— Нет, Гав не умрет! — воскликнул Нао.
И, перекинув через плечо обмякшее тело своего спутника, он бросился бежать. Сначала мужественному уламру удавалось сохранять расстояние, отделявшее его от преследователей, но вскоре и его огромная мускульная сила стала сдавать. Вниз по уклону, увлекаемый тяжестью Гава, он бежал даже быстрей, чем кзамы, но при подъеме на холмы он тяжело дышал и с трудом передвигал ноги. Если бы не рана в бедро, если бы не удар палицей по черепу, от которого у него до сих пор стоял шум в ушах, Нао, пожалуй, даже с Гавом на плече опередил бы коротконогих кзамов; но раненому это было непосильно…
С каждой минутой кзамы догоняли его. Он слышал уже шум их скачков и, не оборачиваясь, знал, какое расстояние отделяет их: пятьсот локтей… четыреста… двести…
Нао остановился, осторожно положил Гава на землю и после тяжелой борьбы с самим собой сказал:
— Нао не в силах больше нести Гава.
Сын Сайги с усилием поднялся на ноги и ответил:
— Нао должен бросить Гава и спасать Огонь!
Кзамы были теперь не более как в шестидесяти локтях. В воздухе засвистели первые метательные снаряды. Но большая часть упала на землю, не долетев до уламров. Только один дротик слегка оцарапал ногу Гаву. Зато копье Нао пронзило насквозь одного людоеда, а другого, опередившего своих товарищей, уламр убил наповал ударом палицы. Это внесло замешательство в ряды кзамов. Они остановились, решив дождаться подкрепления.
Уламры воспользовались этой передышкой. Укол дротика подстегнул Гава. Дрожащей рукой он схватил топор, чтобы метнуть его в противников.
Заметив это движение, Нао сказал:
— Гав не должен напрасно тратить силу! Лучше пусть он бежит! Нао задержит преследователей!
Молодой воин колебался, но Нао повелительно повторил;
— Беги!
И Гав побежал, сначала неуверенно, шатаясь, но с каждым шагом все тверже и быстрей. Нао медленно пятился назад, держа наготове по копью в каждой руке.
Кзамы растерянно глядели на него, не зная, на что решиться. Наконец, их вождь приказал начать наступление. Дротики мелькнули в воздухе, и кзамы бросились на Нао. Уламру опять удалось убить двух противников, и, воспользовавшись новым замешательством в рядах людоедов, он повернулся и побежал.
Погоня возобновилась. Гав то бежал с прежней скоростью, то с трудом передвигал подкашивающиеся ноги и тяжело дышал. Нао тянул его за руку, но это мало помогало. Кзамы не спеша бежали за ними, уверенные теперь, что добыча никуда не уйдет.
Нао не мог снова взвалить Гава на плечо и побежать с ним: рана его горела, усталость сковывала члены, в голове шумело. В довершение несчастья он ушиб ногу о камень и теперь прихрамывал.
Нао мрачно молчал, прислушиваясь к бегу врагов. Кзамы были едва в двухстах локтях, затем и это расстояние сократилось… Беглецы с трудом взбирались на холм. Собрав все свои силы, Нао помог Гаву подняться на вершину холма. Очутившись там, он бросил взгляд на запад и вдруг радостно закричал:
— Большая река! Мамонты!
Действительно, у подножья холма протекала широкая, полноводная река. Зеркальная поверхность ее сверкала на солнце среди тополей, кедров, вязов и ольхи. Стадо мамонтов виднелось в четырех-пяти тысячах локтей. Оно спокойно паслось, поедая траву и молодые побеги деревьев.
Нао, почувствовав прилив сил, кинулся вниз, увлекая за собой Гава. В одну минуту уламры обогнали преследователей на триста локтей. Но это был только короткий порыв. Локоть за локтем кзамы наверстывали потерянное расстояние…
Еще две тысячи локтей отделяли беглецов от стада мамонтов, а людоеды преследовали их уже по пятам… Они не спешили напасть на уламров, которые бежали прямо к стаду мамонтов, так как знали, что при всем своем миролюбии, эти животные не терпят чужого присутствия; поэтому они были уверены, что раньше или позже беглецы сами остановятся.
