Только на этот раз прикосновение мужской руки привело к тому, что кожа зудела. А внутри все замерло – даже сердце. Потом оно забилось снова, и Марселина пришла в себя. Их свободные руки встретились, и Кливдон закружил женщину в танце.
Некоторое время они танцевали молча. Герцог не был готов говорить. Он все еще был потрясен тем, что с ними произошло в начале танца – что бы это ни было.
Он не сомневался: женщина ощутила то же самое, хотя он и не мог сказать, что это было.
В этот момент мадам Нуаро думала явно не о нем. Ее взгляд был устремлен куда-то над его плечом, поэтому герцог мог без помех рассмотреть ее вблизи. Строго говоря, она не была потрясающей красавицей, хотя производила именно такое впечатление. Она была красива, эффектна и ни на кого не похожа.
Ее темные волосы были аккуратно уложены так, чтобы создавалось впечатление легкого беспорядка. Кливдону очень захотелось запустить в них пальцы, и чтобы булавки рассыпались по полу. Марселина чуть повернула голову, и его взору предстало маленькое ушко, в мочку которого была продета гранатовая сережка. Будь они в другом месте, Кливдон мог бы опустить голову и исследовать это совершенной формы ушко языком.
Но они не были в другом месте, а кружились в танце в бальном зале графини де Ширак, и с каждым поворотом знакомый вальс становился все более странным, порочным, горячим.
С каждым поворотом герцог все острее чувствовал тепло ее тела, которое заставляло ее кожу светиться, усиливало легкий запах жасмина. Запах действительно был очень легким – так… всего лишь намек на запах, но Кливдон его чувствовал даже в переполненном зале, где воздух уже стал густым от самых разных насыщенных ароматов.
Он едва замечал другие танцующие пары, лишь краем глаза отмечая круговорот красок по сторонам. Но все они блекли по сравнению с бледно-золотистым сиянием, чуть подсвеченным розовым, словно песок пустыни на рассвете, в котором виднелись красные банты, колышущиеся, словно маки на ветру. Еще ближе к нему были черные кружева, взлетающие при каждом движении.
Наконец женщина подняла глаза и взглянула прямо на партнера. Он увидел, как разрумянилось ее лицо, как бьется на шее чуть заметная синяя жилка, почувствовал, как участилось ее дыхание.
– Не могу не отдать вам должное, – сказала она, чуть запыхавшись. – Из всех уловок, которые вы могли использовать, именно эта мне не пришла в голову. Но, с другой стороны, я никогда не думала о себе, как о какой-то диковине.
– Я представил вас экзотической диковиной. Это особое качество.
– Правда, мне вовсе не понравились разговоры о поводке, – заметила она.
– Могу вас заверить, – усмехнулся герцог, – это был бы очень элегантный поводок, весь усыпанный бриллиантами.
– Спасибо, не надо, – сказала Марселина. – Я также возражаю против вашего поведения, словно вы выиграли меня в споре, когда на самом деле вы проиграли, причем не впервые. – Ее темные глаза скользнули по лицу герцога и замерли на шейном платке, оставив за собой горячий след. – Прекрасный изумруд.
– Который вы не получите, – заявил Кливдон. – На сегодня больше никаких пари. Не забывайте, нас все еще могут вышвырнуть отсюда. Виконтесса де Монпелье показала визитную карточку, которую вы ей дали. Разве вам никто никогда не объяснял разницу между социальными и деловыми мероприятиями? Это же не ведомственный банкет портновской компании!
– Я заметила. Портные были бы лучше одеты.
– Вы слепы? – возмутился герцог. – Посмотрите вокруг!
Марселина обвела скучающим взглядом зал.
– Все это я видела и раньше.
– Мы в Париже!
– В данный момент я говорю о мужчинах, а не о женщинах. – Она снова принялась сверлить глазами герцога. – Из всех собравшихся здесь мужчин вы единственный, кого лондонский портной мог бы без стыда назвать своим клиентом.
– Какое счастье! Наконец-то и я дождался вашего одобрения.
– Я вовсе не выражала свое одобрение.
– Ах да, я забыл. Я всего лишь бесполезный аристократ.
