А Повелитель бурь был ревнив. И едва терпел поклонников, вертящихся вокруг чертогов. И истекал яростью, замечая подарки. Жемчужное ожерелье морского бога лежало на самом видном месте. Розовые и голубые капли чередовались, нанизанные на тонкую золотую нить, длина которой позволяла обмотать ее вокруг талии раза четыре. Ожерелье льстило самолюбию Властительницы, ведь Морской бог был силен и суров, и затронуть его сердце никому еще не удавалось…
В один из дней, застав супругу в будуаре едва ли не в объятиях очередного мелкого божка, недавно сменившего статус, небожитель в бешенстве схватил ожерелье и, используя как плеть, принялся хлестать незваного гостя. Супруга хотела защитить того, но Повелитель бурь оттолкнул ее прочь. Владычица подземных вод озлилась и силой своей ответила поднявшему руку на женщину…
Семь дней и семь ночей бушевало сражение в Синих чертогах, отражаясь в мире полным безумием, когда ураганы сметали горные кряжи, а огромные гейзеры смывали города.
И во время бурной семейной ссоры не заметили они, как разорванное ожерелье было потеряно, смыто волной силы в мир нижний, людской. И как за ним, причитая, бросилась одна из служанок, младшая из духов воздуха. Но настоящий мир закружил ее в водоворотах, запутал и швырнул в море, следом за россыпью волшебного жемчуга.
А там, среди сумрачной зелени ее увидел один из сыновей Морского бога, и так ему понравилось призрачное создание, что он спас сильфиду, подняв со дна. Вместе с жемчугом, ставшим ей приданым…
Не придерживаясь велеречивого слога, оказалось куда как проще излагать истории, полагаемые к заучиванию всеми жителями Ожерелья еще в детстве. Потомки странного союза заселили острова, поднявшиеся со дна моря вместе с драгоценными камнями. Одна жемчужина – один остров, и для каждого бесценного сокровища, полного божественной силы – единственный хранитель, раб и хозяин одновременно.
– Интересно. Легенда объясняет почти все законы, – Кэрдан, вытянувшись на лежанке, мерно дышал, борясь с тошнотой. – Домовой камень – жемчужина. Подарок наследникам-хранителям. Один остров – один саеш, потому что опасно доверить большому количеству людей такое сокровище. Да и одному опасно, поэтому тот связан с камнем узами. Женщина создана для подчинения, потому что основательница народа была служанкой. Все прочие – слуги тоже. Включая и тех властителей, кто подчиняется… Сейчас Раттиару, саешу Жемчужины? – я кивнула. – Связь между камнями – золотая нить. А странная магия порождена божественной силой. Вот только цвета… Розовый и синий?
– Вы просто других камней не видели, – позволяя его руке, осторожно пробравшейся за ворот платья, ласкать шею. – Они такие и есть, просто мой… наш необычен. Отец говорил, что основатель рода Тьелегринов, заняв место господина, основательно поколдовал над домовым камнем. Тьма, хаос и кровь дали роду куда большую свободу действий. Еще и поэтому я с вами разговариваю. Будь по иному, я бы просто молчала, ожидая распоряжений…
– Ах… – мужчина выдохнул, – отвратительные у вас обычаи. Тем не менее, мне вот, например, сразу стало ясно, почему твой… – он поправился, – наш род так не любят на Ожерелье. Они завидуют вашей свободе.
– Но ее нет…
– Они ограничены полностью, а Тьелегрины только частично. Кстати… что с Раттиаром?
– Саеш Столичной Жемчужины не сможет заставить вас сделать что-то против воли домового камня. А наш… не так уж хорош в подчинении… Он слушает только старшего из рода…
Едва ли не мурлыкая от удовольствия, потерлась об уверенную руку. Голос постепенно опускался до шепота и, наконец, я замолкла. Шум ветра, хлопки парусов, поскрипывание блоков и канатов, шелест волн заполнили комнатку.
– Боятся, завидуют и ненавидят, – сказал мужчина, прерывая молчание.