Уламры слышали уже тяжелое дыхание людоедов за своей спиной, а нужно было пробежать еще не меньше тысячи локтей…
Тогда Нао протяжно крикнул. В ответ на этот крик из платановой рощи выбежал человек, и один из мамонтов, подняв хобот, пронзительно заревел. Тотчас же три мамонта отделились от стада и зашагали навстречу к сыну Леопарда.
Кзамы радостно закричали и остановились: им оставалось только ждать, что уламры побегут назад; тогда они окружат их и убьют.
Однако Нао и Гав пробежали навстречу к мамонтам еще несколько сот локтей и только после этого остановились. Нао повернул к кзамам бледное от непомерной усталости лицо и, торжествующе сверкая глазами, крикнул:
— Уламры заключили союз с мамонтами! Нао смеется над людоедами!
Пока он говорил это, мамонты приблизились к беглецам, и, к величайшему удивлению людоедов, самый крупный из них положил свой хобот на плечо Нао.
Сын Леопарда продолжал:
— Нао забрал Огонь у людоедов. Он убил четырех стражей Огня на стоянке кзамов и еще четырех убил он во время погони.
Кзамы завыли от бешенства, видя, что добыча ускользнула от них, но, так как мамонты приближались, они убежали, не смея и думать о борьбе с этими гигантами.
Глава седьмая
ПОД ЗАЩИТОЙ МАМОНТОВ
Нам оказался хорошим хранителем Огня: Нао увидел, что в плетенке горит ровное яркое пламя. И несмотря на изнурение, жгучую боль в раненом бедре и жар, от которого кружилась голова и туманилось сознание, Нао почувствовал себя бесконечно счастливым. После испытаний этого дня, после стольких пережитых опасностей особенно сладостным было ощущение безопасности. Мысленно он видел родные места, весеннее убранство болот, камыши, вонзившее в небо прямые стрелы своих стеблей, зеленую листву ольховника и ив, веселый Полет чирков, цапель, голубей, перекличку синиц, теплый, животворящий весенний дождик. И в воде, и в траве, и в чаще деревьев ему мерещился образ гибкой и стройной Гаммлы.
Помечтав перед Огнем, Нао стал собирать травы и корни, чтобы преподнести их своему покровителю — мамонту. Он понимал, что союз с гигантами будет длительным только в том случае, если его возобновлять каждый день.
Затем ой выбрал местечко для отдыха по самой середине громадного стада и растянулся там, приказав Наму стать на стражу.
— Если мамонты покинут это пастбище, — сказал Нам, — я разбужу сына Леопарда.
— Пастбище обильное, и мамонты не покинут его до вечера, — ответил Нао.
И он заснул как убитый.
Когда он проснулся, солнце клонилось к закату. Розовые об-лака нежно обволакивали пожелтевший диск солнца, напоминавший громадный цветок кувшинки.
Нао чувствовал себя разбитым — конечности его мучительно ныли, озноб трепал исстрадавшееся тело. Но шум в ушах почти прошел, и рана начала затягиваться.
Он поднялся на ноги, бросил взгляд на плетенку с Огнем и спросил у Нама:
— Кзамы не возвращались?
— Они не уходили… Вот они стерегут нас на берегу реки, напротив того островка.
— Пусть стерегут, — ответил сын Леопарда. — У них нет Огня, чтобы согреваться во время долгой холодной ночи. Скоро они потеряют терпение и вернутся к своему племени. А теперь Нам может отдохнуть.
Нам послушно улегся на охапку сухих листьев, а Нао подошел к Гаву, метавшемуся в бреду. Голова сына Сайги горела, дыхание со свистом вырывалось изо рта, но рана больше не кровоточила, и Нао понял, что опасность не угрожает жизни его молодого товарища.
Уламру страстно хотелось развести большой костер, но он понимал, что это может не понравиться мамонтам. Между тем он не знал еще, позволит ли им вожак мамонтов провести ночь под защитой стада.
Нао стал искать глазами вожака. По обыкновению тот стоял поодаль, чтобы лучше видеть окрестность и следить за стадом. Он объедал побеги молодых деревьев, чуть-чуть, выступавшие на поверхность земли.
