– Не дури, Пашенька, – хозяин цепко держал его за локоть. – О чем тебя Серый просил, помнишь? Узнал что-нибудь?
Мимо прогрохотал с подносом Николай, и Пашке вдруг показалось, что он нарочно уронил рядом с ними вилку и теперь, поднимая, прислушивается.
Когда Николай скрылся на кухне, Пашка спросил:
– Откуда этот рыжий?
– Сыночек свояка моего. Божий человек, – отец Василий махнул рукой. – Эко загнул, Пашенька...
– Вот и закладывает вас этот божий человек, – сказал Пашка. Воспользовавшись тем, что хозяин его отпустил, он повернулся и пошел в зал.
– Америка! – окликнул его Цыган и показал на стул. – Присядь на минутку.
Пашка подошел, но садиться не стал.
– Осколки прежней роскоши, Мишель, – сказал Серж и кивнул в сторону офицера, – георгиевский кавалер.
– Такова жизнь, – ответил Цыган, – слабые погибают первыми.
К офицеру подошел крикливо одетый нэпман; он остановился в двух шагах и, явно пытаясь привлечь внимание зала, сказал:
– Хочешь выпить, гусар?
– Хочу, барин, – ответил офицер и поднял голову.
– Держи, – нэпман бросил монету себе под ноги, – гуляй, гусар.
Кругом засмеялись, офицер вздрогнул. Казалось, сейчас он ударит обидчика, но вот на лице его появилась деланная улыбка, он поклонился.
– Спасибо, барин, – офицер картинно встал на колени и протянул руку к деньгам.
В этот момент вскочил Цыган и наступил на монету.
– У меня к вам личная просьба, – сказал он нэпману, – поднимите деньги. Я вас очень прошу, любезный.
В зале стало тихо. Все с любопытством смотрели на нэпмана, который из кошки превратился в мышь. Секунду нэпман не двигался, улыбка стала сползать с лица Цыгана.
– А-а! – произнес напряженный женский голос...
Нэпман, боясь опоздать, упал на колени, схватил монету, вскочил и хотел идти к своему столу, но испуганно остановился.
– Любезный, – сказал Цыган, и улыбка снова вскарабкалась на его лицо, – любезный, подарите господину офицеру сто рублей и, если у вас есть свободное время, извинитесь перед ним, – не ожидая, когда нэпман выполнит его указание, Цыган резко повернулся на каблуках и пошел к Сержу.
Зал зашумел.
– Покойник не состоялся!
– Силен, бродяга!
Пашка вернулся к своему столу, где в центре по-хозяйски сидела Нинка. Он молча кивнул и сел рядом. Чувствуя, что сейчас разгорится скандал и их могут выставить на улицу, женщины торопливо ели, только глазастая девчушка, которая первая поздоровалась с Пашкой, водила вилкой по столу и испуганно поглядывала на Нинку. Пашка тоже оглядел Нинку и неожиданно разозлился. Разозлился на ее крепдешиновое платье, на сытую самодовольную физиономию, на брезгливую складку у рта, которая ярче выступила, когда Нинка смотрела на жующих женщин. Он разлил всем водку, выпил и взял в руки огурец.
– Павел, – многозначительно протянула Нинка и сделала круглые глаза.
– Я парень простой, – огрызнулся Пашка. – Точнее сказать, деловой, и мне можно есть руками, – добавил он, с вызовом посмотрев на Нинку. – И ты, уличная девка, из себя кралю не строй.
Женщины перестали жевать и сидели с каменными лицами, а девчушка стала потихоньку сползать со стула, считая за лучшее незаметно исчезнуть.
Нинка сделала вид, что ничего не слышала, достала зеркальце и стала пудриться и мазать рот.
В это время из-за стола, где гуляли извозчики, поднялся мужчина и, покачиваясь, подошел к Пашке.
– Друг любезный, эти девочки все с тобой? – тщательно выговаривая слова, спросил он.
Блондинка встала, сделала руку крендельком и пропела:
– Девочки, нас зовут. Ах, какой хорошенький, прямо душка, – и похлопала по небритой, воспаленной физиономии мужчины.
– Сиди, – строго сказал Пашка девчушке, увидев, что та встала и одернула платьице.
Когда женщины ушли, он взял ее за руку и спросил:
– Тебя как зовут?
– Аленка, – сказала девчушка и облизнула губы.
– Знакомься, Нинка. Аленка, моя подружка.
