Вновь пришло желание уничтожить собственное нутро за то, что предавало, ненависть к себе, за то, что мне хорошо с ним, без понимания…
В понимании больно, мучительно и невыносимо принять. Без понимания, хорошо.
Если бы существовал мирок в котором нет знания, в этом мирке нашлось бы место для нас двоих, плоскость в котором не будет знания о том, что мы сотворили, и останется только нутро…желание закрыть глаза вдыхая запах любимого человека.
Но стоит открыть глаза, я вижу пропасть, огромную страшную пропасть непрощения и разочарования, в которую мы оба упадём попытавшись игнорировать её наличие. Нет существует, и нет ни одного героя великана.
Хочу стать Джеком и посадить бобовое, волшебный стебель способный прорасти до самых небес. Взобравшись по нему, наверное можно увидеть рай. .
- Я не цепляюсь.
Губы Вольха коснулись моего лба, одна из ладоней поднялась вверх и палец провёл линию брови, приглаживая.
– Я тебя люблю. А ещё знаю, что и ты меня любишь, просто тебе слабо это признать.
- Это не любовь, Вольх.
Я не отрывая лба от его груди покачал головой.
- Хорошо.
Губы Вольха плавно повторили маршрут пальца, скользнули к уху. – Значит, я принуждаю и не оставляю тебе выбора, – шёпот был горячим, тихим, но таким ледяным, что тело покрылось мурашками. – Ну что, облегчил задачу?
Он прикусил мочку, заставив меня отшатнуться с ужасом, только руки сжались за спиной, не отпуская, крепко так сжались.
– Мы с тобой в одной лодке, Ник. Не надо думать, что на разных или у тебя будет возможность спрыгнуть и переиграть. Не будет.
У нас с тобой два пути, а результат один. Поэтому предлагаю обойтись минимальными потерями без драматизма и войнушек. Сможешь понять, всё у нас с тобой будет хорошо, а не сможешь…А всё равно будет всё хорошо.
Он вдруг улыбнулся шальной мальчишеской улыбкой, став абсолютно прежним, стоящим передо мной с подушкой и одеялом в руках, как тогда.
– Нутром чую, Ник! Все твои дорожки, ведут тебя ко мне, – сказал Вольх, и поцеловал забирая протест и возражение и любой аргумент который был неуместен в его абсолютной истине.
Кем он себя мнил? Богом, который может решать судьбы смертных? Но только он не прав. Это не любовь. Всё что угодно, влечение, желание, похоть, моя слабость перед ним, трусость, тараканы, страх, но не любовь. А значит, у меня был шанс вырваться из всего этого. Шанс суметь преодолеть, пойти, проползти, но не предать чувства Сашки, то, во что он верил, то, во что я верил. Поэтому я выберусь, выкорабкаюсь обязательно. Вернусь домой, к человеку ставшему для меня единственным домом и ничто на свете не сможет меня испачкать, даже я сам.
Саня, верь в меня. Слышишь, не сомневайся, верь в меня, как веришь в самого себя. Когда у меня не хватит собственной веры я займу у тебя. Стоя на границе отчаяния не забуду самого главного.
Жди меня, помни, я вернусь ... со щитом.
- Это кухня. Это гостиная.
Вольх проводил экскурсию по совему жилищу и бодро проводил ликбез, информируя что где находиться, что можно брать, что не стоит, собственно так как предполагалось, что я здесь тоже отныне живу, обустраиваться мне предложили по собственному усмотрению.
- Привыкай распоряжаться. С ребятами познакомлю позже. Впрочем с Коброй и Джабаром, ты пересекался у машины. Андрея и Стаса видел. Остальных узнаешь по мере нахождения. Сближаться не советую, не та компания. Да сам просечёшь.
Я шёл за ним, слушая нарочито энергичный голос, вяло реагируя на шутки и подначки, не как не в силах устаканить поведение Вольха.
Потом он признается, что ему стоило огромных усилий, сдержаться и не отреагировать на мои реплики и всё остальное исходящее, особо ядовитое. Суметь не сорваться, простить и продолжить быть словно ничего не произошло. Просто понимал, дай волю эмоциям, всё будет разрушено. А сейчас он вёл себя как и раньше, планируя приручать как хомячка, или как Андреич своего собака, день за днём, шаг за шагом. В собственном понимании любовь ко мне обошлась Вольху слишком дорогой ценой, чтобы позволить бездумно кидануться или сломать по прихоти, он планировал взять из этого всё. Выстроить отношения с самого начала, с нуля. Забыв прошлое, смотреть и верить в будущее.
