Он еще несколько секунд постоял, не сводя с меня глаз, затем повернулся на каблуках и ушел, более не произнеся ни слова. А десять минут спустя Соренсен меня уволил. В то самое утро, когда принял на работу.
Я, конечно, очень расстроился. Жена ждала ребенка, а жалованье мне положили приличное. И Соренсен, похоже, сожалел о случившемся. «Идите к братьям Додж и скажите, что вы от меня. Вам дадут работу, — а помолчав, добавил:
— Знаете, Хардеман, у мистера Форда нет грехов. Он — абсолютно безгрешный человек».
Но Соренсен ошибся. У мистера Форда был один непростительный грех — нетерпимость к слабостям других.
Я молча пил виски. Наши взгляды встретились.
— Я хочу, чтобы ты поработал на меня.
— И что я буду делать? Испытывать машины мне уже не в радость.
— Об этом нет и речи. У меня иные планы. Большие планы, — он заговорщически понизил голос. — Я хочу построить новый автомобиль.
Признаюсь, у меня отвисла челюсть.
— Вы… что?
— Ты меня слышал! — рявкнул он. — Новый автомобиль. От радиатора до заднего бампера. Какие еще не строились.
— Вы с кем-нибудь говорили об этом? — поинтересовался я. — С Эл Ха Третьим, например?
— Мне нет нужды с кем-то говорить, — пренебрежительно ответил Номер Один. — Мне принадлежит восемьдесят процентов акций нашей компании, — он подкатился поближе. — Тем более с собственным внуком.
— И чего вы ждете от меня?
— Вытащи меня из этого чертова кресла! Я хочу, чтобы ты стал моими ногами!
Глава 4
Он все еще говорил, когда мы перебрались в столовую. Обед нам подали на маленький столик. Салат, бараньи ребрышки с картофелем, вино для меня, стакан молока — ему. Вино принесли хорошее, «Мутон Ротшильд» урожая 1951 года.
— Наша цель — автомобильный салон в Нью-Йорке весной 1973-го. То есть у нас есть три года.
Я посмотрел на него.
Он рассмеялся.
— Знаю, о чем ты думаешь. Мне девяносто один. Не волнуйся, я намерен дожить до ста лет.
— Это будет непросто.
— Ничего, прорвемся. За девяносто я уже перевалил.
Рассмеялся и я.
— Я не об этом. У меня нет сомнений, что вы доживете и до ста пятидесяти. Я говорю о новом автомобиле. :
— Я давно думал о нем. Тридцать лет назад я позволил им приковать меня к этому креслу. И напрасно. Не следовало мне идти у них на поводу. Перед войной нам принадлежало почти пятнадцать процентов рынка. Теперь — только два. Даже паршивых «фольксвагенов» продается больше. И это еще не все. Наступают японцы. Они вышвырнут нас всех. Маленькие мерзавцы захватят весь мир. Такие низкие цены, как у них, никому не по зубам. В этом и следующем году американские автостроительные компании выбросят на рынок свои малолитражки. Толку от этого не будет. Разумеется, эти модели будут продаваться. Но отнимать покупателей они будут не у иностранных компаний, а друг у друга, и суммарный объем продаж американских машин не возрастет, а, скорее всего, упадет еще больше.
Единственный выход — совершенно новый автомобиль. Сконструированный на основе новых принципов.
Собранный на полностью автоматизированном, управляемом электроникой конвейере. Я помню, как Форд вышел с моделью «Т». И покорил весь мир. Только по одной причине: он предложил новую идею. И единственную, которую все обсасывают до сих пор. И «Дженерал моторс», и прочие автомобильные фирмы, в том числе и наша.
— Задача уж больно сложная.
— Ее можно решить. Я по натуре победитель. Во всяком случае, еще ни разу не проигрывал.
— Я читал ежегодные отчеты. «Вифлеем» работает с прибылью.
— Но не за счет автомобилей, — возразил Номер Один. — Они составляют лишь тридцать процентов нашего валового продукта. Еще пятьдесят семь дает отделение электрической бытовой техники, а остальное — изготовление узлов и агрегатов для других автостроительных фирм. Они выбрали этот путь, чтобы остаться при деле. Они, видите ли, боятся антитрестовских законов и обвинений в монополизме. И теперь семьдесят процентов наших производственных площадей используется не для изготовления автомобилей, а черт знает на что.
