* * *
Не разу в жизни ему не доводилось терять сознание, поэтому он не знал, с чем сравнить состояние, в котором он находился – сколько? Наверное недолго – ведь Колька даже упасть не спел! Он по-прежнему стоял на ногах, да, вот только…
…стоял он на узкой тропинке, выложенной кроваво-красным кирпичом и прямо, словно стрела, ведшей к трехбашенному замку – серому, даже черным казавшемуся в голубом небе. По обе стороны тропинки лежал зеленый, веселый, только очень молчаливый, без птичьего пения или хоть ветерка, сад. Ну, а вдоль самой тропинки, по бокам слева, были тесно расставлены статуи. Колька оказался в самом начале этого то ли музея, то ли еще чего.
Впрочем, решение этого вопроса Кольку беспокоило менее всего. Его даже не очень беспокоило куда он попал. Важнее казалось другое – врубился, а ЕСТЬ ли это на самом деле? Или он поскользнулся на льду у подъезда, тюкнулся темечком и лежит в травматологии? Если так, то лучше закрыть глаза…
Он так и сделал. И стоял, зажмурившись, довольно долго, пока не сообразил, до чего по-идиотски это выглядит. Но, открыв глаза, Колька туи же захотел закрыть их снова, потому что до него дошло, что тут – лето.
Нагнувшись, мальчишка сорвал травинку у тропы. Травинка оказалась настоящая, живая. Колька растер ее – пальцы остались выпачканы зеленью. Кстати, нагибаясь за ней, он заметил, что шпоры все еще держаться на кроссовках.
С абсолютно безумной надеждой парень выпрямился и "щелкнул каблуками"…
…Он стоял у зеркала в комнате родителей – именно так, как это себе и представил.
– Ффф… – вырвалось у Кольки облегченное. Глядя в зеркало, он потер лоб – отражение сделал тоже самое. Вид у отражения был бледный и встрепанный, глаза – большие, как у описавшегося малыша. – Вот так фишка…
Задирая по очереди ноги, Колька ощущал подошвы кроссовок. На них был песок дорожки.
Присев на подзеркальник, мальчишка начал рассуждать вслух:
– Раз есть песок – значит, я там был. Раз был – значит, то место тоже есть, где-то, и нечего бояться. В любой момент вообще обратно можно прыгнуть. Шпоры-то, похоже… – но хотел сказать "волшебные", но это значило почти непереносимую для тринадцатилетнего горожанина вещь: признать существование волшебства. И Колька закончил дипломатично: -…необычные.
Взрослый бы, случилось с ним такое, понесся бы к лечащему врачу, а шпоры по пути выбросил в мусоропровод. Колька встал перед зеркалом, посмотрел на свое отражение и, еще раз повторив:
– Нечего бояться! – свел пятки вместе…
…Он вновь стоял там, где стоял – в начале аллеи. Теперь Колька сообразил, что она очень длинная, а замок – просто огромный. Что же это за шпоры? Научная разработка какая-нибудь? Тогда как они попали к тому мужику? Или он сам – сумасшедший гений, который… Но зачем сумасшедшему гению понадобилось продавать свои изобретения по семь рублей на пустом базаре, Колька так и не додумался – и, посматривая по сторонам, пошел аллеей.
Его сразу удивила ода странность. Статуи слева и справа были статуями мальчишек – начиная с немного младших, чем он, и кончая теми, кто выглядел старше год-два-три. Выполнены статуи были с великолепным мастерством – если бы не однотонность камня, Колька мог бы решить, что вдоль аллеи выстроились десятки пацанов, решивший поиграть в старинную игру "замри!" И еще кое-что он заметил, и это было уже неприятно. Мастер, исполнявший статуи, был злым человеком. Он запечатлевал своих натурщиков – или как они называются – в моменты каких-то неприятностей. Об этом говорили лица статуй – испуганные, ожесточенные, кричащие, умоляющий, злые, ненавидящие – и их позы – кто-то бежал, другой наоборот – рвался вперед, отводя кулак, третий пытался закрыться руками, кто-то даже стоял на коленях… Увиденное так неприятно поразило Кольку, что он не сразу заметил еще кое-что.
