Потом подхожу к двери и звоню. Никто не открывает. Звоню еще раз, подольше. Наконец, слышу какую-то возню за дверью и голос Варвары:
— Кто там?
Голос звонкий, спокойный, вполне обычный.
— Виталий, — отвечаю.
— А-а, сейчас, сейчас!
Дверь открывается, и Варвара впускает меня.
Она в халатике, еще не причесана, лицо бледное, помятое, круги под глазами. Да, вид неважный, и царапина на щеке красоты тоже не прибавляет. Но держится Варвара свободно и дружелюбно, ничего, конечно, не помня о вчерашней нашей встрече.
— С утра пораньше? — улыбается она. — Чего вам приспичило?
— Надо, Варя, поговорить. Боялся, что потом уйдете куда-нибудь.
— Ну ладно. Чай со мной пить будете?
— Буду.
— Тогда заходите в комнату и обождите. Я сейчас только на стол соберу.
Прохожу в комнату и остаюсь один. Слышно, как Варвара суетится на кухне. Я выкладываю на стол найденные в подворотне монеты, заколки и квитанцию. Последнюю я невольно проглядываю.
Удивительно все-таки заполняются у нас такие квитанции. Эти торопливые иероглифы разобрать, по-моему, ни один человек не в состоянии. Навсегда и от всех останется тайной, за что получено пять рублей и сорок семь копеек. Между прочим, это даже не вся квитанция, а лишь часть ее, неровно оторванная как-то наискось. Странно. Зачем рвать квитанцию, ведь по ней предстоит получить сданную вещь?
Я почти машинально переворачиваю этот клочок бумаги и замечаю две неровные строчки, написанные шариковой ручкой: «Вечером приходи обязательно, а то узнаешь».
Вот в чем дело! А ведь ночью Варвара была в таком состоянии, что наверняка кто-то довез или довел ее до дому. Конечно, тот самый человек. И я его не увидел. Какая досада! Какой промах. Мне надо было стоять у входа в подворотню. Именно там. А я… Но теперь поздно себя казнить. Теперь надо попытаться хоть что-то узнать. И прежде всего, кто этот человек? Я аккуратно прячу обрывок квитанции в свою записную книжку и закуриваю впервые, кажется, без разрешения хозяйки.
Из кухни кричит Варвара:
— Виталий, идите! Все готово!
И вот мы сидим с ней и пьем чай. Нет, Варвара держится совсем не так свободно, как мне это показалось вначале. Она явно чем-то смущена и испугана. Собственно, понятно чем — вчерашним свиданием.
— Вы плохо выглядите, — говорю я напрямик.
— Спала плохо, — неохотно отвечает она.
Некоторое время мы молчим. Потом я спрашиваю:
— Вы ничего не хотите мне рассказать?
Она бросает на меня настороженный взгляд.
— С чего это вы взяли?
— Да так. Показалось.
— Нечего мне рассказывать, — отрезает она.
— Жаль…
И тут Варвара неожиданно взрывается:
— Чего вам надо?! Чего вы вынюхиваете?.. Ну чего?
Она резко отодвигает от себя чашку и со злостью смотрит на меня, недопитый чай выплескивается на клеенку. Я медлю с ответом.
А Варвара вдруг опускает глаза и говорит тихо:
— Простите…
Я отрицательно качаю головой.
— Нет, я все-таки вам скажу, чего я хочу и чего вынюхиваю. Я хочу, чтобы вы видели во мне друга, это прежде всего. Я хочу вам помочь. А уж потом, если вы захотите, то поможете мне. Это уж как захотите. А вынюхиваю…
— Да я не так сказала, — досадливо, даже раздраженно перебивает Варвара, не решаясь поднять на меня глаза. — Ну чего к словам привязываетесь?
— Дело не в словах. Так вот, вынюхиваю я того человека, который…
Но тут она вдруг поднимает голову, и я вижу в ее глазах слезы, и губы у нее дрожат, она вся дрожит, я это просто физически чувствую.
— Что с вами, Варя? — спрашиваю я.
Она, не отвечая, секунду смотрит на меня и вдруг, уронив голову на руки, плачет, громко и тяжело всхлипывая. Я пытаюсь ее успокоить, провожу рукой по ее спутанным волосам. Но Варвара резко отстраняется и, вскочив, убегает из кухни. Я остаюсь один.
Вот так история! Кто же довел ее до такого состояния? Уж не Мушанский ли? Неужели этот тип появился в Москве и опередил меня? Я встаю и направляюсь в комнату.
Варвара лежит на кровати, зарывшись лицом в подушку, и плачет. Я останавливаюсь в дверях.
Она улавливает мои шаги и затихает.
