раздались голоса, и шум мотора стал удаляться в сторону поселка Барнед-Уэлс.
Я не шевелился. Странно все-таки устроен человек. Хотя я был изрядно напуган, мне вдруг стало смешно. Женщина, пещера, бегство и арсенал из смертоносных камней. И это после ста тысяч лет прогресса человечества. Представил себе картину, как тащу Изабелл за волосы. Вероятно, это считалось бы выражением симпатии.
Выглянуть снова через край скалы я не решился – слишком заметен силуэт на фоне звездного неба. Опять послышался звон металла и тихие голоса. Второй уже приближался к поджидавшему братцу. О чем говорили, не понял. Насколько я разбирался в ситуации, их поведение казалось вполне логичным. Сколько уже раз они заработали электрический стул? Проще убить любознательную парочку, стащить вниз, сунуть в багажник. Машину отбуксируют подальше от этих мест, затолкают в расщелину, завалят камнями и смоются. До рассвета уже будут в постели.
Послышался голос – удивительно близко, совсем рядом:
– Смотри, Пабло, следы ведут прямо в пещеру.
– Как ты думаешь, есть у него оружие?
– Если было бы, он внизу среди скал подстерег бы нас и врезал.
– Он вроде бы парень не промах; как тебе кажется?
– Ладно, кончай! Эй! Эй, ты! Выходи вместе с девчонкой, ничего вам не будет!
Подождали – полное безмолвие.
– Иначе войду сам, буду стрелять!
– Чарли, может, там внутри есть другой выход?
– Давай фонарик. Зайду туда сам.
Я немного отступил от края и, схватив обеими руками острую глыбу, присел на корточки. Подняв камень высоко над головой, нацелился на того, который, согнувшись, светил фонариком в расщелину. Второй, стоявший метрах в трех сзади, реагировал молниеносно – пуля ударилась о камень, который был уже на уровне моей груди, и отлетела в темноту. Почувствовав толчок, я разомкнул руки и откинулся назад, успев подумать, не помешает ли выстрел поразить мою цель. Послышался чмокнувший звук тяжелого удара, словно спелая дыня шмякнулась о цементный пол.
Плотно прижавшись к земле, выждал: он ведь не знает, что промазал. Пусть думает, что попал. Целься он чуть повыше, вмазал бы точно в голову.
Тишину разорвал мучительный стон. И тут же дикие крики:
– Сукин сын проклятый! Ты убил моего брата, разбил ему голову! Теперь сдохнешь сам!
– Проваливай домой, Пабло. Тебе это не по зубам, парень!
На мгновение наступила тишина. Лихорадочно хватая камни, извиваясь среди них, как змея, я швырял их вниз не глядя, стараясь поразить его наугад. Потом отполз метра на три в сторону, заглянул в ложбину: он карабкался по склону вверх. Очередной булыжник, пущенный мною, попал парню в бедро, и он свалился на песок, успев выстрелить. Потом ловко, как кошка, скользнул мимо лежащего тела, став для меня недосягаемым.
– Эй, слышишь меня? – заорал он.
– Вполне.
Переведя дух, он продолжил:
– Я не идиот какой-нибудь – мне ты голову не пробьешь.
– Ну и убирайся отсюда.
– Как бы не так! Пусть только развиднеется, я в твоей шкуре наделаю дырок. Ты же брата моего убил! Теперь знаешь, что тебя ждет, – есть о чем думать всю ночь. Когда утром до тебя доберусь, перед смертью еще увидишь, что я сделаю с твоей женщиной.
– У тебя слишком заметная башка, Пабло. Как у твоего брата.
– Меня ты не подманишь наверх, чтоб опять кидаться камнями. Мне отсюда все видно, а с той стороны тебе не спуститься. Я-то и в темноте хорошо вижу.
Сначала оба мы орали изо всех сил, но постепенно перебранка становилась спокойнее.
– Кто из вас, из обоих смельчаков, застрелил Мону Йомен? Ты или твой раздрызганный братец?
– Меня не запугаешь. Я ее убил. Точное попадание, согласен? И оружие получше, не то что это. Ты был на очереди, только гильза застряла и спуск заело.
– Надо же, какие умельцы! Ничего до конца довести не могут! Запороли дело, а?
– Теперь увидишь! Хороший конец – делу венец.
– Это вам сестричка подкинула идею? Она вам мозги вправляла?
– Долорес все очень ловко придумала!
– Такая же безмозглая, как и ты, Пабло!
