Криста очень хорошо объяснила ей, чего ожидать. Вплоть до почти точного времени, которое мужчина сможет продержаться.
Сделав глубокий вдох, чтобы набраться мужества, Ливия прикинула, что где-то к полуночи уже будет у себя в номере. Ее начнут расспрашивать, и вскоре отец узнает, что произошло.
И тогда да поможет ей Бог.
Но решение принято, а если она что-то для себя решила, значит, так и будет. Она не откажется от своего плана.
В полном молчании они вошли в лифт и поднялись на верхний этаж.
Он проводил ее к квартире, которая оказалась почти такого же размера, что и ее королевские апартаменты. И, закрыв дверь, он тут же притянул ее к себе.
На этот раз поцелуй был жадным. Агрессивным. От него перехватывало дыхание. Мужчина прижал ее к стене.
От ощущения сильных рук, скользящих по ее телу, у Ливии кружилась голова.
Что ты делаешь?
Заткнись, сказала она себе, подавив страх и чувство вины.
Это — ее жизнь, и она возьмет все, что ей полагается.
С этой мыслью она начала расстегивать на нем рубашку.
Адрон резко втянул воздух, почувствовав ее ладонь на груди. Ее прикосновения обжигали. Он почти не помнил, когда последний раз кто-то, кроме врачей, медсестер и физиотерапевтов, прикасался к нему.
К ее чести, она не скривилась и не стала комментировать многочисленные шрамы, покрывавшие его тело. Казалось, она их даже не заметила.
Вот почему он не был с женщиной с той давней ночи.
Он не хотел никому объяснять, откуда на нем столько шрамов. Что-то рассказывать.
Смотреть в лицо любовнице в утреннем свете.
Может, поэтому он и выбрал сегодняшнюю незнакомку. Он ничего не должен ей объяснять. Вообще ничего ей не должен.
Он не хотел видеть жалость или отвращение на ее лице.
Но в светло-зеленых глазах не было ничего кроме любопытства и желания.
Ливия никогда не видела голую мужскую грудь, разве что в кино.
Словно зачарованная, она пробежалась пальцами по гладкой, смуглой коже, обтягивающей твердые, словно стальные, мускулы. Бархат и сталь. Этот контраст поражал.
— К тебе так приятно прикасаться, — выдохнула она.
Адрон отодвинулся и посмотрел на нее. В ее голосе слышались восхищенные нотки, в прикосновениях чувствовалась нерешительность. В этот момент его вдруг охватило дурное предчувствие.
Он, конечно, пьян, но не настолько.
— Ты — девственница.
Ее лицо стало ярко-пунцовым.
— Черт! — прорычал он, делая шаг назад.
Его плоть пульсировала, все тело горело. Только ему могло выпасть счастье наткнуться на единственную девственницу, которая когда-либо заходила в «Золотую Крону».
Схватив трость, он, хромая, подошел к бару и налил себе еще выпить, но от выпитого лучше не стало.
Внезапно она оказалась у него за спиной и прижалась к нему сзади, обвив тонкими руками его талию.
Он вздрогнул от прикосновения ее маленьких грудей к его спине. В этот момент он хотел ее еще сильней.
— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, — прошептала она ему на ухо.
— Ты с ума сошла? — Он обернулся к ней.
Она покачала головой.
— Мне нужно лишиться девственности. Я не хочу, чтобы меня лишили ее силой.
— Лишил кто?
Она опустила взгляд.
— Хорошо. Если ты меня не хочешь, пойду — найду того, кто хочет.
Волна жгучей ревности накрыла его при мысли о другом в ее теле.
Какая тебе разница?
И все же по какой-то непонятной, идиотской причине, разница была.
Он схватил ее за руку, когда она попыталась отодвинуться.
— Как тебя зовут?
— Ливия.
— Ливия, — повторил он. Это имя очень шло девушке с ее безмятежными глазами цвета морской волны. — Зачем тебе отдаваться кому-то вроде меня?
Ливия замерла, увидев в льдистых глазах презрение… к самому себе? Он ненавидел себя. Это было очевидно, и ей хотелось узнать, за что.
— Потому что ты кажешься хорошим человеком.