— Варя, — говорю я строго, — так нельзя. Успокойтесь, и давайте поговорим.
Собственное спокойствие дается мне, однако, нелегко. У меня тоже нервы на пределе.
Варвара молчит, уткнувшись в подушку.
— Варя, вы меня слышите? — все так же строго спрашиваю я.
И тут она вдруг резко приподымается. Лицо ее залито слезами, волосы растрепаны. Она спускает ноги с кровати, халат при этом задирается, и видно розовое трикотажное белье. Но Варвара всего этого не замечает. Она сейчас смотрит только на меня, смотрит почти с ненавистью. И молчит. Как будто подбирает самые злые слова, чтобы кинуть в меня.
— С кем вы вчера были? — спрашиваю я. — Кто вас напоил?
— А-а, шпионите, значит? — криво усмехается она, откидывая со лба волосы. — За мной шпионите?
— Отвечайте, Варя.
— Не отвечу!.. — кричит она, подавшись вперед, словно готовая соскочить с кровати и кинуться на меня. — Не заставите!.. Понятно вам?! Он меня убьет!.. Убьет!.. Убьет!.. Он сказал!.. Убьет!..
Мне кажется, у нее начинается истерика. И тут мои нервы тоже не выдерживают.
— Тихо! — кричу я. — Тихо!..
Это для нее так неожиданно, что она мгновенно замолкает и, пораженная, смотрит на меня. Я тоже молчу. Мой окрик для меня самого неожидан.
Потом Варвара уже тихо, с каким-то непоколебимым убеждением произносит:
— Он и правда убьет. Я знаю.
От этого тона я сразу прихожу в себя.
— Кто?
Я уже догадываюсь, кто это, я почти уверен в своей догадке. Но мне надо, чтобы Варвара подтвердила ее.
— Он, — упрямо повторяет Варвара.
— Значит, надо схватить его как можно раньше, — подчеркнуто спокойно говорю я. — И мы это сделаем.
— Ну и делайте!.. — Она снова начинает волноваться. — А я не буду!.. Слышите?!. Не буду!..
— Как он вам передал записку?
Варвара настораживается:
— Какую еще записку?
— Вот эту самую.
Я достаю клочок квитанции и издали показываю ей.
— Ах, эту, — она досадливо машет рукой. — В обед подошел к фабрике. Вызвал меня. Сунул в руку и пошел себе как ни в чем не бывало. Будто и не узнал.
Мне сейчас некогда выяснять детали: как вызвал, через кого, почему на квитанции написал. Неважно даже, где они встретились и он ли довез ее домой. Важно другое. И я торопливо спрашиваю:
— Когда вы теперь должны встретиться с… Михаилом Семеновичем?
— Почем я знаю? — зло отвечает Варвара. — По мне бы, провалился он. Все бы вы провалились.
По щекам у нее снова катятся слезы, и она, как ребенок, втягивает их ртом.
— Боюсь… Так боюсь… Ой, господи!..
Она опять зарывается лицом в подушку.
Мне становится не по себе.
— Варя, — говорю я. — Ну почему вы не хотите избавиться от него?
— Это я-то не хочу? — Она поднимает голову и с упреком смотрит на меня.
— Да я бы полжизни отдала, только…
— Полжизни не требуется, — как можно спокойнее говорю я.
И действительно начинаю довольно спокойно соображать, как поступить дальше.
Варвара утихла на своей постели. А я по-прежнему стою в дверях, подпирая плечом косяк. Очень хочется курить, но я почему-то не решаюсь вытащить сигареты.
— Вот что, Варя, — наконец говорю я и смотрю на часы. — Сейчас половина одиннадцатого. Вам на работу к четырем, так? Я вас прошу, до двенадцати никуда из дома не выходите. И на звонки в дверь не открывайте. Я сейчас уеду и скоро вернусь. Позвоню три раза: два коротких и один длинный звонок. И тогда мы все решим. Согласны? Я вас очень прошу, Варя.
— Ладно… Идите уж… — глухо отвечает она, не отрывая лица от подушки.
Я мчусь к себе в отдел. Я везу важнейшее сообщение: появился Мушанский. Надо принимать меры, срочные меры. Надо действовать.
По дороге, в метро, а потом в троллейбусе, я пытаюсь составить план дальнейших действий. Но мысли прыгают с одного на другое, и я никак не могу сосредоточиться. Я представляю себе, какое впечатление произведет моя новость на Кузьмича, на Игоря, на всех. И еще меня бьет лихорадка по поводу того, что я оставил Варвару одну. Мало ли что может случиться за эти полтора часа. И я невольно начинаю думать, что может случиться с Варварой. Словом, в голове полнейший сумбур. Не говоря уже о том, что я то и дело смотрю на часы и считаю потерянные минуты. Это просто немыслимо, сколько времени занимает езда по Москве! Троллейбус тащится как похоронные дроги, каждую минуту вдобавок замирая перед светофором. А тут еще остановки. Не успеет троллейбус разогнаться, как ему уже надо тормозить. Кроме того, я начинаю опасаться, что не застану на месте Кузьмича. И придется ждать, потому что без него ничего не решишь.
