Тот разложил бумаги, взял в руки видеокассету.
— Знаете, Захар Петрович, может, я поставлю? — показал он пластмассовую коробочку. — Так сказать, увидите предметно.
— Очень даже хорошо.
— Ну а потом мы обсудим…
Он включил телевизор, вставил кассету в видеоприставку. Слава богу, система работала. Это была наша, отечественная «Электроника». Год, как приобрели, а уже несколько раз вызывали мастера. Спасибо, хоть такая имелась. Об импортной даже мечтать не приходилось.
Вообще-то наши следователи прибегали на допросах к видеозаписи не очень охотно. На заре XXI век, а пользуемся в основном средствами времен Ивана Калиты… А вот Шмелев, хоть и ветеран прокуратуры, не упускал случая применить технические новшества.
— Всё Скворцова потрошили? — поинтересовался я.
— Нет, еще один данник Киреева, — пояснил следователь. — Директор магазина «Дары юга».
На экране возникло знакомое усатое лицо. Агеева я встречал несколько раз на заседании горисполкома, хотя знакомы лично мы не были. Судя по обстановке, допрос велся в кабинете Шмелева.
«…— Что ж получается, — бубнил директор. — Я значит, выложу вам все начистоту, а вы меня того… — Он сделал жест рукой, будто бы что-то схватил.
— Я, кажется, внятно объяснил, — втолковывал ему Шмелев. — Если вы давали взятки в результате вымогательства, то в ваших действиях нет состава преступления.
— Мягко стелете, Николай Павлович, — с подозрением смотрел на следователя Агеев.
— Экий вы Фома неверующий, — покачал головой следователь, раскрывая книгу в коленкоровом переплете и кладя перед допрашиваемым. — Читайте сами. Статья сто семьдесят четвертая… А вот комментарий к ней.
Агеев взял кодекс и стал читать, отстранив на расстояние вытянутой руки, — был, видимо, дальнозорким. Он молча шевелил губами, наморщив лоб, потом передал книгу Шмелеву.
— Поняли? — спросил тот.
— А что тут не понять, — вздохнул директор.
— Я хочу, чтобы вы хорошенько себе уяснили, — с нажимом сказал следователь. — От уголовной ответственности освобождается лишь тот, кто добровольно заявляет о случившемся! Понимаете, сам! И если у него вымогали. В противном же случае…
— Конечно, вымогали! — поспешно произнес Агеев. — Что я, дурак, буду сеять деньгами, яко пахарь? Буквально за горло взяли…
— Ну вот и расскажите подробнее.
— Понимаете, обэхзэсэсники начисто перекрыли кислород.
В каком смысле?
— Попробуйте поработать, когда тебя проверяют чуть ли не каждый день, — с мукой в голосе проговорил директор овощного магазина. — Цеплялись к чему надо и не надо. У нас товар специфический, деликатный… Короче, не буду утомлять вас тонкостями нашего дела… Не торговля получалась, а сплошной убыток. Хоть увольняйся! Вот я и вынужден был давать взятки.
— Кому?
— Кому, — усмехнулся Агеев. — Кирееву.
— За что? Конкретно?
— За то, чтобы отстал. Дал наконец спокойно работать.
— И только?
— Ничего себе только! Вздохнули, можно сказать, свободно.
— Ив какую сумму оценена услуга начальника ОБХСС?
— Три тысячи.
— Когда вы их ему дали?
— По сей день плачу ежемесячно три тысячи. — Агеев стряхнул с колен несуществующие пылинки. — Копейка в копейку.
— А кроме денег?
— Это само собой, — как о чем-то совершенно обыденном сказал директор. — Фрукты, овощи, консервы, коньяк, вино…
— Как вы ему это все передавали?
— Обычно он звонил и диктовал адрес: доставить то-то туда-то.
— А кто доставлял?
— Иногда шофер Киреева, но в основном мы.
— Кто это — мы?
— Чаще всего мой шофер Володя. Суслов его фамилия.
— На вашей служебной машине?
— Помилуйте, откуда у меня служебная? Личная! Иной раз я и сам подвозил.
— Можете вспомнить, кому предназначались эти подношения?
— Попробую, — потер лоб Агеев. — Самое свеженькое — буквально на прошлой неделе. Подвез прямо к поезду две корзины с фруктами и дюжину бутылок марочного вина. Вручил артисту Белову. Слышали небось о таком?
