Но развод стал бы ударом для старика. И не имеет смысла рассказывать правду. Дядя назовет его донкихотствующим дураком за попытку спасти репутацию Мин ценой собственной. Сам дядя Филипп женился молодым, рано потерял жену и с тех пор вел жизнь убежденного холостяка, будучи совершенно открытым и общительным в деловой жизни. Женщины его не интересовали, и он, конечно, не стал бы спасать репутацию безвестной девушки подобным образом. Пройдет ли все успешно или нет, все равно выйдет скверно. И чем больше думал Джулиан, тем больше понимал, что он не сможет выиграть это дело. Надеяться, что миссис Беррисфорд будет заклеймена в газетах как нечестная женщина, пытавшаяся подкупить слугу? Это может перерасти в плохо доказуемое дело о клевете и стать бесконечным. Нет, дела уже не поправишь, и дядя Филипп должен узнать, что они с Клодией разводятся. Это также означало бы разрыв личных отношений со стариком. Раз в неделю Джулиан ужинал с ним в его клубе и получал удовольствие от его общества. Это будет потеря для Джулиана. «Жизнь станет более одинокой», — печально подумал он. Но делать нечего.
Оплата судебных издержек по разводу с обеих сторон, пять тысяч, отданные Клодии, и оплата ее долгов будут для него сильным финансовым ударом. Придется очень сократить расходы, и он не сможет заменить Джексона. Может быть, уйдут и кухарка с Рози. Впереди все новые неприятности.
Клодия здесь выиграла. Она, однако, не выразила мужу особой благодарности. Она даже заметила, что с ее стороны благородно не назвать имени Мин. Эту издевку он оставил без комментариев. Но когда она заявила, что он сможет жениться на мисс Корелли, когда будет свободен, Джулиан не выдержал и закричал:
— Пойми раз и навсегда, что она не имеет к этому никакого отношения и не будет иметь! И что бы ты ни предпринимала, не возникнет такой ситуации, что мне будет необходимо жениться на ней. Я люблю и уважаю это дитя, у которого не было в жизни ничего, что имела ты, и я не могу допустить, чтобы она пала жертвой твоей крайней непорядочности. Но не пытайся сделать меня участником несуществующей интриги. Я соблюдаю свои условия, ты — свои. Одно упоминание ее имени — и я не дам ни цента. Более того, я выступлю во время процесса и всем расскажу, что ты собой представляешь!
Он умолк, лицо его покрылось потом. Опасаясь наговорить что-нибудь еще, он повернулся и, как слепой, пошел к выходу.
Клодия смотрела на него с интересом. Она никогда не видела Джулиана в таком состоянии, он всегда ей казался даже слишком сдержанным. И это самообладание всегда злило ее. Она любила иметь полный контроль и власть над мужчинами вроде Оззи. В то же время его проявившийся сегодня темперамент заинтриговал ее. Она мягко сказала ему вслед:
— Не надо так уходить. Мы, может быть, видимся последний раз. Разве мы не можем попрощаться как друзья?
Он обернулся и посмотрел на нее. Остатки ее привлекательности оставили его холодным. Он ответил:
— Мы никогда не были друзьями, теперь я это понимаю. И не будем. И я не хотел бы встретиться с тобой снова. Думаю, что адвокатов ты найдешь сама. Они вступят в контакт с моими. Ты их знаешь: «Главер, Бранскил и Главер. Королевская адвокатская контора».
Он закрыл за собой дверь. Кажется, она вновь его окликнула, но он не отозвался. Не часто он приходил в эту квартиру и вряд ли придет еще.
Жара в городе была страшная, воздух — удушливым. Он почувствовал наступление приступа головной боли и зашел в аптеку купить веганина. «До чего отвратительно это дело, — думал он. — А теперь еще надо увидеться с дядей и рассказать ему об этом». Это сулило финансовые потери. Он — наследник дяди, и тот может даже решить передать деньги на благотворительность. Он только не может изгнать его из фирмы, так как Джулиан — владелец отцовской доли капитала. Братья были партнерами, хотя Филипп и был основатель.
Усталый Джулиан отправился на Сент-Джеймс-сквер. Но до встречи с дядей надо было побеседовать о Мин с миссис Тренч, руководившей отделом просвещения. Не рассказывая лишнего, он должен сообщить, что работа Мин здесь теперь невозможна, что он попробует найти другую и надеется только на помощь миссис Тренч в поисках жилья для Мин. Она ведь должна завтра уехать из Шенли. Это — грустный конец всем его надеждам дать девушке хорошую работу и сделать ее жизнь радостнее.