Он всегда был таким, Вольх. Он не учёл простой детали, одного единственного кривого винтика не вписавшегося в попытку создать собственный масштабный план под названием «жили были».
Моё сердце безраздельно принадлежала Сашке, я любил этого парня всеми потрохами, любил так, что когда оказался без него, мир перестал существовать.
Какая разница с кем делить тело, когда душа принадлежит ЕМУ. ?
Я отметал пораженческие мысли, но в то же время ощущал себя очень паскудно. Зверь попавший в ловушку капкана до последнего не верит, что он не сможет выбраться, ищет лазейку.
Я растягивал губы, изображая подобие улыбки, кивал, пытался даже отвечать, постепенно расслабляясь и ощущая, что всё оказалось не настолько страшно, более того совсем не страшно.
Но когда в черепушку пробилось осознание, чёткое такое, понимание, что всё происходящее не игра, не запугивание подростка, всё это всерьёз. Глаза выгорели от горя в один момент. Не сразу выгорели. Выгорели когда я понял и остро безнадёжно болезненно осознал. Я пришёл САМ.
Дал слово, что не уйду, в обмен на благополучие семьи Малиных, а это обозначает, что Сани больше в моей жизни не будет.
Я убил себя и смерть моя оказалась фатально безнадёжной.
Понимание сложидось не сразу. Но когда мы оказались в заставленной диванами гостиной и Вольх посмотрев на часы, включил телевизор, сообщив, что приготовит перекусить, а мне стоит отдохнуть.
Я подчинившись решил осмотреться, принялся вертеть разные безделушки. Огромный во всю стену экран моего внимание не привлёк. Начались новости. Я краем уха слушал сообщения корреспондентов и вертел в руках вазочку с конфетами, пытаясь сообразить как открыть. Внутрь были насыпаны разноцветные шарики - жвачки. Мечта идиота. Я как – то признался Вольху, что меня завораживают эти грёбанные дешёвые конфетки, невкусные, но сам факт обладания такой коробкой вызывал особое чувство.
Всегда мечтал заполучить игрушку и вот обнаружил здесь. Бери не хочу называется. Я потряс вазочку ища отверстие или кнопочку откуда они должны выскаивать.
- * - ая межрайонная прокуратура Москвы возбудила уголовное дело по факту покушения на российского бизнесмена Малина Александра Владимировича. Об этом сообщили сегодня в столичной прокуратуре. Я не сразу понял, о чём говорят в новостях, просто ухо выхватило знакомую фамилию, а затем я оцепенел.
"Дело возбуждено по факту покушения по ст. 30 и 105 (убийство) УК РФ", - сказал представитель прокуратуры. "Сегодня в 14 30 неизвестный преступник….обстрелял машину предпринимателя, в момент выезда с автостоянки подземного гаража центрального офиса…
Я уронил вазу, и она раскололась, рассыпаясь бесчисленными шариками разноцветных конфет.
- Ник, – Вольх вылетел с кухни. Рукава закатаны до локтей, рубаха слегка выбилась. Похоже правда готовил. На ходу вытер ладони о штаны. Всё таки большинство его привычек остались прежними. Остановился в дверях. Понял моментально. Я смотрел на экран. Он на меня. Я на него.
Из под ног медленно убегали в разные стороны разноцветные конфеты, раскатывались под диван, по ковру, один из синих шариков остановился у ног Вольха беспрепятственно докатившись по деревянному полу.
- К счастью сам бизнесмен не пострадал. Прокуратура обрабатывает версии по поводу заказного убийства.
- Не порезался? – Вольх направился ко мне.
Я попятился, едва не споткнулся, прокатившись кроссовкой на конфетных шариках. Услышал хруст под ногой, слепо врезался в кофейный столик, опрокидывая нахрен вместе со светильником, не отрывая взгляда от Вольха, от экрана, надеясь, что всё это …
Неправда?