Подгоняемый всеми этими сомнениями и страхами, я бегу от остановки троллейбуса. Кто-то меня окликает по дороге, но я только отмахиваюсь. Пулей проскакиваю мимо дежурной комнаты и устремляюсь к лестнице, ведущей на второй этаж. Из дежурки мне что-то кричат вдогонку. Запыхавшись, я влетаю к себе в комнату. Игоря на месте, конечно, нет. Я сбрасываю пальто на диван и бегу в конец коридора, где находится кабинет Кузьмича.
На полпути я сталкиваюсь с Игорем, хватаю его за рукав пиджака.
— Слушай, — говорю, — ты знаешь, Мушанский в Москве.
— Знаю, — деловито отвечает Игорь.
— Знаешь?! Откуда ты знаешь?
— А ты откуда?
— Я от Варвары. Она вчера с ним встречалась. А ты?
— Ого! — Игорь даже присвистнул. — Интересно. И куда ты летишь?
Я торопливо объясняю ситуацию и под конец спрашиваю:
— Кузьмич на месте?
И уже забываю, что не допытался у Игоря, откуда у него сведения о Мушанском. Вообще это на меня непохоже. Но сейчас я очень тороплюсь.
— Кузьмич на месте, — отвечает Игорь.
И идет за мной. Я врываюсь в кабинет первым. Кузьмич недовольно смотрит на меня поверх очков, потом коротко приказывает, кивнув на стул перед собой:
— Сядь. И успокойся.
Мог бы, между прочим, и поинтересоваться, почему я так спешу. Иногда он своим спокойствием возмущает меня. Игорь уже без всякого приглашения усаживается напротив. Он тоже демонстрирует спокойствие.
— Ну что у тебя? — спрашивает Кузьмич, снимая очки, и откидывается на спинку кресла, приготавливаясь слушать.
— Кое-какие новости, — небрежно говорю я.
— А именно?
— Появился Мушанский.
Но тут я вспоминаю про Варвару и дальнейшее выпаливаю уже без остановки. Тем более что мое сообщение особого впечатления на Кузьмича не производит. Под конец я, взглянув на часы, нетерпеливо спрашиваю:
— Что будем делать, Федор Кузьмич? — И тут же спохватываюсь: — Ах да! Откуда вы знаете о появлении Мушанского?
И узнаю весьма интересную новость. Оказывается, этого типа сегодня утром видели в одной из гостиниц, его опознала дежурная по этажу — с фотографией Мушанского мы успели уже всех познакомить, кого надо, — и так разволновалась, что тот, все, очевидно, сообразив, немедленно скрылся. Дежурная даже не успела ничего предпринять.
— Впервые он нарушает свое собственное правило — появляться в гостинице среди дня, — говорит Кузьмич. — Что-то с ним происходит. Это, пожалуй, не единственное правило, которое он теперь нарушит. Значит, так, — он придвигает к себе какие-то бумаги и списки. — За квартирой Худыша наблюдение ведется. Остается Варвара и вокзалы…
Кузьмич минуту что-то соображает, вертя в руках очки, потом надевает их и проглядывает лежащие перед ним бумаги. Наконец объявляет:
— Вот что. Бери машину — и к Варваре. Условься с ней об одном: если Мушанский позвонит или, как вчера, передаст записку, она немедленно сообщает нам. Телефоны у нее есть. И все. Понял?
— Как «все»?! — не выдерживаю я. — А если он…
— То возьмем его немедленно, — спокойно и веско произносит Кузьмич. — За ее квартирой и за ней самой наблюдать теперь будем неотступно. Только ей об этом знать не обязательно, имей в виду. И конечно, не тебе это делать. Ты… — Он смотрит поверх очков на Игоря и спрашивает: — Все группы разъехались?
— Пять, — коротко отвечает Игорь, взглянув на часы. — Тридцать минут назад.
— Так. Дашь ему группу, — Кузьмич кивает в мою сторону. — И укажешь вокзал, — потом смотрит на меня. — У Варвары долго не задерживайся. Ребята тебя в машине обождут. Все. Отправляйтесь.
