Агнесс качала головой:
– Это лекарство не из тех, которые можно уговорить продать, потому что зуб болит или, простите, желудок расстроился. Его только по рецепту.
Этикетка смазана, видно, брали мокрыми руками, следовательно, искать придется по данным аптек и врачей – кто выписывал такое средство в последнее время и кто продал.
– Надо запрашивать два имени: Лора Трувассон и Инга… как ее там?
– Не знаю, нужно спросить у Линн или Ларса, – пожала плечами Фрида.
– Да, будем знать врача, сможем выяснить, чем еще болела красотка.
– Сомневаюсь, что это что-то нам даст, – вздохнул Вангер.
Эксперты обнаружили несколько разных пальчиков в квартире. Вернее, пятерых разных людей. Двух программа определила сразу – это сама Лора и Аника Флинт. Неудивительно. Еще одни принадлежали хозяину квартиры, что тоже неудивительно.
А вот дальше все застопорилось.
Ни Лоре, ни Инге дигоксин не выписывали.
– Возможно, лекарство приобретено не в Стокгольме, – развел руками Оке, и был прав.
– Или им пользовалась третья женщина, чьи пальчики нашлись в квартире.
– Или второй мужчина, обладатель пятых отпечатков.
Расследование завязло и вообще грозило превратиться в нераскрытое…
Не оно одно, у Оке и Дага было полно работы и без убийства Лоры Трувассон, а у подруг началась сложная неделя, которая изменила их жизнь.
Так обычно и бывает: когда все очень хорошо – жди неприятностей, и чем лучше было, тем хуже может стать.
Фрида с подругами оказались отстраненными от дела, им занялись специалисты Управления. Фрида, помня, каково это, когда кто-то болтается у тебя под ногами, коротко объяснила подругам:
– Не стоит мешать. Убийство – это слишком серьезно.
Удивительно, но всем помогло то, что у Петры обнаружились проблемы творческого характера, решать которые активно принялась Бритт.
Подруга болтала с кем-то по телефону в своей комнате. Разговор, видно, шел о делах сердечных, потому что следовали бесконечные «да ты что?!», «а он?», «вот гад, а?!» и «я ему яйца оторву!». Фрида и Магнус переглянулись между собой: воплоти Бритт в жизнь хотя бы часть своих угроз, в Стокгольме кастратов было бы больше, чем способных производить потомство. И то только потому, что остальные Бритт под горячую руку не попали.
Когда подруга появилась в комнате, по-прежнему бушуя, Фрида поспешила отвернуться к плите, где готовила спагетти, а Магнус уткнулся в их ноутбук, возясь с новой программой.
– Вау! – вдруг завопила Бритт в трубку. – Кажется, я знаю, чего тебе не хватает!
– Чего? – всхлипнула Петра.
– Креатива!
– И ты туда же!
– Не то, не то, – замахала руками Бритт, едва не уронив телефон. – Не в постели – на языке!
Фрида смотрела на подругу, буквально вытаращив глаза. Она что, с ума сошла?! Креатив в постели она еще могла представить, но на языке? Конечно, Петра с приветом, как и сама Бритт, но что это за разговор?
А та продолжала:
– Хорошо, через час, но не позже на нашем месте… Слушай, а приезжай лучше к нам, а? Сразу и поработали бы над темой.
Бритт с Петрой, видно, договорились встретиться именно в их квартире, потому что, отключившись, Бритт гоголем прошлась по комнате и бросилась на диван, привычно задрав ноги повыше. На сей раз получилось на спинку.
Ее буквально распирало от какой-то идеи, потому вопросы можно не задавать, все равно не выдержит и расскажет обо всем сама.
Так и есть, даже усидеть спокойно не смогла, опустила ноги и принялась объяснять:
– У Петры скоро показ. Модели хорошие, но и всего лишь, – она потерла в воздухе пальцами, словно щупая деньги, – изюминки нет. Ее куратор просто гнобит, на язык не выпускает.
– Куда не выпускает?
– На язык. – Бритт на мгновение замерла, словно пытаясь понять, что сказала не так, потом рассмеялась. – Мы так подиум называем. Выйти на язык – значит показать свои модели не просто перед однокурсниками в мастерской, а на подиуме в общем показе, туда допускают две-три вещи из всей коллекции, и то не у всех. Петру не пускают, – сокрушенно вздохнула девушка.