— А как лее, — кивнул следователь. — На каждом углу афиши… Еще?
— Заместителю министра Воронову, — перечислял директор. — На дачу… Генералу Авдюшко в правительственный санаторий… Да разве всех упомнишь?
— Надо вспомнить, Сергей Фролович.
— Многих я не знаю. Некоторых вообще в глаза не видел.
— Как это не видели? — удивился Шмелев.
— Очень просто. Киреев называл по телефону гостиницу или санаторий, номер комнаты… А в другие города и вовсе неизвестно, кому и куда.
— Вы и туда посылали?
— Еще сколько! Ящиками. Через проводников. Мое дело было упаковать и подвезти к поезду. А что дальше — никогда не интересовался.
— И много вы передали Кирееву за все время, я имею в виду деньгами и натурой?
— Могу сказать. — Директор некоторое время смотрел в потолок. — Деньгами семьдесят две тысячи, ну а товара — тысяч на шестнадцать. Примерно…»
Шмелев, не тот, что на телеэкране, а находящийся в кабинете, остановил звукозапись.
— Хорошо подоил Агеева Киреев, — заметил я.
— Не беспокойтесь, директор внакладе не остался, — с усмешкой произнес следователь. — Киреев отрабатывал свой «гонорар». Наш дорогой директор умолчал о том, что начальник ОБХСС надежно прикрывал его самого и продавцов магазина. Если говорить об обсчетах и обвесах в «Дарах юга», это замять для Киреева — мелочи. Куда важнее было подстраховывать Агеева от плановых и не плановых проверок. Их только еще задумывали, а директор уже был в курсе. Ну и, сами понимаете, заранее готовился. Нагрянут проверяющие, а у Сергея Фроловича все в ажуре. Комар носа не подточит. Отсюда и грамоты, вымпелы, первые места…
— Шофера Агеева допросили? — поинтересовался я.
— А как же. Все подтвердил. Но больше патрона не сказал ни слова. Кстати, знаете, сколько отваливает ему Агеев? Восемьсот рэ в месяц!
— Восемьсот? — поразился я. — Доктора наук столько не получают..
— Вот именно. А у самого директора зарплата всего-навсего двести пятьдесят. Заковыристый ребус, верно? — прищурился Шмелев.
— Не простой, — согласился я. — А с шофером Киреева говорили?
— Еще нет. Считаю — рано. — Николай Павлович сменил видеокассету. — А сейчас, Захар Петрович, увидите миллионера. Самого натурального…
— Кооператора, что ли?
— Индивидуал, — уточнил Шмелев. — Некто Ступак. Ну, тот самый, что имеет роллс-ройс.
— Кто же не знает его роскошной машины?
— У Ступаков имеется и другая, «Ягуар». Не менее роскошная. На «Ягуаре» жена ездит. Оба приобрели патент на извоз.
На телеэкране возник трехэтажный особняк с колоннами и широкой лестницей, украшенной статуями под античность.
— Не дом, а дворец! — вырвалось у меня.
— Это не вся недвижимость Ступаков, — пояснил следователь. — Имеют еще четырехкомнатную кооперативную квартиру в Москве, дачу в Подмосковье, оцененную в триста тысяч, и более дорогую — в Крыму…
Он умолк, потому что на экране появился сам Ступак, сидящий напротив Николая Павловича у тяжелого старинного стола, отделанного резьбой. Оператор не удержался, чтобы не пройтись панорамой по комнате. Антикварная мебель, хрусталь, на стенах ковры и гобелены. Люстра — как в Большом театре… Я понял: допрос происходил в особняке южноморского миллионера.
«… — Во что обходится вам один патент в год? — спрашивал Шмелев у Ступака, поджарого мужчины лет пятидесяти.
— Семьсот рублей, — ответил владелец шикарных лимузинов и дач.
— А какой доход вы получаете от извоза? Вместе с женой?
— Считайте, по четыре тысячи в месяц, не меньше. Ежели хотите знать точно, можете справиться в райфинотделе. Налоги мы платим исправно.
— Прилично, — протянул следователь. — Я знаю, что другие…
— Другие, товарищ следователь, — перебил Ступак, — на «Жигулях» и «москвичах». Да и возят кого? Всякую шелупонь. Видали наши тачки? Клиента соответствующего обслуживаем. Сами понимаете, какого. — Ступак похлопал себя по карману.