Одежда тоже менялась. В начале аллеи стояли одетые так же, как сам Колька. А сейчас он уже шел мимо ребят, одетых в другие кроссовки, почти не на ком не было джинсов, совсем ни на ком – шортов, и рубашки, и рубашки выглядели проще… Колька заметил крепыша, увешанного разным металлом – в цепях и заклепках, с замком, висящим на лацкане безрукавки, выглядевшей, как кожаная. "Металлист", – вспомнил Колька фотки на старых, конца 80-х годов, журналов, которые разглядывал, доставая с антресолей.
Теперь он стал всматриваться не в лица – уж очень было жутковато – а именно в одежду. И уловил – правда меняется! Вот некоторые даже босиком пришли, в кепке кто-то, а другой – в майке… Колька прошел мимо парня в гимнастерке, украшенной какой-то медалью, галифе и сапогах, мимо еще нескольких в старой военной форме…
Одежда продолжала меняться – будто в музее по истории костюма. Чаще встречалась совсем незнакомая военная и полувоенная. Потом Колька увидел первого взрослого – уже немолодого гусара в своей пышной, со множеством прибамбасов, форме, усатого, с лицом горды и печальным. Дальше взрослые встречались чаще, и к тому моменту, когда кивера заменили треуголки, а на головах под ними появились парики, число взрослых и подростков сравнялось.
Замок приближался – медленно, но приближался, и в душе Кольки росло тягостно-опасливое чувство. Казалось, замок поглощает солнечные лучи и расплывается в небе, как жуткая опухоль. Узкие окна-бойницы смотрели, словно прорези шлема злого рыцаря.
Колька шел мимо людей в доспехах. Встречались и просто одетые, в лаптях или вообще босые, но большинство носило панцири и шлемы, всякое такое, и подростки, и взрослые. Тут почти нельзя было увидеть на лицах страх или отчаянье, никто не изображался бегущим или молящем о пощаде…
Доспехи делались проще. Со щитов исчезали христианские символы – тех заменили какие-то неизвестные мальчишке, продолжавшему озираться с опасливым любопытством. Ему казалось, что он идет уже много часов, но, когда он взглянул на часы, то увидел мигающие на циферблате сплошные нули. Похоже, часы сломались.
Последним – у самых ворот замка – стояли вновь люди без доспехов, хотя некоторые и со щитами у них – и у взрослых, и у мальчишек – были суровыми, непреклонными и немного звероватыми.
Все. Пришли. Колька стоял у высоких, из черного дерева, со скрепами, петлями и засовом черного металла, дверей. Выглядело это, наверное, глупо – зачем шел?! – но думать про это мальчишка не успел.
Двери открылись – бесшумно и плавно.
Внутри – свет.
* * *
Родители не раз укоряли своего сына, что он мало читает. Это стандартный упрёк нынешнему поколению от предыдущего, и он, кстати, не всегда справедлив. Конечно, нельзя сказать, что Колька утыкался в книжку, едва выдавалась такая возможность, но читал он вовсе не мало, именно поэтому успел к своим тринадцати годам познакомиться с массой фантастическо-приключенческой литературы. И, читая, конечно же мечтал – вот если бы…
Но вот. Пожалуйста. И если бы – сколько угодно. А входить внутрь не хотелось. Хотелось стукнуться пятками – и унестись прочь от зеленоватого, какого-то неживого света, заливавшего просторный неживой зал и круто поднимавшуюся вверх лестницу с могучими перилами. Кроме того, Колька заопасался: а что если шпоры больше не сработают?! Он уже совсем собрался проверить это, но сам себе сказал весьма сурово: "А не струсил ли ты просто-напросто, Николай? Ну конечно, это тебе не Doom-y думать. А ну-ка – вперед!"
Не сказать, чтоб эта решительность помогла сразу. Но, потоптавшись на плоском широком пороге из каменной плиты, Колька осторожно шагнул внутрь.
Он был готов к тому, что двери с грохотом захлопнутся. Но они остались неподвижными – и это слегка успокаивало. Похоже, никто пока не собирался ловить в расставленные сети подростка из районного центра России. Взрослый давно начал бы искать логическое объяснение произошедшему. Колька вместо этого двинулся по черному, отражавшему в полировке зеленый свет полу, к лестнице. Не переставая, впрочем, прислушиваться и присматриваться – замок напоминал логово Дракулы из многочисленных про него фильмов. Правда, Дракулу Колька как-то не боялся и даже жалел – после того, как прочитал в детской энциклопедии статью про настоящего графа Дракулу, Влада Цепеша. Оказалось, что он был вроде даже защитником родной земли, а жестоким стал после того, как турки-завоеватели зверски казнили его родных… Да и вообще – в сверхъестественную чертовщину Колька не очень верил даже сейчас. На свете и реальных ужасов хватает…
Лестница вела наверх по спирали – снизу не видно было, что там. Ни звука оттуда не доносилось. Только все тот свет виднелся, льющийся непонятно откуда.
