– Кто здесь? – спросила я громко.
Мой голос зловеще прозвучал под древними сводами, и я поежилась. Мне никто не ответил, что неудивительно. Постояв немного, я сделала еще несколько шагов и опять резко повернулась. Никого. Я бросилась бежать, и вот тогда… возможно, мне это все-таки показалось, но я была уверена, что слышу шорох за своей спиной. Галерея кончилась, я свернула за угол и замерла, привалившись к стене. Я ждала, стараясь не дышать, боясь, что тот, кто следил за мной, услышит. Мимо проехало такси, я перевела дух и вновь стала ждать. Но ничего не происходило. По неведомой причине мой преследователь не спешил за мной. Может, испугался проезжавшей машины?
Я очень осторожно выглянула из-за угла. Ко мне приближалась парочка, парень обнимал девушку, прижимая ее к себе, и что-то нашептывал.
– С ума сойти, – покачала я головой.
Парочка прошла мимо, а я, выждав еще немного, отправилась за ними, и почти сразу чувство, что за мной наблюдают, вернулось. Разумеется, оглянувшись, я никого не обнаружила.
– Все, пора к психиатру, – решила я, юркнула за ближайшую колонну галереи и замерла, прислушиваясь.
Шорох. Кто-то очень осторожно приближался. Я выглянула из-за колонны, уверенная, что опять никого не увижу, перспектива близкой встречи с психиатром казалась вполне реальной, и тут из темноты донеслось:
– Шла бы ты в свою общагу, в самом деле.
Признаться, я присела от неожиданности. Сказано это было по-русски, но, разумеется, вовсе не значило, что сие не слуховая галлюцинация, почему бы глюкам и не говорить на моем родном языке? Пялясь в темноту, я ущипнула себя за руку и без удивления поняла, что не сплю. Тут в голову пришла мысль об ангеле-хранителе.
– Эй, – робко позвала я. – Это вы?
– Я, я, – ответили из темноты.
От этого мне стало только хуже, вдруг я сама с собой разговариваю? Раздвоение личности, одним словом, шизофрения.
– Вы за мной следите? – вновь спросила я.
– Как ты мне надоела, – ответила темнота. – Иди уже.
– Слушайте, вы кто? – осмелела я и нарвалась:
– Конь в пальто.
Вполне предсказуемый ответ, но он ничего не прояснял. Я сама с собой говорю или там кто-то есть?
– Может быть, вы покажетесь? – не отставала я. – Какой смысл прятаться, если я все равно знаю, что вы здесь?
Я вновь осторожно выглянула и убедилась, что галерея пуста. Он молчал, а я не знала, что делать: еще поговорить в одностороннем порядке или двигать в общагу. И тут поняла, что рядом кто-то стоит. В тот же миг рот мне крепко стиснули ладонью, а потом попросту выдернули меня из-за колонны. Теперь я стояла навытяжку, прижимаясь спиной к чьей-то груди, готовая скончаться от ужаса, и вместе с тем пришло странное облегчение: это не глюк. Человек, что держал меня, был из плоти и крови и даже имел запах, кстати, приятный. Я пыталась вспомнить название мужского парфюма, который казался ужасно знакомым, и вновь испугалась за свой рассудок: о том ли должна думать девушка в минуту смертельной опасности?
– Прекращай эту дурацкую игру в прятки, – шепнули мне в ухо, и теперь я была абсолютно уверена: это мой ночной гость, ангел-хранитель… чтоб ему! – Марш в общагу, – сказал он сурово. – И не вздумай оглядываться, дело кончится переломом конечностей.
Он разжал руки и легонько толкнул меня. Пролетев по инерции пару метров и притормозив, я первым делом обернулась, несмотря на предупреждение. И никого не увидела. Мужчина, скорее всего, просто скрылся за колонной. Я осторожно приблизилась и стала медленно обходить ее. Надо полагать, он делал то же самое, правда, шагов я не слышала, но я их и раньше не слышала, двигается этот тип совершенно бесшумно. Я резко повернула и шагнула в противоположную сторону, потом побежала, то и дело меняя направление, пока не услышала смех из темноты. Судя по всему, парень находился довольно далеко от меня.
– До чего ж по-дурацки ты выглядишь, – сказал он, а я нахмурилась, хотя и вынуждена была с ним согласиться.