Миссис Тренч, как всегда, была полезна. Она по летам ему в матери годилась и работала еще при отце. Она, как и другие сотрудники, любила мистера Джулиана. Как тактичная женщина, она не лезла в чужие тайны, но полагала, что у милого мальчика, возможно, небольшой роман с этой мисс Корелли. Его скверная жена не могла принести ему большого счастья. Но он такой цельный человек, что трудно было поверить в его любовную интрижку. Узнав, что мисс Корелли не будет здесь работать, она была удивлена и слегка смущена, но не задавала вопросов. Он с облегчением узнал от нее два адреса, которые она уже нашла. Один — пансион в Голден-Грин, где, по ее мнению, Мин будет очень удобно, другой — меблированная комната в Южном Кенсингтоне, в хорошем доме, где миссис Тренч некогда жила сама.
— Может быть, она предпочтет самостоятельную жизнь пансиону? — заметила Тренч. — Я не знаю, насколько она предприимчива.
Джулиан слегка улыбнулся — он не назвал бы Мин предприимчивой. Бедная, застенчивая, неопытная, гораздо простодушнее, чем иные девушки помоложе, которых он встречал в свете.
Он поблагодарил миссис Тренч за адреса. Она посмотрела на него из-под очков чуть тревожно:
— Вы не очень-то хорошо выглядите сегодня, мистер Джулиан.
— Да, голова опять болит. Дядя у себя?
— Да. Он только что спрашивал о вас.
Джулиан мрачно пошел по коридору к кабинету дяди. Предстоял очень неприятный разговор. Надо было сказать дяде Филиппу о грядущем разводе, и чем скорее, тем лучше.
Глава 9
Тем же утром, когда у Джулиана с дядей было обсуждение вопроса о разводе, Мин была занята своими неприятностями. Прежде чем Джулиан покинул дом, он оставил ей записочку:
«Уехал, увидимся сегодня вечером, выше нос. Дж. Б.».
Рози принесла эту записку уже без обычного хихиканья. Глаза ее были красные, словно она плакала. Мин прочла записку и посмотрела на девушку, которая брякнула поднос на столик у кровати.
— Что случилось, Рози? — спросила Мин. — Вы не очень хорошо выглядите.
— Много чего плохого случилось, — ответила та, глядя на Мин исподлобья. — Благодаря вам, мисс, я потеряла работу.
Мин, которая спала этой ночью спокойно, несмотря на все волнения, совсем проснулась. Она сразу вспомнила все вчерашние несчастья.
— Рози! Почему вы так говорите? При чем тут я?
Рози опустила глаза.
— Не спрашивайте, мисс, сами знаете, — ответила та с интонацией, заставившей Мин покраснеть.
— Рози! — воскликнула она, пораженная.
— Мамаша сказала, что я не должна больше здесь оставаться на службе, после того что тут случилось, вот я и потеряла работу. Мамаша вчера пришла от тети Дорис, она услышала, что рассказала кухарка, и сказала, что здесь не место для девушки.
Эти слова сначала обожгли Мин чувством незаслуженной обиды и стыда, потом она возмутилась:
— Но ведь Джексон сказал неправду, Рози!
— Мамаша сказала, чтобы я подала завтрак и уходила и не сплетничала с вами, мисс.
Теперь Мин побледнела. К ней вернулось чувство собственного достоинства.
— Вы с вашей матерью совершенно не правы на мой счет. Но я не собираюсь сплетничать. Мистер Беррисфорд сам поговорит с вами или с вашей матерью.
— Мамаша сказала, что она всегда любила мистера Беррисфорда, потому что знает его с малых лет, но она не одобряет его поведения. И кухарка сейчас уходит.
Кофе с гренками остывал, но Мин не замечала этого. Она чувствовала несправедливую обиду не столько за себя, сколько за Джулиана.
— Она сказала это мистеру Беррисфорду? Он знает, что вы обе уходите?
— Нет. Кухарка оставит ему записку, она сказала, что не хочет неприятных сцен.
Мин огорчилась еще больше. Какой удар будет для Джулиана: прийти и увидеть, что все его оставили. И все получилось из ничего. Все — порождение ужасного воображения миссис Беррисфорд и Джексона.