— Тачки, как вы говорите, действительно знатные, — согласился Шмелев и хитро прищурился. — Но вот, судя по спидометру, вы на них немного успели наездить. Откуда же такие доходы?
— Вот именно за то, чтобы милиция ко мне не приставала и не задавала, простите, таких ехидных вопросиков, я и вынужден, подчеркиваю — вынужден, был взять на «прокорм» Доната Максимовича Киреева, — с несколько нагловатой улыбкой ответил допрашиваемый.
— Поясните, пожалуйста, — вежливо попросил следователь, — что значит «на прокорм»?
— Пообещал вашему начальнику ОБХСС отваливать каждый месяц по четыре тысячи.
— И отваливали?
— Факт. Сказать по правде, получалось даже больше, — уточнил владелец лимузинов. — Платил аккордно, пятьдесят тысяч в год.
— А кроме этого что-нибудь дарили?
— Чего нет, того нет. Разве он спросил пару раз покататься на моих ласточках. Для форса. Ну это не в счет…»
Изображение задергалось, экран опустел.
— Да, техника у нас, прямо скажем… — покачал головой следователь. — Пришлось дальше вести допрос без видеозаписи. Но ничего интересного больше Ступак не показал.
Я недоумевал: какой резон был Ступаку, зарабатывая сорок восемь тысяч в год, отдавать Кирееву… пятьдесят? Работать себе в убыток?
— И вообще, почему он старается вас убедить, что зарабатывает много? — спросил я у Николая Павловича.
— Очень просто: оправдать, откуда у него такой дом-дворец и прочая роскошь.
— А на самом деле, откуда?
— Захар Петрович Ступак — картежный шулер экстракласса! Лобовик, по-ихнему. А лобовики эти играют даже не на тысячи — на миллионы! Все, что он имеет, выиграл в карты. Даже жену. — Шмелев достал из папки с делом фотографию. — Полюбуйтесь.
Я глянул на снимок: настоящая красавица. Молодая. Лет на двадцать пять моложе супруга.
— Ну и дела творятся у нас под боком! — не смог сдержать я негодования. — Что твой Монте-Карло! А милиция спит.
— Что они могут? — вздохнул следователь. — Если кого и ловят, то в основном щипачей. У лобовиков катраны так законспирированы, что иностранным агентам с их явками и не снилось! Понимаете, прижучить Ступака можно только в том случае, если на него поступит жалоба от лоха, ну облапошенного им. Но таких жалоб в органы не поступало. Я интересовался и в горуправлении, и в областном… Ступака не ухватишь! Свои не выдадут ни за что — он босс! И денег на общак не жалеет. По слухам, на съезд картежников в прошлом году отвалил сто тысяч.
— А мы о кооператорах говорим: мол, денежные мешки, — заметил я.
— Да они Ступаку в подметки не годятся. И уж коли зашел разговор о кооператорах… — Шмелев вставил новую видеокассету. — Посмотрим еще один допрос.
На экране появился сам Николай Павлович и полный мужчина восточного типа. Они сидели на балконе какого-то дома. На фоне склона горы и моря.
— Директор ресторана «Воздушный замок», — пояснил следователь.
Я вспомнил недавнюю историю с хулиганским нападением на кооперативный ресторан — она так и не прояснилась до сих пор.
«…— Нет, так работать невозможно! Совершенно! — темпераментно говорил экранный директор ресторана, жестикулируя волосатыми руками. — Все, распущу кооператив к чертовой матери!
— Почему? — интересовался следователь.
— Надоело! Всем нужно класть на лапу! — все более азартно продолжал Карапетян. — Санитарному инспектору дай, пожарному — дай, торговому — дай! Фининспектору дай!.. Но это еще не все! Председателя райисполкома накорми и напои, народный контроль требует, ОБХСС тоже. Хоть по миру иди!
— Что же вы такой покладистый, Сурен Ованесович? — покачал головой Шмелев. — Мало ли кто будет просить…
— Просить?! — прямо-таки взвился Карапетян. — Просят нищие да убогие. Эти же набрасываются, как шакалы! На части рвут! Кровь высасывают, как пиявки… И попробуй не дай!
— Пошлите их всех подальше, — посоветовал Шмелев.
— Вам легко говорить, — поник головой директор ресторана. — Посмотрели бы, во что превратили мой «Замок» на прошлой неделе! У меня волосы на голове дыбом встали! Сколько я туда сил и денег вложил! Всю душу, можно сказать, отдал, а они… — Он замолчал, печально устремив глаза вдаль.
