-- Нелепо? -- Ее глаза смотрели широко и лучисто, сама невинность жила в них. -- Ты меня извини, но мы люди взрослые, и я скажу тебе по-дружески -у тебя на лбу написано, что ты меня хочешь!
-- А что еще у меня написано? -- не сразу проговорил Медведев.
-- И хочется, и колется, и Настя не велит, -- проницательно констатировала Оксана.
Медведев молчал.
-- Что ты сопишь? -- Оксана смотрела на него игриво и чуть вызывающе. -- Неужели ты думаешь, что я в мужиках ничего не понимаю? Я тебя еще в ресторанчике в первый вечер засекла, видела, как ты задергался...
Она достала пилку и стала быстро водить по ногтям, как смычком, словно играла одной ей слышимую мелодию.
-- Да, задергался, -- хмыкнул он, припоминая тот вечер и волнение, охватившее его, когда он крутился у киоска, выглядывал ее среди манекенов, а потом опрометью усаживался за столик уличного кафе и гадал, в какую она пойдет сторону. -- И не жалею об этом...
-- Ну вот...
-- Что -- "вот"?
-- Да ничего. -- Оксана закончила мелодию и кинула пилку в сумочку. -Смешной ты.
-- Может быть, смешной, -- раздумчиво сказал Медведев и подумал: "Еще две минуты такого разговора, и добром этот вечер не кончится"; он держал в руках пустой бокал и щурился на него.
-- Женщины отдаются либо по любви, либо за деньги, либо из благодарности... -- начал излагать он, но Оксана перебила:
-- И что? -- Она смотрела с холодным изумлением. -- И что? -- повторила она, не отводя взгляда, и Медведеву показалось, что в нем стоит разочарование: "Господи, какой же ты дурак..."
-- Самая низкая степень награды -- из благодарности, -- упрямо закончил Медведев.
-- А ты бы хотел исключительно по любви с первого взгляда? -- спросила Оксана. Она рассеянно взглянула на темное море. -- Как в ваших книжках... Ты это хочешь сказать? -- Она вытащила из пачки сигарету, и Медведев не успел чиркнуть своей зажигалкой. -- А тебе никогда не хотелось увлечься, потерять голову? -- тихо спросила она, выпустив дым и снимая с кончика языка табачную крошку. -- Не сдерживать себя в чувствах, не оглядываться на прошлое?.. Не накручивать себе каких-то проблем. Ведь и так все просто и ясно...
Он хотел сказать, что ему неприятно выглядеть паучком, который расставил сети и дождался, когда ослабевшая женщина свалилась в них, хотел порассуждать на тему мужчины и женщины на курорте, но вместо этого шутливым тоном произнес:
-- Героиня вызывает автора на интимный поединок? Безумие, нонсенс! Автор предпочтет дезертировать!
-- Никто тебя никуда не вызывает, -- сказала Оксана и красиво стряхнула пепел.
Она в холодном молчании докурила сигарету. Медведев сосчитал количество столиков на веранде -- десять, и принялся устанавливать число посетителей -шестеро вместе с ними. Он начал считать лампы, но Оксана сказала:
-- Ну что, пойдем? -- Она поднялась и, не дожидаясь ответа, легкой походкой направилась к выходу. Медведев понуро двинулся вслед, проминая ногами тонкие доски пола и думая о том, что она вновь стала похожей на Снежную Королеву. На бетонных ступенях она остановилась и словно угадала его мысли:
-- Иди пиши... Я же вижу, что тебе неймется. А я одна пройдусь. Сейчас в бар зайду, музыку послушаю. Звони...
Медведев смотрел, как по набережной удаляется красивая независимая женщина -- светлая прическа, черный костюм, сумка на плече... Он дождался, пока женщина минует желтый конус уличного фонаря, и, ускоряя шаг, направился к светящемуся на холме зданию Центра.
Медведев взошел на террасу и, не заходя в номер, направился в столовую. Кивнул Анатолии, набрал номер своей квартиры...
