Заметив по плеску воды в лунках, что бобры направляются в свои убежища, индейцы тут же закрывают вход в норы шестами, после чего вытаскивают бобра на поверхность или руками, или большим крюком, привязанным к длинной палке.
При таком способе охоты каждый охотник имеет право взять себе бобров, пойманных в намеченных им норах. Бобры, пойманные в домике, также принадлежат изловившим их.
Летом бобров иногда ловят сетями, а чаще ловушками и силками. Зимой они очень жирны и нежны, но летом труды по выкармливанию детенышей и сухопутные путешествия истощают их, из-за чего мясо становится почти безвкусным.
Что же до того, что, как утверждают некоторые, бобры испражняются в своих домиках в отдельной «комнате», то это совершенно неверно, так как они для этого ныряют в воду. Я тем более отвечаю за истинность своих слов, что держал несколько ставших очень ручными животных, которые следовали за мной повсюду, как собаки, и даже откликались на свои имена. А когда я их гладил, они испытывали удовольствие не меньшее, чем прочие животные, которых я встречал.
Для моих бобров построили домик, а перед входом оставили небольшой заливчик, куда они ныряли для отправления естественных надобностей. Когда из-за сильных морозов я взял их к себе в дом, то специально поставил для них бочку с водой, которой они всегда пользовались. В доме же от них не было никакой грязи, хотя держал я их прямо в гостиной.
Индианок и их детей бобры любили очень сильно; когда те подолгу к ним не заходили, животные проявляли признаки беспокойства. А стоило людям появиться, как бобры всячески выражали свою радость, ластились к ним, забирались на колени, ложились перед ними на спину, садились столбиком, как белки, и вели себя совсем как дети, редко видящие своих родителей. Зимой они ели то же, что и женщины, в особенности же им нравился рис и сливовый пудинг. Ели они и куропаток, и свежую оленину; правда, рыбу, на которую бобры, говорят, порой охотятся, я им ни разу не давал.
Глава четырнадцатая
Через несколько дней мы начали переход через озеро Атапаскоу, но из-за длительной охоты на оленей и бобров, в изобилии населявших некоторые островки, южного берега озера мы достигли только 9 января.
По самым точным оценкам, которых я мог добиться от местных жителей, это огромное озеро протянулось с востока на запад на триста шестьдесят миль, хотя в ширину не превышает шестидесяти. Место, где мы переходили его по льду, считается самым узким. Там из озера поднимается множество островков, заросших в большинстве своем стройными тополями, березами и соснами и изобилующих лесными оленями. На внутренних озерках самых крупных из островов мы обнаружили бобров, однако на побережье Атапаскоу их не было.
В озере водится много прекрасной рыбы, особенно в проливах между островками, где я заметил сильное течение с запада на восток.
Помимо обычных для здешних озер видов рыб в озере Атапаскоу водился еще один, нигде больше не встречающийся. По форме тела эта рыба напоминает щуку, но ее крупная прочная чешуя имеет красивый ярко-серебристый цвет. Пасть ее широкая и напоминает пасть осетра. Хотя зубов у нее нет, наживку рыба хватает так же жадно, как щука или форель. Северные индейцы называют ее «шииз». Форель, выловленная на Атапаскоу, была самой крупной из тех, что мне довелось видеть, а некоторые рыбины, попавшиеся моим спутникам на крючок, весили не меньше тридцати пяти или сорока фунтов. Щуки в водах этого озера тоже вырастают до невероятных размеров; я видел отдельные экземпляры, весившие больше сорока фунтов.
Ландшафт на южном берегу озера был менее суров, чем на северном, где хаотично громоздились скалы и холмы, подходившие к самому берегу. Здесь расстилалась приятная глазу равнина без единого пригорка до самого горизонта, не было видно и камней, поэтому моим спутникам, вынужденным кипятить воду в сосудах из бересты, пришлось запастись камнями на одном из островков, прежде чем мы ступили на южный берег озера[21].
