Когда дозорные прискакали с известием, что войско на подходе, люди Риспа погнали аднорцев на улицы. Горожане встали на тротуарах, часть вышла из ворот, и в руках каждого был букет. Красные, желтые, голубые цветы отлично контрастировали с бледными лицами.
Рисп верхом на коне и с заготовленной улыбочкой на лукавой харе стоял первым, за ним - растянувшаяся от ворот к графскому отелю толпа.
Брат маршал, возглавлявший колонну, смерил хитреца тяжелым взглядом и промолчал, он сам пока не понял, нравится ли ему такое усердие прощелыги. Зато Глоада заинтересовалась. Высунулась из возка едва не по пояс и уставилась на аднорцев. Те ежились под пристальным взглядом болотницы и втягивали головы в плечи, смелые опускали глаза, робкие прятались за букетами.
- Цветочки! - каркнула принцесса. - Цветочечки! Мерзкие твореньица Гунгиллы! Что за пакость, а! Эй, вы, ленивые уроды! Завтра все соберетесь на площади перед графским отелем, слышали? Рисп, ты слышал? Соберетесь, чтоб я вас из окна всех видела, мерзавцы! Да не с цветами, тьфу! Пусть у каждого в лапах будет по лягушке. А ты не скалься, Рисп, тебе рано скалиться. Ты пройдешь с солдатами по городу и всех, кто не принесет мне лягушку на площадь - всех убьешь, понял? Вот тогда и повеселишься, а сейчас спрячь зубы. Поехали, милый! Цветочки у них...
- Как прикажете, моя прекрасная госпожа, - согласился Рисп. - А сейчас прошу к столу! По этой улице! Я следую за вами.
Кевгар велел солдатам располагаться на поле перед воротами. Потом они двинулись мимо вереницы горожан, которые еще не слышали, что было сказано за воротами, и покорно махали букетами. Улочки были тесные, и аднорцы вжимались в стены, чтобы оказаться подальше от сердитой Глоады, которая пялилась из темного чрева возка и бормотала проклятия - негромко, но кто стоял рядом, отлично слышали.
На центральной улице, где ширина позволяла, Кевгар поравнялся с повозкой.
- Тебе не нравятся цветы, жизнь моя?
- Они лгут!
- Лгут?
- Ну да! Ты просто не понимаешь, потому что привык. Ты жил в краю, созданном Гилфингом, верно? А вот у нас на болотах нет таких красок, у нас все серое... Серое небо, серые деревья, серая земля, серые звери... Люди тоже серые, но я не о них... хотя и о людях тоже... Ты видел мухоморы? Они яркие! Мухоморы - самая яркая штука в Болотном краю! Потому что мухомор предупреждает: я отрава. Если змея ядовитая, она непременно украшена яркими пятнами. Ты видел, как малыш Дрендарг раздувает шею перед боем? Он предупреждает: я отрава. У него ядовитые зубы. Он создан Гангмаром, не Гилфингом Светлым, и он честен. Он ядовит и предупреждает тебя об опасности. Да ведь и с людьми тоже самое! Дружки моего сволочного братца с ног до головы увешаны яркими побрякушками, пестрыми ленточками и всякой мишурой. Если я вижу в Болотном Краю пестро наряженного молодчика, то могу быть уверена: он смертельно опасен, как ядовитая жаба, на спине которой яркие блестящие бородавки. Они такие красивые, их можно принять за самоцветы... а здесь красивые цветы - безобидные, мягкие, хрупкие! Какая ложь...
Вдохновенную речь девушки прервал пронзительный вопль:
- Будьте вы прокляты, гангмарово семя! Будьте вы прокляты! Будьте вы прокляты трижды по тридцать раз!
***
Орал священник. Святому отцу давно опротивело служение под властью тех, кого он считал исчадиями Гангмарова Проклятия, он с ненавистью подчинялся и читал псалмы во здравие Кевгара и Глоады - злобных нечестивцев. Подчинялся и копил злобу. Чем дальше, тем хуже. Разбойного вида солдаты из Ренприста, составлявшие гарнизон Аднора, ходили по городу, глядели хозяевами и своевольничали. Священник распалялся злобой, но сдерживался - ему было так же страшно, как и остальным... однако чем дальше, тем сильней крепла в нем уверенность: он сумеет вознести слово протеста, сумеет призвать паству к сопротивлению Злу, покажет личный пример.