— Так вы никогда не отделаетесь от нахлебников, — сказал следователь.
— А что делать? — в отчаянии спросил Карапетян.
— Помогите следствию, чтобы вывести всех вымогателей на чистую воду. Назовите их имена.
— Вах! — грустно усмехнулся Сурен Ованесович. — Я не враг себе! Вы запишете в свои протоколы, пойдете домой и будете спать спокойно. А что ждет несчастного Карапетяна?.. Дорогой Николай Павлович, у меня ведь есть жена, дочь. Кто нас защитит? — Он безнадежно махнул рукой. — Нет, пропади все пропадом! Заберу семью и уеду подальше отсюда!
— А преступники останутся на свободе и будут тянуть с других…
— Меня это не касается!
— Но ведь кто-то должен встать на защиту справедливости!
— Один уже встал, — хмуро произнес Карапетян. — Я имею в виду нашего дядю Михея. Он хотел помочь. следствию — и где теперь находится? Его жена, бедная старушка, все глаза проплакала… Дядя Михей исчез — как в воду канул… Скажите, только честно, вы сможете уберечь меня и моих близких? Можете дать гарантию, что с нами ничего не сделают? — Карапетян испытующе посмотрел на Шмелева и грустно заключил: — Вот видите, сказать вам нечего…»
На этом видеозапись допроса закончилась.
— О каком дяде Михее говорил Карапетян? — спросил я.
— Сторож платной стоянки у ресторана, — пояснил следователь. — Пронин. Пенсионер, инвалид войны. Он дал показания милиции о подозрительных людях, подъехавших к «Воздушному замку» перед самым погромом. Назвал номер машины, сказал, что сможет их опознать… И в ту же ночь пропал. Жена заявила.
— Ну и?..
— Угрозыск занимается. Но пока… — Шмелев развел руками.
— Так Карапетян давал Кирееву или нет?
— Вы же сами видели, Захар Петрович, директор ресторана не назвал ни одной фамилии, не привел ни одного факта. Хотя, по имеющимся данным, он давал взятки начальству ОБХСС, поил и кормил клиентуру Киреева.
— Здорово боится, — заметил я.
— Не то слово! — вздохнул следователь. — Не хотелось бы мне быть на его месте! Ведь что самое страшное — на самом деле никто не может дать ему никакой защиты и гарантии от повторного хулиганского нападения. — Шмелев махнул рукой. — И я сидел как оплеванный.
— Видел, — кивнул я на потухший экран телевизора.
— Что получается, Захар Петрович? Вот пресса шумит о правах обвиняемых, о допуске адвоката к следствию в самом начале… В общем-то правильно ставят вопрос… Но почему газетчики мало говорят о том, что потерпевшие тоже нуждаются в защите? Нужен закон, оберегающий их от вора, насильника, взяточника, рэкетира!
— Согласен с вами полностью, — кивнул я. — Но если бы принятие такого закона зависело от нас!.. Хочется надеяться, что доживем.
— Дай-то бог. — Николай Павлович сложил кассеты, затем извлек из папки еще один документ. — Последний допрос Ларионова. Шестерки Киреева, как сказал Скворцов… Вымогательство взяток у коммерческого директора «Детского мира» оперуполномоченный ОБХСС начисто отрицал. Признал лишь единственный факт — насчет детской дубленки. Да и ту он Кирееву не передавал.
— А для чего взял ее? — удивился я.
— По словам Ларионова, эта дубленка не подошла дочери Киреева по размеру. Ларионов принес ее домой. Жена увидела, говорит, давай, мол, померяем нашей девочке. Оказалось — в самый раз. Ларионовы оставили дубленку у себя, а Кирееву отдали за нее деньги… Вот такая история.
— Значит, деньги Киреев все-таки прикарманил, — заметил я.
— Выходит, так.
— Ну что ж, Николай Павлович, дело серьезнее, чем я предполагал, когда поручал вам следствие.
— Серьезней не бывает.
Шмелев протянул мне два документа. Один — постановление на производство обыска на квартире Киреева.
— Вы считаете, не рано, — спросил я, утверждая его.
— Вчера уже было поздно…
Другую бумагу — о взятии начальника южноморского ОБХСС под стражу — я пока не подписал.
— Смотрите, Захар Петрович, как бы не пришлось объявлять розыск. Ведь сбежит! — предупредил Шмелев.