Через минуту мы уже мчимся по улицам города. Мы — это Валя Денисов, Петя Шухмин и я. Не считая водителя, конечно. Я опять за старшего. Просто головокружительную карьеру делаю… Петя Шухмин не перестает надо мной подтрунивать по этому поводу.
Он вообще весельчак и, что называется, рубаха-парень. Всюду ему рады, и везде у него друзья-приятели, в самых неожиданных местах. Круглое румяное лицо его всегда улыбается, лукавые глаза просто лучатся приязнью ко всем. На бычьей его шее не сходится ни один воротничок, поэтому галстук чаще всего лежит у него в кармане и повязывается только в экстренных случаях и то кое-как. Кашне он тоже не носит. Ему всегда жарко, даже зимой.
Сейчас Петя развалился на заднем сиденье и, покуривая, отпускает шуточки в мой адрес. Сидящий рядом с ним Валя Денисов помалкивает. Мне тоже не до шуток. Уже первый час, я опаздываю, и Варвара может, чего доброго, уйти.
Но вот наконец мы и приехали. Я указываю водителю знакомую подворотню, и машина замирает невдалеке от нее, на противоположной стороне улицы.
Надо сказать, что с погодой нам сегодня везет. Небо очистилось от туч, среди облаков то и дело проглядывает солнце, и «моя» подворотня просвечивается чуть ли не насквозь, даже видна дверь в квартиру Варвары. Это счастливое обстоятельство позволяет мне заметить возле двери какого-то человека. Рука его протянута к звонку, она к нему прямо-таки прилипла. Человек, видимо, нажимает на звонок безостановочно. В этом человеке я узнаю Толика. Он продолжает упрямо звонить. Наверное, увидел Варвару через окно и требует свидания.
Толика надо немедленно убрать подальше. Но мне самому встречаться с ним не с руки. Я оглядываюсь на ребят и после секундного колебания прошу это сделать Валю. Тот, кивнув, выскальзывает из машины.
Валя Денисов удивительно мягкий, вежливый, на первый взгляд даже какой-то застенчивый, с тихим голосом и задумчивым взглядом больших черных глаз, с длинными, как у девушки, ресницами. Валя строен, всегда тщательно одет, хотя отстает от моды обычно на один сезон. Галстук, например, он все еще завязывает малюсеньким узелком, как я его ни уговариваю, что сейчас это уже устарело. И брюки у него все еще узкие, хотя пора бы их уже чуть-чуть расклешить. Но Валя упрям и советов такого рода не слушает. Зато пунктуален он удивительно, и положиться на него можно в любом деле. Сейчас, например, я уверен, что Толик будет удален незаметно и мгновенно, без лишних разговоров и объяснений, что наверняка бы случилось, если бы пошел Петя.
Я вижу, как Валя входит в подворотню, останавливается и манит к себе Толика. Тот, чем-то, видимо, заинтересованный, подходит к нему. Они оба выходят на улицу и около угла ближайшего дома прощаются. Дальше Толик идет уже один и вскоре исчезает из виду, а Валя как ни в чем не бывало возвращается к нам. Вся операция заняла у него не более пяти минут.
— Чего ты ему такое сказал, а? — с любопытством спрашивает Петя Шухмин.
— Какое слово?
Валя, улыбнувшись, пожимает плечами. Дальнейшего их разговора я не слышу, так как тороплюсь к Варваре.
На условный звонок она открывает мгновенно, взволнованная и раскрасневшаяся.
— Это вы его, черта, спровадили? — спрашивает. — Замучил, проклятый. Полчаса звонил.
— Все в порядке, — отвечаю. — Больше звонить не будет.
Варвара недоверчиво качает головой.
— Будьте спокойны, — веско говорю я.
И сообщаю, как ей следует поступить, если позвонит Мушанский или снова передаст записку.
— А если сам явится? — с тревогой спрашивает Варвара.
— Этого не будет, — отвечаю я.
И такая убежденность звучит в моем голосе, что Варвара окончательно успокаивается.
— Ну вы и даете, — говорит она, вздыхая, и уже другим тоном спрашивает:
— Чаю хотите?
Я отказываюсь, и мы прощаемся. Напоследок я говорю:
— Все будет хорошо, Варя. Вот увидите. И все теперь зависит только от вас. Так что телефон мой не потеряйте.
Она кивает мне, и глаза у нее сейчас прежние, живые, задорные, и, кажется, можно было бы и забыть, что произошло ночью. Но я почему-то забыть это не могу.
Когда я возвращаюсь к машине, то наметанным глазом замечаю, что квартира Варвары уже взята под наблюдение.
А мы тем временем мчимся на вокзал. По дороге уточняем детали предстоящей работы. Суть ее ребятам уже известна. Это обеспечил Игорь. Он и возглавляет всю операцию «вокзал».