Этот святой отец уже заранее примерял венец мученика и ждал лишь возвращения тиранов в Аднор, чтобы принять свою участь. Можно было бы и раньше, но какой толк в том, чтоб тебя побила пьяная солдатня? Кто заметит, кто оценит сей подвиг смирения? Священник уже пробовал, отказывался молится во здравие нечествицев - но дело окончилось тем, что его сбили с ног ударом кулака и немножко попинали тяжелыми сапогами. Били умеренно, ничего не повредили, но поиздевались всласть, да и ухо до сих пор побаливало после соприкосновения с солдатским кулаком. И пуще боли мучило унижение - прихожане видели расправу и помалкивали, не хотели оказаться побитыми так же, как их пастырь. Совсем иное - бросить гневную проповедь в лицо тиранам. Словом священник ждал своего часа и вот - дождался!
- Мерзкие твари, выползшие на гилфингов берег из болота, грязные змеи! Вы не властны над душой праведного человека! - надрывался поп, и страх перед неминуемой расправой придавал ему усердия.
Глоада заинтересовалась. Она остановила повозку, высунулась в оконце и слушала гневную речь, приоткрыв рот. Девушка изумленно хлопала глазами и задумчиво теребила черную прядь волос.
- Смотри-ка, милый, - обратилась девушка к Кевгару. - Какой занятный человек! У этого парня определенно имеется талант!
А обличитель заливался, заходился криком, он глядел в небеса - поверх возка с примолкшей болотницей, поверх крыш, крытых красной черепицей, поверх шпилей и дымовых труб.
- Что, думаете, нет высшего суда над вами? Он придет, не сомневайтесь! Не боюсь я вас и ваших мертвецов, боюсь лишь суда Гилфинга Светлого, он мой истинный повелитель, не вы, грязные твари! Только он, судия и исполнитель, он мою душу казнил бы, провинись я перед ним, а вам подвластно лишь тело! Тело слабо, тело ничтожно, возьмите его и подавитесь!
Рисп привстал в стременах, отыскал глазами своих людей и коротко кивнул. Двое солдат в сером оттеснили конями горожан с их букетами, спрыгнули на мостовую и ловко заломили руки священнику. Тот пискнул и смолк.
- Тело? - тут Глоада повысила голос. - С чего ты взял, что мне будет интересно твое тело? Тоже мне, какой мужчинка выискался... Эй, отпустите его! Руки прочь от попа, я сказала!
Серые покорно отступили. Священник собрал остатки достоинства и попытался гордо выпрямиться. Вышло у него не очень хорошо.
- Тело у тебя, голубчик, так себе, довольно убогое тело. Ишь, брюхо какое отрастил, лодырь! Но в остальном ты мне нравишься. Славненький крикун, - Глоада милостиво улыбнулась и, высунувшись сильней в окошко, поглядела на Риспа. - А ты, прохвост, знаешь, как мне угодить! У-у, хитрец!
Кевгар помалкивал, с сомнением слушая любовницу.
- Милый, - обратилась к нему болотница, - ты видишь, этот городок не лишен приятности. Задержимся здесь ненадолго?
- Как ты захочешь, Глоада.
- Итак, завтра под утро нам принесут лягушек. Хи-хи, я представляю эти рожи. Как они станут корчиться, когда вместо привычных цветочков у них в руках окажутся мерзкие скользкие лягушечки. А ты, святой отец, приходи почитать нам свои замечательные проповеди! О Гангмаровом Проклятии, о мерзких змеях... ну да что я тебя учу, таких учить - только портить. Придумай что-нибудь новенькое к завтрашнему утру. Но насчет тела - даже не думай, ты не в моем вкусе!
И принцесса послала опешившему священнику воздушный поцелуй.
ГЛАВА 7 Море к западу от Легонта, Мокрые Камни
Корабль островитян снялся с якоря, смуглые моряки, осторожно отталкиваясь шестами, отвели парусник от прибрежных камней и развернули. Их приятели, весело галдя, установили парус. Суденышко развернулось носом к полосе прибоя, едва заметной вдалеке, и двинулось к выходу из лабиринта подводных скал. Команда и пассажиры провожали парусник взглядами. Вопли островитян далеко разносились над водной гладью.
- Радуются они, слышь-ка, - заметил Никлис. - А чего же, раньше орочьего железа не видали?
- Выходит, так, - кивнул Ингви. - Я тоже об этом подумал.