– Нет, вас все же можно иногда использовать. По крайней мере в интересах бизнеса.
Герцог вспомнил, что она хотела попасть на этот бал, чтобы наблюдать. Она пришла бы и без него, но из-за их пари… впрочем, это было не столько пари, сколько состязание характеров.
– Как я мог забыть? Честно говоря, я не поверил своим глазам, когда друзья показали мне карточки, которые они получили от вас в знак благосклонности.
– Ах, похоже, экзотическая диковина разочаровала вас, месье герцог! Или запах магазина оскорбил ваши благородные ноздри? Как интересно. Насколько я помню, именно вы настояли на том, чтобы сопровождать меня, назвали трусихой. А теперь…
– Было бы вульгарно придушить вас прямо здесь, на балу, хотя, скажу честно, я испытываю большое искушение.
– Вы неискренни, – вздохнула Марселина. – Ведь вы уже много лет так не развлекались. Вы сами рассказали мне о кознях, которые строят власти предержащие, чтобы получить приглашение на этот скучнейший бал. Вы сделали то, о чем десятки парижан даже не позволяли себе мечтать: нарушили сонм древних нерушимых правил, выказали презрение к обществу – и английскому, и французскому. И кроме того, вы танцуете с самой волнующей женщиной в зале.
Сердце герцога колотилось гулко и часто. Что это было? Танец? Или поединок умов? Он явственно ощущал странную неловкость где-то глубоко внутри, постоянно присутствовавшую, когда он находился в обществе этой удивительной женщины. Все, что она говорила, было правдой, чистейшей правдой, но герцог осознал это, лишь услышав ее слова.
– А вы высокого о себе мнения, – проворчал он.
– Мой дорогой герцог, вы только посмотрите на конкуренток!
– Я бы так и сделал, – буркнул он, – но вы слишком приковываете к себе внимание. Вы определенно пленили моего приятеля Арондуила. Он задается вопросом, где вы научились делать реверансы и танцевать.
Ответу предшествовала короткая пауза.
– Вы имели в виду, танцевать и делать реверансы, как леди? Но я всего лишь подражаю.
– И где же вы научились подражать? – спросил герцог. – Разве вы не работаете от рассвета до заката? Мне казалось, что портнихи начинают учиться ремеслу очень рано.
– Я начала учиться, когда мне было девять лет, – сообщила Марселина. – А вы, ваша светлость, оказывается, много знаете о моем ремесле.
– Я спросил у лакея, – проворчал герцог.
Женщина рассмеялась.
– Вашего лакея? Здорово.
– А почему у меня не должно быть лакея? – удивился герцог. – У вас же есть горничная, худенькая девушка со светлыми волосами.
На мгновение веселые искорки в ее глазах погасли.
– Вы заметили мою горничную?
– Конечно.
– Отдаю должное вашей наблюдательности.
– Мадам, я замечаю все, что касается вас, – сообщил герцог, чисто в целях самосохранения.
Танец заканчивался. Краем уха Кливдон услышал, что музыка стихает, но намного больше его интересовало жаркое притяжение, возникшее между ними – физическое и умственное.
– И все же вы постарались меня привлечь.
– Только в интересах дела, – сказала Марселина.
– Интересно… Любопытные у вас, однако, методы ведения бизнеса. Вы заявили, что хотите одевать мою герцогиню, но начали с того, что завладели моей бриллиантовой булавкой.
– Я выиграла ее честно, – нахмурилась она.
Танец окончился, но герцог все еще не выпускал женщину из своих объятий.
– Вы дразните, провоцируете, раздражаете и злите меня.
– Ах, вот вы о чем. Ну, это я делаю для развлечения.
– Для развлечения? – Герцог уже с трудом сдерживал ярость. – Вам нравится играть с огнем, мадам?
– Так ведь вам тоже, – сказала Марселина.
Прошло еще несколько долгих секунд, прежде чем Кливдон наконец заметил, что музыка уже давно смолкла, и гости, делая вид, что их это совершенно не касается, наблюдают за ними, стоящими в центре зала. Он отпустил женщину, но устроил целый спектакль, поправляя ее кружева и банты, словно ребенку. Потом он улыбнулся высокомерной покровительственной улыбкой, которая, герцог в этом не сомневался, приведет ее в ярость, и вежливо поклонился.
