Казалось, сама судьба помогает Зуеву в затеянном им деле. Он почти сразу поймал такси, и шофер оказался то ли нелюбопытным, а может, сильно уставшим. Он даже не посмотрел, что там этот полусумасшедший пассажир впихнул на заднее сиденье. Ковер не ковер — дело пассажира. Может, навидался он за свой таксистский век всякого: и ковры по утрам, и телевизоры по ночам — такая работа.
До Ордынки доехали быстро, благо улицы были еще свободны. Выскочив из машины, Зуев подбежал к двери и громко постучал ногой. Некоторое время за дверью было тихо. Затем в квартире зажегся свет и хриплый женский голос спросил:
— Кто там?
— Я это. Я, Саша. Открой. — От нетерпения Зуев скреб ногтями стену и все время оглядывался на машину. Наконец щелкнул замок, и в проеме показалось бледное заспанное лицо Гали. Не дожидаясь приглашения, Зуев вошел, прикрыл за собой дверь и потребовал денег, чтобы расплатиться с таксистом.
— Шувалов погиб, понимаешь? Шувалов. Он здесь, в машине. Дай скорее пятерку.
Ничего не понимая, Галя смотрела на Зуева, а тот все больше нервничал, пытался втолковать хозяйке, что произошло.
— Кто погиб, Шувалов? — переспросила Галя. — Ты его что, мертвого привез?
— Да, да, да! — чуть не закричал Зуев, и в это время в комнате кто-то проснулся, послышались шаги и бормотание.
— Ну, дай же пятерку, — истерично потребовал Зуев, — отпущу такси, все объясню.
В прихожей появился сонный полуодетый Кука. Он, видимо, все слышал, но для ясности переспросил, кто погиб, и, услышав ответ, вытащил из кармана деньги. Он дал Зуеву пятерку, а потом и помог ему занести сверток с Шуваловым в дом. Галя, наконец сообразив в чем дело, запричитала как наседка, и квартира ожила. Проснулись гости — молодая парочка из новых Кукиных знакомых. Хозяйка охала и ахала. Кука все время бормотал: «Не может быть, не может быть». А Зуев громко рассказывал, раскрашивал свой рассказ какими-то мистическими ужасами. Он досочинил историю с появлением девушки в белом платье, приплел сюда стаю волков на ночном заброшенном кладбище и полубезумного деда, который опоил их травяной настойкой, после которой чудится всякая дрянь. Вначале Кука слушал внимательно, но потом выражение лица его стало меняться. Он уже окончательно проснулся и, несмотря на выпитое накануне, выглядел вполне прилично.
— Да ты бредишь, — наконец проговорил Кука, — или пьян в стельку. — Тут Кукино лицо вдруг озарила счастливая улыбка, он кинулся к большому свертку на кровати и с криком: «Ну, брехуны…» — рванул покрывало. Улыбка слетела с его лица так же быстро, как и появилась. Затем, аккуратно накрыв лицо Шувалова, Кука подошел к столу и налил себе полный стакан портвейна.
Молчали долго. Все были ошарашены подтвердившейся смертью Шувалова. А Зуев сел за стол, отхлебнул вина прямо из бутылки и совершенно пьяным голосом произнес:
— Нужны деньги. На похороны и прочую дребедень. Беру в долг, кто сколько даст.
— Родители знают? — спросил Кука.
— Нет, — ответил Зуев. — Что ж я его в этой тряпке повезу? Гроб нужен, цветочки, белые тапочки. — Неожиданно Зуев вскинул голову и страстно заговорил: — Слушай, Кука, ради бога, ради всех святых, позвони им ты или лучше поезжай туда! Я не могу! Хоть убей — не могу. Я же, считай, виноват. Я с ним был. Ну, что я им скажу? Что, мол, вот, погуляли мы с Витей, заберите, пожалуйста?
— Ладно, это мы решим, — покусывая губу, пообещал Кука. Он допил вино, откупорил новую бутылку и разлил по стаканам. После этого Кука достал деньги и положил их перед Зуевым.
— Это Шувалову. Возвращать не надо, миллионер.
Тут и Галя кинулась куда-то за дверь и вскоре вернулась с несколькими красными купюрами в руке. То же самое сделала и молодая пара. Молча Зуев сгреб деньги пятерней, сунул их в боковой карман и, поднявшись, взял стакан.
— Помянем, — сказал он.