- А чего так выходит? - тут же влезла в разговор Ннаонна. - Наши товары попали в Энмар, потом на север, оттуда снова сюда? А сами энмарцы - что же, не могли железки на Архипелаг доставить? Они же с царями великих островов торгуют.
- Я слышал, в Энмаре запрещено реализовать это железо, только транзитом - на вывоз. Пекондор говорил, их кузнечный цех настоял.
- И что же? Это же и есть вывоз - на Архипелаг.
- Вероятно, торговля железом в руках купцов, связанных с кузнецами, и у них, должно быть, постоянные контракты. Стало быть, местные купцы покупают товар у местных кузнецов и не хотят портить отношения.
Суденышко островитян исчезло, растворилось в сером горизонте, там, где полоса прибоя, указывающая границу Мокрых камней, сливалась с небесами. А команда Вереха словно не собиралась сниматься с якоря. Несколько моряков неторопливо расхаживали по палубе и занимались какими-то делами, сматывали канаты, перетаскивали вдоль борта ящики. Большая часть команды бездействовала.
Ингви прошел мимо невозмутимых матросов на ют и окликнул Вереха:
- Эй, шкипер! Теперь наш черед! Когда повезешь нас к южному берегу?
- Сейчас, - спокойно отозвался моряк, - кое-какие приготовления нужно закончить. Скоро отчаливаем.
Но прошло не меньше получаса, а "Туман" не двигался с места, как будто контрабандисты чего-то ждали.
Пассажиры расположились у борта и зевали... Вдруг Кайон заорал:
- Смотрите! Дым!
Все тут же засуетились, бросились к бортам, стали вглядываться в горизонт. Матросы кричали и указывали пальцами - над морем была четко различима полоска дыма, в море что-то горело.
- Это парни с Архипелага! - выкрикнул Кайон. - Их судно горит! Смотрите!
- Их перехватила бирема, жгут корабль! - откликнулся кто-то из моряков.
Все снова загалдели, проклиная энмарцев и строя всевозможные догадки о судьбе торговых партнеров. Дымовой столб окреп и налился черным, теперь его было очень хорошо видно. Моряки выстроились вдоль лееров и переходили с места на место. Ингви показалось, что в результате они медленно смещаются от кормы к баку.
- Это, слышь-ка, непонятно, - заметил Никлис. - Бирема - она же громадная. На таком расстоянии, чтоб дым густой видеть, мы бы и паруса заметили! Хотя бы мачты!
Речь Никлиса прервал близкий грохот и отчаянный визг. Ингви оглянулся - дверь их каюты распахнулась, и спиной вперед вылетел парнишка - родич Вереха. Следом за мальцом изнутри вырвался сноп дыма, пересыпанный разноцветными искрами. Юнга грохнулся спиной о доски палубного настила, крик оборвался, из откинутой руки вывалился обгорелый кусок радужно блестящего шелка.
Ингви ощутил движение совсем рядом, начал оборачиваться - на него летел матрос с ножом в поднятой руке, за ним неслись товарищи, так же вооруженные ножами, топорами и тесаками. Демон вскинул руку, торопливо бормоча боевое заклинание, он не успевал. Никлис, пригибаясь, развернулся, взмахнул дубинкой - удар сбил моряка с ног, на Никлиса бросились контрабандисты, бежавшие следом, завизжала вампиресса... Команда дружно и слаженно напала на пассажиров, когда юнга пробрался наконец в каюту и попытался завладеть Чорной Молнией...
***
Раздумывать было некогда. Ингви и не думал - такие вещи он проделывал машинально. Струя пламени с зачарованного перстня хлестнула вдоль палубы. Из-за боязни задеть Никлиса демон взял высоковато, огонь ударил верхом, но моряки замерли, пригнулись, двое присели, прикрывая голову руками. Никлис бросился на них, размахивая дубинкой, а Ннаонна уже дралась в толпе контрабандистов, раздавая удары направо и налево. В руке девушки был кинжал, с которым она никогда не расставалась. Вампиресса визжала и металась среди опешивших матросов, Кайон отскочил в сторону, сжимая распоротую руку, из раны хлестала кровь.
Ингви бросился в каюту. Среди разворошенной поклажи и на полу шевелился меч. Черная Молния вобрала в путешествии достаточно магии, чтобы удар вышел очень сильным. Когда юнга неосторожно высвободил рукоять из шелковой оболочки и прикоснулся к зачарованным багровым камням, заклинание сработало с таким эффектом, будто здесь произошел взрыв. Кое-где вдоль стен тлели опаленные лохмотья ткани, в которой трудно было угадать великолепный шелк. Меч, дребезжа, подпрыгивал на досках пола и медленно полз к установленной в углу кадке с Древом.