– Ты так думаешь? Долорес нам сказала, что Мона наняла тебя, наверно, для того чтобы прикончить старика. Поэтому пришлось сначала застрелить Мону, но он об этом не должен знать, чтобы не успел изменить завещание. Ты считаешь это глупостью?
– Убивать людей всегда глупость.
– Долорес не глупая. Это она выведала у Моны, как лучше всего избавиться от профессора. Нужно обставить так, будто сбежали оба. Хорошая мысль, верно? От профессора мы узнали, что Мона повезет тебя на дачу. Вот и место выбрали что надо. Слышал бы ты, как он упрашивал, умолял о пощаде. И все три минуты, пока не свалили на него те глыбы, визжал как бешеный.
– Отлично задумано! Светлые головы. Такие же, как ваш покойный дружок Помпа. Или те дурачки, которых вы отправили самолетом в Эль-Пасо. Все вы погорели. Ты такой же покойник, как твой брат, только пока не знаешь об этом!
– Не волнуйся. Все идет нормально. Прихлопну вас обоих, припрячу и на несколько годков испарюсь отсюда. У Долорес есть дошлый адвокат и бумаги на руках, она запросто докажет, что Йомен был ее отцом. Похороню и вас и Чарли. А она станет богатой. Через пару лет заявлюсь и тихонько наведаюсь к ней.
– Она тебя не дождется, Пабло. И богатой ей не бывать. Потому что дала старому мистеру тот черный кофе. Бакльберри выяснит, где достала стрихнин. Наверное, вы принесли. На ранчо его используют против мышей, так ведь?
Звезды бесстрастно смотрели вниз. Где-то очень далеко завывала собака. Кто-то копал мне могилу.
– Ну ты и ловкач! А кто видел Долорес? Никто!
Однако в голосе его появились оборонительные нотки, выдававшие неуверенность, возможно, и страх.
Не понимаю таких людей. Что это – крестовый поход? Муж, жена, ее любовник, наемный убийца и один из братьев – все мертвы. Что привело в действие эту кровавую карусель? А идиот Пабло старается еще увеличить число трупов от пяти до семи. И если штат захочет осуществить свое представление о справедливости в этих джунглях, семеро превратятся в девять покойников. Во имя чего?
– Пабло.
– Жаль, не могу достать тебя ножом.
– Мне кое-что пришло на ум. Долорес знала, что ее отец Джас. Работала у них, прислуживала ему и Моне. Целые годы. Потом уволилась, вышла замуж. И вдруг ни с того ни с сего... все закрутилось.
– Заткнись, падла! И слава Богу, что закрутилось.
– Она потребовала, чтоб вы помогли?
– Чтобы она разбогатела. Почему бы нет?
– Но ведь Йомен к ней хорошо относился, порядочно, правда?
Он рассмеялся визгливо, издевательски:
– Хорошо, порядочно! Чересчур порядочно! Как раз из-за этого! Сколько такой порядочности можно вытерпеть?
Я видел, что парень уже несет околесицу.
– Где труп Моны?
– Найдется. Его не проглядишь.
– Хочу спросить еще вот о чем. Там, в доме вашей матери, было темно. Вас обоих я плохо разглядел. Но сдается, где-то уже вас видел.
– Нас можно увидеть где угодно, – заявил он с напускной лихостью. – Я тебя там хорошо разглядел в бинокль. С шестикратным увеличением. Каждый волосок виден. При полном безветрии. Пятьсот метров.
– Вы припарковались на улице, где живет сестра. Чуть подальше от ее дома, верно?
– Что ты выдумываешь, дурак?
– Ведь это не имеет значения, Пабло.
Помолчав, он сказал:
– Она тогда была готова убить нас за то, что явились средь бела дня. Чарли хотел рассказать ей, что мы договорились с Помпой, похвастаться, как он управляется с ножом. Она еще всплакнула. Только представить себе: плакала по тому старикану.
Я осторожно пошарил вокруг, нащупал камень, пришедшийся по руке, – тяжелый, его можно швырнуть, как гранату. Вероятность попадания невелика, но все же лучше, чем ничего. Он сидел на подъеме склона, метрах в тридцати от меня. При броске придется привстать, рискуя, что заметит мой силуэт.
Сосчитав до трех, я размахнулся, швырнул первобытное оружие. Мгновенно, как только камень вылетел из рук и я пригнулся, раздался выстрел, и что-то чиркнуло по спине – почувствовал горячее. Реакция у парня что надо. Послышалось, как мой камень стукнулся о скалу и покатился вниз. Он несколько раз окликнул меня, однако я не отзывался, надеясь, что поднимется проверить, попал или нет. Послышались шаги. Приподнявшись над краем скалы, я увидел, что он удаляется по песчаной ложбине к противоположному склону и скоро исчезнет. Нашел себе подходящее место. Если сунемся наружу, окажемся на виду, как тараканы на столе. Значит, он уверен, что другого пути для отхода у нас нет.