Сообщение уже сменилось. Плохих новостей было много и вот диктор, симпатичная брюнетка в строгом костюме, чётким хорошо поставленным голосом, продолжила перечислять очередной список оповещений на сегодня.
Вольх щёлкнул пультом. Стало тихо. Я услышал всё, что он хотел.
- Пошли обедать? - как ни в чём не бывало, предложил он и протянул руку. Я отшатнулся пытаясь избежать прикосновения, но Вольх сграбастал за плечо и неумолимо подтянул на себя.
- Никто не пострадал, Никит! Никто не постарадал! – Вольх всматривался в моё лицо, ища признаки реакции. Провёл пальцем по губам, по щеке.
– Пока, – прибавил он тихо. – Надеюсь, у нас больше не будет недопонимания по вопросу насколько тебе придётся отвечать за свой базар?
Его руки привычно сомкнулись у меня на пояснице, притягивая.
Я распахнул рот пытаясь глотнуть воздух, и нашёл губы Вольха. Попытался вытолкнуть, отплюнуться, но его ладонь легла на затылок, удерживая, до тех пор, пока я не перестал сопротивляться, позволяя чужому языку творить всё, что он захочет. Не отвечая, не реагируя, просто ждал, когда он отпустит. А он всё не отпускал, целовал и целовал, яростно сминая тело и губы, до тех пор пока я не начал задыхаться и… ответил… Потому что тело, сука… тело реагировало, сука…. реагировало на него….
Ненавижусебяненавижусебяненавижублядь
- А вот теперь, – проговорил Вольх отстраняясь и ласково поцеловал в нос напоследок, нежно проведя согнутым пальцем по виску.
– Рад, что мы друг друга поняли.
И глаза мои разом выгорели от горя. Это было то, через что я не мог переступить. И всё что я мог, это остаться здесь. И смотреть новости….Каждый день. Бесчисленное количество дней.
Не знаю как обычно люди реагируют, на меня это просто всё обрушилось разом, лишив возможности думать, соображать, понимать адекватно. Угроза оказалась такой реальной, осязаемой. Я боялся подумать в направлении, что может случиться, когда Вольх пожелает причинить вред на самом деле, а если бы на месте отца был Саня, а если они Юльку, а если….Господи. Он на самом деле может это сделать. Кто он такой?
До этого дня я не боялся Волка, впервые в этот день, я испугался этого человека, испугался по настоящему. Не его, но силы которая стояла за ним, той силы, что дала ему эту власть, силы перед которой обычные люди оказывались беспомощными винтиками, пружинками вынуждеными подчиняться воле чужого механизма. Губы Вольха кривила усмешка. Он смотрел на меня, подвтерждая ход моих мыслей, с молчаливой неумолимостью, безвыходности положения в котором я очутился. Множество дней.
Вольх улыбался, а я смотрел на Вольха и думал, что возможно среди этого множества дней, однажды наступит день, когда я ему надоем. Что будет тогда? Он меня убьёт? Отпустит?
Отсюда не уходят, Никит
Впервые Вольху не требовались слова. Я уловил достаточно чётко. Назад дороги нет. Для меня нет. Это как провалиться в кроличью нору, постепено увязая глубже и глубже, и наивно предполагать, что удасться выбраться и остаться чистым, человеку которого просто не собирались отпускать изначально. Что он сделает? Чем меня свяжет помимо Сани? Глупо верить, что не будет других рычагов влияния и воздействия. Воль не дурак, дураку не хватило бы смелости провернуть всё в кратчайшие сроки. Кто помог ему, кто? Когда - то, он рассказывал, что сошёл с поезда, завязал с криминалом. Близкий друг, человек который вырастил его и заботился о приютском сироте как родной отец, захотел для него другой жизни, более того, предоставил возможность жить не вступав в конфронтацию с законом, честно, своей башкой. Он попросил Вольха не возвращаться. Но Вольх вернулся. Оказался слаб? Однажды Вольх пошутил, упомянув, что прошёл в своё время огонь и воду. Медные трубы оказались моему другу не по зубам.
Он использовал эту связь с нужным человеком, как козырную карту, джокера которого всё это время держал в рукаве про запас. Может он не хотел его использовать, просто у него не было выбора, а может не смог, противиться искушению решить проблемы разом. Власть манит и опьяняет, от неё сложно отказаться, а деньги возможно победить только деньгами. Против Сани прежний Вольх был бессилен, а нынешний...Я не мог этого знать наверняка. Предполагать, что со своей стороны Малин честрный бизнесмен и предпрениметель, было вполне возможно, но считать, что у него нет возможностей, сделать ход со своей стороны – наивно. Наверянка имелись в запасе фигуры, которые он мог подёргать за ниточки, вот только пожелает ли дёргать, стоит ли овчинка выделки, а задница геммороя который семье Малиных пришлось приобрести по моей вине. Не желая того, я причинил им много зла и горя, и вот когда казалось, что беда миновала и наступил законный хеппи – енд причинял снова и неизвестно, сколько будет ещё впереди….От этих мыслей хотелось волком выть.
Я закрыл лицо руками, почти не слыша ничего из того, что Вольх говорит мне. Не слыша того, что пытается объяснить, донести.
В эту секунду всё вокруг казалось мерзким, пошлым и уёбищным.
Не сразу понял, что Вольх орёт, трясёт за плечи, и…Оправдыватся? Передо мной?
А было ли ему до меня хоть какое – то дело?
Перед кем он оправдывался в эту секунду, крича, что у него не было выхода. Что это я его довёл до подобной жизни. Каждый раз не оставлял ему выхода…Всё к чему в итоге мы пришли это моя вина. Всё из – за меня.
Mea culpa
Конфуций считал, что благородный муж от мужа низменного отличается тем, что в своих неудачах первый обвиняет себя, а второй ищет вокруг виноватых. Конфуций бы обрыдался.
Непонятно было в эту секунду, что больше слышится в обвинениях словах, одержимости, любви, или ненависти?
Я наверное, даже не удивился, когда перестав трясти словно грушу, Вольх толкнул меня на диван, распиная среди подушек, рывком разрывая майку напополам, сдирая завязанную узлом кенгуруху, куртка осталась забытой в машине. Я ничему не удивлялся. Чему мне тут было удивляться? Понимание пришло само собой, он не отпустит меня, вовсе не потому что им движет такая вот невъебенная любовь, а потому что он сам загнал себя в угол, лишил выхода. И эта его слепая любовь, вера в неё, оказалась единственным оправданием содеянного, единственное, что удерживало Волка на поверхности, придавало смысл собственному слепому существованию.
И гадая о смысле причин
Помолчим.
Да случись со мной, что нибудь, он просто сойдёт с ума, ибо всё, что он сделал, всё что делает, разом потеряет причину, смысл, лишиться опоры оправдания, и вот я маленький, ничтожный человечек стал чужим центром вселенной, просто потому что Вольх оказался так слаб, что не смог придумать ничего другого, не захотел.
Да будь я на месте Дока, нахуй выгнал бы такого подчинённого. Человек должен руководствоваться самим собой, для себя сам, а здесь…Здесь…Я не сталкивался с таким. Человеческая дыра которую Вольх пытался заполнить мной, затянуть в неё меня. Безумие, чистейшей воды. С самого начала вся эта затея представлялась мне абсолютным сумасшествием, но завернуть такой изподвыверт?
Может быть это было моей кармой? У каждого человека есть в жизни грёбанный кармический узел, который ему предстоит разрешить, а моим кармическим узлом стал треугольник состоящий из трёх неадекватных углов. А как иначе? Подобие притягивает подобие. Иначе как ещё объяснить это изобилие вокруг перманентно ебанутых на всю голову людей. Разве только тем, что я сам сошёл с ума, раз позволяю всему этому происходить. Безумие порождает безумие. Бессмысленно копаться в причиных происходящего, когда оно происходит…Как его остановить? Это бессмысленно. Это всё абсолютно бессмысленно.
Я начал смеяться.
Вольх исступлённо терзал мои губы, пытаясь искупить нежностью боль в выкрученных руках.
Швырнув меня на диван он вывернул мне запястья. Очевидно решил, что я буду сопротивляться, но он словно дал мне понять, что сопротивление ничего не изменит, желал подчеркнуть собственное превосходство, продемонстрировать, что я ничего не смогу сделать, доказать прямо сейчас. Вбить в меня это знание.