Король прыжком настиг ожившее оружие, подхватил и метнулся наружу. Никлис уже с трудом отбивался от наседающих моряков, его несколько раз успели достать, и на одежде начальника стражи сквозь порезы проступила кровь. Ннаонну не могли остановить, но девушку теснили и наверняка вот-вот должны были сбить с ног... Среди возни стоял Верех с коротким мечом в руке и пялился в дверной проем - ждал Ингви. Завидев последнего противника, шкипер заорал: "Бей колдуна!" - и первым кинулся на демона. Ингви пустил клинок по дуге, превращая движение в удар, мечи встретились в воздухе, звонко лопнула сталь под черным лезвием, Верех рухнул, обливаясь кровью, он силился поднять руку с обломком оружия, но сил уже не хватало...
Ингви двинулся на моряков, поспешивших на призыв шкипера. Теперь он рубил широко, не выискивал цель, а стремился оттеснить противника, чтобы пробиться на помощь к Ннаонне. После первых выпадов моряки оценили силу черного меча и пятились, не пытаясь парировать или контратаковать. Ингви, переступая через корчащиеся тела, преследовал. Никлис свалился на палубу, когда демон отогнал от него разъяренных контрабандистов. Тем временем Ннаонна, пытаясь увернуться от направленных в нее ударов, отступала к корме, там моряки наконец сумели пробиться сквозь вихрь кинжальных выпадов и навалились на девушку. Сразу трое насели на вампирессу, один тут же с воплем отскочил - кинжал вспорол ему живот, двое прижали отчаянно брыкающуюся Ннаонну к палубе...
Черное лезвие встретило в движении мачту, удар отозвался грохотом, ворохи искр сыпанули в стороны... а потом мачта под душераздирающий скрип и треск рвущихся снастей стала крениться, грозя придавить сражающихся. Матросы заметались, бросились к корме. Те, что набросились на вампирессу, теперь тоже кинулись к борту, но уйти успел лишь один, Ннаонна вцепилась во второго, мигом взлетела ему на плечи, контрабандист выронил дубинку и слепо завертелся на месте, девушка левой рукой вцепилась в его лицо, из-под пальцев текла кровь, а правая - с кинжалом - быстро взлетала и опускалась. Несколько уцелевших моряков перемахнули леера и пропали за бортом, взлетели брызги.
Магические искры подпалили такелаж, а мачта рушилась с возрастающей скоростью... Визг Ннаонны, плеск воды за бортом и потрескивание тлеющих снастей потонули в грохоте, когда мачта обрушилась поперек палубы. И тут же свалился контрабандист, которого добивала Ннаонна.
Ингви кинулся к вампирессе, та обернулась на встречу, смахнула кровь, стекающую из разбитого носа... Демон обнял ее, осторожно держа черный меч на отлете, чтобы не задеть девушку ненароком.
***
Потом стало тихо, лишь Никлис сопел и отхаркивался, разглядывая ушибы и порезы на боках. Раны были не опасны, хотя помяли его в драке крепко. Начальник королевской стражи поднялся и проковылял к борту. С минуту понаблюдал, как удаляется лодка с уцелевшими контрабандистами, потом заметил:
- Утекли. Зачем? Куда им здесь плыть, это же Мокрые Камни!
Ннаонна оторвалась от короля и пояснила:
- Их эти подберут, темненькие. С Архипелага.
- Вряд ли станут дожидаться, - возразил Ингви, - Их попросили, чтоб они дрянь какую-то подпалили, да и только.
Тут протяжно застонал Верех, победители сгрудились над шкипером.
- Надо, же живой, - заметил Никлис, - вот незадача какая... Вечно твое величество, слышь-ка, до конца дело не доведет! Ну ничего, для этого маленькие люди, навроде меня завсегда сыщутся. Мы это быстро поправим.
- Зачем напали на нас? - произнес Ингви. Он не спрашивал, просто думал вслух.
Верех открыл глаза и закашлялся, по щеке стекла струйка крови. Моряк умирал.
- Вы бы нас... все равно... порешили, - прохрипел он, и при каждом выдохе темная кровь струилась между бледными губами.
- Еще чего! - возмущение Ннаонны было совершенно искренним. - Нам домой нужно! В Альду! Мы бы честно...