– Почему?
– Куратор говорит, что она середнячка. Модели, мол, хорошие, но креатива мало.
– Это действительно так?
– Креатива, – громко объявила Бритт, словно повышенный тон мог донести ее мысль до куратора подруги, – достаточно! Просто этот козел любит фолк в стиле начала прошлого века, чтоб корзинка в руках и юбка в клетку в пол.
– А у Петры?
– Ты Петру видела?
Фрида вспомнила почти бесцветную Петру и подумала, что ей как раз подошла бы клетчатая юбка в пол и корзинка с фруктами и цветами в руках.
Бритт восприняла молчание подруги по-своему.
– Вот-вот! Ей венок на голову, фартучек с оборками, и можно сразу в прорубь – топиться от скуки. Фолк, конечно, хорошо, но это уже давно не креатив, прошло, проехало, пролетело! – Руки Бритт выписывали в воздухе немыслимые пируэты. – Кого сейчас удивишь показами нежных девочек, похожих на эльфов? Эльфами, как и девочками, перестают быть еще в детском саду!
– Ты не преувеличиваешь? – оторвался от компьютера Магнус.
– Ну, может, в первых классах школы, не знаю. Но трепетные создания на подиумах осточертели больше ванильного секса.
Магнус сделал вид, что замечания о сексе не заметил.
– А что ты предлагаешь?
– Фак! Шит! Что угодно, но такое, чтобы всех корежило. Мы должны сделать такую коллекцию, от которой бы крышу снесло у всех! И никаких фольков. Вот это надо придумать!
Фрида поморщилась:
– Тогда выведи на подиум манекенщиц в форме пожарных или скафандрах химзащиты.
– Это уже было, – произнесла Бритт по слогам. – Бы-ло! Это не креатив.
– Я думала, вы одежду создаете, а вы лишь креатив?
– Одежды, Фрида, в магазинах полно, ее на фабриках шьют, а на подиумах идеи.
Договорить не дал приход Линн. У Фриды складывалось впечатление, что подруга всячески стремится находиться дома как можно меньше, подхватывает свою Мари и куда-нибудь исчезает при малейшей возможности.
– О чем крик стоял?
– Петре нужно изменить ее идею так, чтобы у всех вставные зубы выпали.
– А у кого не вставные?
– Тоже чтобы выпали.
– Что за коллекция-то?
– Линн, понимаешь, у нее куратор придурок, фолк обожает, а когда эти оборочки сделала, сказал, что середнячка.
Линн не нужно больше объяснять, что произошло, она наблюдала это каждый семестр, пока училась Бритт. Перед показом следовала истерика, после которой перекраивалось все, и работа трех месяцев полностью переделывалась за пару дней.
На несколько мгновений она замерла, притихли и подруги, знающие, что это означает – сейчас будет выдана гениальная идея.
– Нужно позвонить Мартину…
Всем троим объяснять, кто это, не нужно. Мартин – двоюродный брат Ларса, трансвестит, просто помешанный на женских тряпках.
Бритт поморщилась:
– Зачем он нам?
– До показа коллекции Петры осталась всего неделя, учить ходить на каблуках вон Магнуса поздно, нужны те, кто уже умеет.
– А кто тебе сказал, что я не умею? – фыркнул Магнус.
– Ты?! Нет, правда? Покажи, – пристала к парню Бритт, от изумления забывшая, что, собственно, они обсуждают.
– У меня нет обуви на каблуках, не хожу каждый день, знаешь ли.
– Правда, умеешь?
– Бритт, он дерется не хуже Тома, – усмехнулась Фрида.
– Драться – это ерунда, это каждый умеет. Даже я.
Линн мысленно взмолилась, чтобы подруга не стала это умение демонстрировать, за все время их дружбы Бритт удалось удержаться на ногах после такого показа всего дважды и оба раза случайно, потому что падать было некуда. Но пронесло, Бритт явно заботило нечто другое. Подруги переглянулись – идеи Бритт могли стать головной болью не только для нее, иногда энергия девушки бывала столь разрушительна, что ее энтузиазма следовало пугаться. А тут такой подъем настроения и такая решительность…
– Ладно, потом покажешь, – согласилась энтузиастка, поворачиваясь к Линн, – зачем тебе Мартин, можешь объяснить?