– Да, – я кивнула и встала, – время пить противоядие…
Пальцы осторожно перебирали висящие на шее амулеты. Янтарные капли Морской удачи в кожаной оплетке, легкие перламутровые пластинки Корабела, узоры на которых знакомы до последней завитушки. Старшую, младшую и среднюю могу определить на ощупь. Кончик ногтя очерчивал руны, и мысль следовала за ними, повторяя заветы капитанов. А это – мелкие перышки чайки, кипенно-белые с черными точками по краям. Защита, наложенная на них, чуть кольнула кожу. Простые, глиняные бусины, даже не окрашенные, что нанизаны на волосяную веревку – родовой оберег…
Тихое бдение у окошка и бездумное созерцание бегущей воды под мерное дыхание мужчины и скрип корпуса, дрожащего от напряжения, прервал крик с палубы:
– Паруса по правому борту!
Я, рявкнув «не менять курс», дернулась к двери, мимоходом привычно подцепив из распахнувшей ниши арбалет, но замерла, услышав короткое, уверенное:
– Стой.
Кэрдан распахнул глаза и приподнялся на локте, взглядом требуя остановиться. Значит, не спал все это время, так же, как и я, вслушиваясь в шум моря и хлесткие удары ветра в паруса, в песню летящей над морем лекки.
– Вместе, – слизнув капли пота, выступившие на верхней губе, добавил он.
– Зачем? Не стоит…
– Корабли… – мужчина хмыкнул,– должны ли они быть здесь сейчас?
Мой взгляд скользнул к окошку. Море розовело, блистая темным пурпуром, отражая закатное небо. Сколько мы прошли? Малую Россыпь миновали, вошли во внутреннюю акваторию. На миг задумавшись, покачала головой. Здесь и сейчас в море никого быть не должно.
– Вот именно, – уловив мои сомнения, – сказал Кэрдан. – Я не хочу, если нас потопят, глупо погибнуть, застряв в каюте. Хочу, по крайней мере, видеть лица тех, кто убьет меня… нас.
Достойное рода Тьелегринов желание. Затянув пряжку ремня с болтами на поясе, пристроила туда же оружие.
– Неужели все настолько серьезно?
Он кивнул.
– Я доверяю вам, мой господин, – чуть склонив голову, протянула руку, помогая встать. Это и признание на его право хранить секрет и требование рассказать о нем. Позже. Когда он посчитает нужным.
– Хорошо… – прозвучало в ответ на мою безмолвную просьбу. Вцепившись рукой в выступ стены, он поднялся.
Обнявшись, мы в два шага достигли двери. Ветер ударил в лицо, мы чуть качнулись, но слаженно вышли на узкую палубу. Саеш Тьелегрин, вцепившись в косяк, замер на подгибающихся ногах, рыская глазами по морю. Одному из трех ребят, повисших на вантах, жестом велела спуститься вниз, помочь, если что, и взлетела по узким ступенькам на надстройку. Подол длинного платья разлетелся, нервно-разгоряченное тело охладил порыв соленого ветра. Рулевой, сощурив темные глаза, почтительно уступил штурвал. Гладкое, отполированное за полсотни лет, дерево под пальцами дрогнуло, заставляя мышцы играть от напряжения. Это отзвук волны, бьющей в бок, желающей перевернуть нас… А вот нет, кипа парусов все так же несла нас над белопенными барашками.
Утвердившись, окинула взглядом перевернутую чашу темного моря. Повисшее за спиной солнце подсвечивало воду и стремительно сужающийся полукруг высоких хищных силуэтов. Алые паруса. Морийцы. В груди зародилось глухое рычание. Я зло оскалилась и сдернула с лица покрывало, машинально накинутое перед выходом.
– Вниз, на мачты, – хрипло бросила рулевому. И повысила голос, – мой господин?
– Да? – спокойное, уверенное, вежливое и такое холодное слово.
– Держитесь крепче.
Корабли все ближе. Я не отдаю приказа убрать паруса, лекка все так же стремительно летит над волнами, словно желая с разгона наколоть на длинную иглу таранного бушприта одного из загонщиков.
И уже можно разглядеть взвившиеся на ванты разноцветные влаги.
«Сбросить скорость, снять паруса, приготовиться к досмотру»!
Что же ты везешь, Кэр… Это тебя ведь ловят!
Не важно!
Не дождетесь. Лучше смерть, чем каторжные Морские колеса.
Под ногами мелко дрожала палуба, на смуглых лицах, ловящих с надеждой мой взгляд, вопрос. Главное – доверие… Я улыбнулась. Точнее, оскалилась, глядя прямо вперед, на надвигающиеся корабли. Ах, будь это отцовская рукка!
– Ран, паруса с носа – долой.
