— Пап, открой! — крикнул он. — Помнишь? Меня нет…
Шаркая шлепанцами, Холмогоров-старший прошел в прихожую. Космос прислушался. Сначала лязгнул замок входной двери, потом отец сказал кому-то: «Не снимай…». Через секунду Юрий Ростиславович заглянул к сыну и коротко сообщил:
— Саша приехал.
Космос промолчал. В гостиную мимо Юрия Ростиславовича прошел Саша. Он обогнул стол, встал у окна и, опершись о подоконник, выжидательно посмотрел на неподвижного Космоса.
— Саш, пиво будешь? — предложил Холмогоров-старший.
Белов не ответил. Юрий Ростиславович покрутил в руках бутылку с пивом, которую он прихватил из кухни, и, поставив ее на стол, неловко пробормотал:
— Ну, вы тут поговорите, а я пойду, новости посмотрю…
Саша рассеянно кивнул. Юрий Ростиславович вышел из гостиной и прикрыл за собою дверь.
— Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, — мрачно признался Саша. — Я — в «Склиф»…
— Жаль, что не насмерть, — так же мрачно перебил его Космос.
Белов неловко топтался между столом и окном — не знал, как начать тяжелый, неприятный для обоих разговор.
— Можно я твою ногу на пол поставлю? — спросил, наконец, Саша.
— Рискни… — Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятной процедуре.
Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол, придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроил ногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открыть бутылку с пивом.
— Ты на меня не сердись, брат, — тихим и немного виноватым голосом начал Белов. — Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едрене фене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героин перейдешь — и все, полный звездец, пиши пропало…
— Сань, да не в этом дело… — здоровой рукой Космос меланхолично подал ему бутылку пива. — На, открой, я не могу. Знаешь, я давно уже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился… Ну, скажи ты мне — на хрена нам вообще все это надо?! — с болью спросил он.
Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам.
— Ты это о чем сейчас? — Белов сделал вид, что не понял.
— Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, — Космос не спускал с него тревожных, воспаленных глаз. — Я вот раньше думал — надо всем показать, что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал… А дальше что? Будем своих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга… А Пчела — ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть!
— А ты думаешь, мне все это нравится, что ли? — Саша исподлобья взглянул на друга. — Меня самого просто взяли и конкретно наклонили. А назад пути нет… Это же как в самолете — и выскочить нельзя, и заднего хода нет… Сел и летишь…
— Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится… — мрачно поддакнул Космос.
— Вот именно. Или в гору не врежешься…
— Или пока террористы не жахнут из «Стингера»… — ухмыльнулся Космос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова. — А знаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89 года, на бое в Раменском, — он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец, сознался: — Муху-то ведь тогда я стрельнул…
В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоих всплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему — с того места, где он тогда был…
Саша находился в самом центре столпотворения, он вместе с Пчелой выцарапывал из схватки Фила. Муху в тот момент он не видел, да и не до Мухи ему тогда было.
Зато его хорошо видел Космос. Муха, расталкивая дерущихся, целенаправленно продирался сквозь толпу к Саше. Его глаза горели безумным огнем мести, а в правой руке в луче прожектора сверкнуло лезвие ножа. Предупредить Сашу Космос не успевал — враг был уже в двух шагах от Белова. Мухе оставалось сделать последний шаг, он уже отвел в сторону руку для решающего удара…
И тогда Космос рванул из-за пояса свой тэтэшник… Выстрел слился с выстрелом в воздух седого мужика, и это его спасло. Он проворно сунул пистолет за пояс и кинулся за друзьями к «Линкольну»…
* * * * *
Саша встал и отошел к окну.
— Сань, ты пойми, там просто другого выбора не было, — запинаясь, принялся оправдываться Космос. — Он бы тебя через секунду порезал… А не сказал я тогда тебе сразу, потому что… ну, заочковал, когда на тебя менты накатили. Сесть-то кому охота, сам понимаешь…
Опустив голову, Космос виновато замолчал. Молчал и Белов. Он замер, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, и невидящим взглядом следил за снующими внизу людьми. На его скулах катались крупные желваки.