— Я этого не знал.
— Об этом вообще мало кто знает. Все началось во время войны. «Форд», «Дженерал моторс» и «Крайслер» поделили все крупные контракты. Эл Ха Второй сосредоточил свое внимание на другом. Когда же война закончилась, они без труда возобновили массовый выпуск автомобилей. У нас такой возможности не было. Зато мы могли выйти на рынок электрической бытовой техники. И Эл Ха Второй своего шанса не упустил. Это направление приносит нам до сорока миллионов в год. Но мне плевать.
Пылесос — не автомобиль.
Я откинулся на спинку стула.
— А как насчет Номера Три?
— Он — хороший мальчик, — ответил Эл Ха Первый, — но заинтересован лишь в прибыли. И ему без разницы, что ее приносит — телевизоры, холодильники или автомобили. Деньги для него лишь деньги. Иной раз мне кажется, что он давно остановил бы наши сборочные конвейеры, но не хочет расстраивать меня.
— И что вы намерены ему сказать?
— Ничего. До тех пор, пока мы не определимся.
— Вы не сможете сохранить ваши замыслы в секрете.
В автомобильном бизнесе это невозможно. Они все поймут, едва я переступлю порог своего кабинета.
Он улыбнулся.
— Не поймут, если мы пустим их по ложному следу.
— Какому же?
— Всем известно, что ты — автогонщик. Но мало кто помнит о том, что ты — выпускник МТИ[4] с дипломом специалиста по конструированию автомобилей. Как и о том, что Джон Дункан, уходя на пенсию, прочил тебя на свое место. Мы дадим тебе должность, скажем, вице-президента по специальным проектам. И ты будешь готовить команду и автомобили для гонок. Я думаю, такого прикрытия хватит с лихвой.
Вошел Дональд.
— Время, мистер Хардеман.
Номер Один посмотрел на часы, потом на меня.
— Договорим за завтраком.
Я встал.
— Хорошо, Номер Один.
— Спокойной ночи.
Я подождал, пока Дональд выкатит инвалидное кресло из столовой, затем снова сел, закурил, глянул на часы.
Половина девятого. Спать не хотелось. И я набрал номер девчушки из агентства «Хертц».
Ответил мужской голос.
— Мелисса дома? — спросил я.
— Кто говорит? — сурово осведомился ее отец.
— Анджело Перино.
— Сейчас позову ее, мистер Перино, — голос разом смягчился. — Мелисса! Звонит мистер Перино, — донеслось приглушенно, затем он заговорил в трубку. — Мелисса говорила, что вы в городе, мистер Перино. Я надеюсь, что нам удастся встретиться. Я с давних пор восхищаюсь вами.
— Благодарю, — ответил я. — Если удастся, обязательно встретимся.
Трубка перешла от отца к дочери.
— Мистер Перино, какой сюрприз!
Кого она хотела обмануть?!
— Я позвонил на всякий случай. А что с вашим свиданием?
— Я отменила его.
— Не хотите куда-нибудь поехать?
— С удовольствием.
Я понимал, что папаша трется поблизости.
— Где мы можем встретиться?
— Вы знаете Палм-Бич?
— В общем-то, нет. Лишь дорогу из аэропорта до поместья Хардемана.
— Тогда, может, мне заехать за вами?
— Отличная мысль. Сколько вам понадобится времени?
— Полчаса, не более.
— Я жду.
Когда я положил трубку, Дональд уже вернулся в столовую.
— Вы что-нибудь хотите, сэр?
— У вас есть бренди?
— Разумеется, сэр, — в голосе слышался упрек. — Вы будете пить в библиотеке?
Я кивнул, и он последовал за мной в библиотеку. Налил бренди в широкий бокал и подал мне.
— Благодарю вас, Дональд, — тут я вспомнил про собак. — За мной приедут через полчаса. Вы сможете увести собак?
— Конечно, сэр. Не беспокойтесь. Вам понадобится машина?
— Думаю, что нет.
Он достал из кармана ключ и протянул мне.
— От ворот и от входной двери. Потом положите его на столик в холле.
— Спасибо, Дональд.
— Пустяки, сэр, — и он ушел.