Подлетел потный половой и, запыхавшись, прошептал:
– В кабинет просят.
Пашка встал.
– Аленка, ты не уходи без меня, – сказал он и повернулся к Нинке. – И ты подожди да присмотри за девчонкой. Я сейчас.
Серый был в кабинете один. Он молча подвинул Пашке полный стакан, выпил сам, поел и только тогда спросил:
– Ну? Какие новости? И что это ты здесь пел про полового?
– Не нравится он мне, – упрямо сказал Пашка.
Глава четвертая
Больше ждать нельзя
Решив действовать, Климов успокоился. Он собрал в охапку учебники, которые штудировал последнее время, и положил их в диван. Вынул из стола наган. Почувствовал его товарищеское рукопожатие, вытер ствол и щелкнул курком. “Порядок, Климов. В атаку!” Он окинул взглядом кабинет, будто уходил навсегда, и захлопнул дверь.
Начальник встретил Климова радостно, как лучшего друга.
– Рассказывай, Василий, как живешь-дышишь. Как налетчики, как ребята? Докладывай подробно и коротко.
Климов рассказал, что в общем и целом – порядок, что ребята залезли Серому за пазуху, но ждать больше невмоготу и вот какой у него, Климова, есть план.
Начальник терпеливо слушал, тер ладонями шишковатую голову, несколько раз одобрительно поддакнул, а когда Климов закончил, сказал:
– Прав ты, Василий. И вот еще что: надо кого-нибудь из наших в трактир подослать, проверить, как там ребята, не горячатся ли. Постой, не перебивай.
Я тебя слушал, и ты меня выслушай. Взять с поличным одного Серого – не решение вопроса. Он может не знать источника информации, а может и не назвать его. Может не назвать своего хозяина. Так брать – все равно, что больной зуб сломать, а корень оставить. Дам я тебе на пару дней человека, – начальник снял телефонную трубку и сказал: – Пусть Фалин зайдет.
Через несколько минут в кабинет вошел невысокий мужчина средних лет. Он мягко пожал Климову руку, поправил пенсне и сел в большое кожаное кресло – как в норку спрятался: молча слушал начальника и Климова, а в ответ только поблескивал своими стеклышками. Когда все было переговорено, Фалин, протирая пенсне и беспомощно щуря воспаленные глаза, сказал:
– Все понял. Проверить обстановку и посмотреть, не гусарят ли мальчики. Предлагаю легенду. Я, – он встал и выпятил грудь, – бухгалтер или кассир, растратчик. Деньги на исходе, раньше гулял в “Максиме”, “Праге” и “Яре”, теперь опустился до третьеразрядного заведения. Хорохорюсь, – Фалин поднял подбородок и развинченной походкой прошелся по кабинету, – но и боюсь, – у него пьяно задрожали губы, он уцепился за рукав начальника. – Жизнь моя поломатая. Слушай, друг, сколько стоит хороший паспорт?
Начальник обнял Фалина за плечи и взглянул на Климова.
– Видал? Только где же мы денег возьмем для этого гуляки? На исходе-то на исходе, а деньги нужны. Червонца три я найду...
– У нас есть, – перебил Климов, – я как получил на нужды отдела, так и не трогал.
Климов врал. Все казенные деньги он до копейки отдал Панину и Лаврову. Была собственная зарплата, и можно было собрать с сотрудников.
Фалин хитро подмигнул и сказал:
– В милиции деньги вообще не нужны, и начальник там зарплату пять раз в месяц получает.
Климов понял, что его ложь не удалась, и постарался замять разговор.
– Николай Федорович, отпустите Фалина прямо сейчас. Мы с ним еще потолкуем, уточним детали, то да се.
– Кто его держит, – сказал начальник. – Получи в кассе деньги и отправляйся. И чтобы в четверг утром был здесь. Никаких опозданий.
Через час они вместе вышли из управления и переулочками направились в сторону Никитских ворот, где жил Фалин. Шли, покуривая, не торопясь, изредка роняя незначительные фразы.
Климов со страхом думал о возвращении в ненавистный кабинет. О телефоне и часах, об учебниках, которые придется вытащить из дивана, о ребятах: может, они звонили? Неужели ему, Климову, теперь придется всю жизнь прятаться за чужие спины? Загребать жар чужими руками? И ждать. Думал о Фалине, бодро шагающем рядом. Кто он? Чем занимался до революции? Почему работает в уголовном розыске?