Мин вдруг стала неприятна эта Рози.
— Пожалуйста, оставьте меня одну, — сказала она.
Рози кивнула головой и пошла в пустую кухню. Кухарка в комнате для прислуги упаковывала свои вещи. Трудно, наверное, было ее осудить, ведь она была очень религиозной женщиной и не хотела оставаться служить «нечестивцам». Она не видела оснований не доверять слуге Джулиана.
Мин отпила кофе и съела кусочек гренка. Сухими от горя глазами она оглядывала эту прекрасную комнату, где она была попеременно так счастлива и так несчастна.
Ей было ясно, что она должна уходить отсюда сейчас же, не дожидаясь Джулиана. Она должна исчезнуть из его жизни. Не следует также принимать помощь через его знакомую, миссис Тренч. Одевшись, Мин с беспокойством ощутила свою слабость. Болезнь подорвала ее силы, аппетит был плохой, несмотря на вкусную еду. И вчерашнее потрясение не могло улучшить самочувствие. Но не время проявлять слабость. Обязательно нужно выбраться отсюда до прихода Джулиана. Надо ехать прямо в Лондон, забрать свои вещи на вокзале Виктория и искать работу.
Только внизу, в большом холле, где ее, как всегда, приветствовал лабрадор Фрисби, она сообразила, что положение ее очень трудно: ведь у нее не было денег. Совсем. Сумку она потеряла во время того происшествия с Уолтерсом. Не заняв денег, она даже не сможет добраться до Лондона. Ей стало страшно. У нее не было друзей в Шенли, да и в Лондоне никого, кроме Салли Лофорд. О тетке Прю Мин и не вспоминала. Конечно, ей полагалось недельное жалованье в конторе, но, может быть, его удержали, так как ее наверняка уже уволили. Разве только Салли поручилась, что у Мин уважительная причина — болезнь. Тогда можно получить несколько фунтов. Конечно, то, что ей оставил ее отец, ее по праву, но у бедного папы было так мало денег! Он, как и она, зависел от милости тетки Прю. А Мин решила никогда в жизни больше с ней не разговаривать.
Она выброшена в мир без средств к существованию. А это удар для любой девушки ее возраста, особенно такой чувствительной и робкой, как Мин.
Фрисби повизгивал и вилял хвостом. Глаза Мин наполнились слезами. Она погладила собаку по голове. Она привязалась к Фрисби и будет скучать по нему. Но гораздо больше будет она тосковать без дружеской моральной поддержки Джулиана. Придется унизиться, чтобы достать денег на дорогу. Она пошла в кухню, просторную и пустую. Кухарка прибралась там на прощание. Рози снимала рабочий халат. Кошка умывалась у плиты.
Рози посмотрела на Мин с любопытством. Она не была похожа на «падшую девушку», как говорила мама. И она выглядела такой молодой в своей широкой юбке и венгерской кофточке, печальном напоминании о воскресной прогулке.
— Я ухожу, — сказала Рози.
— А где кухарка? — спросила Мин нерешительно.
Тут вошла кухарка. Это была полная краснолицая женщина. Она посмотрела на Мин и как будто еще больше покраснела. Взгляд ее был ледяным. «Интересно, сколько еще женщин, — подумала Мин, — будут смотреть на меня, точно я сделала что-то ужасное». Однако она держалась с достоинством.
— Я понимаю, — сказала она, — что вы уходите из-за меня, но я сама ухожу, так что вам незачем это делать. Было бы нехорошо оставить мистера Беррисфорда сейчас совсем одного.
Кухарка фыркнула:
— Это совершенно меня не касается, уходите ли вы, мисс. Это ваше дело. Но я не собираюсь оставаться в этом доме. Я забочусь о морали, и я имею сведения от уважаемых людей, что мораль здесь растоптана.
Мин очень хотелось казаться хладнокровной и доказать свою нравственную чистоту. Но эти слова опять расстроили ее. Она разволновалась и разозлилась.
— Вы ошибаетесь. Джексон солгал. И вы, конечно, знаете…
— Я не желаю говорить об этом, пожалуйста, не стоит, мисс, — отвечала кухарка ледяным голосом, окинув презрительным взглядом «эту молодую особу», как она называла Мин. — Я ухожу, но в буфете остался еще пирог, и вы можете сказать об этом мистеру Беррисфорду, если он захочет поужинать. Я написала ему записку и попросила выслать жалованье мне домой. Я поговорила с сестрой, которая служит у священника, и она считает, что мне нельзя здесь оставаться.