Была суббота, вечер. К телефону подошел сын. Он сказал, что у них все в порядке, Альма грустит, спит теперь у двери, погода установилась, наконец-то выпал снег, а мамы нет дома -- она еще утром поехала на кладбище к тете Лене, а потом собиралась к бабушке... Наверное, она уже там. "И что, она не звонила?" -- настороженно спросил Сергей Михайлович. Он слышал, как в их квартире на Васильевском бухает музыка и сын просит кого-то сделать ее потише. "Нет, не звонила, -- сказал сын. -- Наверное, скоро придет". -- "И бабушка не звонила?" -- "Нет". -- "У тебя гости?" -- "Да, пацаны из группы зашли". -- "Ну ладно, -- сказал Медведев. -- Привет Альме. Я попозже позвоню. Пока!"
Медведев-старший положил трубку и вышел на террасу.
По темной глади моря удалялся, полыхая огнями, белый паром. Рядом по воде струилось его размытое отражение. И то, что Настя вчера ни словом не обмолвилась, что собирается на кладбище к сестре, и то, что не позвонила сыну от тещи, нарушив семейный принцип держать домочадцев в курсе своих перемещений, тем более сейчас, когда он в отъезде, наводило на мысли самые неприятные и тревожные. Ясно одно: в его семье что-то не так. Вчера вечером она определенно ничего не говорила про кладбище. Ушла из дому с утра, и целый день ее нет...
В темноте за аркой, где угадывалась сбегающая вниз улочка, совсем по-деревенски, длинно и испуганно залаяла собака. Медведев подумал, что неплохо бы сейчас набрать номер тещи и поговорить с Настей, если она там...
Медведев не спеша прошелся по террасе, держа за спиной руки. Он отчетливо ощутил, как тревога и ревность подступают к сердцу. Но в том и штука: если позвонить теще, разговора с Настей не получится -- он не сможет ее расспрашивать, а она не захочет при матери отвечать. Ждать, когда она объявится дома, и обстоятельно поговорить?
Медведев поднялся в номер и включил верхний свет. Книги, стопки бумаг и раскрытый фотоальбом, который он рассматривал утром, показались ему вдруг чужими и ненужными. Ненужной представилась и вся поездка, волнения с покупкой билетов, тщательный сбор чемодана, перелет тремя самолетами, пустые разговоры с Джорджем, Анатолией, Оксаной, разъезды по острову на машине... Куда он вернется? Не слишком ли велика цена за возможность побыть одному, вставать во сколько хочешь, писать что хочешь и рассиживать в тратториях с яркой, красивой женщиной? Что он без своего дома? Кому будет нужен его роман о предках?
Он включил и тут же выключил настольную лампу -- ее матовый свет отдавал больницей, длинными казенными коридорами... Как узнать, где Настя проводила сегодняшний день? Была ли она на кладбище у сестры?.. Собралась внезапно и поехала? Что-то не так, что-то не так...
Он постоял у окна, не видя убежавших вдаль огней парома, не замечая Лайлы, цеплявшей тросиком велосипед к перилам и скосившей на него глаза...
Или ей кто-то позвонил и назначил свидание, и она на ходу придумала причину для сына? А муж из Греции не проверит... И вообще, что он знает об одной трети ее жизни -- там, на работе, где есть свой коллектив, молодые мужчины, симпатии? Почему его жена не должна никому нравиться? Будь он холост... Для большинства мужчин это лакомый кусочек, их не смутит, а, наоборот, раззадорит наличие обручального кольца, и сможет ли Настя устоять?
Медведев заметил Лайлу, когда она уже запрыгала по лестнице и приветственно махнула ему рукой, -- он кивнул ей в ответ и стал прикидывать, во сколько Настя могла подняться с постели в субботний день. Допустим, в одиннадцать. Час на сборы. В двенадцать она выехала. Час езды до Богословского. От силы полчаса там -- он представил себе, как Настя входит за оградку, расчищает со скамейки снег, кладет цветы, сидит... В полвторого она поехала к теще. В полтретьего должна быть у нее... И с тех пор не позвонила сыну домой... Или ее до сих пор там нет?..
У них выпал снег!
Да, сын сказал, что наконец выпал снег!
Несколько секунд Медведев сидел, просчитывая пришедшую в голову комбинацию, затем поднялся и принялся листать свой ежедневник, набитый именами, телефонами, сделанными и не сделанными делами. "Зав. РОНО, Татьяна Ивановна, быть в 12, телефон секретаря..." -- это май, совещание по Пушкинским дням в школах, надо смотреть позже... Памятник Лене ставили где-то в июне, уже подсохла земля и зеленели деревья... Вот оно! -"Богословское кладбище, 7-й участок, Борис Семенович, бригадир, тел. в конторе......., моб. тел. -- ....... ".
