Я бегу так быстро, как могу. Я тяжело дышу, у меня болит грудь. В ногах начинают гореть мышцы, но я не обращаю на это внимания. Я должна добежать до нее. Мне нужно поднажать, и я буду рядом с ней. Если я добегу до нее, я схвачу ее за плечо, и она, наконец, повернется. Я, наконец, увижу ее лицо и ее улыбку.
Я так сильно соскучилась по ее улыбке.
Независимо от того, как быстро и громко я бегу, расстояние между нами растет. Она идет прогулочным шагом, а я бегу, но не могу догнать ее. Я не понимаю, почему не могу ее догнать. Почему она просто не повернется?
— Мам, пожалуйста! — кричу я из последних сил.
Я со всей силы погружаю ноги в песок. Мои ступни громко шлепают о мокрый песок, я чувствую, как камни и ракушки впиваются в кожу, но мне все равно. Единственное, что причиняет мне боль сейчас — она не узнает меня. Она не понимает, что я прямо позади. Если бы она просто повернулась и увидела меня, я знаю, она бы остановилась. Она бы остановилась, она бы улыбнулась. Она бы обняла меня и никогда не отпустила.
Я вижу, как она добралась до скалы и начала забираться на нее. По щекам струятся слезы.
— Мам, стой! Пожалуйста, не уходи! Не оставляй меня! — кричу я.
Я все еще бегу, но не двигаюсь с места. Я совсем не приближаюсь к ней. Теперь она очень далеко. Я знаю, что никогда не догоню ее.
Она забралась на вершину скалы и начинает спускаться с другой стороны. В ужасе я смотрю, как ее блондинистая голова исчезает из вида.
Она ушла. Она была прямо передо мной, и я ее упустила.
Я опускаю взгляд на ноги и понимаю, что больше не бегу. Я оглядываюсь, чтобы понять, как далеко я убежала, но на песке нет моих следов. Я думаю о том, сдвинулась ли я с места вообще. Неужели я просто стояла на месте и ничего не сделала? Казалось, что я бежала, двигалась вперед, но может быть нет. Может быть, все это время я неподвижно стояла, пока все остальное двигалось. Глядя на скалы, где она исчезла, я понимаю, что не хочу отставать.
Задыхаясь, я подскакиваю на кровати, быстро оглядываюсь вокруг и пытаюсь прийти в себя. Когда я вижу знакомые стены своей спальни, я хватаюсь за сердце и восстанавливаю дыхание.
Сон был очень правдоподобным. Я до сих пор чувствую мокрый песок под ногами и запах океана. Я дотрагиваюсь до щеки, она мокрая от слез. Я плакала во сне. Этот все тот же сон, который преследует меня после ее смерти. Какое-то время он мне не снился, но сегодня он вернулся с новой силой. Я не могла сосчитать, сколько раз я смотрела, как она уходит от меня во сне, пока я зову ее. Я продолжаю кричать, толкать себя, причинять себе боль, но результат никогда не меняется. Она не поворачивается и не позволяет мне пойти с ней. Безумство предполагает достижение разных результатов одним и тем же способом за счет многократного повторения. Она ушла и никогда не вернется. Я не могу дотянуться до нее, я не могу снова потрогать ее, я не могу остановить ее. Ненормально причинять боль себе и окружающим, потому что я не могу идти дальше. Безумство — ожидать, что жизнь сама по себе изменится к лучшему, пока я хочу быть снова с ней.
Я наклоняюсь к прикроватному столику и щелкаю выключателем лампы. Мои глаза тут же расширяются при виде записок, которые разбросаны на кровати. Когда я вернулась с кладбища, я зашла в дом и в шоке застыла на пороге, когда увидела, что все покрыто салфетками. Они были прикреплены везде, сверху до низу, все было завешено записками от Зэндера. Я прочитала каждую из них, аккуратно сняла их и внесла их в комнату.
Я заснула, окруженная ими. Я прочитала каждую, по меньшей мере, сотню раз. Я подняла ближайшую записку и уставилась на слова, написанные им черными чернилами.
Я люблю тебя,
Потому что ты самый потрясающий
человек, которого я когда-либо встречал.