И давно сработавшаяся пара буквально взлетела вверх, взбодренная резким жестом.
Лекка резко клюнула носом, когда плотная ткань парусов легла на реи. Две пенистые волны захлестнули палубу, оставляя белые хлопья на гладких темных досках.
– Тиррр, – зародившееся в груди рычание вырвалось протяжным звуком в имени рулевого, обнимающего кормовую мачту, – поднимай бело-золотой вымпел.
Старые родовые цвета Тьелегринов, лет сто назад, заставляющие трепетать не только морийцев. Надеюсь, те еще помнят… длинный, полоскающийся на ветру треугольник рывками пополз вверх. Мой взгляд последовал за ним и выше, в темнеющее небо. Морские боги, повелители ветров…
Начало древней просьбы – молитвы промелькнуло в сознании, когда взгляд, выискивающий среди ветров путь к спасению, наткнулся на тонкое марево. Перистую колеблющуюся облачную пелену, едва заметную в угасающем свете дня, подсвечивало заходящее солнце.
– Сай, приготовься! Всем держаться!
Боги морские и воздушные…
Последний свободный член команды замер у задвижек в центре палубы.
Лекка заметно замедлила ход, тяжко оседая в волнах и разворачиваясь по ветру. Носом точно между двумя морийскими загонщиками.
На ближайшем корабле сменились флажки.
«Приготовьтесь к приему абордажной команды».
Вцепившись в штурвал так, что побелели пальцы, дождалась, когда родовой вымпел поднялся над парусами, коротко бросила навстречу ветру, срывающему с глаз злые слезы:
– Открывай!
Матрос рывком выдернул задвижку и отскочил, когда створки резко распахнулись, гулко ударяясь о палубу. Взвизгнули туго сжатые пружины, вышвыривая из трюма тугой сверток. Завизжали, раскручиваясь, блоки и вороты. Тонкие, прочные канаты, дрожа, унеслись следом. Вскинув голову, я крикнула:
– Отстегивай!
Торчащий из проема рычаг тут же был прижат, длинные волосяные змеи упали, свернувшись крупными кольцами, а лекка едва не выпрыгнула из воды, вздернутая вверх рывком развернувшихся Крыльев.
Мгновение полета, от которого душа проваливается в пятки, хлесткий удар ветра по лицу и судорога в пальцах, удерживающих штурвал на курсе…
И восторг, ни с чем несравнимый восторг, пробирающий до самых костей. И ужас, смешанный с ним…
Да!!
Конструкция из дерева, желтой вощеной бумаги и тонкой голубой, как небо, ткани с треском расправилась над парусами. Там, где токи воздуха встречались, колеблясь, порождали дымку, там, где птицы летают, едва шевеля крылами, где встречный поток быстрее и сильнее… И может дать нам то, что так сейчас нужно. Скорость!
Расплескав воду, узкий корпус тяжело осел в пену.
– Первый, второй, третий – на места! – крикнула, сплюнув кровь из прокушенной при рывке губы. – Кормовые паруса – на три тяжа убрать! Трави на два оборота, правое крыло три оборота – назад! – Это уже тому, кто сегодня выпустил Змея.
Распахнувшийся на два роста в ширину скошенный треугольник накренился, закладывая разворот.
Визг, скрип, стон… Слившись с леккой, проникнув под деревянную обшивку, под рунные щиты, добравшись до самых балок, чуть ли не ощутив, как плещется, омывая днище, соленая вода, я подгоняла… Себя! Ну же!
Тревожный звон колоколов морийских загонщиков расколол пространство надвое.
Только мы уже летим, как по нити, между пенящихся по оба борта взрывов. Они просто не успевают, не успевают, не успевают… поймать в прицел…
Удар-р! Кончик мачты снес, сняв стружку, ограждение одного их охотников. Брызги крови легли на серую ткань и исчезли, смытые пеной… И мы проскочили мимо, едва ли не чиркая парусами по воде. Мимо слившихся в неразличимую пелену мачт и канатов, размазанных серых пятен корпусов, ярких вспышек ловчей магии.
– Левое трави на три! – легшему на палубу, вцепившемуся ногтями в ручки блоков матросу. Поймала его безумный взгляд. Да, да, да…
Но это еще не конец!
Я-корабль обернулась, ловя сине-зеленые блики сетей, вспучивающихся у стремительно удаляющихся бортов. Синие, золотые, белые клетки расчертили небо, хищно, вытянув руки– веревки, пикируя на звенящие от напряжения паруса.