Боря, бывший директор мебельного магазина, рыжеватый очкарик с невозмутимым лицом, ездил по кладбищу на велосипеде и, узнав, что Медведев писатель, признался, что написал пьесу, хочет кому-нибудь показать. Потом они перезванивались, но пьесу он так и не принес. Медведев взглянул на часы -- в Питере сейчас восемь, и мгновенно вообразил, как звонит Боре в контору, напоминает о себе и просит его сходить на семейную могилу Алепиных, что рядом с могилой Виктора Цоя, глянуть по свежему снежку -- был ли кто сегодня, стоят ли живые цветочки... Просьба необычная, но выполнимая... Не исключено, что драматург-могильщик еще сидит в конторе у настольной лампы и кропает новую пьесу или считает дневную выручку. Или пьет горькую... В крайнем случае, он позвонит ему на мобильник и перенесет просьбу на завтра. Только бы не завалило кладбищенские дорожки снегом. Он ополоснул лицо, причесался, словно собирался изложить просьбу не по телефону, а лично, для чего следовало войти в угрюмый кабинет с венками в лентах и образцами надгробий, и спустился в столовую.
"Серджио будет пить чай?" -- Анатолия дружелюбно глянула через плечо. Нет, Серджио будет звонить. О'кей, она убавит громкость телевизора...
Медведев, запоминавший цифры с лета, трижды скашивал глаза на записанный авторучкой номер и наконец набрал его.
-- Алле! Это Богословское кладбище? -- Он чувствовал, как его голос слегка подрагивает. -- Будьте любезны, Бориса Семеновича! Понятно... А завтра будет? Звонить с утра? Спасибо. Минуточку, а у вас снег идет? Я из Греции звоню... Да нет, серьезно... Кончился? Спасибо. А прогноз погоды на завтра не знаете?
Нетрезвый мужской голос длинно выматерился, и Медведев вытащил из аппарата карту. Пустячок, а приятно -- родная речь, простые доходчивые слова, всего за доллар... Он вновь ввел карту в щель аппарата. Запикали кнопки, отправляя с острова Родос электронный сигнал на заснеженные берега Невы и метясь теперь в черную пластиковую коробочку в кармане кладбищенского бригадира, чтобы ее электронная начинка вздрогнула и воспела призывную мелодию. Попадание состоялось, но... "Аппарат вызываемого абонента временно выключен или находится вне зоны обслуживания", -- ответил приятный женский голос.
Медведев спустил на нос очки и потер переносицу. Может, Боря спит пьяный или уехал на дачу. Может, сидит в кабинете старшего могильщика и держит перед ним ответ... Анатолия вопросительно оглянулась, Медведев кивнул -- "Спасибо", и она прибавила громкость телевизора. Актеры, волоча по комнате тени, заговорили голосами дикторов: "Но есть ли у него деньги?" -"О, это вопрос!" -- "И любит ли он ее?" -- "Спросите об этом Джулио". Анатолия проницательно поцокала языком, давая понять героям сериала, что она-то знает, у кого есть деньги и кто кого любит...
Медведев, постукивая картой по ладони, вышел на террасу. А если с Настей несчастный случай? Воображение выкинуло ему (так иллюзионист, широко разведя руки, гоняет из ладони в ладонь колоду едва различимых карт) набор ужасных сцен: взрыв в метро, окровавленный борт грузовика, маньяк с улыбкой на тонких губах, бесшумно падающая в темном воздухе лепнина балкона... А сын торчит от своей музыки, и ему нет никакого дела, почему мать не позвонила...
Медведев прошелся по пустой террасе. Теплый ночной бриз, дующий с полей у акрополя, облизывал затылок холма, стекал к морю, шелестел кроной пальмы.
Надо звонить теще. Лишь бы Настя была жива... Он вернулся в столовую.
Анатолия, изобразив на морщинистом лице гримасу бесконечного радушия, потянулась к пультику. Медведев подсел к телефону и вставил карту. На табло появился печальный результат предыдущих звонков -- осталось восемьдесят семь единиц, около минуты разговора. Медведев натыкал номер.
Трубку сняла теща.
-- Ну как ты там, Сережа, пишешь? Как погода? -- принялась она распевать радостным голосом, но он прервал ее:
-- Все в порядке, пишу, Евгения Ивановна. Настя у вас?