Линн усмехнулась:
– То, что кажется обычным на хрупких девушках, будет выглядеть иначе на мускулистых парнях. Хорошо бы не раскрашенных, как трансвеститы, а прямо как есть, даже чтобы ноги не бриты.
На мгновение установилась полная тишина. Первым опомнился Магнус:
– Ты хочешь, чтобы я встал на каблуки, наклеил ресницы, накрасил губы помадой и продемонстрировал какую-нибудь юбку в фолк-стиле или фартук с оборками?
– Да! – взвыла Бритт, ткнув в него пальцем. – Только юбка будет короткая, чтоб задницу не прикрывала полностью, а если фартучек, то на голое тело. А вот ресницы красить ни к чему.
– Совсем рехнулась? – усомнилась Фрида.
По тому, как фыркнула Бритт, было понятно, что она ничего другого от подруги и не ожидала. А вот Магнус откинулся в кресле и, кажется, о чем-то размышлял.
– Хм… только не на голое, предпочитаю плавки все же на себе иметь. А в остальном…
– Вау, Магнус, ты согласен?!
– Знаешь, подруга, в этом что-то есть… Только на хрена вам трансвеститы? Их же за километр от нормальных отличить можно, нужны просто крепкие парни.
– Где их взять? Таких, чтоб согласились на участие.
– Сколько нужно?
– Ну, кроме тебя, человека четыре, иначе будет трудно успевать переодеваться.
– Я найду. Что я за это буду иметь?
Бритт, взвизгнув, бросилась в объятия парня:
– Магнусик, за это… все, что только захочешь!
Тот отстранил подругу:
– Еще раз назовешь кошачьей кличкой, не только на каблуки не встану, забуду, что ты есть на свете.
– Ой, прости, вырвалось. Магнус, а ты правда найдешь?
– Сказал же! Фрида, можно тебя на минутку?
– Да, конечно, – Фрида отправилась секретничать с соседом.
Петра идее ужаснулась:
– Кто меня пустит с такими моделями на язык?!
Бритт в ответ вытаращила на нее глаза:
– Да на хрена тебе этот язык сдался?! Тебе коллекцию нужно показать и продать, так?
– Ну?
– Что мы, не найдем, где показать? Нужно снять какой-нибудь подвал и устроить убойный показ для своих. А слухи быстро распространяются, поверь.
На следующие несколько дней Бритт просто выпала из реальности, а заодно утащила за собой и друзей. К их откровенному изумлению, парней, желающих поучаствовать в этом далеко не однозначном показе, нашлось немало, Петра даже имела возможность выбирать.
Коллекция получалась совершенно чумовая. Конечно, на крепких парней все, сшитое Петрой, мало, но подруги не очень испугались, они быстренько расставили модели кружевом, а то и просто шнуровкой. Это оказалось безумно сексуально – женские корсеты, стянутые на крепких мускулистых торсах шнуровкой, бархатные жилеты на голое тело, короткие шорты, открывающие ягодицы и щедро украшенные блестящим кружевом. Не будь все столь вызывающим, показалось бы вульгарным, но мужские тела, облаченные в эти тряпки, выглядели на удивление мужественными и ничуть не смахивали на трансвеститские забавы.
Магнус только головой качал:
– Черт, никогда бы не подумал, что можно надеть вот это, – он крутил в руках бархатный жилет в блестках, – и выглядеть при этом мачо, а не чмо.
К собственному удивлению, на пару дней Фрида снова оказалась не у дел. Ее никогда не интересовали наряды, какими бы те ни были. Джинсы и рубашка или свитер – самая удобная одежда. Она чувствовала себя в этой суматохе среди создателей коллекции белой вороной, потому норовила незаметно улизнуть. Подруги не обижались, им хватало своих забот.
К тому же Фриду волновало отсутствие звонков от Х. Неужели это конец? Потому, когда он позвонил, не сразу смогла ответить. А ведь они не виделись всего два дня. Что за сумасшествие?
– Как ты?
– Хорошо.
– У меня сегодня встреча с приятелями, и я хочу, чтобы ты на ней присутствовала.
– Я? В качестве кого?
– Ты боишься?
– Н-нет…
– Прекрасно. Жду тебя в четверть седьмого.