– Правое крыло трави на пять!
Резкий рывок увел лекку в сторону от падающей сверху ловушки. Вода за кормой вскипела, когда горячее полотно яростно цепляясь за поверхность, все же погрузилось в темно-сизые волны.
А сверху уже падала клубящаяся чернота, шелестя и распадаясь рваными клочьями. Тьма и Морские демоны!
Мир как будто замер, давая мне возможность принять решение. Что тут думать?
Воткнув колено между спиц штурвала, полуобернулась, срывая с груди перышки с Защитой. Примотала к выдернутому из кармашку болту, хищно взблеснувшему в последних лучах катящегося к горизонту солнца. Железный стилет лег на ложе вздернутого арбалета, звучно гукнула взведенная тетива. Выловив в мельтешении волн и дрожании палубы под ногами миг совершенного равновесия, подняла руку и разрядила смешно выглядящее в попытке оборониться от смертоносных чар оружие. Светлая полоса прорезала надвигающуюся тьму, раздался тоскливый вой, от которого заныли зубы. Вспышка, грохот и клубящаяся туча осыпалась в море серым пеплом.
Развернувшись, рявкнула:
– Трави Крылья на шесть оборотов, дан-тар[11] на оба борта!
Скрип, щелчки, стремительные нырки обвязанных веревками фигур, скользящих вдоль лееров.
Я замерла, едва дыша. Выдержит ли корпус?
Пение лекки обернулось жалобным стоном, затрещали мачты, доски вразнобой заходили под ногами. Ветром снесло одно из ограждений, деревянные щепки просвистели мимо, одна задев висок, содрала тонкую полоску кожи. Но мы уходили на Крыльях и гудящих, натянутых до звона парусах, оставляя позади черные, вспененные воды, взбешенных морийцев и не успевающие развернуться серые корабли.
И только много позже, когда Крылья Змея были сложены и убраны в малый трюм, канаты перетянуты, лишние паруса уложены, а команда устало, и оттого очень вяло ужинала, чем морские боги послали, у меня появилось время на размышления.
Эти корабли не должны были быть там! Никто не знал, когда и куда они направляются! Ну, точнее говоря, знать могли многие. Все те, кто в тот день рискнули взглянуть на свои домовые камни. Но предупредить охотников? Такая возможность была только у дядюшки…
Но зачем ему это делать? Если только… если только он не работает на них. И им, морийцам, нужно то, что везет на Столичную Жемчужину Кэрдан Ромиш, саеш Тьелегрина. Иначе откуда дорогому родичу знать, о ком и кого надо предупреждать? Это допущение, но с большой степенью вероятности.
Погладив палубу, поднялась с колен. Сколько я просидела так, лаская лекку, вытащившую нас из беды? Уж она-то заслужила ответы на вопросы… Меня ждал сложный разговор.
Проскользнув в каюту, присела рядом с Кэрданом. Тот, откинувшись на стену, мерно дышал, крутя в пальцах обрывок морийского флажка, снятый одним из матросов с самой верхушки мачты. Под глазами залегли глубокие тени,
– По прибытии нам потребуется сухой док. Нужно перетягивать все блоки, перебирать пружины и заново укреплять раму. Все балки в трюме сместились, боковые треснули, как бы менять не пришлось. Скажите, мой господин, стоит ли то, что вы везете, стертых в кровь ладоней, смоляных слез лекки и возможной смерти?
И замолчала, отворачиваясь, давая возможность принять решение. Саеш устало прикрыл глаза, руки замерли на коленях, а сознание затянула мутная пленка раздумий.
Протянув руку, с трудом отодвинула одну из перекошенных панелей, доставая светильник. Бронзовая плошка с крылышками, покачиваясь, повисла на крюке, тихо позвякивая звеньями цепочки. Щелкнув огнивом, позволила синеватому огоньку спрыгнуть на фитиль, прикрыла его стеклянной колбой. Тени заскользили по стенам, скрывая трещины. Теперь противоядие. К счастью, баки с водой повреждены не были, и горькая жидкость, разведенная из травяной смеси найденного под койкой мешочка наполнила помещение неприятным ароматом. Пока я помешивала лекарство, вслушиваясь в неправильные, стонущие звуки, издаваемые корпусом лекки и прикидывая стоимость необходимого ремонта, Кэрдан принял решение.