Сын Леопарда снова нарвал съедобных корней и травы, присоединил к этому болотные бобы и, держа на вытянутых руках свой подарок, направился к большому мамонту, Животное перестало глодать побеги и, помахивая хоботом, сделало несколько шагов навстречу человеку. Увидев в руках Нао вкусное приношение, мамонт удовлетворенно заворчал. Он начинал чувствовать привязанность к этому странному двуногому существу.
Уламр протянул ему свой подарок и сказал:
— Вождь мамонтов! Кзамы стерегут уламров на берегу реки, Мы не боимся кзамов, но нас всего трое, а кзамов больше, чем у всех нас пальцев на руках и ногах. Они убьют уламров, если те уйдут от мамонтов.
Мамонт не был голоден, так как пастбище изобиловало сочной травой. Однако он съел принесенные уламром побеги и бобы. Затем он не спеша оглядел окрестности, несколько мгновений смотрел на заходящее солнце и обнял хоботом тело человека.
Нао понял, что союз с мамонтом стал еще более прочным и что сам он, Гав и Нам могут оставаться под защитой стада мамонтов до полного выздоровления…
* * *
Следующие трое суток Нао, Гав и Нам провели с мамонтами. Мстительные кзамы попрежнему прятались в зарослях на берегу Большой реки. Они надеялись застигнуть врасплох и расправиться с ненавистными уламрами, которые украли у них Огонь и убили несколько соплеменников.
Уламры не боялись людоедов, так как союз с мамонтами крепнул изо дня в день. Нао быстро оправлялся от ран: шум в голове больше не мучил его, неглубокая рама на плече затягивалась, жар прошел. Гав также выздоравливал.
Часто трое уламров, взобравшись на вершину кургана, издевались над своими врагами.
Нао кричал им:
— Зачем кзамы бродят вокруг пастбища мамонтов? Топоры и палицы кзамов бессильны перед топором и палицей Нао! Если людоеды не уберутся к своему, племени, уламры заманят их в ловушку и перебьют всех до последнего!
Нам и Гав издавали воинственные крики и потрясали копьями. Но кзамы не обращали никакою внимания на насмешки и продолжали бродить по саванне среди камышей и кустарников. В роще смоковниц, среди тополей, ясеней и кленов уламры вдруг замечали косматую грудь или густую гриву притаившегося кзама, который подстерегал их. И хотя у них не было страха перед кзамами, эта постоянная слежка раздражала и озлобляла их.
Нао подолгу думал о том, как избавиться от опасного соседства. Трижды в день он приносил вожаку мамонтов стебли растений, сладкие корни и болотные бобы. Он часто и подолгу просиживал возле мамонта, стараясь понять его язык или научить его понимать человеческий.
Казалось, мамонт с удовольствием слушает человеческую речь.
В такие Минуты Нао думал:
«Мамонт понимает Нао… Но Нао еще не понимает речи мамонта…»
Принося мамонту корм, уламр кричал: «Вот! Нао принес мамонту пищу!» Мамонт привык к этому крику и шел навстречу к Нао, как только слышал его голос. Он разыскивал уламра даже тогда, когда тот нарочно прятался в кустарнике или за деревьями, и брал из рук человека вкусные корни и свежие, влажные стебли.
Мало-помалу человек и мамонт настолько привыкли друг к другу, что стали звать один другого без всякого повода. Мамонт призывал Нао тихим ворчанием, Нао мамонта — негромким однозвучным окликом. Они любили бывать вместе. Человек садился на землю, и мамонт бродил вокруг него, а иногда осторожно обхватывал его хоботом, и поднимал над землей.
Нао приказал своим спутникам приносить дань двум другим мамонтам, и те так же привыкли к молодым уламрам, как их вожак к Нао. Затем Нао показал Наму и Гаву, как нужно приучать животных к своему голосу, и на пятый день еще два мамонта стали приходить на зов людей.
Однажды вечером, перед наступлением сумерек, Нао собрал большую кучу хвороста и осмелился поджечь ее. Воздух был сухой и холодный, ветерок едва колыхал листву на деревьях. Огонь быстро занялся, и скоро густой дым сменился ярким, сильным пламенем.
