– Вот он, красавец! Иди, иди сюда!
Сесть мне не предложили. Зато я узнал, что на меня в прокуратуру города поступила коллективная жалоба от сотрудников и гостей кооперативного кафе “Росинка”, где я вчера вечером устроил пьяный дебош и драку со стрельбой. Между прочим, среди подписавших письмо один депутат, два члена бюро горкома, директор крупного завода и член коллегии союзного комитета. Случай уже на контроле в министерстве и в Прокуратуре Союза. Что я могу сказать по этому поводу?
По этому поводу я не мог сказать ничего. У меня не было в свое оправдание ни достоверных фактов, ни убедительных аргументов. Я играю со слишком сильным противником.
– Сдай оружие и удостоверение, – неприязненным голосом сказал Мнишин. – И сиди дома, тебя вызовут.
Я аккуратно выложил на стол то и другое. Повернулся и ушел, так и не рассказав им про Валю. Они теперь сами по себе, а я сам по себе.
Придя домой, я первым делом позвонил Валиулину. Хватит играть в прятки, в конце концов, это он втравил меня в это дело, пусть теперь и вытаскивает.
Телефон не отвечал. Тогда я набрал номер Невмянова.
– Валиулин? – удивился Шурик. – Спохватился! Он уже два дня как улетел в Томск, замначальника УВД. Получил полковника и улетел. Но обещал звонить. Что-нибудь ему передать?
– Пламенный привет, – сказал я и положил трубку.
Посидев в раздумье у аппарата, я позвонил по телефону Черкизову-второму. Подошла все та же женщина. Я сказал, кто я и что мне нужно. Она обещала передать. Поразмышляв еще немного, я пришел к выводу, что самое худшее, что может быть в моем положении, – это выполнять приказ Мнишина сидеть дома и ждать, пока вызовут.
За оставшееся до вечера время я сделал все намеченные дела.
Я навестил Пузо, который прочел мне целый доклад о жизни и, если можно так выразиться, творчестве Елизара Петровича Кадомцева, председателя кооператива “Луч”.
Потом я, надев для солидности форму, поехал в суд Киевского района и тщательно изучил в архиве дело бывшего работника Внешторга Льва Ильича Зубова.
Затем я воспользовался тем, что еще не все жители микрорайона поставлены в курс того, что меня сместили с занимаемой должности, и совершил кое-какие действия.
После всего этого я вернулся домой и обнаружил перед подъездом “вольво”, на которой обычно ездит Черкизов-второй. Мы с ним молча поднялись ко мне на этаж, и только когда вошли в квартиру, он спросил:
– Какие новости?
– У меня отобрали служебное удостоверение и личное оружие, – сообщил я. Он поцокал языком.
– С оружием могу помочь. Что вы хотите: пистолет, автомат? Если пистолет, то какой системы?
– Пулемет, – сказал я. – И гранатомет.
Его левая бровь поползла вверх.
– Ну... На это мне нужно будет дня два. Может, три...
– Шутка, Арсений Федорович, – сказал я. – Мне ничего этого не нужно.
Он с осуждением покачал головой:
– Тогда чего вы меня искали?
– Мне необходимо, чтобы начиная с семи утра завтрашнего дня вы в течение двадцати четырех часов были в моей досягаемости. То есть рядом с телефоном.
– Двадцать четыре часа? – переспросил он. – Лучше сорок восемь, – поправился я. – Так будет надежнее.
– Значит, – сказал он, – вы надеетесь на результаты.
– Да, – подтвердил я, – надеюсь.
17
Рано утром следующего дня я был на Новолесной улице. Нашел нужный мне дом, поднялся на пятый этаж и позвонил. Сначала долго не открывали, потом заспанный голос спросил:
– Кто там?
– Ваш агитатор, – проворковал я.
– Какой еще к черту... – начал Бурыгин, распахивая дверь. На нем был короткий махровый халат, под которым виднелась широкая волосатая грудь.
Договорить ему я не дал. Чтобы попасть ему точно в лоб, мне пришлось немного подпрыгнуть, но я вложил в удар столько чувства, что он пролетел через весь коридор и вломился в дверь сортира. Там я его снова настиг, взял двумя руками за отвороты халата и пару раз хорошенько стукнул головой об унитаз. Толик поплыл.
Я выволок его в комнату и бросил на незастеленную кровать. Потом быстро осмотрел комнату и на кресле под курткой обнаружил револьвер. Это был великолепный американский магнум тридцать восьмого калибра с глушителем. Раньше я видел такие только в кино и на картинках.
