, хотя еще и чуть красноватым, загаром.
— А ты неплохо выглядишь, — заметил я, когда мы сели в машину.
Он промолчал. Я проехал по Атлантик-авеню, пересек мост Чарлзтаун и остановился у бара за площадью Сити. Фасад бара был отделан под камень. Слева от входа — витрина с зеркальными стеклами и неоновой вывеской:
“ПИВНАЯ “ГОЛУБАЯ ЛЕНТА”. За вывеской висела грязная ситцевая занавеска.
Мы с Полом вошли внутрь. Справа тянулась длинная стойка, слева стояли столики. На высокой полке — цветной телевизор. Шел матч между “Сокс” и “Милуоки”. Я забрался на высокий табурет и указал Полу на соседний. К нам подошел белобрысый бармен с татуировками на обеих руках.
— Вообще-то детям не положено торчать около стойки, — сказал он.
— Он не ребенок, просто карлик, — ответил я. — И хочет выпить кока-колы. А мне плесни-ка пивка.
Бармен пожал плечами, налил кока-колы из большой литровой бутылки, потом нацедил мне порцию пива из медного крана и поставил перед нами стаканы.
— Конечно, мне все равно, — вяло протянул он. — Но существует закон, вы же понимаете.
Я выложил на стойку пятидолларовую бумажку и сказал:
— Нужен Бадди Хартман.
— Не знаю такого, — покачал головой бармен.
— Да знаешь. Он вечно тут сшивается. У тебя да еще у Фаррелла на Разекфорд-авеню.
— Ну и что?
— Я хочу подсунуть ему кое-какую работенку. — Не сводя глаз с бармена, я вынул еще одну пятидолларовую бумажку и положил рядом с первой. Я видел, как точно так же делал один знаменитый сыщик в каком-то фильме. Бармен взял одну пятерку, отсчитал сдачу и бросил на стойку.
— Бадди раньше трех не появляется, — сказал он. — Спит поздно. А потом приходит сюда есть бутерброды с сыром.
Было двадцать пять минут третьего.
— Мы подождем, — бросил я.
— Как хотите, только пацану нечего делать за стойкой. Может лучше перейдете за столик?
Я кивнул и вместе с Полом перебрался за стол в глубине бара. Сдача осталась на стойке. Бармен немного поколебался, потом сгреб деньги и сунул в карман.
Я уставился в телевизор. Пол внимательно рассматривал зал, не проявляя ни малейшего интереса к матчу.
Без десяти три в бар вошел Бадди Хартман. Во рту дымилась сигарета. В руке была свернута трубочкой газета. Он уселся за стойку.
— Тут один парень тебя ищет, — сообщил бармен. — Говорит, по какому-то делу.
— О'кей, — кивнул Хартман. — Сделай-ка мне бутерброд с яйцом и одно пиво, хорошо, Берни?
Он повернулся и, прищурившись от сигаретного дыма, небрежно глянул в мою сторону. Я приветливо махнул рукой. Хартман узнал меня, быстро сполз с табурета и направился к выходу.
— Пошли, — бросил я Полу и выскочил на улицу.
Хартман бежал через дорогу, удирая в сторону Мейн-стрит.
— Смотри за машинами, — сказал я Полу и рванул через улицу.
Пол держался следом. Мы оба бежали легко и свободно. К этому времени наши ежедневные пробежки составляли восемь-десять километров. Я был уверен, что Бадди не уйдет. Он несся в сторону готической церкви, напрягаясь изо всех сил. Нет, так он долго не продержится.
Он и не продержался. Я настиг его у ступенек церкви. Пол не отстал ни на шаг. Я схватил Бадди за воротник и со всего маху ударил лицом в стену церкви. Быстро обыскал. Нет, если оружие и есть, то спрятано где-то очень глубоко. Бадди жадно ловил ртом воздух. Я отпустил его. Он повернулся, закашлялся и сплюнул. Грудь тяжело вздымалась.
— Отличная форма, Бад, — улыбнулся я. — Приятно встретить человека, который так следит за собой.
Бадди снова сплюнул.
— Что тебе надо? — выдохнул он.
— Да вот, Бад, хочу потренироваться с тобой немного. Узнать секреты твоей великолепной физической формы.
Бадди сунул в рот сигарету и закурил. Сделал затяжку, закашлялся, снова затянулся.
— Ладно, парень, кончай хреновину пороть. Что надо?
Он стоял в углу между стеной и лестницей церкви. Я специально загнал его туда, чтобы он не смог убежать. Бадди затравленно шарил глазами по улице.
— Я хочу выяснить, откуда ты знаешь Мэла Джакомина, — сказал я.
— Кого?
Я ударил его левой в лицо. Сигарета выскочила изо рта и, разбрасывая искры, покатилась по тротуару.
— Ну ты, кончай, — заскулил он.
— Так откуда ты знаешь Мэла Джакомина?
— Просто знакомый.
Я ударил его правой. Его голова дернулась, и он ударился затылком о стену.
— Кончай, ты что пристал, — снова заскулил Бадди.
— Откуда ты знаешь Мэла Джакомина?
— Это друг одного моего приятеля?
— Какого приятеля?
Бадди замотал головой.
— Смотри, я уже сжимаю кулак, — пригрозил я.
— Не могу сказать. Он мне потом башку оторвет.
Я ударил его левой под ребро. Бадди хрюкнул и согнулся пополам.
— Он позже, а я — сейчас, — сказал я. — Так чей он друг?
Я снова ударил его левой. На этот раз в живот. Он начал сползать по стенке. Я подхватил его под мышки и поставил на ноги. Он бросил взгляд мне за спину, но там никого не было. Если кто-то и видел наш “разговор”, то, скорее всего, решил не вмешиваться.
— Так чей?
— Коттона.
— Гарри Коттона?
Бадди кивнул.
— А откуда он знает Коттона? — спросил я.
— Без понятия. Гарри только сказал мне, что он его друг и ему нужно оказать услугу. Больше ничего не знаю. Богом клянусь.