Они молчали об одном и том же. Ни тот, ни другой не смог бы сейчас с уверенностью утверждать — спас тогда, во время боя в Раменском, Космос своего друга или, наоборот, погубил.
— Ну, нельзя сказать, чтобы я не догадывался… — задумчиво произнес, наконец, Белов.
Он повернулся и взглянул на друга. Лицо Космоса покрывал узор из многочисленных ссадин и порезов, голову опоясывала повязка, чем-то напоминавшая азиатскую чалму. Сломанная правая рука была зафиксирована на отлете хитроумной подпоркой, а закованная в гипс левая нога — прямая и толстая, как березовое бревно, — была отставлена далеко в сторону.
Довершал этот нелепый вид взгляд из-под насупленных бровей — бесконечно-виноватый, как у нашкодившего спаниеля.
Все это показалось Белову настолько забавным, что он не смог скрыть улыбки:
— Космос, Космос, твою мать! Чудище ты инопланетное! — с шутливой укоризной покачал он головой. — Если бы ты был моей женой, я б тебе сейчас сказал: что ж ты, сука, мне всю жизнь-то испортила?! Но ты не жена, ты брат мне, поэтому…
Он оборвал себя на полуслове, вернулся за стол и, усевшись напротив друга, совсем другим, обыденным тоном спросил:
— Слышь, Кос, у тебя пиво еще есть? Башка раскалывается…
— Пап! — едва ли не радостно закричал Космос. — Пиво еще осталось?!
А Белов еще раз окинул веселым взглядом его раскоряченную фигуру и не удержался от иронично-восхищенного:
— Красавец!
Холмогоров-старший зашел в гостиную, прижимая к груди с полдюжины бутылок пива. Только сейчас Белов заметил, как постарел Юрий Ростиславович. Он сильно поседел, ссутулился. Плохо выбритый, в линялой ковбойке, пузырящихся на коленях джинсах и стоптанных шлепанцах он почти ничем не напоминал того блестящего ученого и красавца-мужчину, которым он был всего каких-то пять лет назад. Саше сразу вспомнилось, что два года назад от него ушла молодая жена — сбежала за границу с каким-то не то норвежцем, не то датчанином…
Юрий Ростиславович составил пиво на стол и неуверенно спросил:
— Ребят, а можно я с вами посижу?
— Ну конечно, садись, пап… — Космос потянулся за стулом.
Белов сноровисто откупорил бутылки и разлил пиво по высоким бокалам.
— Твое здоровье, сынок, — Юрий Ростиславович положил руку на здоровое плечо Космоса. — Ты не пугай меня больше так, да и друзей своих — тоже.
— Это точно, — поддакнул Саша. — Меня трясло просто, пока до «Склифа» летел…
Все трое дружно приложились к бокалам. Промокнув салфеткой рот, Юрий Ростиславович смущенно откашлялся.
— Тут у нас акустика хорошая, я пару фраз услышал… Можно я вам расскажу притчу одну, мне ее еще году в пятьдесят восьмом рассказали, а я на всю жизнь запомнил… Две лягушки попали в кувшин с молоком. Слышали? Нет? Так вот, одна из них сказала: все, нам не выбраться, бороться бессмысленно — и утонула. Вторая сказала: ну нет, я просто так не сдамся — и всю ночь плавала, била лапками… А к утру она сбила из молока масло и выбралась. Вот так.
Саша усмехнулся и вдруг поймал взгляд Космоса, адресованный отцу — непривычно теплый, почти ласковый. Юрий Ростиславович снова откашлялся и достал сигарету.
— Вот такая притча, — пробормотал он и повернулся к Белову. — Саш, дай зажигалку.
Тот запустил руку в карман пиджака. Зажигалка оказалась под какой-то плотной, в несколько раз сложенной бумагой. Без всякой задней мысли он вытащил на свет мешавшую бумагу.
.Это была карта Чечни, испещренная синими карандашными пометками.
XXX
Прошло почти три недели. За это короткое время многое изменилось, и в первую очередь — Космос. Все его загулы остались в прошлом, он стал тише воды и ниже травы. Похоже, он отказался даже от кокса — во всяком случае, с этой дрянью его больше никто не видел.