Я уселся в одно из старомодных кожаных кресел и потягивал бренди, пока не услышал шум подъезжающей машины. Вышел из дома, когда она остановилась у ступеней. Естественно, приехала Мелисса на «мач-1».
Я сбежал по лестнице.
— Быстро вы.
— Старалась, — она улыбнулась. — Хотите сесть за руль?
Я покачал головой, открыл дверцу и плюхнулся на сиденье рядом с ней.
— Нет. Поеду пассажиром, — наклонился к ней, поцеловал в щечку, затем пристегнулся ремнем безопасности.
— Нервничаете?
— Нет. Привычка.
— Какие будут указания?
Я посмотрел на нее.
— Поедем куда-нибудь и потрахаемся.
— Мистер Перино!
— Ладно, если вы так неприступны, давайте выслушаем ваши предложения.
— Я знаю одно отличное местечко в» берегу, где мы можем выпить, поболтать, потанцевать.
— Меня это устраивает.
— Так-то лучше, Анджело, — она улыбнулась.
Улыбнулся и я.
— А потом мы поедем куда-нибудь и потрахаемся.
С места она рванула, словно стартовала на гонке «Гран-при». Ну почему всякий раз, когда я сажусь к кому-то в машину, водитель пытается показать, какой он удалец? Я закрыл глаза, молясь о благополучном исходе нашей поездки.
Глава 5
Разбудил меня телефонный звонок.
Голова буквально разламывалась от боли. Местечко, куда она отвезла меня прошлым вечером, оказалось далеко не романтичным. Спиртное безбожно разбавляли, гремящая музыка не позволяла говорить, а танцующие из-за тесноты наступали друг другу на ноги.
— Мистер Хардеман хотел бы поговорить с вами, сэр, — голос Дональда.
— Я сейчас спущусь.
— Молодой мистер Хардеман, — торопливо пояснил Дональд. — Он звонит из Детройта.
Тут я окончательно проснулся. И Номер Один еще что-то говорил о секретах. Интересно, кто доложил о моем приезде. Дональд или секретарь?
— Соедините меня с ним.
— Мистер Перино? — осведомился женский голос.
— Да.
— Один момент.
Я посмотрел на часы. Половина девятого. В Детройте половина восьмого, а он уже на работе.
— Анджело, — сплошное дружелюбие. — Давненько мы не разговаривали.
— Это точно.
— Я так рад, что ты заехал к деду. Номер Один всегда любил тебя.
— А я — его.
— Иной раз мне кажется, что он проводит в одиночестве слишком много времени, — в голос проникла озабоченность. — Как, по-твоему, он выглядит?
— Как всегда. За тридцать лет, что я его знаю, он ничуть не изменился.
— Хорошо. А то до нас доходят всякие слухи.
— Какие же?
— Ты понимаешь. Обычное дело. — Стариковские причуды.
— Ничего такого нет и в помине, — отрезал я. — Он вполне здоров.
— И слава богу. Я собирался заскочить к нему, но ты же знаешь, какая у нас жизнь. Одно налезает на другое.
Головы не поднимешь.
— Я понимаю.
— Тут поговаривают, что ты завязываешь с гонками.
— Номер Один как раз пытается убедить меня, что пора.
— Прислушайся к нему. А если решишь, подъезжай ко мне. Здесь для тебя всегда найдется местечко.
Я улыбнулся. Номер Три давал понять, кто у нас хозяин.
— Благодарю.
— Пустяки. До свидания.
— До свидания.
Я положил трубку. Закурил. В дверь постучали.
— Войдите, — крикнул я.
Дверь отворилась, вкатился Номер Один на своем кресле, за ним Дональд внес поднос с завтраком. Поставил его на кровать, снял салфетку.
Апельсиновый сок, гренки, кофе.
— Как сварить яйца, сэр? — спросил он.
— Больше ничего не надо. Благодарю. Достаточно и этого.
Дональд вышел, а Номер Один подъехал к кровати.
Я налил себе кофе, отпил, голове сразу полегчало.
— Ну? — не выдержал он.
— Хороший кофе.
— Знаю, что хороший. Что изволил сказать мой внук?
Я вновь отпил кофе.
— Порадовался, что я заехал к вам, и предложил заглянуть к нему насчет работы, если я действительно решу бросить гонки.