– Давайте поговорим, – предложила я и спросила, вспомнив предположение Дмитрия Сергеевича: – Вас отец послал?
– Ага, с того света.
– Я ведь серьезно. Почему бы вам мне все не объяснить? Зачем вы за мной ходите, ведь должен быть в этом смысл?
– Не хочу, чтобы ты отправилась вслед за отцом.
– Почему не хотите?
– По доброте душевной. Кстати, ты домой не собираешься? Мне здешние красоты уже поперек горла.
Я сделала еще пару шагов, очень рассчитывая на то, что мне удастся его разговорить. Но тут в галерее появилась группа молодых людей, я замолчала, ожидая, когда они пройдут. Они поравнялись со мной, и выяснилось, что мы хорошо знакомы, ребята тоже возвращались в общежитие. Я пыталась придумать предлог, чтобы не пойти с ними, но, пока думала, один из них подхватил меня под руку, и я, то и дело оборачиваясь, отправилась вместе с компанией.
Ночью я, по обыкновению, разглядывала потолок, совершенно уверенная в двух вещах: я не шизофреник, а гибель отца действительно связана с некой тайной, которую я смогу разгадать. Если повезет. Этот тип спросил, не собираюсь ли я домой, и имел в виду вовсе не общежитие, что лишь укрепило мое решение вернуться на Родину.
В аэропорту меня встречала Яна, рядом с ней стоял молодой человек, высокий, худой, длинные волосы падали ему на глаза, он то и дело их отбрасывал, наверное, поэтому создавалось впечатление, что он очень нервничает. Сестра рядом с ним казалась совсем маленького роста, на ней была короткая юбка и светлая блузка с рюшами, которая ей совершенно не шла. Яна была в том возрасте, когда любое замечание воспринимается в штыки, и я остерегалась давать ей советы. Наверное, ее мать помалкивала из тех же соображений. Я некстати подумала, что Янка унаследовала от обоих родителей не самые лучшие черты: от Музы взбалмошность, от отца упрямство. От папы ей также достался высокий лоб и длинный нос, лицо отца он совершенно не портил, а вот сестре давал повод считать себя дурнушкой, хотя, с моей точки зрения, у нее была интересная внешность. Узкое лицо с небольшими, но выразительными глазами, маленький рот, который она неумело красила, стараясь сделать губы полнее. Янка была вспыльчивой, ленивой, заносчивой и не испытывала ни малейшего желания заниматься чем-то полезным. Учеба ей никогда не давалась, в восьмом классе ее собирались оставить на второй год, спасло лишь вмешательство отца. Школу она закончила в прошлом году, папа пристроил ее в институт на платное отделение, но и там она проявила абсолютное равнодушие к учебе, папа с сожалением говорил, что туристическому бизнесу, как видно, придется обходиться без Яны. Сестрицу по-настоящему интересовали лишь тряпки, в которых она ничего не смыслила, и парни, с которыми ей не везло. Отец возлагал на меня определенные надежды в том смысле, что я благотворно повлияю на нее. Я очень любила Янку, но сомневалась, что на нее кто-то серьезно способен повлиять.
Увидев их еще издалека, я помахала им рукой, и через минуту Янка уже заключила меня в объятия.
– Наконец-то ты приехала, – сказала она, когда с поцелуями и приветствиями было покончено. Она нахмурилась, а я спросила:
– Как твои дела? – заподозрив, что меня ожидают плохие новости.
– Нормально, – отмахнулась Янка. – Кстати, это Юра. Мы вместе учимся.
Юра стоял рядом, с любопытством на меня поглядывая.
– Напрасно пыжишься, – добавила Янка с ноткой презрения в голосе, обращаясь к нему. – На таких, как ты, моя сестра внимания не обращает.
Парень смутился, что доставило ей удовольствие, я не знала, как себя вести в такой ситуации, и решила вовсе не реагировать на ее слова. Парень взял мой багаж, и мы направились к машине.
– Я скоро получу водительское удостоверение, – похвастала Яна. – Как только мне исполнится восемнадцать. Буду ездить на папиной машине, жду не дождусь. Я так рада, что ты приехала, – повторила она, поцеловав меня.
– Как чувствует себя Муза?
– Мама, по-моему, спятила, – вновь нахмурившись, ответила сестра. – У нее одна идея – поскорее выйти замуж. При этом она говорит, что папа – мужчина всей ее жизни. Мне кажется, она никогда его не любила.