Космос снова стал интересоваться делами Бригады. Вот уже вторую неделю, не слишком ловко ковыляя на костылях, он каждый день приезжал в офис и со старательностью прилежного ученика вникал в новые для себя дела. О своем отношении к проекту «Привет, оружие!» он больше и не заикался. Вероятно, он задался целью доказать друзьям, да и самому себе, наверное, что крест на нем ставить еще рано. Так это было или нет, но все были искренне рады этим неожиданным переменам.
Покончил с пьянкой и Белый. Но с ним была совсем другая история. Он на всю катушку закрутил роман с Анютой. Целыми днями он безвылазно торчал у нее дома, в конторе почти не показывался, а если и появлялся на часок-другой, то был задумчив и немногословен. Он словно размышлял над какой-то важной проблемой, но делиться своими сомнениями ни с кем не хотел.
Такое его поведение всерьез беспокоило Фила. Он опасался, что Белов запал на эту актрисульку капитально, не на шутку. Это подозрение напрягало его по полной программе, Фил даже собирался при случае поговорить с Сашей по душам на эту щекотливую тему.
А Пчела… Пчела был с головой занят лишь одним — чеченским проектом. Когда он думал о том, какие огромные деньжищи вложены в это предприятие, у него от волнения покрывались потом ладони. А когда он прикидывал, какую прибыль должна принести сделка, у него начинала кружиться голова.
Сегодня был очередной сеанс связи с сопровождавшим груз Кавериным — предпоследний из запланированных. Пока все шло нормально, но чем ближе был финиш маршрута, тем сильнее возрастало напряжение в офисе Бригады.
Вот почему сегодня у телефона в кабинете Белого собрались все четверо.
Сам Белов и Пчела сидели за круглым столом для совещаний, на котором стоял самый обычный офисный «Панасоник». Они оба замерли в одной и той же позе мучительного ожидания — навалившись на стол, они опустили подбородки на сжатые кулаки и не сводили глаз с безмолвного аппарата.
Чуть поодаль в кресле устроился Космос. Здоровой рукой он обхватил бюстик Сократа и рассеянно поглаживал гипсовую голову философа. Он тоже волновался и время от времени принимался по обыкновению жевать губы.
Не волновался, казалось, только Фил. Он целиком был занят своей любимой игрушкой — новехонькой стильной «Береттой». Развалившись в кресле у входа он увлеченно разбирал пистолет, с неподдельным интересом рассматривая его механическую начинку.
Саша скосил глаза на часы.
— Сколько там? — спросил Пчела, доставая из пачки «Кэмела» очередную сигарету.
— Двенадцать минут четвертого.
— Слышь, Сань, может, мы чего перепутали? — Пчела пожевал сигарету и, так и не закурив, выплюнул ее на стол. — Может, в три часа ночи надо было?
— С чего это?! — фыркнул Белый. — Просто наш Володя тот еще спец по спутниковой связи.
— Да он издевается над нами, гадом буду! — убежденно произнес Фил.
Пчела нервно забарабанил по столу. Белый хмуро взглянул в его сторону и еле заметно покачал головой — не надо.
— Маадраж, — признался Пчела, пожав плечами. — Как-никак десять лимонов на кону!
— Одиннадцать, — вполголоса уточнил Космос.
— Да какая разница, — поморщился Пчела, — я округлил…
Наконец раздался резкий звонок. Белый и Пчела вскинулись и одновременно потянулись к аппарату. Лишь в самый последний момент Пчела убрал руку и уступил право ответа Саше.
— Алло! Алло! — почти закричал в трубку Белый.
Оттуда доносился только завывание и треск помех…
На другом конце страны, в чистом поле, продуваемом всеми ветрами, стояли два заляпанных весенней грязью джипа. Рядом с машинами переминались с ноги на ногу трое вооруженны) бородатых кавказцев в защитном обмундиров нии. Чуть поодаль была развернута антенна спутниковой связи. У аппаратуры с обычной телефонной трубкой в руке сидел на корточках упакованный в самый навороченный камуфляж Володя Каверин.
Он что-то нажал на пульте радиостанции и неожиданно четко услышал Сашино алеканье.