Я кладу ее и беру другую. Я читаю слова и представляю, как он сидит на своей кухне за кухонным столом, его голова лежит на салфетках, пока он пишет слова, которые у него в сердце. Я снова читаю каждую записку и даю словам проникнуть в мое сердце.
Я люблю тебя, потому что ты заставляешь меня улыбаться.
Я люблю тебя, потому что ты доверила мне свою безопасность.
Я люблю тебя, потому что ты делаешь очень вкусные капкейки.
Я люблю тебя, потому что ты сильнее, чем думаешь.
Я люблю тебя, потому что ты красивая.
Я люблю тебя, потому что ты делаешь меня счастливее, чем я когда-либо был.
Я люблю тебя, потому что ты не боишься мечтать.
Я люблю тебя, потому что однажды ты напишешь свой рассказ... и он будет потрясающим.
Когда я дохожу до последнего, я поднимаю глаза и смотрю на предыдущие записки, которые прикреплены на пробковой доске. Я пробегаю глазами каждую, пока не дохожу до нужной. Она располагается прямо посредине. По рукам бегут мурашки, и дрожь пробегает по позвоночнику, когда я замечаю записку, которая не была прикреплена на доске, когда я вернулась с кладбища и уснула в одежде прямо на покрывале, окруженная словами Зэндера.
Я свешиваю ноги с кровати, медленно встаю, пересекаю комнату и встаю прямо перед доской. В глазах все помутнело от слез, я закрываю рот рукой, чтобы сдержать рыдания, когда я понимаю, что ничего не вижу.
Как такое возможно? Я смяла ее и бросила на траву на кладбище.
Трясущимися руками я касаюсь записки, чтобы убедиться, что она настоящая. Когда я чувствую пальцами грубую текстуру салфетки, я больше не могу сдерживать рыдания.
Я позволяю вырваться всему, что так долго копилось. Я плачу, пока не начинаю задыхаться от рыданий, чувствую, как болит голова и отекли глаза. Я смотрю на записку, почерк и текст. И первый раз за долгое время я начинаю смеяться сквозь слезы. Я смеюсь, потому что не могу больше плакать. Я смеюсь, потому что мое сердце, кажется, сейчас взорвется. Я смеюсь, потому что я, возможно, сошла с ума, но это не имеет значение. Ничего не имеет значение, кроме записки, ее смысла и того факта, что она не может быть в моей комнате, ведь я ее выбросила.
Я отворачиваюсь от доски и спешу к компьютеру, сажусь и включаю его.
Я жду, пока загрузится программа, вытираю слезы и вспоминаю слова Зэндера, которые он сказал тогда в парке с Люком.
Она о падениях и синяках, о боли и страхе. Она запутанная и настоящая, это не идеальный рассказ, который можно завязать. Именно об этом тебе стоит написать.
Я слышу его голос, он вдохновляет меня на то, что я давно хотела сделать, но боялась.
Я кладу руки на клавиатуру и печатаю первое предложение — слова, которые я снова и снова мысленно повторяла. Мои пальцы летают по клавиатуре, и история наполняет меня и снова заставляет плакать. Я оживляю ее, я вкладываю каждую частичку себя, которую прятала глубоко внутри.
Два дня я сижу за компьютером. Я оживляю каждый момент последних полутора лет, и впервые это меня не ломает. Я забываю поесть, я редко сплю. Я только печатаю. Я печатаю, пока не устают пальцы, пока голова не начинает болеть от слез и постоянного сидения за компьютером. Я печатаю до последнего слова. Когда я закончила, я просматриваю, что получилось и понимаю, что я написала книгу. Не рассказ, не пьесу... книгу. Целую книгу о своей жизни.
Я знаю, мне стоит поесть или, по крайней мере, чуть-чуть поспать, но не могу. Есть более важное место, где мне стоит находиться. Сон подождет. Я нажимаю кнопку «печать», заскакиваю в душ, пока печатается страница за страницей.
Когда я выхожу из душа, напечатаны все страницы, и я скрепляю стопку резиновой нитью. Я забегаю в комнату за сумкой, бросаю взгляд на пробковую доску. Я делаю глубокий вдох и убираю центральную записку и прикрепляю ее под резиновую нить. Я провожу по ней рукой, улыбаюсь, быстро заправляю кровать и хватаю самую важную записку от Зэндера.