Я подошел к Бурыгину и несколько раз хорошенько дал ему по щекам, чтобы привести его в чувство.
– Слушай, ублюдок, – сказал я ему, – слушай и запоминай. Скажешь своему Глобусу: четыре восемьдесят пять, которые они ищут, у меня. Повтори. – И я для укрепления памяти сунул ему под нос ствол магнума.
– Четыре... восемь... пять... – повторил он непослушными губами.
Я положил пистолет в карман, повернулся и вышел, хлопнув за собой дверью.
* * *
Поставив рядом с собой телефонный аппарат, положив на колени пистолет, я сидел в дедовском кресле и ждал. Это была работа, тяжелая работа, и я не мог отвлечься ни на что другое. Ни читать газету, ни слушать радио, ни смотреть телевизор – только ждать.
Если они придут, мне понадобится пистолет. Если позвонят, пригодится чудесный сингапурский телефон, который моя подружка приволокла вчера по секрету от своего папб. Но они не звонят и не приходят, хотя я жду уже семь с половиной часов.
И все-таки звонок прозвучал неожиданно. Я как раз задумался, когда он тоненько пропиликал.
– Здравствуйте, Станислав Андреевич, – вежливо сказал Глобус. – Вы нас приятно порадовали. Бумажки действительно у вас?
– Действительно.
– А как они к вам попали, можно узнать?
– Ветром надуло, – любезно сообщил я.
– Ну и что вы хотите взамен?
– Много чего.
– Хе, – сказал он. – Мы это предполагали. Поэтому предприняли кое-какие шаги, чтобы уравнять шансы. Эта девушка... Марина... Она сейчас у нас.
“Сволочи, – подумал я с отчаянием, – какие сволочи! Вот почему они не звонили столько времени. Ладно, надо немедленно взять себя в руки”.
– Ваши предложения, – сказал я.
– Давайте встретимся и все обсудим.
– Где? Когда?
– Сейчас около четырех. Скажем, часов в семь на сороковом километре Минского шоссе. Идет?
– Идет.
– Только не делайте глупостей. Вы ведь, кажется, уже имеете о нас представление.
– Вы обо мне тоже, – буркнул я, но, прежде чем положить трубку, нажал на нужную кнопку, и в стеклянном окошечке загорелся номер. Ничего сверхнеожиданного он мне не дал. Просто последнее и неопровержимое подтверждение.
Если подняться на чердак моего “Жолтовского”, а оттуда по железной пожарной лесенке выбраться на крышу, то с самого дальнего ее края, укрывшись за выступом вентиляционной трубы, можно наблюдать сразу за всеми подъездами стеклянного дома. Это открытие я сделал вчера теоретически, еще не зная, пригодится оно или нет. А сегодня проверил его на, практике. Я знал, что мне снова придется подождать, но на этот раз был уверен, что не слишком долго. Двадцать четыре минуты спустя я дождался. Теперь мне предстояло начать, как сказал бы Юра Глобус, делать глупости. Первая заняла у меня часа полтора. Сколько уйдет на вторую, я не знал.
Дверь квартиры мне открыл Лерик. Он был с мокрыми волосами, в расстегнутой рубашке.
– Здорово, – сказал он. – Проходи. Только извини, старичок, если ты насчет этой кражи, то сейчас нет времени. Видишь, убегаю. Можно, я буду при тебе одеваться?
– Можно, – сказал я, усаживаясь в кресло. – Но я не насчет кражи. Тем более что наводчик нашелся.
– Да? – удивился Лерик, затягивая на шее галстук. – И кто же это?
– Ты.
Он на мгновение замер, а потом расхохотался:
– Ну и шутки у тебя! – И добавил, посерьёзнев: – Ты соображаешь, чего говоришь?
Я кивнул.
– Причем ты не просто наводчик. Ты еще и убийца. И как я подозреваю, главарь преступной шайки. Ну, скажи мне “нет”!
Лерик молча смотрел на меня в упор. Потом медленно произнес:
– На сумасшедшего ты как будто не похож. Тебя что же, не учили в университете, что такие обвинения надо доказывать?
– Учили, – вздохнул я. – Но в том-то и беда, что доказать я ничего не могу. Потому что ты все время загребаешь жар чужими руками. Ты только придумываешь, а делают за тебя другие.