5
День давно перевалил во вторую свою половину. На улице начало смеркаться, а в доме после возвращения молодой пары из магазина наступила тишина. Хозяйка спала на стуле, безвольно свесив голову набок. Парочка устроилась на ветхой, бог знает, каким чудом державшейся раскладушке. А Кука пристроился на кровати, рядом с Шуваловым. И только Зуев, видно завершив переход из полубезумного состояния в безумное, стоял у печки мрачный, как полуночное кладбище, остекленевший и в то же время полный сил.
— Ну, что, прощальный концерт, Витя? — прошептал он. — Напоследок. С лабухами и присядкой.
Никто даже не пошевелился, когда Зуев, сгибаясь под тяжестью Шувалова, покинул дом. Лишь хозяйка квартиры, будто мучаясь желанием проснуться, тихонько застонала, и точно так же застонал Зуев, когда проходил мимо. Словно страдал он от того же самого, от равнодушной целесообразности мира, от невозможности пробудиться в собственной постели, чтобы вспомнить и тут же забыть пережитые во сне кошмары.
К «Золотому рожку» Зуев подъехал в самый разгар питейной и танцевальной вакханалии. Уже порядком выпивший швейцар остановил было странного посетителя с большим свертком на плече, но трехрублевая купюра, словно магический пароль «сим-сим», распахнула перед ним двери, и он вошел в ресторан, как входят только бежавшие из плена или неудачливые путешественники после месяца блужданий по непроходимым лесам и болотам.
С трудом переставляя ноги, Зуев ввалился в зал ресторана, пропустил двух сцепившихся посетителей и, отыскав взглядом свободный столик, направился к нему. Глаза защипало от табачного дыма, уши заложило, как на большой глубине. Ресторан бился в сумасшедшей какофонической истерике. Невозможно было отличить «до» от «фа», молчащих от орущих, плясунов от выясняющих отношения. Казалось, что вся посетительская масса превратилась в какое-то страшно агрессивное вещество, которое бурлило, готовое вот-вот взорваться. Один истошно орал, вдохновленный криком другого, и обязательно находился желающий крикнуть еще громче, а затем еще, и завизжать, и разодрать до пупа рубаху, и затопать ногами, согнувшись пополам, потому что так выходило совсем громко, как хотелось. Это был настоящий праздник верхней половины туловища, тогда как нижняя ее часть дожидалась ночи.
С трудом усадив Шувалова в полукресло, Зуев освободил ему лицо от покрывала и после этого сел напротив. Видимо, от автомобильной тряски и частого перетаскивания глаза Шувалова приоткрылись, и стали видны пожелтевшие белки. Окоченевшие губы приоткрылись, и два передних резца, словно у грызуна, выступили вперед. Подошедший официант начал громко выговаривать Шувалову за то, что он пришел в ресторан в таком виде, но Зуев перебил его:
— Не шуми, — устало проговорил он, — сочтемся. Принеси бутылку водки и чего-нибудь горяченького. — При этом Зуев положил на стол четвертной билет и добавил: — И мы в расчете.
Разговор о галстуках и смокингах как-то сразу потерял для официанта свою актуальность. Он вежливо поинтересовался, что принести, шашлык или люля, забрал деньги и черкнул какую-то каракулю в блокноте.
Музыка и визг на какое-то время прекратились. Отложив инструменты, утомленные лабухи повалились на стулья и принялись вытирать потные, бледные лица скомканными ресторанными салфетками. Певица монументально сошла с низкого подиума и заняла место за ближайшим столиком, рядом с толстым, самодовольным гражданином с золотой челюстью. Разбрелись по своим местам и посетители. За столами снова закипела работа. Одни компании интенсивно дружили между собой, другие лениво переругивались. Два низкорослых геркулеса никак не могли поделить между собой нетрезвую рубенсовскую девушку, сильно подпорченную водкой и косметикой. Они, как жуки-носороги, упирались друг в друга толстыми, как поленья, руками и оба упрямо повторяли: «Ну, ты чё?», «А ты чё?».
К Зуеву подошел официант. Он ловко расставил на столе закуски, в середочку поставил водку и пообещал, что горячее будет через десять минут. После этого он кивнул в сторону Шувалова и поинтересовался:
— Что это он у тебя на жмурика похож?
— Какая тебе разница? — раздраженно ответил Зуев. — Мало тебе, на еще червонец. — Зуев достал из кармана деньги, бросил на стол десятку и добавил: — Устал человек. Как он устал, тебе с твоим подносом за всю жизнь не устать.
— Смотри только, чтобы по залу не шлялся. Людей распугает, — миролюбиво ответил официант, убирая деньги в карман.