– Эй, – негромко и не очень-то смело позвал Колька, ставя ногу в кроссовке на первую ступеньку. И только теперь заметил, что шпор на обуви… НЕТ!
Мальчишка похолодел и оглянулся, надеясь, что они отвязались и лежат на полу в зале. Пусто. Еще секунда – и он бросился бы опрометью в аллею статуй – искать… но вместо этого опустил руку и ощупал кроссовки.
Против всех ожиданий – шпоры были на месте! Колька не видел их, но его пальцы хорошо ощущали золотые шипы. "Наверное, я все-таки немного головой ударился, – подумал он, ощупывая вторую шпору. – Или у них это… ну левое отражение от света? Но ведь раньше-то видел я их…"
Ему словно пришлось преодолеть искушение вернуться домой. Просто чтобы испытать – не отказали шпоры случайно?! На этот раз искушение оказалось недолгим – очень хотелось посмотреть, что там, наверху.
– Эй, – позвал мальчишка снова, уже поднимаясь по лестнице.
Ноль эффекта.
Лестница выходила в полу зала – поменьше, чем внизу, но тоже здоровенного и пустого. Похожа, обитатели этого замка на страдали пристрастием к мебели. Влево и вправо из зала выходили коридоры, заканчивающиеся тоже лесенками – ведшими, похоже, в башни. А по сторонам коридоров различались двери. Вполне обычные и немного скучные, как в каком-нибудь учреждении во время перерыва.
– Тут есть кто? – повторил Колька в третий раз свой призыв.
если честно, он и сам не знал, зачем тут бродит, зачем зовет кого-то? Похоже было, замок пуст. Ничего интересного не обнаружилось. Похоже, чудо ему досталось уцененное, можно возвращаться в квартиру и вешать шпоры на стену. А если захочется тишины и покоя – заглянуть сюда как-нибудь потом.
Для очистки совести он пересек зал и подергал сделанную в виде драконьей лапы дверную ручку – первой справа двери в правом же коридоре.
Колька и не рассчитывал, что дверь откроется!
* * *
Он стоял на пороге самой обычной комнату, в которой живет девчонка-тинейджер и описать которую по памяти просто не возможно – все такие комнаты одинаковы и набиты вещами, как голова отличника – ненужными знаниями. Да Колька и не очень присматривался к тому, что там разложено и расставлено. Дело в том, что комната не была пуста – на овальной кровати в обнимку со здоровенным Винни-Пухом сидела, поджав ноги и хлюпала девчонка Колькиных лет – босиком, одетая в фиолетовый топик и коротенькие разлохмаченные джинсовые шорты. У девчонки были густющие русые волосы, распущенные по плечам, большущие синие глазищи (заплаканные) и припухший симпатичный носик.
Короче, мимо такой девчонки пройти было нельзя. И Колька спросил решительно:
– Ты чего сырость разводишь?
Странно, но девчонка заметила его только сейчас. Она ахнула, соскочила спихнув игрушку, с кровати и, подбежав к мальчишке, взмахнула руками:
– Уходи! Уходи скорее! Ты, что погибнуть хочешь?!
Как-то так она это закричала, что Кольке и вправду захотелось смыться поскорее и подальше. Но бросить симпатичную зареванную и стройненькую аборигенку было как-то некрасиво, и Колька продолжал добиваться своего:
– Тебя что, обидел кто-то? Ты не бойся, тут нет никого, я проверил… Или, – пришла в голову мальчишке здравая мысль, разом все объяснявшая, – тебя наверное, сперли и выкуп требуют?!
Девчонка, продолжавшая хлюпать, буквально взвыла:
– Да иди ты отсюда. Убьют тебя ведь!
– Вместе пойдем, – решительно заявил Колька. – У меня такая штучка есть закачаешься. Слиняем отсюда, а там ты мне расскажешь, кто ты и что это за место… Ну-ка, хватай меня за руку, – и, видя, что девчонка медлит, решительно и не без удовольствия взял ее сам за тонкое запястье.
Вернее, это ему показалось, что взял. А на самом деле – пальцы сжались на пустом месте. Удивленно глянув на свою руку, Колька еще раз попытался цапнуть за руку девчонки – с тем же результатом. У мальчишки вырвалось растерянное:
– Что за фигня?! Дай мне руку!
