— А чем эта версия плоха? — удивился помощник шерифа.
— После чего поджигатель снова полез наверх.
— Мы пришли к такому выводу. Селлерс только молча сплюнул.
— Получается, что его машина стояла здесь, на узком повороте приблизительно полтора часа. Но вы не могли не заметить там дорожного знака: ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА, ПАРКОВКА ТОЛЬКО В ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЯХ. Есть, впрочем, и другие предупредительные знаки. По-вашему, как долго могла оставаться незамеченной машина на таком сложном участке, неужели ее не увидел ни один проезжающий мимо водитель, который наверняка тут же сообщил бы, об этом патрульной службе?
— В твоих словах что-то есть, — задумчиво проговорил Даусон, поворачивая голову к Селлерсу. — Давай посмотрим донесения дорожных регулировщиков еще раз. Может, мы что и проглядели.
— Не слушай его, — устало сказал Селлерс. — Не слушай его, вот и все. Ты видишь эту дорогу наверху?
— Ну, вижу.
— Так вот, наслушавшись Лэма, даже поверишь, что это вовсе никакая не дорога, а нитка, прилипшая к стеклам очков, и что у тебя просто-напросто плохое зрение, поэтому ты и принимаешь ее за дорогу.
— Малыш, — ткнув пальцем в мою сторону, продолжал сержант. — Твоя беда в том, что у тебя голова полна всяких теорий. Порой они оказываются стоящими, но в данном случае, увы. На этот раз у нас все четко и ясно. Не подкопаешься. Мы знаем, что делаем. У нас все улики налицо, и они указывают на состав преступления. Нам не хватает только одного — виновного. Мы больше заинтересованы в его поимке, чем в лекции на тему сбора косвенных улик.
— Косвенные доказательства мало что значат, если они не дают полной картины, — возразил я. — Следы, оставленные на песчаной почве, тоже улики, которыми вы пренебрегли. Этого окурка у вас нет, а он может оказаться важной уликой. Убийца не мог позволить себе такую роскошь — поставить на долгий срок свою машину на самом опасном отрезке дороги.
— Он мог спуститься вниз на полмили и оставить машину там, — заметил Селлерс.
— Мог, — согласился я, — но мог также иметь сообщника, который отъехал туда на машине. Убийце тогда оставалось только пройти пешком по песчаному руслу до места пересечения его со склоном горы. Идти здесь всего с милю, удобно, и не нужно карабкаться полчаса по откосу под палящими лучами солнца.
— Ну, ладно, ладно, — поморщился Селлерс. — Пускай у него был сообщник. После того, как мы схватим главного преступника, уже неважно, был ли у него сообщник или нет. Сейчас самое важное — поймать убийцу.
— Вы выстраиваете дело по обвинению в убийстве в отсутствие Фоули Честера, — сказал я, — а когда Честер объявится, вы предъявите ему это обвинение в убийстве собственной жены.
— Сюрприз ему обеспечен, — кивнул Селлерс.
— Но кто знает, — неопределенно заметил я, — небось, к тому времени, когда Честер объявится, вы настолько исказите все улики, что парню уже будет не доказать свою невиновность.
— Какие улики? — с сарказмом спросил Селлерс.
— В частности следы человека, который шел по песчаному руслу реки там, в ущелье, — ответил я. — Подумайте сами. Дорога спускается с крутого кряжа. Она делает несколько зигзагов, проходит в ста футах от песчаного русла, а вовсе не в полутора милях от того места, где вы обнаружили машину, но даже если пройти внизу по руслу с полмили, перепад высоты настолько резко уменьшается, что до дороги всего каких-то двести ярдов… Надумай я сжечь чужую машину, то, уж поверьте, не стал бы карабкаться по крутому откосу. И, конечно, ни за что не поставил бы машину там, где ее легко заметил бы дорожный патруль и начал допрашивать меня. Я бы поджег машину и сразу быстренько зашагал по пересохшему руслу.
— Чтобы проделать долгий путь к своей машине? — сухо осведомился Селлерс.
— Вовсе нет, если у него был сообщник, — твердо ответил я.
Помощник шерифа вопросительно взглянул на сержанта.
Селлерс махнул рукой, как бы давая ему понять, что меня не стоит слушать.