Фалин будто почувствовал, что о нем думают, хлопнул Климова по плечу и сказал:
– Выручил ты меня, Климов. Прямо надо сказать – спас. С утра и до утра картотеку на уголовников составляю, выявляю, сопоставляю. Решило начальство, что у меня талант к этому делу. И вот целыми днями одно и то же. Рука не пишет. Веришь ли, – он остановился и опять хлопнул Климова по плечу, – сидеть устаю, подушку под задницу подкладываю. Для меня твое дело – курорт. Кстати, приметы и имена твоих ребят я помню, а какой пароль?
– Нет пароля. Не договаривались мы, – Климов задумался. – Передашь привет от бати из Киева. Так и скажи: кланяется, мол, батя из Киева. Это начальника у них батей зовут.
– Понял. Дальше не провожай, – Фалин остановился и протянул руку. – Вечером отправляюсь, а утром позвоню. Лады?
– Лады, – сказал Климов и вздохнул. – Буду ждать.
В кабинете ничего не изменилось. Климов проверил, работает ли телефон, и завел часы, из дивана достал учебники, разложил их перед собой, а наган забросил в стол, закурил трубку и приготовился к худшему: сутки никаких известий.
Резко затрещал телефон.
– Слушаю, – сказал Климов.
– Вася, здравствуй. Как поживаешь? – раздался издалека голос Панина. – Зайди через час, пропустим по рюмочке.
На условном языке это означало, что Климов должен быть через час в квартире на Зубовской площади.
Климов пришел на пятнадцать минут раньше, но Панин уже был на месте. Он сидел верхом на стуле и сиял всеми веснушками.
Климов думал начать с выговора, но вместо этого схватил Николая за плечи, хотел обнять, передумал и дал подзатыльник.
– Ах, так! – Панин рванул Климова за руку, сделал подсечку, но не удержался и тоже шлепнулся на пол.
Так они и сидели на полу друг против друга, улыбались и молчали. Первым взял себя в руки Климов. Он вскочил, дернул Николая за рыжий вихор и кивнул на стол.
– Садись, атаман, докладывай. Подробно и коротко. Начни с причин, по которым больше месяца не являлся. И потом – если кто увидит, как ты по телефону разговариваешь? Кому ты звонишь?
– Значит, так, – Николай потер руки, откашлялся. – Как мы и договаривались, пришел я в трактир, нашел хозяина, поклонился низко и передал письмецо, которое вы мне дали. Отец Василий читает и на меня поглядывает, потом перекрестился, обнял меня и говорит: “Великий ты мученик, Николушка. А отец твой – святой человек”. А не являлся я, так как отец Василий не любит, чтобы от дела куда отлучались. Доверяет. Полностью доверяет. Даже ключи от кассы дает. Но будь мил, – он развел руками, – будь всегда на месте. Только он все удивляется, что рыжий я; качает головой и вздыхает: “Матрена, Матрена, грешница ты великая”.
Климов рассмеялся:
– Расспрашивал про дом?
– Расспрашивал. Да я как начал плакаться на большевиков, мол, землю отобрали, лошадей и коров отобрали, – он как закрестится: молчи, раб божий, говорит, за все они, антихристы, ответят. Приголублю, Николушка. Одной крови мы. И два червонца в месяц мне положил, – Николай вынул из кармана пачку денег. – Вот, возьми, Василий Васильевич.
Климов пересчитал деньги.
– Почему так много? Я тебе два червонца дал да два ты получил. А здесь девять.
– Я в рост даю. Я ж кулацкий сын. Я вот... – Николай сделал жест, будто выжимает тряпку. – Ростовщическая контора “Панин и сыновья”. Если на день, то тридцать процентов, на два – сорок, три – пятьдесят. Обязательно должен быть поручитель, а то вы должника этого посадите, и пропали мои денежки, – он достал из кармана клеенчатую книжечку и огрызок карандаша. – Это вам, – он вырвал несколько листков. – Имена и клички уголовников. В скобках буквы стоят: “к” – карманник, “м” – мошенник, “г” – грабитель. Это моя бухгалтерия: кто сколько мне должен.
Климов посмотрел в простодушные глаза рыжего паренька, не выдержал и опять рассмеялся.
– А насчет телефонных звонков вы не беспокойтесь, – продолжал отчитываться Панин, – специально завел себе девицу с телефоном и названиваю ей целыми днями. Хозяин поощряет, так как отец у этой девчонки скобяными товарами торгует. Нэпман, в общем. Теперь о деле. В банде шесть человек. Имена, клички, приметы – здесь, – он показал на свой блокнот. – Серый подручных держит крепко, не пищат. Но и сам Серый под каблуком ходит. Хозяина Серого назовем пока иксом. Денег у бандитов ни копейки, едят и пьют в долг у хозяина. Этот икс не появляется, и знает его, видимо, один Серый. Икс готовит налет и поддерживает связь с нашим... – Николай замялся.
– Ну, ясно, – сказал Климов.
– Возможно, что этот человек и является наводчиком. Михаил слышал, что Серый ругался со своими дружками из-за золота, которое было взято при последнем налете. Якобы икс не разрешает реализовывать золотые вещи и настаивает, чтобы увезти их из Москвы.
– Не дурак этот икс, – Климов вынул трубку и кисет с табаком. – Мы на всех скупках людей держим, ждем. У них не только золото. За последний месяц бандиты два комиссионных магазина и ломбард взяли. Вещей – целый воз, на многие тысячи рублей. Где же они все это, черти, держат? Ни одно кольцо, ни одна тряпка не появлялась в городе.
– Не черти, а один черт, Василий Васильевич, – поправил Николай. – Если бы Серый или тем более его ребята имели подход к награбленному, то давно бы все продали.
– Как они отнеслись к последним провалам? – спросил Климов.
– Лавров говорит, что догадываются о нашем существовании. Хотели уходить из Москвы, но икс соблазнил большим делом. Сейчас готовят это дело и нас ищут. Тыркаются, как слепые котята.
– Конкретнее, пожалуйста. Как именно они тыркаются? Кого подозревают?
– Закупорка вышла у нас с Михаилом, – не отвечая на вопрос, продолжал рассказывать Панин. – Подойти-то к Серому мы подошли. Да недостаточно близко. Топчемся на месте. Ничего конкретного раздобыть не можем. Как лбом об стенку. Михаил то с одной стороны зайдет, то с другой. А я вообще пустое место: подай, прими, пошел вон. Вся надежда на Мишку.
Климов молчал и внимательно смотрел в лицо Николая. Что-то парень не договаривает. Не все у них так гладко и благополучно. Ничего, Фалин мужик опытный и разберется, что к чему. Климов отодвинул лежащие на столе деньги.
– Спрячь, Николай, пригодятся.
– Вы что? – Панин покрылся румянцем. – За кого вы меня принимаете?
– Бери, красная девица. Деньги – вещь нужная. Сегодня вечером в трактире появится один человек. Лет около пятидесяти, маленький, щупленький. В пенсне со шнурком. Посади его за свой стол и передай эти деньги.
– Проверяете? – недовольно буркнул Николай и сунул деньги в карман.
– А ты как думал? Хочу точно знать, что у вас там делается. Почему Михаил не пришел?
– Говорит, не стоит рисковать.
– Тебе стоит, а ему нет?
– Я-то вне подозрений, – поняв, что проговорился, Панин замолчал.
– Так, – протянул Климов и встал. – Вот и добрались до истины, мальчуган. Значит, не такие они слепые. Если ты сейчас мне всю правду не расскажешь, я тебя назад не пущу. И Лаврова сегодня же вытащу и вечерним поездом отправлю в Киев. Понял? Выкладывай!
Возвращаясь в отдел, Климов вспоминал весь разговор с Паниным и пришел к выводу, что пока все правильно и ребята на верном пути. А что он, Климов, может сделать и чем может помочь им в выполнении задания?
Кто-то крикнул над ухом, Климов поднял голову и еле успел схватить под уздцы наезжающую на него лошадь.
– Ослеп, паря? – крикнул извозчик, откидываясь назад и натягивая вожжи.
Климов похлопал по горячей и пахучей конской шее.
– Орловский красавец, беречь надо. Отпусти шенкеля, живодер, и левую заднюю перекуй, – сказал он и опять похлопал по шелковистой шее.
– Советничек нашелся.
Климов проводил взглядом пролетку и вернулся к своим размышлениям.
“Без меня в отделе девять человек. Конова в сторону, только из яйца вылупился, а предатель – человек с прошлым. Сомова тоже в сторону: чуть не разбился, а если бы не проломил своими сапожищами налетчику голову, то заполучил бы ценного свидетеля. Остается семь. Каким он должен быть? Во-первых, хорошим служакой. Держаться, чтобы ни сучка ни задоринки. Таких четверо: Шленов, Лапшин, Яшин и... Зайцев”.