Зуев разлил водку по фужерам, кивнул Шувалову и, запрокинув голову назад, выпил. В это время отдохнувшие музыканты без всякой настройки и подготовки ударили по струнам, и тут же на танцевальную площадку посыпались отдохнувшие посетители. Несмотря на музыкальный грохот, топот и визг, Зуев почувствовал, что засыпает. От этого легкомыслия его удерживало только обещание, данное Шувалову: в последний раз повеселить его на всю катушку — с водкой и девушками. Обещание это не давало ему покоя. Он уже несколько раз порывался встать и пригласить кого-нибудь из женского пола к ним за столик, но мешала непреодолимая усталость. И все же Зуев сдержал свое слово, хотя и не прилагал к этому никаких усилий. Неожиданно кто-то хлопнул его по плечу, и вслед за этим одна из безымянных шуваловских знакомых уселась на свободный стул.
— Здорово, мужики, — нетрезво защебетала она. — Где это так Витю разукрасили? Он что, спит, что ли?
— Да, — с мрачной торжественностью ответил Зуев. — Ты оч-чень кстати появилась.
— А я всегда появляюсь очень кстати, — жеманно ответила девушка. — У меня такой талант. Правда, Витя? — она повернулась к Шувалову и испуганно отшатнулась. — Слушай, он на мертвеца похож.
— Ерунда, — сказал Зуев и налил девушке водки. — Пей, пока жива. Там водки не будет. И этого тоже не будет. — Зуев кивнул в сторону танцующих. — А Витя просто смертельно устал. Мы с ним несколько дней керосинили в городе Бердянске. Слышала о таком?
— Ага, — кивнула девушка и пригубила водку.
— А чего ты мусолишь? Пей. — Зуев чокнулся фужером с ее рюмкой, и она выпила.
— Паршивый город Бердянск, — сквозь зубы, с ненавистью проговорил Зуев. — Все девки там почему-то ходят в белых платьях и с огромными собаками. А еще там очень много товарных поездов, и девки с собаками загоняют прохожих под эти поезда. — Язык у Зуева заплетался, голова клонилась набок, но он помнил о своем обещании и стойко боролся со сном. — Тебе нужны деньги? — спросил он после своего фантастического рассказа о Бердянске. Девица захохотала, затем поправила прическу и кокетливо ответила:
— А кому же они не нужны?
— Я дам тебе денег, — пообещал Зуев. — Только сегодня Витя будет спать с тобой.
— Вы что, совсем дураки? — громко спросила она и опять захохотала. А Зуев наполнил ее рюмку водкой, похлопал девушку по острому колену и страстно зашептал:
— Ну, давай, давай выпей. Давай напьемся — легче жить будет. — Он нечаянно смахнул со стола тарелку с закуской, удивленно посмотрел ей вслед и продолжал: — Ты видишь, как ему плохо? Тебе нужно просто полежать с ним, погреть его, а я за это дам тебе денег. Согласна?
Не отвечая, девушка принялась цедить водку. При этом она многозначительно взмахивала выщипанными бровями и так же многозначительно улыбалась. Сообразив, что девушка согласна, Зуев с облегчением вздохнул, откинулся на спинку стула и кивнул Шувалову. После этого он уточнил:
— Я дам тебе четвертной. И мы возьмем с собой бутылку водки. Согласна?
— Да пойдем, пойдем, — не переставая улыбаться, ответила девушка. — Замучил ты меня своим «согласна», «не согласна».
Приобретение водки заняло не более пяти минут, после чего знакомая Шувалова сунула бутылку в свою сумку и ушла одеваться, а Зуев, прикрыв другу лицо, взвалил его на плечо и, сильно шатаясь, вышел на улицу.
— Он что, уже сам идти не может? — спросила выскочившая из дверей ресторана девушка.
— А как ты думаешь? — уклончиво ответил Зуев. — Лови лучше такси. Тяжело же.
До ее дома они добрались быстро. Зуев понял, что проехали они совсем немного и находятся где-то на Таганке. Гораздо больше времени у них ушло на то, чтобы подняться на третий этаж. Но вскоре и это препятствие было преодолено.
В комнате Зуев бережно уложил Шувалова на широкую тахту, затем пододвинул журнальный столик и сел рядом с другом.
Водку пили как-то вяло. Может, тишина спящей коммунальной квартиры настроила их на меланхолию, или настроение Зуева передалось хозяйке комнаты. Во всяком случае, девушка пила мало, а Зуев, смертельно уставший от пьянства, и того меньше.
— Ладно, лягу я, — наконец сказала хозяйка и для убедительности сладко потянулась. Зуев сразу напомнил ей, зачем они сюда приехали, и хозяйка раздраженно ответила:
— Да помню, помню. — Не раздеваясь, она легла рядом с Шуваловым, подвинулась к нему вплотную и положила на него руку.