– Я бы рада, – девчонка перестала хлюпать, смотрела заплаканными глазами, но серьезно и спокойно, – да не получится ничего. Заколдованная я. И ты меня отсюда просто так не уведешь, и шпоры твои мне не помогут.
– Шпоры? – Колька посмотрел вниз. Шпор не было видно: – А откуда ты про шпоры знаешь?
– А как мне про них не знать? – вздохнула девчонка. – Уж я и не помню, когда в первый раз приходил вот так ко мне приходили от Ярослава-Мастера. только бесполезно все это. Уходи, пока можешь, а про меня – забудь. Мне не поможешь, а сам пропадешь.
– Погоди, – дошло до мальчишки, как до жирафа, – как ты сказала, какая ты там – заколдованная?!
– Заколдованная, – серьезно кивнула девчонка. – Да не кем-нибудь, а самим Кощеем!
Колька молча повернулся, чтобы уйти. Девчонка за его спиной вздохнула:
– Что же, правильно… Зачем тебе пропадать. Иди скорей да будь счастлив.
Что-то такое звучало в ее голосе, не вязавшееся с современным обличьем. Да и настоящее тоскливое горе – тоже слышалось, поэтому Колька все же обернулся снова. И спросил:
– Так это что – Кощея дворец, что ли?
– Его, – кивнула девчонка. – Только он пока отлучился. Он часто по белу свету колесит, пакости и козни строит добрым людям. А на меня заклятье наложил – мне из этой комнаты не выйти, пока не освободит он. И не вывести меня из нее никому, пока его не победят. а как его победишь, если он…
– Бессмертный, – скептически добавил Колька. – Ты вообще кто такая?
– Я? – девчонка гордо откинула голову, сверкнула просохшими глазами. – Я дочь князя Святобора, что островом-Буяном правит, да княгини Ольги-Волшебницы, жены его законной!
– Мда? – Колька задержал взгляд на ее голом животе, потом – внимательно осмотрел всю комнату. – И как тебя зовут?
– Зорина, – ответила девчонка гордо и вздохнула. – А вокруг не смотри. Время идет – и все тут со временем меняется. И одежда моя, и тюрьма эта…
– А давно ты тут срок тянешь? – пошутил Колька все еще недоверчиво.
– Давно, – сникла Зорина. Казалось, она вновь вот-вот захлюпает. – Уж и остров мой родной сказкой сделаться успел… Две тысячи лет я тут!
Колька снова вознамерился идти. И опять остался, спросил:
– А на фига ты ему нужна, Кащею?
– Жениться хочет, – призналась Зорина убито. – Да только мать моя успела заградительное заклятье выставить – сможет он на мне жениться, если две тысячи лет пройдут, и не найдется того, кто меня от плена избавит… А срок-то на днях подходит!
– И чего, за двадцать веков… – начал Колька и, невольно оглянувшись, помотал головой: – Да ну нафик, нет!
– Да, – кивнула Зорина печально. – Статуи те – все мои избавители. Ни у кого силы не достало – с Кащеем сладить. Он их победил и в камень обратил. Так им и стоять каменными – пока не сгинет Кощей, а жениться он на мне – так уж вечно!… Отец мой слугу своего верного Ярослава-Мастера, послал по нашей земле – витязей искать, тех, кто волшебные шпоры возьмет да за меня вступится. Сперва надеялась я. А Кащей побеждал кого – меня к окну заставлял подходить, да при мне в камень их обращал. Я и надеяться перестала…
– А что там, – Колька ткнул рукой, словно именно это было самым важным, – в последнее время… короче, одни мальчишки?
– Да вот так, – вздохнула Зорина. – Взрослые-то в сказки и верить перестали, я и забыла, когда… Да уйдешь ли ты, глупый?!
– Слушай, – мальчишка набрал воздуха в грудь, – Зоринка, а вообще – что, ну, делать надо? Чтоб тебя освободить, и вообще? Может, я попробую?
– Уходи, – губы девчонки задрожали. – Я и так все глаза выплакала. В прошлом году – вот тоже парнишка был… Видно, быть мне Кащеевой женой!
– Да ну, – скривился Колька, – он же старый и вообще… Давай, говори, что там положено – ну, вдруг мне повезет! сказки обязаны заканчиваться хорошо, мне так в детстве говорили.