Крайняя бедность большинства индейцев не позволяет доброй половине из них приобрести латунные или медные котелки, поэтому им приходится до сих пор варить пищу в больших высоких сосудах из бересты. Так как береста не выдерживает соприкосновения с открытым огнем, индейцы изобрели способ кипятить воду, нагревая докрасна камни и опуская их в сосуд, пока не закипит вода. Хотя такой способ приготовления пищи не требует много времени, ему сопутствует один большой недостаток: раскаленные камни часто раскалываются на куски, а так как используемые для этой цели валуны имеют в основном зернистое строение, то в сосуде они распадаются на кучки гальки и крупного песка, из-за чего все блюда часто перемешаны с песком.
Нам попадались в большом количестве бизоны, лоси и бобры, встречались следы куниц, лис и других пушных зверей. Однако мои спутники не делали ни малейших приготовлений к охоте на последних, потому что все свое внимание обратили на бизонов, лосей и бобров, чье мясо было гораздо вкуснее. Мясо же лисиц, волков и росомах индейцы этого племени не едят — только если им угрожает голодная смерть, могут они употребить в пищу мясо этих животных.
Волки часто встречаются к западу от Гудзонова залива — как на Бесплодных землях, так и в лесах, но, однако, они не слишком многочисленны, и редко можно увидеть в стае больше трех-четырех животных. Волки, живущие в лесу, обычного серого цвета, те же, на которых охотятся эскимосы, — совершенно белые. Все они сторонятся человека, но, когда их донимает голод, нередко по нескольку дней следуют за индейцами, хотя близко никогда не подходят.
Они — беспощадные враги индейских собак, часто нападают на тяжело груженных и отставших от основного отряда собак и поедают их.
У северных индейцев сложились странные понятия насчет этого животного, ибо, по их представлениям, волк не ест добытое мясо сырым, а без огня размягчает его посредством невероятной и чудесной изобретательности. Всю зиму волки обычно живут в одиночку и редко встречаются парами до весны, когда у них наступает сезон спаривания. Со своими подругами они не разлучаются все лето, вместе роют логово и выкармливают там детенышей.
Было бы естественно предположить, что в это время они становятся свирепее, однако я часто наблюдал, как индейцы шли к волчьему логову, вытаскивали оттуда волчат и играли с ними. Ни разу никто из них не причинил ни малейшего вреда волчатам, напротив, после игры их всегда очень осторожно помещали внутрь логова. Иногда я видел, как северные индейцы красили мордочки волчат киноварью или охрой.
Лесной бизон, обитающий в окрестностях озера Атапаскоу, гораздо крупнее английского черного рогатого скота, особенно велики быки. Их вес огромен, и когда шесть или восемь индейцев снимают шкуру и разделывают тушу большого быка, они никогда не пытаются перевернуть ее целиком. После свежевания верхней части туши они отрезают переднюю ногу с лопаткой, вспарывают брюхо, вынимают внутренности, отрезают голову и затем, облегчив таким образом насколько возможно тушу, уже переворачивают ее для свежевания нижней части.
Шкура бизонов местами достигает невероятной толщины, особенно в шейной части, где она нередко толще дюйма. Рога короткие, черные и почти без изгиба, но у основания очень толстые.
Голова быка чрезвычайно большая и тяжелая. Некоторые отрезанные бычьи головы я даже с трудом мог оторвать от земли, правда, у самок голова меньших размеров. Шерсть на туловище мягкая и курчавая, похожая на баранью. Обычно она желто-коричневого или бурого цвета и по всему туловищу одинаковой длины, только на голове и шее заметно длиннее.
После того как шкуру мездрят, то есть выскабливают до ровной толщины, ее выделывают, не отделяя меха, на одежду, после чего она становится легкой, мягкой, теплой и прочной. Иногда из шкур выделывают кожу для пологов типи и мокасин. Однако поверхность кожи остается ноздреватой, поэтому бизоньи кожи не идут ни в какое сравнение с лосиными.