— Мил человек, это ты? А это я, — с нагловатой ленцой в голосе проговорил Каверин. — Ну что, груз мы ведем. Он прошел вторую точку на жэ-дэ. Все идет по плану. Прибытие на место и следующий сеанс по графику. Можешь вызывать контрагентов. Все понял? Ну, до связи.
Не дождавшись ответа Белова, Каверин ткнул в кнопку на панели аппаратуры и зло буркнул:
— Сука…
* * * * *
— Сука… — положив трубку, прошипел сквозь зубы Белый.
— Что?! — Пчела, не спускавший с него встревоженных глаз, побледнел.
— Да нет, это так, личное, — отмахнулся Белов и невозмутимым голосом сообщил: — Все в порядке, завтра заказчики примут груз.
Саша откинулся на спинку кресла и обхватил голову руками.
— Йе-е-ес!!! — восторженно завопил Пчела. Он пробкой выскочил из кресла, размахивая кулаками, как ошалелый. — Мама родная, неужели мы сделали это?! — восхищенно простонал он.
— Сплюнь… — хмыкнул Белов и распорядился: — Позвони Вахе, пусть вылетает на родину и контролирует встречу. Дай «самца»…
Пчела кинул ему пачку «Кэмела» и бросился к телефону.
Саша неторопливо закурил, поднялся и кивнул Филу на дверь:
— Поехали…
Пчела по телефону о чем-то хохотал с чеченцем и даже не заметил, как Фил с Белым вышли из кабинета. Космос, наоборот, не спускал с друзей настороженного взгляда, но спрашивать их ни о чем не стал.
XXXI
У здания правительства — Белого Дома — было полным-полно машин. Среди них, ближе к набережной, стоял «Мерседес» Фила. На заднем сиденье машины расположился Белый.
Он ждал возвращения друга, отправленного с небольшим, но важным поручением к Виктору Петровичу Зорину — тому самому чиновнику, знакомому Саши по теннису. Сам Белов встречаться с ним то ли опасался, то ли просто не захотел. Фила он использовал втемную — ему нужно было только из рук в руки передать чиновнику запечатанный конверт. О том, что лежит в этом конверте, Белый не обмолвился ни словом.
К немалому удивлению Саши Фил воспринял это пустяшное поручение в штыки. Он хорошо помнил, с какой легкостью Зорин сдал Сашу после покушения, и никак не мог понять, что заставило его друга вновь обратиться к этому хмырю.
— Саня, ну за каким хреном он тебе понадобился? — допытывался он. — Что за нужда-то такая?
— Слушай, не грузи меня, а? — хмурился Белый. — Неужели трудно просто передать конверт? Или мне самому идти?!
Фил вздохнул и вылез из машины.
Вернулся он быстро, минут через двадцать. Он обогнул «Мерседес» и, открыв дверь, наклонился к Белову.
— Сань, ну ты намекни хотя бы — что за дела? — он гармошкой наморщил лоб. — Что мутишь-то?
— Фил, меньше знаешь — крепче спишь, — отшутился Саша. — Ты все сделал, как я говорил?
— Да передал, передал! — поморщился Фил. — Но он же сука редкая, как ты можешь… Ты что, забыл, как этот Виктор Петрович сдал тебя с потрохами, когда…
— Фил, любой политик — сука, — слегка раздраженно перебил его Белов. Ему, похоже, совсем не хотелось рассуждать на эту тему. — Нужно просто грамотно его развести. Так, чтобы его интересы совпали с твоими, понятно?
— Опять философия! — с досадой махнул рукою Фил.
— Ладно, потом все поймешь, — отрубил Белый и кивнул на водительское кресло. — Садись давай быстрее, меня люди ждут…
Фил, недовольно покачивая головой, обошел машину и сел за руль. Больше он не произнес ни слова. Через минуту «Мерседес» тронулся с места и, плавно набирая скорость, покатил по набережной.
А еще через час Виктор Петрович Зорин вернулся в свой кабинет — из кабинетов куда более высоких и влиятельных. Он был немного возбужден и, похоже, чрезвычайно чем-то доволен. На пороге он обернулся к секретарше и предупредил: