– Нет, ты посмотри! Это же невероятно! Ты только посмотри!… – потрясенно и восторженно зашептала Зульфия. – Ты смотри, а я больше не буду! Мне сейчас на такое смотреть вредно!
Люс отодвинула Зульфию и сама заглянула в беседку.
Недаром эту женщину звали Люс-А-Гард! Она могла спокойно заглянуть и в жерло бурлящего вулкана. Но вулкан, который бы заставил Люс онеметь, еще не родился. А то, что она увидела в беседке на лавочке, – заставило.
Лавочка, тянувшаяся вдоль стены беседки, была предназначена для троих иди даже четверых сидельцев такой комплекции, как Люс и Зульфия. Но присесть рядом с рыдающей женщиной, чтобы обнять ее за плечи и успокоить, они бы не смогли. Столь роскошны были формы этой безутешной женщины.
Зульфия опомнилась первой.
– То, что надо! – шепнула она прямо в ухо Люс, для надежности двинув подругу локтем в бок.
Локоть был острый – Люс опомнилась.
– Ага… – прошептала она, не веря своему счастью.
Ведь толстуха могла оказаться старой, некрасивой, лысой, в конце концов! А женщина, рыдавшая на лавочке, была, если приглядеться, даже недурна собой. Конечно, прическа ее напоминала воронье гнездо, но если вынуть из волос заколки и как следует их расчесать, то и обнаружилась бы шевелюра немногим короче, чем у Зульфии, густая и светло-русая. Женщина была в блекло-голубом, совершенно бесформеннном балахоне, который должен был скрывать пышность форм. Конечно, скрыть такое не мог бы ни один балахон в мире, зато цвет подчеркивал свежесть и белизну безупречной кожи.
Видимо, и глаза были красивы, хотя сейчас, заплаканные и покрасневшие, они выглядели совсем прискорбно.
На вид толстухе было малость за двадцать пять.
– По-моему, такое ожирение никакие гормоны не возьмут, тут хирург нужен, – шепнула Люс Зульфии. – Я бы на ее месте уже давно что-нибудь с собой сделала.
– Раз она здесь – значит, пытается, – разумно отвечала Зульфия. И первая шагнула в беседку.
– У вас горе? – ласково обратилась она к увесистой незнакомке. – Успокойтесь, сейчас мы вам поможем… сейчас мы вам поможем…
Внучка мудрой Асият владела такими интонациями, которые могли заморочить и самого гипнозоустойчивого человека. Правда, бабка слова «гипноз» не любила и называла свои штучки скромно – «суггестия». Она и Люс пыталась обучить, но той лучше давался бесконтактный массаж, на нем она и остановилась.
– …Вы только успокойтесь, поднимите голову, сейчас мы разберемся, что у вас случилось, и обязательно вам поможем… – продолжала ворковать Зульфия.
– Мне поможет только смерть! – рыдая, ответила незнакомка.
Люс и Зульфия переглянулись. Начало было многообещающее.
– На тот свет ты всегда успеешь! – вмешалась Люс. – Никуда он от тебя не денется! Давай, вытирай сопли и рассказывай! А мы будем слушать!
Такой суровый приказ оказался сильнее суггестивного воркования. Он заставил женщину шумно высморкаться и поднять глаза. А увидев двух стройных хронодесантниц в одинаковых по покрою костюмах из тончайшей кожи, больше похожей на атлас, темно-зеленом и коричневом, увидев их неожиданные кружева, золотистые и розовые, увидев их тонкие строгие лица, зареванная толстушка вдруг воззрилась на них с внезапной надеждой.
– Вы из персонала? – с сомнением спросила она. Хотя в какой клинике персонал ходит, вывесив на грудь две длинные черные косы? Да и золотистый «одуванчик» Люс тоже полагалось бы упрятать под белый или голубой одноразовый колпак…
– Не имеем ни малейшего отношения к какому бы то ни было персоналу! – отчеканила Люс.
– А я боялась, что они меня тут найдут… А что они могут мне сказать?! Все уже решено! Приговор подписан! И вообще!…
– Ладно, ладно, это все уже недействительно, – быстро перебила Зульфия, справедливо опасаясь дальнейшего рева. – Это все было до нас. А для нас никаких приговоров не существует. Мы для того и пришли, чтобы избавить тебя от дурацких приговоров.
– Но сам Вульф сказал! – воскликнула толстушка. – Вы понимаете – сам Вульф!