Поворачиваясь на четвереньках от края скалы, я вдруг почувствовал теплое прикосновение, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она возникла как призрак – я ощутил ее свежее дыхание.
– Такая стрельба и крики, – шепнула Изабелл.
– Я же сказал, чтобы ты делала только то, что скажу...
– Не надо! Я придумала... может, как-то сумею помочь...
Она выпустила из рук камень. Я оттащил ее от края, и мы затаились. Не стоит дразнить его, чтобы не начал палить наугад. Я рассказал Изабелл, что случилось с одним и куда подевался другой. Большую часть нашего короткого диалога с Пабло она слышала, так как подползла уже достаточно близко.
– Что будем делать? – спросила Изабел.
– Не знаю. Нужно что-то придумать – какую-нибудь неожиданность. Когда настанет утро, он не промахнется.
– А у того, второго, тоже было оружие?
– Этот взял его. Я слышал, как звякнуло, когда забирал пистолет.
Я отослал ее назад, к прежнему укрытию – нагроможденные валунам над ложбиной, где лежал покойник.
Посмотрел вниз на темное тело, распростертое на песке. Подобрался к самому краю и, оттолкнувшись, соскользнул вниз, тут же прижавшись к скале. Пабло, вероятно, утратил бдительность. В чистом пустынном воздухе сильнее флюидов смерти ударил мне в ноздри запах убитого врага.
Я осмотрелся. Рядом со входом в расщелину обнаружил дешевый фонарик, осветил на миг размозженный затылок Чарли. Потом погасил его, привыкая к темноте. С брезгливостью хозяйки, убирающей из огорода дохлую змею, сунул руку в карман тесных брюк. Пригодиться мог только карманный нож и широкий кожаный пояс от промасленных джинсов. Сдерживая отвращение, перевернул труп, чтобы добраться до пряжки.
Осторожно и торопливо взбирался обратно наверх, стараясь скорее отойти подальше от трупа. Нашел Изабелл за валунами. Отойдя подальше, уселся, прислонясь к камням.
– Как ты себя чувствуешь... после того как убил его?
– Глупый вопрос!
– Извини. Просто... странно сидеть с тобой... после этого.
– Ну, скажем, я испытываю разные чувства, золотко. Капля удовлетворения, потому что у него был пистолет, а у меня – камень, и я распорядился им очень удачно. Затем какая-то печаль из-за никчемности смерти. И пожалуй, немного иронии. Ну а в целом – ощущения, как у мальчишки, убившего воробья.
Она схватила меня за руку.
– Я рада, если это так. Рада, что ты такой искренний, чистосердечный.
– Подожди тут. Пойду посмотреть, что внизу.
Вид открывался неутешительный. Мы находились на крутом, обособленном холме, с почти отвесной, стесанной стороной, как на высоченной, двенадцатиэтажной табуретке, где наверху громоздилась насыпь из валунов. Я разглядел далеко внизу петляющую дорогу. Моя машина возле обочины выглядела как букашка, метрах в пяти-шести от нее стоял грузовик. Казалось, в них можно попасть плевком. Растянувшись, на животе, я внимательно осмотрелся вокруг, но никакого выхода не увидел.
Я вернулся к Изабелл, съежившейся у валуна. Камни уже отдали солнечное тепло, и ночь стала холодной.
Усевшись рядом, я обнял ее одной рукой.
– Как-то нужно его прижать, Из.
– Найти бы место, где он не сможет воспользоваться оружием.
– И откуда не смог бы нас выкурить. И где мы смогли бы что-то придумать.
Двигаясь на четвереньках, как дети, мы стали искать такое место в нашем большом каменном загоне. Изабелл тихонько окликнула меня. Приблизившись, я нашел ее перед треугольным отверстием, образованным двумя огромными глыбами. Она вопросительно смотрела на меня. Просунувшись внутрь, я посветил фонариком – там было просторно. Заполз целиком. На глубине метра площадь основательно расширялась. Это нельзя было назвать пещерой – просто пространство между двумя столкнувшимися глыбами. Дно шло под уклон градусов в тридцать и заканчивалось узким углом под нависшими скалами. В длину укрытие тянулось почти на три метра, и в самой глубине сбоку обнаружилась выемка, где может уместиться один человек, так что, заглянув в пещеру, его не увидишь. Что ж, неплохое укрытие, но в то же время и потенциальная ловушка.
Почти два часа мы готовили свою крепость, причем Изабелл сделала несколько дельных предложений. Она же держала фонарик, пока я нарезал пояс погибшего на тонкие полосы. Если по вашему следу идет хитрейший и опаснейший охотник, то преследуемая жертва должна готовиться к обороне. Возле укрытия я отыскал ветку упругого, волокнистого дерева толщиною с мое запястье. Очистив, воткнул ее в трещину сбоку от входа – там, где он начинал расширяться. Посредине я прикрепил веревку из переплетенных полосок кожи от пояса Чарли и перекинул через скальный выступ наверху. Теперь, если оборвать натянутую веревку, согнутый шест трахнет посетителя – вот вам первая неожиданность.
Я осторожно прополз ко входу под шестом и уничтожил наши следы, однако не слишком тщательно. Это была другая хитрость. Из веселенького костюмчика Изабелл я заранее вырвал лоскуток и нацепил на скалу у входа. Если он хороший следопыт, а я на это рассчитывал, то заметит его в утреннем свете. Хотя мне не верилось, что он начнет охоту в темноте, на всякий случай заготовил сигнальное устройство: загородил вход еще одной веткой – ему придется ее отбросить, чтобы проникнуть внутрь. А к ветке привязал металлические части от корпуса фонарика – даже при самом осторожном движении раздастся звон.
Еще мы собрали кучку камней подходящей величины, и уж больше ничего не оставалось делать. Без фонарика в пещере царила кромешная тьма. Еще раз обсудив свои действия при его появлении, мы попытались лечь, упираясь ногами в противоположную стену. Я обнял Изабелл – она дрожала от холода. Лежать было неудобно, и через минуту я сменил положение: уселся полулежа, опираясь спиной о скалу, привлек ее к себе на колени и укрыл пиджаком.
– Так лучше? – шепнул я.
– Кажется.
Все еще дрожа, крепче прижалась ко мне, уткнувшись в шею и обхватив руками. От нее пахло ванилью. Было приятно, как от сказочного фильма в детстве. Постепенно дрожь исчезла.
Конечно, ситуация сыграла свою роль. Все ее составные: ночь, смерть, страх, близость, безопасное укрытие. Мужчина и женщина в естественной близости. Это была замороченная прогрессом девица, страшившаяся мужчин, эротики, радостей, надежд, принимая все это за посягательство злых сил на нее. Но теперь надо всем одержал верх страх. Она доверчиво прильнула ко мне, дыша глубоко и спокойно. Однако я понимал, что при малейшем моем движении все ее комплексы оживут снова. Если бы я сумел притвориться, что близость девушки мне безразлична, ее доверчивость укрепилась бы. Но в тесном объятии во тьме пещеры женское тело влекло, волновало, и мне все труднее было сдерживать растущее физическое желание, хотя я сознавал, что это вспугнет ее. Момент, когда она заметила мое состояние, я почувствовал сразу – почти перестала дышать, напряглась. Но потом, глубоко вздохнув, совершенно расслабилась, ноги безвольно раздвинулись, раскрылись. Рука моя скользнула к бедрам, и они задрожали, словно крылышки бабочки. Дыхание ее участилось. Я отыскал нежный рот, и в первое мгновение ее губы казались такими же покорными и жаждущими, как и тело, но потом ее охватили прежние страхи, она напряглась, отвернула голову и, отталкивая меня, прошептала:
– Нет. Ох, нет.
Я тут же разомкнул объятия и почувствовал, что это ее удивило. Снова заботливо поправил пиджак и, похлопав Изабелл по спине, сказал:
– Из, как только мы отсюда выберемся, если вообще выберемся, и если я опять обниму тебя, достаточно одного слова. Всегда будет достаточно, стоит тебе сказать – нет. И все кончится. Поэтому говори так не по привычке и не со страху. Скажи, если в самом деле так думаешь: нет. Слух мне пока не изменяет.
Она помолчала, переваривая услышанное.
– Я всегда думала... что мужчина...
– Вроде дикого зверя? Лучше с ними не связываться? Любой мужчина – насильник, да? Детка, все это басни. Встречается, не спорю, пара-другая таких безмозглых парнишек, но мужчины не такие. Конечно, кому приятно получить от ворот поворот. Но силой здесь ничего не добьешься. Только одно словечко – нет. Этого достаточно. И можешь сказать так в любую минуту, пока мы, прости за выражение, не совокупились. И тогда ты вольна поступать как хочешь.