— Эта найденная сигарета относится к тому сорту, который сегодня встретишь не часто, их даже перестали рекламировать. Табак больно хороший. Если окурок не замусолить, то по слюне еще можно установить группу крови курившего.
— Какая чушь! — скривился Селлерс. Однако помощник шерифа округа Керн вернулся к тому месту, куда Селлерс швырнул мою коробочку с бычком, поднял, осмотрел его и положил обратно в картонку со словами:
— Давай не будем пренебрегать вещественными доказательствами, как-никак они нужны защите. Лэм правду говорит — адвокат обвиняемого может заявить, что мы халатно обращались с уликами.
— Лэм вообще говорит слишком много, — огрызнулся Селлерс. — Итак, Малыш, ну-ка, марш в свою машину и давай чеши отсюда. Не вздумай выходить на Честера, пока мы не наденем на него наручники. Заруби себе на носу: я не шучу. Мое предупреждение законно, ведь я — офицер полиции. Повторяю, если ты не понял с первого раза: держись от Честера подальше. У нас забот хватает, так что не смеем тебя больше задерживать. Отправляйся подобру-поздорову, и предупреждаю: если ты спугнешь Фоули Честера, я хватаю резиновую дубинку и так начинаю тебя охаживать, что ты запоминаешь этот урок на всю жизнь. Убирайся с глаз моих долой!
Я пристально посмотрел в глаза сержанта и двинулся к машине. Когда я отошел подальше и оглянулся, то заметил, что Джим Даусон, помощник шерифа округа Керн, задумчиво смотрит мне вслед.
Глава 11
Из телефонной будки я позвонил на ранчо «Крутой холм» и попросил позвать Долорес Феррол.
Я прождал целую минуту, пока ее отыскивали, из трубки доносились громкая музыка, шум и обрывки разговора.
— Привет, Долорес. Это — Дональд Лэм. Что ты выяснила о Мелите Дун?
— Знаешь, Дональд, я сегодня днем разговаривала с твоим секретарем, и она…
— Да, да, я знаю. Я просил ее позвонить тебе. Ну, что там с Мелитой?
— Случилась странная история, — прозвучал в трубке удивленный голос Долорес. — Утром Мелите кто-то позвонил. Точно сказать не могу, так как в то время я каталась верхом.
— Что же случилось?
— Она поспешно собрала свои вещи, сказав, что матери стало хуже, и ей необходимо уехать. Когда я вернулась, ее уже и след простыл. Все произошло так стремительно.
— Отлично!
— Дональд, о тебе здесь многие спрашивают.
— Хорошо. Пусть спрашивают. Я пытался кое-что уточнить.
— Не пропадай надолго, — зазвучал в трубке сладкий голос профессиональной соблазнительницы.
— Не пропаду, — пообещал я и повесил трубку.
Было почти восемь, когда я снова появился на работе, чтобы вернуть камеру и узнать, не поступали ли какие-нибудь важные сообщения.
В кабинете Берты горел свет.
Она, очевидно, услышала, как я вошел, и открыла дверь.
— О Боже! — воскликнула Берта Кул. — Пытаясь разыскать тебя сегодня, я, кажется, заработала себе язву. Неужели, черт возьми, нельзя было предупредить, куда ты отправился?
— Я не хотел, чтобы все знали, где я.
— Под всеми ты подразумеваешь, конечно, Фрэнка Селлерса?
— И его тоже.
— Ну, Фрэнка все равно не проведешь. Он позвонил мне и заявил, что если ты не перестанешь совать свой нос в его расследование, то он посадит тебя в тюрьму и продержит там до тех пор, пока следствие не закончится.
— Фрэнк слишком импульсивен.
— Да он просто взбешен. И все из-за тебя.
— Беситься не следует. Для лица, проводящего дознание, это непозволительная слабость.
— Гомер Брекинридж очень хотел встретиться с тобой, — продолжала Берта. — Он звонит через каждые полчаса… Ага, наверное, это опять он.
Она взяла трубку, и в ту же секунду ее голос сделался приторно-сладким:
— Да, мистер Брекинридж, он только что вошел. Я как раз собиралась передать ему, чтобы он позвонил вам.., не прошло и десяти секунд.., да, даю.