Я запрыгиваю в машину, несусь по городу, каждые несколько секунд кидаю взгляд на стопку страниц на пассажирском сиденье. Я паркуюсь на подъездной дорожке. Когда я вижу, что его машины нет, я стараюсь не расстраиваться. Я хватаю ручку и салфетку Зэндера, быстро карябаю записку под его словами и прикрепляю ее рядом с запиской с моей доски. Пролистывая стопку страниц, я выхожу из машины. Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь по ступенькам. Я наклоняюсь и кладу страницы на его коврик.
Я выпрямляюсь и еще раз смотрю на записку, на которой написаны оба сообщения.
Я люблю тебя, потому что однажды ты напишешь свой рассказ...
и он будет потрясающий...
Зэндер,
Прости меня. Спасибо, что поверил в меня.
Я люблю тебя.
Эддисон
Глава 20
Храбрая
Три месяца спустя
Сидя за столом возле окна, я печатаю последнее предложение и нажимаю «Сохранить». Я закрываю глаза и сцепляю руки за головой, у меня затекли плечи от того, что я долго сидела. Через пару минут я открываю глаза, смотрю на компьютер и улыбаюсь. На клавиатуре лежит салфетка. Я смеюсь, когда читаю текст.
Улыбнись. Я люблю тебя.
Зайди на кухню.
У меня для тебя сюрприз.
Я потеряла счет, сколько салфеток теперь у меня. Я все еще храню каждую из них. Но теперь они не прикреплены на моей пробковой доске, потому что там закончилось место. Я смотрю на стену, где раньше висела доска, вздыхаю и улыбаюсь, когда смотрю на единственную записку, которая там висит. Она висит в стеклянной рамке, которую Зэндер подарил мне, когда закончил читать мою книгу пару месяцев назад. Я встаю с компьютерного кресла, подхожу к рамке и смотрю на нее. Я думаю о том дне, когда я нашла эту записку на стене в пустом офисе доктора Томпсон, а потом о дне, когда снова ее нашла. Больше эти слова не заставляют меня грустить или неловко себя чувствовать. Когда я читаю их, я думаю о невозможном, и о том, как иногда неподдающиеся пониманию прекрасные вещи могут произойти с тобой, если ты удачлив и любим. Я провожу пальцами по гладкому стеклу и молча читаю слова.
Моя работа окончена.
Я помогла тебе настолько, насколько могла.
Будь сильной, будь прекрасной,
Живи полной жизнью,
Все будет хорошо, Милашка.
Я люблю тебя вооооооооооот так.
Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь словам и нарисованному человечку с широко распахнутыми руками. Я отрываю руку от стекла и отхожу от стены. Я бросаю взгляд на компьютер. Я знаю, пришло время сделать то, что я долго откладывала. Я быстро подхожу к столу, наклоняюсь, открываю браузер и захожу на Facebook. Я захожу на ее страницу. Теперь ее страница не причиняет мне боль. Я кликаю на «Настройки страницы» и перехожу на вкладку «Безопасность».
— Я люблю тебя, — шепчу я и нажимаю «Удалить страницу».
Я отхожу на шаг от компьютера, глубоко вздыхаю, отворачиваюсь и иду на кухню.
— Ты вовремя. Я до изнеможения готовил ужин, и он стал остывать, — говорит Зэндер, встречая меня в дверном проеме и обнимая меня. Я смотрю на стол, который заставлен контейнерами с китайской едой на вынос.
— До изнеможения, да? — смеясь, спрашиваю я.
Он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Протягиваю руку и обнимаю его за шею, притягивая к себе. Поцелуй слишком быстро заканчивается, и он прислоняет свой лоб к моему и смотрит мне в глаза.
— Ты не представляешь, как тяжело заказать китайскую еду. Слишком большой выбор, — шутит он.
Мы отрываемся друг от друга и садимся за стол. Пока мы едим, мы болтаем о том, как прошел его день на работе и как прошел мой день за писательством. Я думаю о том, как мы дошли до этого и насколько я счастлива, первый раз в жизни.