Бизоны предпочитают пастись на равнинах, поросших местным невысоким ирисом и камышом[22]. Спасаясь от опасности, они всегда стремятся укрыться в лесу. Их сила столь поразительна, что на бегу, стремясь уйти от погони, они без усилий валят деревья толщиной в руку. Даже в самом глубоком снегу благодаря своей ловкости и силе они способны бежать скорее самого быстрого индейца на снегоступах. Я несколько раз был тому свидетелем. Однажды даже возомнил, что мне удастся угнаться за этими животными, потому что меня в то время считали одним из самых ловких бегунов на снегоступах. Но вскоре я понял, что не в силах тягаться с бизонами, хотя снег в ту пору был очень глубок и они пропахивали в нем брюхом глубокую борозду, как будто в этом месте протащили тяжелые мешки.
Из всей крупной дичи тех краев бизон считается самой легкой добычей, а лось — самой трудной. К лесным оленям тоже бывает нелегко подобраться, разве только в ветреную погоду, да и то нужны немалое искусство и терпение, чтобы охота не оказалась безрезультатной.
Бизонье мясо исключительно приятно на вкус, совершенно лишено привкуса и запаха и почти не отличается от говядины. Мясо стельных самок считается самым вкусным, а неродившихся телят — редким лакомством.
Горб на загривке животных представляет собой совсем не нарост мяса, как считают некоторые, а костные выросты шейных позвонков, более длинных, чем у прочих животных. Окружающая эти выросты плоть состоит из перемежающихся слоев жира и мяса отменного качества. Очень нежен бизоний язык, и весьма примечательно, что у самых исхудалых животных язык остается толстым и нежным.
Лось тоже крупное животное, по высоте, весу и длине ног превосходящее самую большую лошадь. Массивное туловище, короткая шея, непропорционально длинные морда и уши, а также полное отсутствие хвоста придает лосю крайне неуклюжий и нелепый вид.
Очень длинные ноги и слишком короткая шея не позволяют лосям пастись и щипать траву, как другим травоядным животным, и поэтому им приходится довольствоваться лишь верхушками высоких трав и ощипывать летом листья деревьев. Зимой они объедают верхушки ив и тонкие березовые веточки.
Летом они часто держатся по берегам рек и озер, вероятно, чтобы спасаться в воде от мух и комаров. Им также по вкусу разнообразные водные растения, что, без сомнения, идет им на пользу, потому что они могут поедать их, почти по уши погрузившись в воду и таким образом избавившись от мириадов насекомых.
Их слух чрезвычайно тонок, что сильно затрудняет на них охоту индейцам, у которых в зимнее время нет лучшего способа охоты на лосей, как только подкрадываться к ним на расстояние ружейного выстрела. Но летом животных нередко убивают во время переправы через реки и озера. На воде они совершенно беспомощны и никогда не оказывают ни малейшего сопротивления. Лосята на редкость доверчивы, я видел, как один индеец подгреб на каноэ к плывущему лосенку и ухватил его прямо за голову. Несчастное безобидное животное продолжало плыть рядом с каноэ спокойно, как под боком у матери, глядя нам в глаза с невинностью домашнего ягненка и отгоняя передними ногами мошек от морды.
Не раз я видел, как женщины и дети убивали лосей в воде чуть ли не голыми руками.
К лесным оленям подплывать на каноэ гораздо опаснее, потому что они резко взбрыкивают задними ногами и могут проломить днище неосторожно приблизившегося берестяного суденышка.
Из всех животных семейства оленей лося приручить легче всего. У реки Черчилл я часто встречал смирных и послушных, как овцы, лосей, следовавших за своим хозяином повсюду, даже на далекие расстояния и никогда не пытавшихся убежать.
Одного ручного лося с реки Черчилл благополучно переправили морем в Англию в подарок его величеству королю, но второй лось, молодой самец, околел, не перенеся морского путешествия.
Мясо лося вкусно, хотя волокнисто и намного жестче оленины. Мясистая верхняя губа, как, впрочем, и язык, великолепна. Стоит, наверное, отметить, что печень у лосей никогда не обнаруживают и, как и у оленей, у них нет желчного пузыря. Нутряной жир по плотности напоминает околопочечный, а подкожный — мягкий, как у бараньей грудинки.