– Перестань. Они были прекрасной парой, – ответила я. Вообще-то Муза из тех женщин, которые просто не способны любить кого-либо, но вряд ли отца это очень волновало, поэтому их брак вполне можно было назвать счастливым.
– С ней совершенно невозможно ужиться, – продолжала Янка. – Она точно спятила. Вчера нацепила короткую юбку и полдня вертелась перед зеркалом. Доставала меня разглагольствованиями, что ноги у нее красивее моих. Говорят, многие бабы съезжают с катушек, когда начинается климакс, вот я и думаю, не спятила ли мамаша.
– Какой климакс? – буркнула я, косясь на Юру.
Он шел рядом, не особенно прислушиваясь к нашей болтовне, но я все равно подумала, что Янке стоило бы подождать с рассказами до тех пор, пока мы не останемся одни.
То, что жалоб не избежать, я отлично знала, причем мне предстоит выслушать еще и Музу. Мать с дочерью жили как кошка с собакой, наверное, потому, что были очень похожи.
– Меня тошнит, когда я слышу ее болтовню, – не утихала Янка. – Могла бы ради приличия подождать хоть год после смерти отца, как делают нормальные люди. Но она ненормальная. Пристает ко всем с просьбой найти ей мужа, даже не понимает, как это омерзительно выглядит. Может, хоть при тебе присмиреет, – вздохнула сестра, а я подумала: «Это вряд ли».
– Почему вдруг такая спешка с замужеством?
– Потому что в голове у нее полный бардак. И под юбкой тоже. Она не в состоянии жить одна. Бедный папа, он заслуживал лучшей жены. Жду не дождусь, когда смогу уйти из дома.
– Куда уйти? – насторожилась я, трудно было представить Янку самостоятельным человеком.
– Да куда угодно, лишь бы не жить с ней вместе. Мы ведь должны получить наследство после папы, я потребую свою долю.
– На твоем месте я бы не стала ссориться с мамой, тем более из-за наследства.
– Тебе хорошо, у тебя была нормальная мать, а у меня эта чокнутая.
Мы наконец добрались до стоянки, где находилась машина, на которой приехали Яна с молодым человеком, довольно старенькие «Жигули». Янка, взглянув на них, сморщила нос. Машина принадлежала Юре, разумеется, он не соответствовал представлениям моей сестры о достойном молодом человеке, но если встречает она меня с ним, значит, никого другого на примете у нее нет.
– А как твои дела? – спросила Яна, когда мы устроились на заднем сиденье, а Юра завел машину.
– Ничего нового, – уклончиво ответила я.
– Они не нашли убийцу?
Я покачала головой.
– Если бы у меня были новости, я бы немедленно позвонила.
Янка кивнула, соглашаясь со мной.
До родного города на машине добираться надо часа два, всю дорогу Янка болтала без умолку, в основном жалуясь на мать, не стесняясь присутствия Юры и вроде бы вовсе не обращая на него внимания. Мы остановились перекусить в ресторане по дороге, но и за столом Янка продолжала болтать. Польза от этого была лишь одна: я не заметила, как пролетело время, и мы въехали в наш город.
– Наверное, я перееду в Москву, – оглядываясь с явным неудовольствием, заявила сестрица.
– Что ты будешь там делать? – вздохнула я.
– Какая разница? Здесь мне все ужасно надоело. Как думаешь, отец оставил нам много денег?
– Понятия не имею.
– Я думала, он был с тобой откровенен.
Замечание это показалось мне довольно странным, но в тот момент я не склонна была размышлять на эту тему. Когда умерла бабушка, мать папы, все ее имущество отошло мне, о чем она предупредила заранее. Отец с ее решением согласился. Соответственно, было оговорено, что на наследство отца я претендовать не буду, но он погиб неожиданно и завещания не оставил. Возможно, Муза опасалась, что я воспользуюсь ситуацией. Если так, то совершенно напрасно.
Мы подъехали к дому, где жила семья отца. Собственно, я могла остановиться в квартире бабки, квартирантов я предупредила заранее, и на днях они ее освободили. Но я решила, что переберусь туда только в том случае, если увижу, что и Муза, и Яна мне не рады. Если честно, такое казалось не особенно вероятным: и с Музой, и с сестрой у меня были очень хорошие отношения, однако, наслушавшись Янкиных рассказов, я подумала, что, возможно, мне придется жить отдельно.