– Ну и что? – высокомерно пожала плечами Люс. – Видали мы и почище этого Вульфа, не такой уж он авторитет.
– Пустое место, – презрительно согласилась Зульфия.
Обе они слышали эту фамилию впервые в жизни.
– Да? – и в глазах толстушки вспыхнула надежда. – А мне все говорили – раз уж Вульф не может помочь, значит, медицина бессильна!
– Смотря какая медицина, – усмехнулась Люс. – У него – своя, а у нас, видишь ли, своя. Так что расскажи-ка нам все с самого начала, а тогда мы и скажем тебе, что делать.
– Чего уж тут рассказывать… – толстушка хлопнула себя по бокам, приподняла огромную грудь и дала ей соскользнуть на место. – Вы же видите… И избавиться от всего этого невозможно.
– А страшно хочется, – подхватила ее мысль Зульфия. – Потому что избалованным мужчинам подавай стройненьких! Каждому сморчку – мисс Европу! Так? Да?
Толстушка промолчала – значит, Зульфия была на верном пути.
– А этому мерзавцу – тем более? – продолжала мудрая бабкина внучка. – И он на цветущую женщину даже смотреть не хочет – да?
– Будь они неладны! – воскликнула толстушка. – И до этого добрались! В суд я на них один раз подам, вот что!
Люс и Зульфия мгновенно переглянулись. Только судебного процесса им сейчас и недоставало.
– Да не вы… – скучным голосом протянула толстушка. – А они!
И мотнула головой по направлению к Северносу полюсу.
– Дурак он и мизинца твоего не стоит, – кое-как подсев к толстушке, подхватила нотацию Зульфии Люс. – Ведь в хороших руках тебе цены не будет!
– Мне и так цены нет… – совсем тоскливо произнесла толстушка.
Но и вторая загадочная реплика не заставила призадуматься вцепившихся в добычу обеих А-Гард.
– Настоящие мужчины ищут только таких женщин, чтобы в теле. А если кому нужны кожа да кости – тот не очень-то настоящий, солнышко, – продолжала Зульфия. – Ну вот скажи, кем он, твой Богом обиженный…
Толстушка попыталась испепелить ее взглядом.
– Кем он, твой ненаглядный, трудится? – исправила ошибку Люс.
– Концертмейстером! Он замечательный пианист! – с гордостью ответила толстушка. – Такие раз в столетие рождаются! Если он едет на конкурс, другим там уже делать нечего! Он лауреат…
– Тем хуже, – перебила Люс, – значит, окончательно нос задрал. Вот такие-то деятели в постели ломаного гроша не стоят.
– Откуда ты знаешь? – вскинулась толстушка. – Как ты можешь?… Ты знаешь, как за ним все гоняются?…
И обеим А-Гард все стало ясно.
Они имели дело с совершенно односторонним чувством.
– Во-первых, все мужчины, которые задирают нос, мало что могут, – весомо сказала Зульфия. – Именно поэтому они и задирают нос…
Тут толстушка посмотрела на нее с недоверием.
– Все очень просто, – объяснила Зульфия. – Если мужчина – мастер своего мужского дела, то первая женщина, которая это поймет, вцепится в него мертвой хваткой. Ему это сперва не понравится, но ничего, привыкнет. А если он – пустое место, то женщина за него особо держаться не станет, а ему только того и нужно! Поменяет он таким манером первый десяток женщин и придет к выводу, что неотразим. И задерет нос! Разве не так?
– Так! – подтвердила Люс. Ее второй муж был как раз из этой породы, и она выбрала его именно потому, что за ним волокся шлейф самых неожиданных побед.
– И зачем тебе такое сокровище? – ласково спросила Зульфия.
Толстушка вздохнула – очевидно, имелось в виду, что сердцу не прикажешь.
– Неужели тебе действительно было с ним хорошо? – задавая этот вопрос, Зульфия прекрасно видела, что о близости с этим самым концертмейстером толстушка только мечтала, но следовало сказать бедняжке хоть какой-то комплимент.
– Да нет… То есть, у нас ничего такого не было…
– И не надо! – обрадовалась Люс.
Но тут в душу Зульфии вкралось подозрение.
– А вообще с кем-нибудь?… Было?…
Толстушка покраснела, замотала головой и еле выдавила стыдливое «Не-е…»
Люс и Зульфия переглянулись. Зареванная толстушка не имела точки отсчета.
– Ладно, – сказала Люс. – Давай в открытую. Мы – хронодесантницы. И мы зовем тебя в хронодесант.
– Куда???
– В хронодесант! – и тут Люс понесло. – Мы странствуем по столетиям! Мы ищем настоящих мужчин – самых сильных, самых смелых! И даже красивые попадаются! Представляешь? Бойцы! Гвардейцы! Орлы! Королевские мушкетеры! Корсары! Гусары! Флибустьеры!!!
Зульфия тем временем вытаскивала из недр кармана сложенную в несколько раз распечатку того самого доклада, который обсуждали тринадцать заговорщиц.
– Будешь читать, голубка, или поверишь на слово? – спросила она толстушку, пока яростная Люс переводила дух.
Та молча взяла распечатку и углубилась в чтение. Зульфия прижала палец к губам, что означалло – Люс, остановись, началась серьезная обработка…
Вдруг толстушка подняла красивую голову.
– Тридцать восемь процентов? – изумленно спросила она.
Зульфия сразу же сообразила, о чем речь.
– Да, по предварительным итогам этого года будет тридцать восемь процентов мальчиков, остальные родятся девчонки. А теперь пропусти три страницы и читай про патологии. Из этих тридцати восьми процентов до совершеннолетия доживут хорошо если тридцать, а дееспособными окажутся хорошо если двадцать, да и те будут держаться на медикаментах. Представь, какое они дадут убогое потомство! Я уж молчу о несчастных неудовлетворенных женах и любовницах…
– А почему я ничего этого не знала? – капризно вопросила толстушка, и ее интонация очень не понравилась Люс. Примерно с такой же степенью сварливости она только что собиралась на кого-то подавать в суд…
– Секретные сведения, – объяснила Зульфия. – И вот мы ищем женщин для хронодесанта. Чтобы они имели возможность встретиться с настоящими мужчинами, а при желании – родить от них настоящих сыновей. Ты нам подходишь.
– Я? – толстушка посмотрела на Зульфию, потом – на Люс, потом – опять на Зульфию, потом – опять на Люс. – Я – в десант?!. Я???
И она сделала жест рыболова, описывающего пойманную десять лет назад щуку.
Толстушка имела в виду – как, с ее габаритами, да вдруг в десант? И, очевидно, сразу же вообразила, как эффектно будут сидеть на ней узкие и блестящие кожаные штаны, в которых щеголяли Люс и Зульфия.
– Это – ерунда! – презрительно сказала Люс, повторив рыболовный жест.
– Мы ищем для десанта красивых женщин, понимаешь? – добавила Зульфия. – А ты же настоящая красавица! В двенадцатом веке тебе просто не будет равных! Решайся – не пожалеешь!
Толстушка молчала.
И тут Люс собразила, какого именно довода она ждет.
Не удостоверений из Института прикладной хронодинамики, нет! И не его рекламного проспекта, разумеется…
– Ты только вообрази себе ярость своего концертмейстера, когда он узнает, что ты предпочла настоящего мужчину!
По лицу красавицы Люс поняла, что нажала на нужную кнопку.
– Это надолго? – спросила толстушка.
– Смотря как нам удастся отрегулировать хронокамеру, – честно ответила Зульфия. – Скорее всего, ты будешь отсутствовать в нашем времени несколько часов. В худшем случае – сутки.
– Так мало? – толстушка улыбнулась. – Так это же просто здорово! Тогда я всюду успеваю…
Она встала с лавочки и решительно двинулась к выходу из беседки. Люс и Зульфия еле успели посторониться – походка и повадка у толстушки оказались довольно уверенные, а смести человека с пути она могла одним движением округлого плечика.
– Ты за вещами? – спросила Люс.
– Какие у меня тут могут быть вещи? – искренне удивилась толстушка. – Вот это?
И она подергала за свой балахон.
Люс и Зульфия двинулись следом за ней по крутой тропинке, но одновременно притормозили, когда толстушка ступила на мост. Он был такой изящный, такой кружевной, такой хрупкий, а обе А-Гард вовсе не желали мочить свои кожаные костюмчики в рукотворном пруду.
Перебравшись на материк, толстушка бодро направилась к зарослям гигантского можжевельника посреди большого газона.
Оказалось – в незапамятные времена там была проложена тропка, ведущая к забору, а в заборе существовала дыра, которую не ловила ни одна сигнализация. Возможно, ее уже сто раз заделывали, а она возникала снова. Таких подробностей толстушка не знала.