Он горько рассмеялся, услышав ее ответ.
— Хорошим? Я не хороший. Во мне нет ничего хорошего.
Это была неправда. Он ни разу не обошелся с ней плохо. Ему было больно, она видела. И от этого он злился.
Но это не делало его жестоким.
— Мне нужно идти, — тихо сказала она, жалея, что он все же не будет тем, единственным. — У меня мало времени, скоро придется возвращаться, а я должна позаботиться об этом до утра.
— Зачем?
Ливия закусила губу и почувствовала, что ее лицо снова заливается краской. Утром ее осматривают врачи Клиппера.
Если она не найдет сегодня мужчину, ей конец.
— Просто должна. — Она окинула взглядом его красивое тело. У него были широкие плечи и стройная, мускулистая фигура. Белые волосы ярко выделялись на фоне его черной одежды.
Он был великолепен.
Но не хотел ее.
Адрон видел стальную решимость в ее глазах. Она, в самом деле, собирается найти себе другого мужчину и переспать с ним. Он это видел.
Нужно было дать ей уйти и все же…
Почему не я?
Он избегал женщин с тех пор, как практически потерял подвижность. Он боялся попасть из-за этого в неловкое положение. Но ей ведь все равно не с кем сравнить.
Адрон стиснул трость. Он еще помнил те времена, когда схватил бы ее на руки и побежал бы с ней к постели.
Но эти дни были потеряны для него безвозвратно.
— Спальня там, — сказал он, схватил бутылку и зашагал вниз по коридору.
Ливию затрясло, когда она поняла, что он приглашает ее присоединиться.
Возбужденная и напуганная, она шла за ним, пока не оказалась в комнате в самом конце роскошного коридора. Хозяйская спальня была такой же большой, как и ее. У дальней стены стояла широченная кровать, из окна открывался вид на город.
Он поставил бутылку на ночной столик и подошел к креслу у кровати, медленно сел. Лицо его оставалось неподвижным.
Но Ливия заметила, как его черты исказились от боли, когда он согнул ногу и стал снимать ботинки.
Ей хотелось узнать, что же с ним произошло, но она не осмелилась спросить, боясь разозлить его.
Поэтому она подошла к нему и взяла его за стопу.
Он поднял голову, в глазах его промелькнуло удивление, когда она стянула с него ботинок.
— Знаешь, я никогда раньше не делала ничего подобного, — прошептала она.
— Учитывая, что ты — девственница, я так и подумал.
Облизнув губы, она сняла второй ботинок.
Адрон почувствовал ее нервозность, ее неуверенность, и ему захотелось ее успокоить.
— Я не сделаю тебе больно, — заверил он.
Она послала ему улыбку, от которой у него внутри похолодело. Как же он жалел, что не встретил ее до той роковой ночи. Тогда он мог стать любовником, какого она заслуживала. Он мог заниматься с ней любовью всю ночь. Медленно. Дразня.
Сейчас он понятия не имел, как все будет. Но он попытается доставить ей удовольствие. Сделает все возможное, лишь бы убедиться, что ее первый раз станет приятным воспоминанием.
У него заныло в паху, Адрон поднялся и подошел к кровати.
Прежде чем он успел понять, что она собирается делать, она оказалась у него на коленях и поцеловала его.
Адрон вдохнул сладость ее дыхания, пробежав ладонями по спине. Он никогда не думал, что девственница может оказаться такой смелой. К тому же она быстро схватывала. Она углубила поцелуй, играя с его языком.
О да, это может быть весело.
Он расстегнул на ней рубашку, открывая маленький корсет. Она застонала, когда он провел рукой по ее обтянутой атласом груди и нежно сжал округлости в ладонях.
Ливия дрожала, чувствуя незнакомую пульсацию между ног. И когда он расстегнул застежку у нее на спине и корсет упал, она вздрогнула. Ни один мужчина никогда раньше не видел ее голой.
Он смотрел на ее обнаженную грудь, поглаживая напряженные соски ладонями, обводя их медленными, ожигающими движениями, посылая озноб по всему телу.
— Ты такая красивая, — выдохнул он, а потом нагнул голову и втянул ее сосок в рот.