– Ну вот, – сказала Янка, выходя из машины. – Сейчас начнется…
– Что ты имеешь в виду?
– Сама увидишь.
Юра вытащил мои вещи из багажника, Янка кивнула ему и направилась к подъезду.
– Спасибо вам большое, – поблагодарила я. – Может быть, зайдете к нам?
– Перебьется, – отозвалась Янка, открывая дверь.
– Извините, – промямлила я и пошла за ней. – По-моему, он неплохой парень, – со вздохом заметила я уже в подъезде.
– А по-моему, он идиот.
– Однако он оказал тебе услугу. И мне тоже.
– Ну и что? Подумаешь. Мне что теперь, из-за этого всю жизнь быть ему благодарной?
– Допустим, не всю жизнь, но ты могла бы вести себя вежливо.
– Он в меня влюблен, – хмуро сообщила Янка. – Это он так сказал. И сразу стал на тебя пялиться. По-твоему, это нормально?
– Он не пялился. Просто ему было любопытно…
– Да ладно. Я все вижу. Если такое ничтожество будет заглядываться на других, на фига он мне вообще сдался?
– Разумно, – пожала я плечами.
В этот момент дверь квартиры распахнулась, и я увидела Музу. Вот уж кто заслуживает отдельного описания, так это моя мачеха. Очень эффектная женщина без возраста. Пышные волосы ярко-рыжего цвета рассыпаны по плечам, зеленые глаза особенно хороши, полные губы и вздернутый носик, который она презрительно морщит по любому поводу. Правда, сейчас ее лицо украшала широкая улыбка. Ровные белые зубы придавали улыбке голливудский шик. Высокая, с великолепной фигурой, она несла себя так торжественно, что временами напоминала метрдотеля в дорогом ресторане. В правой руке неизменная сигарета, Муза держала ее, манерно отведя руку в сторону. На мачехе в настоящий момент был розовый пеньюар, почти прозрачный, и туфли на высоченных каблуках, она носила их даже в ванной, с презрением относясь к женщинам, предпочитавшим тапочки. Когда-то Муза закончила театральный институт, о чем вспоминала к месту и не к месту. На момент встречи с моим отцом играла в нашем драматическом театре, где ей доверяли роли без слов. Разумеется, она считала, что сие происходит из-за интриг и черной зависти коллег-бездарей. Мне не довелось ее видеть ни в одном спектакле, потому что вскоре после замужества театр она покинула. По мнению людей, хорошо ее знавших, актрисой она была никудышной, зато умудрилась превратить собственную жизнь в бесконечный спектакль. Моя бабка ее терпеть не могла и называла фигляркой. Разумеется, Муза платила ей тем же, звала старой ведьмой, которая, по ее мнению, просто выжила из ума. Однако при редких встречах они вели себя образцово, бабка обращалась к ней «милочка» с преувеличенной ласковостью, смахивающей на издевку, а Муза, соответственно, называла ее «матушкой» и тоже не без ехидства. Между двумя этими женщинами мужчина должен был чувствовать себя неуютно, но только не мой отец. Он то ли не замечал, то ли не желал замечать их взаимной неприязни, правда, на частых их встречах никогда не настаивал. Музе я была очень благодарна. Она не только не возражала против моего присутствия в доме, когда после смерти мамы отец решил, что я должна жить с ними, порой мне казалось, что ко мне она относится с большей теплотой, чем к собственной дочери.
– Слава богу, ты приехала, – сказала Муза, заключив меня в объятия. – Я совершенно извелась. Одни проблемы. Не хотела тебя загружать, пока ты была там, но теперь все сама узнаешь.
– Какие проблемы? – насторожилась я.
– После смерти твоего отца вся моя жизнь – сущий ад. А некоторые словно нарочно стараются свести меня в могилу.
Янка при этих словах закатила глаза и буркнула себе под нос:
– Начинается.
Мы все еще стояли на пороге, я втащила багаж и дверь закрыла. Муза, наблюдая за этим, кивнула на Янку:
– Взгляни на свою сестрицу. Вырядилась в мою блузку. Без спроса. Хватает мои вещи, ведет себя по-свински. Представь, она требует от меня денег. Наследство отца. Ты выглядишь полной дурой, – заявила она дочери. – Сними сейчас же блузку, у тебя титек нет, чтоб ее носить.