Все движения лосей на вид очень неуклюжи, даже если их спугнуть, они никогда не пускаются в галоп, а только рысят, причем длинные ноги, конечно, способствуют их скорости.
Выделанные лосиные шкуры исключительно хорошо подходят и для пологов типи и для мокасин, годятся по существу для любой одежды. Индианки придают им мягкость плотного куска ткани, но если их не выдержать в жире, то, намокнув, они становятся жесткими.
Хотя лосиное мясо высоко ценится индейцами большинства племен, северные индейцы не считают ни лосятину, ни бизонье мясо своей основной пищей. Думаю, их отношение объясняется традицией — всей остальной дичи они издавна предпочитают северных оленей.
Вскоре по прибытии на южный берег озера Атапаскоу Матонаби предложил двинуться на юго-запад в надежде встретить там атапасков. Это меня устраивало, потому что я хотел при возможности приобрести у индейцев атапасков типи и несколько выделанных шкур. Мы тогда испытывали сильную нужду в кожах для пологов и мокасин, ибо стояли сильные морозы и, хотя мои спутники каждый день добывали лосей и бизонов, заниматься выделкой шкур было невозможно.
Чтобы выделать их по индейскому способу, необходимо приготовить из мозга и самого нежного жира или костного мозга животного пенистый состав, где шкура долго вымачивается. Затем ее вынимают и высушивают в дыму костра, оставляя там на несколько дней. Потом снова снимают, отмачивают и моют в теплой воде до тех пор, пока не откроются и не напитаются водой все поры. Затем кожу вынимают, отжимают из нее воду и сушат у слабого огня, стараясь разгладить и как можно больше растянуть ее, пока в порах еще сохраняется влага. Описанным простым способом кожу можно сделать очень приятной как на вид, так и на ощупь.
Отправившись на охоту 11 января, несколько моих спутников заметили следы чужих снегоступов. Они долго шли по следу и наконец дошли до маленькой хижины, в которой оказалась молодая женщина, причем совершенно одна. Она понимала язык наших индейцев, поэтому они привели ее к нам в лагерь.
Как выяснилось, она происходила из западного племени догриб и летом 1770 года атапасками была захвачена вместе с другими родичами в плен. Следующим летом, когда пленившие ее индейцы проходили через здешние края, она убежала от них, чтобы вернуться на родину. Но родина ее находилась так далеко отсюда, к тому же пленницу так долго везли на каноэ по извилистым рекам и озерам со множеством заливов и островков, что она забыла дорогу домой. Поэтому она выстроила себе хижину, где ее нашли мои спутники, и поселилась там с начала осени.
Судя по счету лун, прошедших со дня побега, получалось, что она прожила тут в полном одиночестве почти семь месяцев. Все это время она успешно ловила силками куропаток, кроликов и белок, удалось ей добыть двух или трех бобров и несколько дикобразов. О том, что она не голодала, свидетельствовал небольшой запас провизии, обнаруженный рядом с ней нашедшими ее индейцами. Она была вполне здорова и не истощена и, пожалуй, лицом и своими манерами приятнее всех прочих индианок, которых я встречал в Северной Америке.
Способы добывания этой бедняжкой средств к существованию поистине достойны восхищения. Когда захваченные ею с собой оленьи жилы ушли на силки и шитье одежды, ей пришлось довольствоваться сухожилиями кроличьих лапок. Женщина очень умело их свивала, наращивая до нужной длины. Кролики и прочая мелкая дичь, попадавшаяся в силки, шла не только в пищу — их шкур как раз хватило на небольшой, но теплый комплект зимней одежды.
Вряд ли можно было ожидать от человека, оказавшегося в подобной отчаянной ситуации, такого спокойствия, без чего вряд ли появится желание делать что-то, напрямую не связанное со стремлением выжить. Однако одежда этой женщины, скроенная в высшей степени целесообразно, выказывала ее незаурядный вкус и была довольно богато украшена. Материал достаточно любопытно был отделан и куски столь разумно соединены, что это придало ее одеянию очень приятный и даже несколько романтический вид.