Ливия зашипела от удовольствия, когда он, дразня, обвел ее плоть языком.
Она никогда не испытывала подобного.
Ливия наклонилась вперед и обхватила его голову руками. Тело ее горело. Он провел ладонями по ее спине и бедрам, и, когда он коснулся ее между ног, Ливия застонала.
Прерывисто дыша, он смотрел на нее — глаза его затуманились желанием.
А потом он уложил ее на спину и выключил свет. Она слышала, как он в темноте снимает с себя оставшуюся одежду, но ничего не могла разглядеть.
Адрону до боли хотелось увидеть ее обнаженной, но он не желал, чтобы она видела его изувеченное тело.
Ему стало жарко, и он расстегнул жесткий, колючий бандаж на левой ноге и позволил ему упасть на пол. Затем он снял тот, что был у него на руке.
И медленно и осторожно стал стаскивать с нее остатки одежды.
Адрон погладил рукой мягкую горячую кожу, наслаждаясь ее стонами. Он никогда раньше не занимался сексом с девственницей, и то, что он знал, что он — ее первый любовник, возбуждало еще сильнее.
Ни один мужчина никогда к ней не прикасался.
Никто кроме него.
И хотя он давно уже не тот, что был раньше, от этого знания ему хотелось взлететь.
Ливия застонала, когда он накрыл ее своим горячим телом. Она никогда не чувствовала ничего, похожего на это стройное, твердое, сильное тело, прижавшееся к ней.
Он жарко поцеловал ее, вклиниваясь коленом между ее ног, а потом прижался бедром к ее чувствительной плоти, волоски на его ноге дразнили ее кожу.
Ливия провела рукой по его спине, нащупывая неровные шрамы и тугие мускулы.
— Меня зовут Адрон, — выдохнул он ей в ухо за секунду до того, как обвести его языком.
— Адрон, — повторила она, будто пробуя его на вкус. Это сильное имя ему очень подходило.
Он продолжал ласкать ее бедром, языком и руками. Ливия выгнулась под его прикосновениями. Было так непривычно эротично — чувствовать его, но абсолютно ничего не видеть. Это походило на сон. Полуночную фантазию.
Протянув руку, она распустила его волосы и зарылась пальцами в шелковистые пряди. Он склонился над ней, прижался губами к изгибу локтя и стал посасывать нежную кожу.
Адрон сглотнул и отстранился, ему безумно хотелось видеть ее лицо. Вместо этого он поднял руку и обвел пальцем ее черты. Он нащупал крошечную ямочку на подбородке, представляя это худенькое личико с огромными зелеными глазами, и у него заныло сердце, которое он давным-давно считал умершим.
Она была восхитительна. И сегодня она принадлежала ему.
Целиком.
Закрыв глаза, он стал скользить вниз по ее телу и громко выругался, когда его ногу и спину прожгла острая боль.
Она застыла под ним.
— Что-то не так?
Адрон не мог ответить. Боль в ноге была такой сильной, что его желание тут же сошло на нет.
Он перекатился на спину, пытаясь вдохнуть.
— Адрон?
Беспокойство в ее голосе ударило по нервам.
— Моя нога, — выдавил он сквозь зубы. — Болеутоляющее на ночном столике.
— Какая нога?
— Проклятье, просто дай мне лекарство.
— Какая нога? — потребовала она.
— Левая.
Ливия сжала его колено ладонями.
Адрон выругался, когда его накрыла очередная волна боли.
— Не надо! — прорычал он.
— Чшш, — успокаивающе сказала она, разминая сустав.
Странное тепло исходило от ее рук, проникая под кожу. Адрон нахмурился, когда боль стала утихать.
А потом вдруг совсем исчезла.
Целую минуту он напряженно лежал, ожидая, когда боль вернется.
Но это так и не произошло.
У него вообще ничего не болело. Ни грудь, ни рука, ни колено. Ничего.
— Что ты сделала?
— Это лишь на время, — прошептала она. — Но несколько часов боль не будет тебя беспокоить.
Адрон не мог в это поверить. Он привык жить с постоянной, неослабевающей болью. Она была такой сильной, что он мог спать не больше пары часов подряд.