После того, как три месяца назад я оставила свой рассказ на крыльце Зэндера, я поехала в дом моих родителей. Хотя я сказала отцу, что с меня хватит, мне нужно было убедиться, что он понял, что я имела в виду. Когда я зашла в дом, он паковал чемодан. Он снова собирался в реабилитационный центр и сказал мне, что он завязал с обещаниями, которые не может выполнить. Я сказала ему, что больше не приду в кондитерскую. Я больше не могу ей управлять в его отсутствие. Я не хочу ей управлять. Это не было моей мечтой, и я больше ни дня не буду заниматься тем, что не делает меня счастливой.
Через пару недель «Сладости Сноу» была продана молодой паре, которая пообещала ничего не менять и пользоваться теми же рецептами. Они даже согласились не увольнять Мэг, которая вернулась в школу, чтобы получить начальное образование.
Я общаюсь с отцом раз в неделю. Я больше не позволяю себя втягивать в его проблемы. Я делаю все возможное, чтобы он знал, что я поддерживаю его, но я не позволяю его решениям повлиять на мою жизнь как раньше. Я не знаю, что может произойти между нами, когда он на этот раз выйдет из реабилитационного центра. Но с помощью Зэндера я не позволяю себе беспокоиться о том, что я не могу изменить.
Глядя через стол на Зэндера, я не могу сдержать улыбки, когда он изображает пациента, которого привели на рентген в тот день. Когда я оставила страницы на его ступеньках, я не была уверена, что увижу его когда-нибудь. Я понятия не имела, насколько далеко я его оттолкнула, может быть он понял, что не стоит со мной связываться, что я приношу столько проблем.
До конца того дня, я старалась не зацикливаться. Я не позволяла себе нервничать по поводу того, что сейчас он, сидя дома и читая мой рассказ, узнает обо мне все. После того, как я поговорила со своим отцом, я пошла в кондитерскую и весь вечер пекла сладости по маминым рецептам. Я приготовила маффины и пироги, торты и печенье, и сотни других вещей, которые я ела и готовила вместе с ней. В одиннадцать часов, после закрытия магазина, открылась задняя дверь, и я затаила дыхание, кода увидела Зэндера, который нес мой рассказ в руках.
— Черт побери, — прошептал он, глядя на все приготовленные изделия, которые заполняли каждый миллиметр кухни.
Я нервно засмеялась, а он стоял в дверном проеме.
— Меня немножко занесло, — я пожала плечами.
Его глаза были прикованы ко мне. Я смотрела ему в глаза, когда он подходил ко мне. В моем животе летали бабочки, когда он подошел вплотную. Он положил стопку страниц на прилавок рядом со мной и взял в руки мое лицо. Я прижала свое тело к нему и посмотрела в его лицо.
— Спасибо, что доверила мне свою историю.
Я без промедления обняла его за талию.
— Спасибо, что прочитал ее и простил меня, — прошептала я.
Он покачал головой и провел большим пальцем по щеке.
— Нечего прощать. Ты заслуживаешь большего, чем я. Ты заслуживаешь правды, а я слишком боялся рассказать ее тебе, — ответил он.
Я отвела взгляд и посмотрела на свою историю на столе.
— Я слишком боялась. Я не хотела, чтобы ты все узнал и посмотрел на меня по-другому, — призналась я.
— Ты не понимаешь? — спросил он, оторвал мою левую руку от своей шеи и поцеловал мой шрам. — Эта история здесь, в твоем сердце и душе. Это причина, по которой я люблю тебя. Каждое слово описывает, почему я влюбился в тебя и почему я никогда в жизни не разлюблю тебя, что бы ни случилось. Ты удивляешь меня, Эддисон. Твоя сила потрясает меня. Тот факт, что ты тоже любишь меня, потрясает меня. По крайней мере я надеюсь, что ты тоже меня любишь, — нервно сказал он, покусывая губу.
— А я думала, я единственная сумасшедшая, — смеясь сказала ему. — Как я могу не любить тебя? Ты был ее другом. Она доверила тебе меня. Ты сделал все возможное, чтобы научить меня снова жить. Я люблю тебя. Я больше не хочу держаться за прошлое. Я хочу снова ждать будущего с тобой. Мне нужно, чтобы ты делал меня сильной.