Марселина в ответ сделала реверанс и прикрыла лицо веером – теперь герцог мог видеть только смеющиеся темные глаза.
– Если вы хотели получить ручную диковину, ваша светлость, то выбрали не ту женщину.
Она скользнула в толпу и сразу скрылась из виду, даже не подразнив напоследок черными кружевами и красными бантами.
Глава 5
«Маскарады в этом сезоне уже закончились, но костюмированные балы проводятся так же часто, как в начале зимы. Самые новые платья для танцев шьют из разноцветного газа – бледно-желтого и лилового, белого и изумрудного, розового, кремового и вишневого».
От парижского корреспондента «Ла бель ассамбле», 1835
Марселина направилась к выходу в коридор, а потом к лестнице.
Неожиданно за спиной она услышала знакомый голос.
Она оглянулась и столкнулась с Кливдоном. Споткнувшись, она покачнулась, но герцог поддержал ее, схватив за локоть.
– Прекрасный уход, – сказал он, – но мы с вами еще не закончили.
– Думаю, закончили, – сказала она. – Я сегодня уже насмотрелась на все, что хотела. Завтра моя карточка попадет хотя бы к одному репортеру вместе с описанием моего наряда. Две или три дамы напишут своим знакомым в Лондоне о моем магазине. Кроме того, мы с вами сегодня вызвали намного больше разговоров, чем нужно. Сейчас я не испытываю абсолютной уверенности в том, что смогу использовать их к собственной выгоде. И то, как вы хватаете меня за руки, ваша светлость, не делает ситуацию лучше. Могу заметить, что вы в довершение всего мнете мои кружева.
Герцог отпустил ее, и в какой-то безумный миг Марселина пожалела об этом. Ей не хватало тепла и надежности его руки.
– Сами виноваты. Я вас вовсе не искал. Но я привез вас сюда, – сквозь зубы процедил герцог, – и отвезу обратно в отель.
– У вас нет причин уходить с бала, – сказала она. – Я найму фиакр.
– Здесь скучно, – буркнул герцог. – Единственный интересный человек – это вы. Не успели вы выйти, как все вокруг сдулось, как пробитый воздушный шарик. Переступая порог, я слышал звук выходящего воздуха. А пока я советую вам собраться с мыслями. По крайней мере пока мы спускаемся по лестнице. Если вы споткнетесь и сломаете шею, подозрение определенно падет на меня.
Марселине действительно необходимо было собраться с мыслями, но вовсе не потому, что она боялась свалиться с лестницы. Она еще не пришла в себя после вальса с этим человеком. Жар, головокружение, почти непреодолимое влечение – все это будоражило, горячило кровь, заставляло сердце биться чаще и, что самое неприятное, ослабляло решимость держать этого восхитительного мужчину на расстоянии. Может быть, она ненароком выпила какой-нибудь отравы?
Она неторопливо пошла вниз по лестнице.
Шум бала стал тише, и Марселина слышала – или чувствовала – его шаги за спиной. В этой части дома было пусто.
Мадам Нуаро не боялась рисковать – это было у нее в крови, и традиционная мораль не стала частью ее воспитания. Если бы это был другой мужчина, она бы ни секунды не колебалась, затащила его в темный угол или под лестницу и взяла бы все, чего ей так хотелось. Она бы легко подняла юбки, получила удовольствие – у стены, у двери или на подоконнике, и выбросила его из головы.
Но это не был другой мужчина, и она уже позволила гордости и характеру взять верх над доводами рассудка.
Леони, провожая ее, говорила:
– У нас не будет другого шанса. Постарайся не испортить все дело.
Дьявол! Марселина не осознавала, что все портит, пока не стало слишком поздно.
Герцог молчал, и женщина подумала, что он, вероятно, тоже думает о слухах, которые через день-два разлетятся по Лондону, и прикидывает, как ему лучше выпутаться из всей этой истории.