Мамонты сбежались со всех сторон к костру. Видно было, как тревожно шевелятся их длинные хоботы и испуганно сверкают маленькие глазки. Они были знакомы с Огнем, встречались с ним в саванне и в лесу во время пожаров, вызванных ударом молнии. Они помнили, как однажды им пришлось удирать от лесного пожара. Огонь яростно трещал и гнался за ними по пятам; его жаркое дыхание опаляло им кожу, его зубы кусали их, причиняя нестерпимую боль. Самые старые вспомнили мамонтов, попавших в пасть к Огню и уже никогда более не возвращавшихся в стадо. И все они со страхом глядели на пламя, вокруг которого сидели маленькие двуногие существа. Но вожак мамонтов стоя в десяти шагах от костра, с любопытством глядел на него. А так как поведение вожака в течение долгих лет было образцом поведения для всего стада, остальные мамонты вскоре также успокоились и без страха стали глядеть на неподвижный Огонь двуногих существ, не похожий на страшный движущийся Огонь лесов и равнин.
Таким образом Нао добился права разводить костер. И в этот вечер, впервые за долгое время, уламры насладились жареным мясом и грибами.
* * *
На шестой день осады упорство кзамов стало не на шутку волновать Нао. За эти дни он вполне оправился от ран, и бездействие томило его. Уламра тянуло на север, к родным местам, к племени.
Заметив как-то притаившихся среди платанов косматых людоедов, он сердито крикнул им:
— Кзамам все равно не съесть уламров! Затем он сказал своим спутникам:
— Нам и Гав позовут мамонтов, с которыми заключили союз, а Нао заставит следовать за собой вожака мамонтов. Тогда уламры смогут дать бой людоедам.
Спрятав Огонь в надежное место, уламры нарвали достаточный запас корма и позвали своих покровителей. Те немедленно откликнулись на призыв. Приманивая мамонтов все новыми и новыми охапками вкусного корма, уламры отвлекли их на большое расстояние от пастбища. Однако, чем дальше, тем неохотней шли мамонты. Они часто останавливались и, оборачиваясь, глядели назад — видимо, вожака тревожило сознание ответственности за покинутое стадо. Наконец, он окончательно остановился и вместо того, чтобы пойти вперед на призывный крик Нао, в свою очередь позвал его. Но Нао не сдавался: он знал, что кзамы находятся поблизости, в нескольких десятках локтей от них, и не хотел отказаться от своего замысла. Позвав Нама и Гава, он бросился с ними в кусты. На уламров посыпались дротики, и несколько кзамов вскочили на ноги, чтобы вернее поразить врагов. Тогда Нао издал пронзительный призывный крик. Вожак мамонтов понял, что от него требовалось. Подняв хобот кверху, он затрубил сбор стада и, не дожидаясь остальных, бросился на кзамов. Два других мамонта последовали за ним. Нао, Нам и Гав, воинственно крича, также ринулись на врагов, размахивая палицами, топорами и копьями.
Испуганные людоеды рассыпались во все стороны. Но мамонты уже разъярились — они преследовали бегущих с бешенством и ожесточением. Со стороны Большой реки лавиной катилось на помощь вожаку все стадо мамонтов. Земля дрожала под ногами огромных животных, и все звери, прятавшиеся в зарослях — волки, шакалы, косули, лани, лошади, сайги, вепри, — в панике бросались бежать, словно перед наступлением воды, вышедшей из берегов.
Вожак первым настиг одного беглеца. Крича от страха, кзам распластался на земле. Но мускулистый хобот обвился вокруг дрожащего тела, поднял его в воздух и отшвырнул на десять локтей. Как только людоед упал на землю, на него опустилась волосатая нога и раздавила его, словно насекомое. Другого кзама пригвоздили к земле гигантские бивни, в то время как третий, совсем молодой воин, поднятый высоко над землей хоботом, отчаянно кричал в предсмертной тоске.
Стадо приближалось. Как воды прилива, нахлынуло оно на кустарник, все сметая на своем пути. Все кзамы, прятавшиеся в зарослях по берегам Большой реки и в ясеневой роще, были растоптаны, раздавлены, уничтожены.