Она передала мне телефонную трубку, и я услышал:
— Алло, Лэм?
— Он самый.
— Проклятье! Придется платить кучу денег!
— Что так?
— По-видимому, я перехитрил самого себя.
— Это как понимать?
— Бруно, надо отдать ему должное, оказался умнее нас.
— Что случилось?
— К нашему делу подключается Алексис Мелвин.
— Кто он такой?
— Алексис Бот Мелвин — ведущий специалист-травматолог, которого боятся и ненавидят все страховые компании Запада.
— Он настолько хорош? — спросил я.
— Он настолько плох! — с чувством произнес Брекинридж.
— И что он натворил?
— Он стал играть ведущую скрипку в этом деле. Я не могу утверждать, будто Бруно сам обо всем догадался, вряд ли и Мелвину удалось что-то пронюхать, но у него уже наготове веревка, которую он собирается предложить нам, чтобы мы на ней повесились.
— Так, так.
— Всего по телефону не расскажешь. Я хотел бы вечером поговорить с вами, Лэм, но в данный момент не могу выйти из дома.
— Хотите, чтобы я приехал?
— Да, пожалуйста, Дональд. Вы мне здорово поможете.
Голос в трубке замолчал, потом добавил:
— Сейчас я один. Во время нашего разговора может появиться жена. Если это произойдет, самое лучшее — не касаться деталей. Во всей этой истории есть некоторые деликатные моменты, которые она может не правильно истолковать.
— Все ясно.
— Спасибо, Дональд. Вы — тактичный человек. Сами знаете, в нашем бизнесе, как и в вашем, не обойтись без женщин, но как все это растолковать жене.
— Я прекрасно все понимаю, — успокоил я главу страховой компании. — Буду у вас примерно через час. Вот только сначала кое-что выясню. Раньше никак не смогу приехать. Что же касается меня, то я умею помалкивать.
— Спасибо еще раз, Дональд, — раздался на том конце облегченный вздох. — Не представляете, какой груз свалился с моих плеч.
Я положил трубку.
В течение всего разговора Берта не сводила с меня своих блестящих проницательных глаз.
— Что ты сделал с этим человеком?
— Ничего.
— Ты загипнотизировал его. С утра он был явно расстроен звонками, которыми донимал его один клиент. У меня сложилось впечатление, что его поймали с поличным, и он теперь взывает о помощи. Брекинридж говорил, что хочет говорить только с тобой, поскольку дело очень конфиденциальное. Со мной, он, естественно, отказался входить в подробности. Он еще прибавил, что ты все поймешь, а мне придется долго объяснять.
— Что ни делается, все к лучшему, — усмехнулся я.
— Эта твоя секретарша сказала, что под блокнотом у тебя на письменном столе лежит записка.
— Что-нибудь важное?
— Наверное. Она убеждена, все, что ты делаешь, слишком важно, поэтому и упросила телефонистку дать ей знать, как только ты позвонишь.
— Замечательно. Пойду взгляну, что она там написала, а потом уже полечу к Брекинриджу.
— А после Брекинриджа?
— Не имею понятия. Будем действовать по обстановке.
— Тебя устроила информация по той маленькой медсестре, которую ты запросил? — спросила Берта Кул.
— Не совсем, — ответил я. — Этим утром я разговаривал с ее парнем, а также с девушкой, с которой они вместе снимают квартиру.
— Ну, и что ты выяснил?
— Ее обвинили в краже рентгеновских снимков, которые она, вероятно, толкнула тем, кто занимается симуляцией.
— А разве на рентгеновских снимках нет цифрового кода, обозначающего источник происхождения?
— Есть, конечно, но манипулировать ими несложно. Можно переснять только ту часть снимка, где видны поврежденные кости, а затем наложить другую рентгенограмму с цифровым кодом и фамилией пациента. Без хорошего эксперта тут не разберешься… Если кто-то и заподозрит неладное и даже обнаружит подделку, то страховой агент средней руки с помощью адвоката легко проникнет в картотеку и вытащит снимок с нужной фамилией и четко обозначенными переломами, суд довольствуется этим.
— И ты считаешь, что эта медсестра занималась подтасовкой снимков?