До сегодняшнего дня.
Он не мог поверить, что боли нет. Его сердце радостно заколотилось. Он наконец-то свободен. Даже если это ненадолго, у него есть время вспомнить, как все было раньше, до того, как он всего лишился.
И это произошло благодаря ей.
Он обнял ее и поцеловал.
Ливия чувствовала, как стучит его сердце под ее ладонью, и слышала смех в его голосе.
— Спасибо.
Она улыбнулась. А потом он стал спускаться вниз, покрывая ее тело поцелуями. Ливия застонала от острого пронзившего ее удовольствия. Ласки его рук и губ казались такими чудесными на ее обнаженной коже.
Это было гораздо больше, чем она ожидала. Криста говорила ей, что мужчина, который ее не знает, не станет тянуть с этим делом, а побыстрее кончит и уйдет.
Но Адрон не спешил. Казалось, он упивается ее телом.
Словно они в самом деле занимались любовью. Ливия задумалась, если он так нежен с незнакомкой, каким бы он был, если бы они по-настоящему друг друга знали?
Но сегодняшняя ночь — это все, что у них есть.
И она ею насладится.
От ее аромата и вкуса у Адрона кружилась голова — он прихватил зубами кожу на ее бедре. Этот вкус пьянил, а запах…
Он готов был вдыхать этот нежный цветочный аромат вечно.
Ее мягкие ладони ласкали его волосы и шею, так что все тело начинало гореть. Он не мог и представить, что у него еще когда-нибудь будет подобная ночь.
Ночь без демонов. Без мучивших воспоминаний.
Она словно поглотила его, и он с радостью поддался.
Она была его ангелом милосердия, спасающим от грехов. От одиночества. Он запомнит это мгновение на всю оставшуюся жизнь. Оно будет согревать его, когда его тело снова станет ему ненавистно.
Очень осторожно он раздвинул ее ноги и устроился между ними.
Ливия закусила губу, ожидая, что он войдет в нее. Но Адрон этого не сделал. Вместо этого он проложил поцелуями дорожку по ее бедру и дотронулся рукой до нежных складок.
Она ахнула от его прикосновения. Это было блаженство. А он медленно ласкал ее пальцами, выводя круги, погружаясь внутрь и поглаживая.
— Вот так, — выдохнул он, касаясь губами ее ноги, пока Ливия терлась о его ладонь. — Не смущайся.
Она и не смущалась, хотя должна бы.
По крайней мере, пока он не дотронулся до нее языком.
Ее охватил исступленный восторг.
— Адрон? — спросила она необычно хриплым голосом. — Разве ты должен это делать?
Он лизнул ее медленным глубоким движением.
— Тебе нравится?
— О да.
— Значит, должен. — Не говоря больше не слова, он вернулся к своему занятию.
Ливия извивалась в его руках, а он продолжал терзать ее языком. И когда он скользнул в нее пальцем, она подумала, что задохнется от наслаждения.
Криста говорила, что будет больно, но в его прикосновениях не было ничего болезненного. Лишь райское блаженство.
Она откинула голову на подушки, пока он выводил пальцем круги у нее внутри, один за другим, в такт движениям языка. Оглушенная ощущениями, Ливия почувствовала, как тело ее содрогнулось, словно живя своей жизнью.
Удовольствие все нарастало, и, когда она больше не могла этого выносить и готова была умолять его остановиться, тело ее взорвалось.
Ливия закричала от наслаждения.
А он продолжал играть с ней. Его палец и язык ласкали ее, и, когда чувствительная плоть больше не могла выносить его прикосновений, Ливия застонала:
— Пожалуйста. Пожалуйста, хватит.
Адрон рассмеялся и очень удивился, услышав этот звук. Он не мог припомнить, когда последний раз смеялся.
Он отодвинулся, но не убрал палец. Он нащупал тонкий барьер внутри нее. Его тело горело, требуя взять ее. Но он не мог этого сделать. Нужно было остановиться, пока они не совершили чего-нибудь, что нельзя было бы исправить.
А если порвать этот барьер, возврата не будет. Никаких вторых шансов.