-- Даю, даю, даю. Настя, Сережа звонит! Сейчас подойдет...
Цифры на табло таяли безжалостными рывками: 75... 69... 63... О чем ему спросить Настю? Была ли она на кладбище?.. Почему не позвонила Родиону?..
-- Привет!
...54...
-- Привет! Как дела?
...48...
-- Ничего. Как у тебя?
...42...
-- Нормально, пишу. Ты где сегодня была-то?
...36...
-- А тебе разве Родион не сказал? На кладбище ездила...
-- А чего вдруг?
...24... 18...
-- Почему "вдруг"? Просто решила съездить, давно не была. -- И с холодным упреком: -- А что?
...12...
Он представил, как теща, продолжая улыбаться, стоит рядом и слушает Настины ответы.
-- Ну ладно, у меня карта кончается. Ты когда будешь дома?
-- Через час.
-- Я тебе перезвоню. Пока.
...6...
-- Пока.
...0...
Медведев выдернул пустую карту и повернулся к телевизору. Вот тебе и поговорили... Странный холод и непонимание. Анатолия прибавила звук и радостно указала пальцем в мордастого героя, пакующего чемодан и врущего через плечо растерянной девушке на заднем плане: "Спирос! Похож на нашего Спироса! -- Она раскачалась на стуле: -- О-о-о... Точно, как Спирос, -- и веселым шепотом сообщила, обернувшись к Сергею: -- Дон Гуан!" Медведев вежливо улыбнулся, понимающе кивнул и спросил, где сейчас можно поблизости купить таксофонную карту. Да, он знает, где бензоколонка. Кафе "Гермес", о'кей. Он найдет, спасибо...
Он поднялся по бетонной лестнице и впервые заметил, как она массивна, тяжела и неудобна для подъема. Настроение складывалось такое, что хоть иди и меняй билет на ближайший рейс. Открыл ключом дверь и зажег в коридоре свет. Он всегда был уверен, что у него крепкие тылы, в семье все в порядке, и вот... Деревянная иконка Ксении Блаженной блеснула с тумбочки золотым нимбом. Мелькнуло желание помолиться, но тут же отступило: нет, он не готов. Это было бы слишком по-детски. О чем просить верную заступницу? Медведев опустился на кровать и закурил. Чтобы все встало на свои места, утром подозрения развеялись и оказалось, что Настя была на кладбище, а не у любовника?.. Есть наказания и есть испытания. Если Господь счел нужным его наказать -- на то Его воля. Но как не хотелось бы терять Настю, семью, весь добрый и мирный уклад жизни, который они выстроили за годы супружества. Если это испытание, то вовремя. Самое время дернуть стоп-кран и выйти из вагона... Так думал Сергей Михайлович Медведев на сорок шестом году жизни, 9 декабря 199... года в 21 час 15 минут по московскому времени.
Глава 8
Ровно через час, в те же двадцать один пятнадцать, только уже по местному времени, когда Сергей Михайлович, купив у бензоколонки карту, хмуро сидел в своем номере за столом и упрямо пытался разобраться, в какой степени родства находились надворный советник Владислав Медведич и княгиня Елена Владимировна Гагарина-Стурдза, в его номере раздался телефонный звонок, и Оксана слабым голосом сообщила, что ей плохо...
-- Что с тобой? -- Медведев стоял возле холодильника и смотрел в открытое окно.
-- Не знаю. Голова разболелась. Лежу никакая, помираю.
Медведев заявил, что смерти героини никак не допустит, и осведомился, чем может помочь.
-- Может быть, вызвать доктора? -- Он слушал, как глухо шумит за окном темное море, и догадывался, что звонок неспроста, есть в нем доля женской хитрости, есть.
-- У тебя анальгин был, ты Лайлу свою лечил. Остался? И что-то сердце жмет.
-- Анальгин есть, валидол есть. -- Медведев почувствовал, что ему совершенно не хочется приходить в номер к Оксане, более того -- ему вдруг показалось, что если он пойдет к ней, то все сложится так, что он потеряет Настю, но он спросил: -- Привезти?
-- Привези, пожалуйста...
Медведев выдернул из шкафа чемодан, нащупал в ракушке карманчика лекарства, заскочил в ванную -- быстро прошелся расческой по волосам, оглядел себя, накинул ветровку... Голубой "форд-скорпио" вздрогнул, просыпаясь, и плавно покатил с горушки.