– Мы через эту дырку лазим, когда хотим выбраться в кафе. Ну, убейте меня, но я не могу без шоколадного бисквита!
Люс и Зульфия выбрались через дырку сами, помогли вылезть своей толстушке и оказались на обочине скоростного шоссе.
Расстояние никогда не пугало ни Люс, ни Зульфию. Они обе умели и любили бегать. До города они добрались бы за полчаса. Но с ними был ценный груз…
– Ты пока возвращайся и сиди возле самой дырки, – решила наконец Люс. – А мы попробуем остановить попутную машину. Главное – усадить тебя.
– Ага, – согласилась толстушка. – Ладно, я спрячусь. Вряд ли кто притормозит, чтобы взять меня в салон…
Сказала она это так жалобно, что Люс и Зульфия прямо-таки преисполнились гордости: они не просто авантюру затевали, а выручали из беды несчастную женщину!
– Между прочим, не мешало бы спросить, как ее зовут, – заметила Люс, становясь в завлекательную позу на обочине и взъерошивая обеими руками свой «одуванчик».
– У нас еще будет время познакомиться с ней поближе, – усмехнулась Зульфия. – И сдается мне, что эта девственница – крепкий орешек.
Тут вдали показался автомобиль. Люс призывно замахала ему рукой, и он действительно притормозил рядом. Но когда дверца открылась, обе А-Гард попятились.
За рулем сидела Илона Драйзер.
Журналистка была, как всегда, приветлива, яснолика и хороша собой. Но Люс и Зульфия знали, во сколько обходится ей эта неувядаемая молодость.
– Девочки! – воскликнула Илона. – Вы как сюда попали? Вас подвезти?
– Не-ет, – получив от Зульфии чуть заметный толчок в бок, отвечала Люс. – Вы ведь по делам едете… а нам совсем в другую сторону!
– А вы угадайте, куда я еду! – в голосе и взгляде Илоны было невероятное торжество. – В клинику доктора Вульфа!
– А кто это такой? – немедленно спросила мудрая Зульфия.
– Доктор Вульф?!. – изумилась Илона и вдруг расхохоталась. – Да, действительно, доктор Вульф – это не для широкой прессы!
– Зачем же вы к нему едете? – резонно спросила Люс.
– Не к нему, в его клинику. О клинике писать не принято, а о некоторых пациентах – вполне! Так вот, девочки, я еду брать интервью – угадайте, у кого!
Обе А-Гард дружно помотали головами.
– У Марианны Ольдерогге!
– Где-то я слышала это имя… – пробормотала Люс.
– Слышала это имя! – возмутилась Илона. – Ничего себе! Дожили! Что ты вообще слышишь, кроме кличек своих лошадей?
– Это та… флейта? Нет, скрипка… – вмешалась Зульфия.
– Это Серебряная Свирель!
Тут и Люс увидела внутренним взором кусочек видеорепортажа со всемирного конкурса вокалистов. Они с Зульфией смотрели финал, потому что ведущей была их общая подружка, известная артистка. И действительно – та называла и имя «Марианна Ольдерогге», и почетное то ли звание, то ли прозвище – «Серебряная Свирель».
– Она перед тем, как участвовать в шестом всемирном, решила пройти у Вульфа курс лечения. И никто не знает, справился Вульф или не справился.
– А если не справился?
– Значит, она опять не выйдет на сцену.
– А в чем проблема? – спросила Люс.
– Ах, да, вы же ничего, кроме своих шпаг, не знаете… Скажи, Люс, ты когда-нибудь в жизни видела Серебряную Свирель? Ну, по видео, в журнале, на улице, в театре?…
– Никогда, – твердо сказала Люс. – Слышала только записи. Но голос потрясающий. Говорят, голос такого диапазона рождается раз в столетие.
Никаких записей, она, понятное дело, не слышала, а честно повторила то, что рассказала ей тогда подружка-артистка.
– А ты, Зульфия?
– Тоже – никогда. Хотя интересно было бы увидеть Серебряную Свирель на оперной сцене. Я слышала, как она пела сцену в саду из «Фауста», только не помню, с кем…
Люс могла держать пари – про сцену в саду Зульфия слышала от той же подруге. Просто у обеих А-Гард была одинаково цепкая память на фамилии и всякие названия.