— Что еще?
— Погоревал, что вы слишком много времени проводите в одиночестве, и пожелал узнать, каково, по моему мнению, ваше самочувствие.
— И что ты ответил?
— Пришлось сказать правду. Что вы рехнулись и у вас навязчивая идея. Насчет нового автомобиля.
Он начал было сердиться, но потом все понял и рассмеялся. Я последовал его примеру, и мы более всего напоминали двух школьников, разыгравших своего учителя.
— А может, стоило ему все и сказать. Хотел бы я посмотреть в этот момент на его физиономию.
— Он бы нецензурно выругался.
Номер Один перестал смеяться.
— А что ты в действительности думаешь?
— Насчет чего?
— Меня, — и с неохотой продолжил, словно страшась моего ответа:
— Неужели моя идея — мечта выжившего из ума старика?
Я глянул на него.
— Если это так, то и весь мир сбрендил. И в особенности автоконструкторы. Тут уж у каждого одна мечта — создать самый лучший автомобиль.
— Этой ночью я долго обдумывал твои слова. Нас и впрямь ждут немалые трудности.
Я молча пил кофе.
— Потребуются значительные средства. «Джи эм»[5] вкладывает в новую малолитражку по меньшей мере триста миллионов долларов. У «Форда» затраты будут существенно меньше, потому что они лишь приспосабливают к американскому рынку модель, выпускаемую в Англии, а двигатели будут ввозить из Европы. И все равно им придется потратить чуть ли не двести миллионов, — он посмотрел на меня. — Полагаю, примерно такая же сумма нужна и нам.
— Есть у «Вифлеема» такие деньги? — задал я встречный вопрос.
— Даже если б и были, я не смог бы уговорить внука вложить их в новый автомобиль. А совет директоров у него ручной.
Повисла тяжелая тишина. Я налил себе вторую чашку кофе.
Номер Один обреченно вздохнул.
— Может, забыть нам об этом? Мечта безумца.
Он словно ссохся, признавая свое поражение. И только тут я понял, сколь захватила меня его идея.
— Есть один вариант.
Он вскинул голову.
— Не слишком простой, и на каждом шагу нам будут ставить палки в колеса.
— Я к этому привык.
— Но придется покинуть Детройт.
— Не понял.
— Перебраться в другой штат. Продать отделение бытовой техники. Вы говорили, оно приносит сорок миллионов в год. Следовательно, за него можно выручить как минимум в десять раз больше. Четыреста миллионов. Восемьдесят процентов акций — ваши, это триста двадцать миллионов.
— Я контролирую восемьдесят процентов, — поправил меня Номер Один. — Но принадлежит мне сорок один процент, остальное — собственность «Фонда Хардемана».
— Сорок один процент — это сто шестьдесят четыре миллиона. Остальное мы достанем без особых хлопот. А потом вы переведете автостроительное производство.
— Куда?
— В Калифорнию. В штат Вашингтон. Там большие аэрокосмические заводы, которые будут остановлены в ближайшие несколько лет из-за неизбежного уменьшения ассигнований. В корпусах можно достаточно быстро смонтировать сборочные конвейеры. Места хватит, технический персонал высокой квалификации. Западное побережье этим славится.
Он смотрел на меня.
— Может получиться.
— Я знаю, что получится, — заверил его я.
— Кто купит отделение бытовой техники?
— Желающие найдутся, но в итоге вы получите очень мало наличных и много бумаг. Следует поступить иначе.
Преобразовать отделение в акционерное общество. Продать акции всем желающим, и, возможно, одновременно с этим часть акций автостроительного отделения, чтобы получить недостающие средства.
— То есть идти на Уолл-стрит, — пробурчал старик.
Я кивнул.
— Никогда им не доверял, — все еще упирался он. — Они слишком много говорят.
— Однако у них есть деньги.
— Я не знаю, как вести с ними дела. Мы говорим на разных языках.
— За этим я вам и нужен. Буду вашим переводчиком.
Он погрузился в раздумья, затем улыбнулся.
— Сам не пойму, чего я так заволновался. Начинал я бедняком, и если наша затея лопнет, бедняком мне придется стать на куда более короткий срок, чем в молодости, — он развернул кресло и покатил к двери. Я выбрался из кровати, открыл ему дверь.