— Так считает руководство больницы. По-видимому, там хотят без лишнего шума избавиться от нее. С другой стороны, вся шумиха поднялась из-за старшей медицинской сестры, которая невзлюбила Дун и пытается выжить ее из больницы… Вот здесь-то ты и должна вступить в игру примерно через час. Сейчас мы отправимся в район Балвин, и тебе придется поговорить с девушкой по имени Джозефина.
— Ты уже общался с ней? — спросила Берта.
— Общался, — ответил я, — но ничего не выяснил. Она любит прибегать ко всяким женским штучкам. Впрочем, это неудивительно при таких формах. Когда я попытался пошутить, что она использует секс для достижения своих целей, девушка заявила, что пока еще не вошла в раж в этом смысле.
Берта вздохнула:
— Вот как ты действуешь на них всех.
— Все бы ничего, — продолжал я, — но она слишком впечатлительная.., слишком быстрая. Так рано с утра я не привык заниматься сексом.
— Ну, и что мне делать? — недоуменно спросила Берта.
— Ты берешь ее в оборот, а там посмотрим. Берта поднялась с кресла, которое тут же заскрипело под ней, и радостно улыбнулась:
— Пойду припудрю нос, и я в твоем распоряжении.
Переваливаясь из стороны в сторону, она подошла к двери и направилась в холл.
Я заскочил к себе в кабинет, поднял блокнот и увидел записку Элси. Она была написана таким образом, чтобы никто ничего не понял:
«Я говорила тебе, что он ужасен, и я так считала, пока он не позвонил мне и не попросил встретиться с ним для разговора. Дональд, он — прелесть! Он прекрасно понимает то, о чем накануне даже не догадывался. Я, сколько могла, ждала тебя. Я позвонила, куда ты просил, и тот, кто снял трубку, сказал, что наведет справки в отношении М. Д., хотя вроде бы М. Д, уехала. Это лицо обещало все уточнить и просило позвонить ему сегодня вечером. Если я чем-то могу быть тебе полезна, звони. Элси.»
Я сложил записку, сунул в карман и стал ждать Берту.
Глава 12
Через десять минут мы подъехали к одному из домов, расположенных в районе Балвин.
Берта оглядела огромное здание, построенное в современном стиле, и заметила:
— Классная дыра для двух девушек-тружениц, доложу я тебе!
Мы выбрались из машины и через минуту уже стояли перед дверью квартиры ь 283.
Нам повезло. Джозефина Эдгар оказалась дома.
— О, Дональд, привет, — сладко и певуче произнесла она и затем вопросительно посмотрела на Берту.
— Мисс Эдгар, я хочу познакомить вас с Бертой Кул. Она — мой партнер. Миссис Кул хотела бы поговорить с вами.
Ничего не говоря, Берта сделала шаг вперед, и Джозефина, опасаясь быть раздавленной, поспешно отскочила в сторону.
Берта деловито вторглась в гостиную, огляделась и потом повернулась ко мне:
— Так чего ты хотел?
— Я хотел побольше узнать о Мелите Дун, — сказал я.
Джозефина испуганно взглянула на меня:
— Утром я рассказала тебе все, Дональд. Насколько мне известно, Мелита Дун очень достойная молодая женщина. Она много работает ради больной матери, и мне совсем не нравится, когда в мою квартиру вваливаются подобным образом.
— Это ты хорошо сказала — не нравится, — угрожающе продолжала Берта. — Но если ты считаешь, что подобный номер может пройти с профессионалами, то провалиться мне на этом самом месте, у тебя ничего не выйдет.
— На что вы намекаете? — нахмурилась Джозефина.
— Не нужно вешать лапшу на уши, милочка. Какая там еще больная мать и непосильный труд! Да квартира с такой обстановкой стоит бешеных денег. Двум медицинским сестрам вовек ее не купить.., тем более, когда у каждой на руках больная мать… Отвечай, где спальня Мелиты?
Джозефина, пораженная ее напором, лишь молча указала рукой на дверь.
— Ага, тогда, значит, это твоя, — усмехнулась Берта.
— Моя.
Берта молча направилась к двери, ведущей в комнату Джозефины.
— Эй! — закричала девушка. — Не смейте туда входить!
Берта с воинственным видом, как танк, продвигалась к цели, не обращая никакого внимания на хозяйку квартиры.