По лицу Лерика скользнула улыбка.
– Нет, все-таки ты сумасшедший. – Он прошелся по комнате, уселся в крутящееся кресло за письменный стол и спросил: – Нельзя ли поконкретней, что я там такое придумываю?
– О, – сказал я, – это долгий разговор. А у нас мало времени.
– Ты куда-то торопишься? – слегка усмехнулся он.
– Да. И ты отлично знаешь – куда. Полтора часа назад из твоего подъезда вышли Глобус и Бурыгин.
– Какой Глобус? Какой Бурыгин? – он поднял брови вверх. – Определенно ты ненормальный! У нас в подъезде десять этажей и на каждом этаже четыре квартиры!
Я внимательно пригляделся к нему и пришел к выводу, что он все еще думает, будто я беру его на пушку. Ну что ж, пора пушке выпалить.
– Два часа назад Глобус разговаривал со мной с твоего телефона. У меня дома стоит аппарат, который позволяет определить, с какого номера звонят. Так что кончай придуриваться, у меня к тебе деловое предложение.
– Никогда не слышал про подобные аппараты, – пожал плечами Лерик.
– Сингапурский. Хочешь прогуляться ко мне, посмотреть?
– Нет, – махнул он рукой, сделал паузу и спросил: – А что за деловое предложение?
“Проняло наконец”, – подумал я и мысленно перевел дух.
– Твои бандиты ждут меня сейчас на Минском шоссе. Я не знаю, что именно ты придумал на этот раз, но уже усвоил твои правила. Живым меня отпускать не собираются. А я имею другие планы. Поэтому пока они там, мы с тобой поедем туда, где находится Марина, и ты мне ее отдашь...
Лерик с сосредоточенным видом достал из пачки сигарету, задумчиво засунул ее в рот и зашарил по столешнице в поисках спичек. Не нашел и потянулся к ящику письменного стола.
– Убери руку, – сказал я угрожающе.
Он поднял глаза и увидел направленный на него магнум. Потом медленно отвел руку и выпрямился в кресле с застывшим лицом.
Я указал подбородком:
– Зажигалка справа от тебя, можешь прикурить. Он прикурил, и я заметил, что пальцы у него чуть-чуть дрожат.
– Встань, – приказал я. – Вставай медленно, без резких движений. А то я испугаюсь, и эта штука может ненароком выстрелить.
Лерик молча подчинился, буравя меня взглядом. Он тоже не знал, что я поклялся не стрелять в людей.
– Теперь выйди из-за стола, – я дулом револьвера указал ему направление движения, – и перейди на диван.
Когда он выполнил приказание, я, не спуская с него глаз, обошел стол с другой стороны и открыл ящик. Там, слегка прикрытый бумагами, лежал точно такой же магнум с глушителем.
– Вы что, закупили целую партию? – удивился я.
Он молчал, глядя на меня с ненавистью. Поэтому я вздохнул и сказал:
– Ладно, хватит терять время. Вставай, поехали.
Лерик не тронулся с места, зато открыл наконец рот:
– Никуда я не поеду. – Он осклабился. – Вряд ли ты возьмешь и просто так меня пристрелишь. Я покачал головой:
– Конечно, нет. Очень нужно садиться в тюрьму из-за такого подонка...
– Друзей детства не выбирают, – хмыкнул он.
– Ага, – кивнул я. – Поэтому тебе говорят: у меня деловое предложение.
Я сунул руку в карман куртки и вытащил туго перетянутую резинкой пачку вкладышей.
– Держи!
Пачка полетела к нему на колени. Он подхватил ее, живо содрал резинку и пролистнул. На лице его мелькнуло удовлетворение.
– А теперь кидай обратно, – сказал я. Лерик медлил, и я повторил: – Кидай, кидай! Не бойся, все равно твоя будет!
Он нацепил резинку обратно, и через секунду пачка опять была в моем кармане. Я продолжал:
– Рассуждай, как нормальный человек. Я много про тебя знаю, но доказать ничего не могу. Если б мог, разговаривал бы с тобой иначе. Убивать тебя мне смысла нет – я уже сказал. Держать у себя эти бумажки, – я похлопал по карману, – еще меньше смысла. Проку от них – ноль, а головной боли – вагон. Потому что пока они у меня, ваша банда не отцепится до конца жизни...
Я очень старался говорить убедительно. И мне показалось, что на лице Лерика появилось понимание.