Хотя почему его должны тревожить сплетни? Он мужчина, а мужчины всегда волочатся за женщинами, тем более в Париже. Можно сказать, это их патриотический долг. Леди Клара не слишком интересуется его времяпрепровождением. Если бы интересовалась, все бы знали. А поскольку Лонгмор вел себя примерно так же, как его друг, Марселина сомневалась, что он о чем-то рассказывал сестре.
Что же касается других связей герцога в Париже, это дамы или популярные представительницы полусвета. А такого рода завоевания считаются престижными.
Но портниха… простая лавочница не принадлежала к обычному кругу общения герцога, а все необычное всегда привлекает особое внимание.
За размышлениями Марселина и не заметила, как спустилась на первый этаж. Положение было тревожным.
Она остановилась в стороне, и герцог приказал швейцару подать его экипаж.
Когда Кливдон повернулся к ней, она спросила:
– Как вы предполагаете преподнести сегодняшний вечер леди Кларе? Или вы не считаете своим долгом объяснять ей подобное?
– Я собирался, – ровно сказал герцог, – написать Кларе, как всегда. Хотел пересказать самые бессмысленные разговоры, в которых был вынужден принять участие, описать свое впечатление о компании, подчеркнуть, как страдал от скуки, потому что ее со мной не было.
– Как благородно с вашей стороны!
В его зеленых глазах что-то сверкнуло – словно проблеск маяка в шторм.
Марселина знала, что входит в опасные воды, но если она не возьмет ситуацию под контроль, ее бизнес рухнет.
– И вы полностью умолчите о моей роли в событиях? – спросила она. – Впрочем, глупый вопрос. Бестактно упоминать о встрече во время своих путешествий и развлечений с сомнительной женщиной. Хотя в данной ситуации я бы рекомендовала поступить иначе. Слухи о нашем, скажем так, необычном появлении на самом консервативном балу сезона довольно скоро переберутся через канал и, думаю, не позднее вторника уже будут циркулировать по Лондону. Вам стоит опередить события. Напишите невесте, что привезли меня на бал, чтобы выиграть пари. Или представьте все дело как шутку.
– Теперь я убедился, что вы деловая женщина! – воскликнул герцог.
– Я пытаюсь устроить свое будущее, – сказала она и услышала в собственном голосе легкую дрожь. Встревоженная этим ненужным проявлением чувств, она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Герцог опустил глаза и, судя по всему, уставился на ее шею. Реакция Марселины на это проявление внимания была весьма далекой от желанной невозмутимости.
Черт бы его побрал! Ему надо надеть поводок, а не ей.
Она быстро направилась к воротам. Швейцар поспешно распахнул их перед ней.
– Экипаж еще не подали, – сказал Кливдон. – Вы собираетесь ждать его на улице, как мелкий клерк ожидает омнибуса?
– Я не поеду ни в вашем, ни в каком-либо другом экипаже вместе с вами, – отрезала Марселина. – Сегодня нам не по пути.
– Я не могу вам позволить путешествовать в одиночестве, – сказал герцог. – Это может быть опасно.
А разве путешествовать с ним в экипаже посреди ночи при ее душевном состоянии не опасно? Она просто обязана немедленно оказаться как можно дальше от этого мужчины, причем не ради приличий, а чтобы привести в порядок мысли и чувства. Надо подумать и найти способ спасти положение.
– Я вовсе не изнеженная мисс, – сообщила она, – и уже много лет езжу в Париж одна.
– Даже без горничной?
Ей хотелось иметь под рукой что-нибудь тяжелое, чтобы швырнуть в его тупую башку.
Марселина выросла на улицах Лондона, Парижа и других городов. Ее семье всегда приходилось кое-как изворачиваться, чтобы выжить. Многие не выдерживали и погибали. Единственным врагом, которого ее родственники не смогли перехитрить, оказалась холера.
– Да, без горничной, – сказала она. – Шокированы? Понимаю. Делать что бы то ни было без слуг – немыслимо.
– А вот и нет, – усмехнулся герцог. – Я могу назвать сразу несколько занятий, для которых слуги не нужны.
– Вы очень изобретательны.
– В любом случае говорить больше не о чем. Вот мой экипаж.
Пока Марселина изо всех сил старалась не думать о том, в каких занятиях помощь слуг не нужна, экипаж герцога подъехал к входу.