— Свет я погашу, — тяжело поднявшись, сказал Зуев. — Я лягу на полу, на пальто. — Он швырнул пальто к окну, затем щелкнул выключателем и в наступившей тишине, натыкаясь на стулья, побрел к своему ложу.
— А почему он так тихо спит? — услышал Зуев голос хозяйки. В нем чувствовалась какая-то еще не оформившаяся тревога и вполне трезвое любопытство. Видно, ее давно мучил этот вопрос, но все было как-то недосуг спросить: пили водку, болтали о всякой ерунде, а в наступившей темноте он вдруг снова всплыл.
Зуев попытался успокоить хозяйку и монотонно забубнил:
— Он всегда так спит. Не бойся. Утром мы уйдем.
Некоторое время они лежали молча. У соседей сверху тихо работал телевизор. Старый рассохшийся паркет скрипел сам по себе. Зуев перестал возиться на своей неудобной постели — устроился и начал было засыпать, но тут девушка с дрожью в голосе произнесла:
— Он холодный какой-то. Я даже сквозь одежду чувствую.
— Вот ты и согрей его, — недовольно буркнул Зуев.
— Он мертвый, что ли? — перейдя на шепот, спросила девушка.
— С чего ты взяла? — взорвался Зуев. — Будем мы сегодня спать или нет?
— Да он пахнет, — тихо ответила хозяйка.
— Ну, мертвый, мертвый, — крикнул Зуев. — Был бы живой, сам бы нашел себе девку. — После этих слов хозяйка взвизгнула, Зуев услышал, как тихонько загудели диванные пружины. Девушка отскочила к противоположной стене, а затем загорелся свет.
— Спать-то с ним не надо, — попытался успокоить ее Зуев. — Погреть только. В последний раз. Понимаешь ты это?
— Мы так не договаривались, — тараща глаза на Шувалова, ответила хозяйка. Дрожащими руками она прикурила сигарету и принялась нервно вышагивать между дверью и шкафом. После этого Зуеву пришлось встать. Он налил водки себе и ей, не дожидаясь, выпил и сказал:
— Ладно, пей. Будем считать, что Витя остался доволен.
— Уходи, — наконец выдавила из себя хозяйка комнаты. — Забирай его и уходи. Ну, пожалуйста. — Слезы капали у нее с подбородка на грудь, да так быстро, словно в голове у девушки что-то прохудилось.
— Уйду, уйду, — тут же пообещал Зуев. — Да выпей ты. До утра далеко…
— Уходи сейчас же, — взвизгнула девушка.
И Зуев, несмотря на то, что был давно и мертвецки пьян, понял, во что может вылиться этот неожиданный инцидент. Лицо у девушки сделалось совершенно бледным, и, судя по глазам, она становилась все менее управляемой.
Аккуратно прикрыв лицо Шувалова покрывалом, Зуев медленно взвалил куль на плечо и, шатаясь, пошел к двери.
— Сволочь, — плаксиво выкрикнула хозяйка комнаты, закрывая за ним дверь.
Несмотря на глубокую ночь, на улице было как-то празднично светло и легко дышалось. Все кругом было покрыто тонким слоем первого в этом году снега. Он аппетитно поскрипывал под ногами, а в свете фонарей под большим углом неслись все новые и новые первые снежинки.
— Ну, вот и до зимы дожили, — кряхтя сообщил Зуев. — А ты боялся. — Он повернул направо, потому что дорога направо шла под уклон. На улице не было ни одного человека, ни один след не пересекал девственной белизны снежного покрова. Даже с такой ношей и будучи сильно пьяным, Зуев ощутил удовольствие от этой неожиданной прогулки. Вниз идти было легко, впереди бежала серебристая дорожка, и Зуеву показалось, что это и есть та самая дорога, которую он долго и безрезультатно искал всю свою сознательную жизнь. Зуев удивился этой мысли и хотел было поделиться ею с Шуваловым, но тут заметил впереди какое-то движение. Внимательно присмотревшись, Зуев увидел странную девушку в свадебном наряде с флердоранжем и без пальто. Рядом с девушкой, как и полагается хорошо воспитанному псу, шла большая собака. Темнота и неудобное положение головы мешали Зуеву как следует рассмотреть удивительную пару, но он все же понял, кого повстречал, и остановился. В двух шагах от него остановилась и девушка в белом со своей собакой. Она попросила Зуева, чтобы он поставил Шувалова на ноги, и Зуев охотно исполнил ее просьбу.