– Тебе нужны бумажки, мне нужна Марина. Решай.
Он встал и сказал:
– Поехали.
– Далеко? – поинтересовался я, кладя в карман второй магнум.
– За город. Минут сорок езды.
Из подъезда вышли на улицу два старых школьных товарища, оживленно беседующие между собой. Они пересекли двор и уселись в потрепанные “жигули” 1970 года. Там один из товарищей велел другому:
– А ну, протяни руки.
И защелкнул на нем наручники.
Лерик усмехнулся, оглядел скованные запястья и сказал:
– Боишься. А ведь говорил, будто знаешь, что я сам никогда ничего не делаю... Я промолчал.
– Кстати, – продолжал он, – расскажи уж тогда мне, дураку, где я прокололся. Интересно ведь.
– Это пожалуйста, – охотно ответил я. – Первое подозрение у меня мелькнуло, когда в квартире Шкута нашли Лялькину шубу, по которой она так убивалась. Теперь я знаю, что сначала ты организовал кражу у самого себя, чтобы оказаться вне подозрений и при этом еще иметь возможность, как потерпевший, следить за действиями милиции. А потом, когда возникла необходимость убрать Шкута, у тебя появилась идея решить три проблемы сразу: прикончить свидетеля, подсунуть нам наводчика и ублажить любимую жену. Так?
Лерик расхохотался – на этот раз, кажется, искренне.
– А ты востер! Не зря я тебя хотел взять на работу!
– Благодарю, – кивнул я. Мы выехали на улицу Алабяна и двигались теперь в направлении Крылатского. – У тебя вообще все комбинации многослойные. Я ведь сначала Кадомцева подозревал...
– Что, увидел у него в баре стаканы? – со смешком догадался Лерик.
– Да. А потом такие же стаканы я увидел в квартире Шкута. Но у Шкута отсутствовал стакан с “фордом” 1908 года, на котором как раз были обнаружены отпечатки Байдакова. А у Кадомцева не было в комплекте другого. И тут я запутался.
– Бедняжка, – сказал Лерик. – Я помню, ты всегда путался в уравнениях.
– Да, – подтвердил я. – Зато тебе все легко давалось.
– Но ты у нас брал упорством, – заметил он с иронией.
– Брал, – кивнул я. – И на этот раз взял. Я собрал информацию на Кадомцева и узнал, что он всего лишь тихий спекулянт иконами, правда, с большим стажем и поэтому очень богатый. Еще раньше я кое-что разузнал про Шкута, и мне стало известно, что он человек Черкизова. Это подтверждалось тем, что его убили под пытками. Я сделал предположение, что пытали его, чтобы узнать, где вкладыши, которые в это время были уже у меня. И тут все встало на свои места.
– За Кольцевой сворачивай на Рублевское шоссе, – сказал Лерик. – Ну-ну, очень интересно.
– Да, все встало на свои места. Шкут не убивал Черкизова, ибо в этом случае не стали бы убивать да еще пытать его самого. Кадомцев не убивал Черкизова потому, что он вообще не по этой части. Но чешские стаканы были в квартирах у всех троих! И тогда я предположил, что существует некто, предложивший Черкизову комбинацию: убить и ограбить Кадомцева, подставить Байдакова, а в результате получить для его фиктивной жены квартиру. Но на самом деле этот некто хотел, чтобы Черкизов помог ему подготовить операцию, а затем собирался убить самого Черкизова и взять “общак”.
Лерик молчал, глядя перед собой на дорогу.
– Ты хочешь знать, где ты прокололся? – спросил я его. – Скажу. Ты прокололся с кранами. Ну, и с ключами от переходов, которые ты спер у Малюшко.
Он с удивлением повернул ко мне голову.
– Да, именно так. Тебе было нужно открыть краны только под утро, чтобы убийство обнаружили тогда, когда Витька уже проснется, найдет в карманах деньги и пойдет опохмеляться. Но, поскольку лифтеры на ночь запирают входные двери, а вы все в разных подъездах, тебе потребовались ключи от переходов. Тут, как всегда, ты решил извлечь двойную выгоду. И после того, как открыл краны, подложил эти ключики мертвецки пьяному Байдакову, чтобы подкинуть следствию объяснение, почему никто не видел Витьку входящим в черкизовский подъезд. Следствие-то клюнуло. Но, когда мне стало ясно, что убийца не Байдаков, я совершенно точно понял, что некто тоже должен жить в стеклянном доме.