– Ты не сказал где, – почти испугалась она, поняв, что он сейчас отключится.
– У твоего дома. Только сделай себе клизму.
Фрида не успела ужаснуться, потому что поняла, что значит эта команда. Может, не ходить, сказавшись больной?
– Какая встреча, какие еще приятели?! Нет, не пойду! – решение казалось твердым, крепче гранита стокгольмского метро. Но только на полчаса, пока добиралась до дома.
Бритт и Линн на подготовке показа моделей, Магнус с ними там же, Фриде делать в клубе просто нечего, на работе тоже. Она прекрасно понимала, что, оставшись дома, просто изведется, немного поворчала и отправилась… делать клизму.
Десять минут седьмого она увидела подъехавшую к дому машину.
Ровно в четверть седьмого, изумляясь самой себе, она уже садилась на переднее сиденье рядом с Х. Он был в маске, но тут же скомандовал:
– Чтобы я мог снять маску, надень вот это, – его рука протянула большую маску ей.
Красивая, со стразами, похожая на крылья птицы и имеющая большое черное кружево, маска скрыла все лицо. Но это было не все – она не имела прорезей для глаз, то есть Фрида оставалась незрячей!
Убедившись, что маска плотно легла на лицо, Х усмехнулся:
– Вот так – я тебя вижу, а ты меня нет.
– Но почему?
– Фрида, если я надел маску, значит, ты поступила в мое распоряжение. За каждый ненужный вопрос и отказ выполнять приказ последует наказание. Ты об этом должна помнить. То, что я примчался посреди дня, чтобы заняться сексом с тобой в машине, вовсе не значит, что ты перестала быть моей рабыней. В моем присутствии ты подчиняешься мне полностью, даже если я при этом стараюсь делать все, чтобы тебе было приятно, комфортно и безопасно. Запомни это. Я могу ласкать тебя, брать, пороть, ухаживать за тобой, дарить бриллианты, кстати, на маске не стразы, но что бы я ни делал, я хозяин, а ты рабыня. Я не отдам тебя никому, никому не позволю тебя коснуться, но ты подчиняешься полностью и выполняешь любое мое требование, каким бы безумным оно ни казалось. У тебя один выход избавиться от моего диктата – отказаться от меня совсем. Если ты сейчас произнесешь стоп-слово, я отвезу тебя обратно и попытаюсь забыть. Но если ты остаешься, то прекратишь задавать вопросы и подчинишься во всем.
Он остановил машину.
Фрида сидела, напряженно сжавшись. Она прекрасно понимала, что просто не в состоянии отказаться от этого немыслимого человека.
– Но почему условия только с твоей стороны? А я?
– Ты так и не поняла? Рядом со мной ты – мое создание. Я не обижу, не унижу, сделаю больно ровно настолько, сколько ты способна вынести, ты можешь остановить меня в любой момент, но не вправе требовать чего-то для себя. Поверь, получишь всего с лихвой, у тебя просто не останется требований. Ну?
– Я согласна.
– Ты уверена?
– Да. – Фрида мысленно ужаснулась сама себе, потому что именно за это – послушание и готовность выполнять все – они с Бритт ругали Линн. Ларс тоже диктует правила поведения и предвосхищает все для жены, хотя, конечно, не так жестко.
– Дай руку. Я не стану надевать тебе ошейник, чтобы не демонстрировать всем вокруг, что ты принадлежишь мне, обойдемся кольцом. Но ты будешь помнить каждую минуту, что, пока это кольцо на твоем пальце, я твой полновластный хозяин, что ты должна выполнять любые мои требования и имеешь право только на то, чтобы сказать стоп-слово или снять кольцо, оборвав наши отношения навсегда. Надевать?
Ее рука дрожала, голос тоже:
– Да.
– Ты принимаешь мои условия?
– Да.
Кольцо оказалось на пальце.
– Хорошо, пойдем.
Он вышел из машины, помог выйти ей, пройти куда-то в дом, подняться по лестнице, пройти в комнату.
– Раздевайся.
– Совсем?
– Опять вопрос? Я приказал раздеться. Слева от тебя стул, на который можно сложить одежду.
Фрида сняла рубашку и джинсы и на мгновение замерла, словно вопрошая, продолжать ли.
– Полностью.