— Но вы не правы… — в отчаянии снова заговорила Мин.
— Я ухожу, и все, мисс, — перебила кухарка, упрямо решившая не верить Мин. Она была в дружбе с Джексоном, а также обладала новой пятифунтовой бумажкой от мадам, которая вчера дала ей «маленький подарок, так как она нечасто здесь бывает», как она любезно выразилась. Кухарка не думала, что сама мадам была идеалом, но считала, что вся нынешняя молодежь одинаково испорченна. Она решила найти новую работу у пожилых людей, которые не живут на два дома и не имеют на стороне дружков и подружек.
Мин поняла, что их убеждать бесполезно. Но ей хотелось не только помочь Джулиану, но и выбраться отсюда до его возвращения. Это страстное желание и заставило ее продолжать унижаться. Она сказала:
— Вы совсем не правы. Не вам надо покинуть этот дом, а мне. И я хочу это сделать немедленно, только у меня нет денег. Не могли бы вы дать мне в долг на дорогу? Скажем, один фунт, и я клянусь, что вышлю его вам по адресу через пару дней.
Она умолкла. Рози и кухарка удивленно переглянулись. Она просит денег у слуг. Зачем ей нужен фунт, если Беррисфорд может дать ей больше?
— Прошу вас ссудить мне эту сумму, если можно, — повторила Мин свою просьбу.
Кухарка ответила:
— Сожалею, мисс, но у меня нет лишнего фунта. Что есть, нужно мне самой. Я стеснена, пока мистер Беррисфорд не заплатит мне за месяц, очевидно в следующий понедельник.
Она взяла сумку, кивнула через плечо Рози, сказала: «Пойдем» — и вышла.
Мин стояла как вкопанная, наблюдая, как они шли по аллее, пока не исчезли из поля зрения. Никогда она не чувствовала такого бессилия. Как плохо быть нищей! Что теперь делать? Только ждать Джулиана. Она вышла из пустой кухни в холл, где ее снова приветствовал лабрадор, подбежавший к ней в надежде, что она выведет его гулять. Мин зашла в библиотеку. Тут никто давно не убирался, было пыльно и пусто. Слезы вдруг подступили к глазам Мин. Она села, не в силах двигаться дальше. Если бы только не эта проклятая слабость. Как трудно что-то делать, когда ты не очень здорова. Будущее казалось жутким: остаться одинокой, искать работу и так плохо себя чувствовать!
Фрисби был разочарован, что его не выпустили, но пришел и лег рядом, положив благородную голову на ее колени. Она не выдержала, потерлась щекой о его голову и горько заплакала.
— О, Фрисби, Фрисби, в каком злом мире мы живем, — плакала она. — Я никому не хотела делать зла и не делала, не делала! Но ведь я принесла ему все эти тревоги, а я, Фрисби, люблю его!
Лабрадор лизал ее лицо, по которому текли слезы, словно молчаливо сочувствовал или желал выразить собственное обожание хозяина. Некоторое время Мин продолжала плакать, потом взяла себя в руки и вытерла глаза. Она снова думала, как быть, чтобы больше не доставлять неприятностей Джулиану.
Нечего было думать занять деньги у родителей Рози. Они только оскорбят ее, как прочие. Оставалось ждать Джулиана Но ночевать сегодня в этом доме она точно не будет. Она только попросит у него денег на дорогу и сразу уедет. А между тем она могла бы пока чем-нибудь помочь ему, например убраться в его комнатах.
Несмотря на свою слабость, она старательно работала следующие часа два, убираясь в тех комнатах, которые обычно занимал Джулиан, и Фрисби следовал за ней, удивленно глядя на нее.
К моменту, когда она привела в порядок библиотеку, лицо ее покрылось потом, и она совершенно обессилела. Она дотащилась до кухни, где нашла хлеб с сыром, вскипятила воду и выпила чашку чая. Потом уселась в кресло, чтобы восстановить силы.
Близился вечер, тучи собирались на горизонте, погода менялась, и у Мин было чувство, что приближается гроза. Фрисби сел рядом, кошка стала тереться у ее ног, мяукая и прося молока. Она налила ей молока в блюдце и погладила ее. С двумя животными ей было не так одиноко в большом пустом доме.