Без почтения к предкам растут! Хоть кол им на голове теши!
Повинуясь движению огненных бровей, уважающие себя мастера поставили перед ним новую посуду, полную до краев.
– За предков? – осторожно поинтересовался Йорли, заметив, как потемнел лицом Виньогрет.
– За них! – топнул ногой тот. – Они, между прочим, думали только о работе! Как бы поглубже вгрызться в земные недра! А этим желторотикам любовей подавай!
– За предков! За земные недра! – завопили гномы, приходя в невиданный экстаз. Несколько кружек лопнули в чересчур возбужденных руках.
Вылив в себя всю порцию каменного пойла зараз, рыжий старшина вспрыгнул на стол и взревел:Ударим киркой – дрожит земля,Степенный грохот шаги впечатал,Мы низкорослы, но мы семья,Для нас все тайны мир запечаталВ земные недра, в земные недра, недра, недра, недра!
– Я от него балдею! – пытаясь перекрыть рев уважающих себя мастеров, подпевающих главе делегации, заорал Дрюня Рэду. – Это ж мехи, а не легкие!
По древнему замку ласурских королей неслось, сдувая тех, кто попадался на пути:Суровым взглядом смотрю вокруг,Мои ладони как камень тверды.Топор и кирка – семья и друг,Во мне вся сила земной породы,Земные недра, земные недра, недра, недра, недра!Учтив поклон мой, учтива речь,Да свысока смотреть не стоит,Слетает быстро у наглых с плечТа часть, которой склониться стоитВ земные недра, в земные недра, в недра, в недра, в недра!
В покоях принца Аркея проснувшийся Стрёма залился гулким лаем, разбившимся о своды потолка на тысячи отголосков.Раскрою тайны земных пород,Руда и камни блеснут навстречу.Умелый мастер длиннобород,Еще немало диковин встречуВ земных недрах, в земных недрах, недрах, недрах, недрах!
У одного из окон изящной башенки застыла маленькая фигурка в щегольском сюртуке. Чуткие пальцы стерли невольные слезы со щек, привычным жестом оправили аккуратную бородку. Тонкие губы тихонько шептали наизусть:Поднимем кружки, воскликнем «Хо!»,Сплетем косицу бород курчавых,И эль, и пиво пойдут легкоПод взглядом гномеллы величавойВ наши недра, в наши недра, недра, недра, недра!* * *
Когда Туссиана напомнила о встрече с мастером Артазелем для пошива свадебного платья, Матушка так обрадовалась, что едва не выдала окружающим своих чувств. Ей уже не хватало терпения выслушивать лесть герцога Ориша, такую приторную, что она не рискнула бы добавить ее в тесто для самого сладкого пирога, боясь его испортить. В ответных словах эльфийки она почти ничего не понимала – та искусно прикрывала один смысл другим, тасовала слова, как карточную колоду, в результате чего Фигли Ориш слышал одно, королева Орхидана – другое, а принцесса Оридана скучала, как и сама Бруни, только более откровенно.
Результата применения аркаэль тайо Матушка так и не дождалась – маску из звездного жемчуга ее величеству следовало держать около часа.
– Идите к мастеру Артазелю, дитя! – услышав напоминание горничной, позволила рю Филонель. – Он не любит, когда опаздывают. Туссиана проводит вас…
Первая горничная провела Матушку какими-то запутанными переходами – Бруни даже не пыталась их запомнить – и оставила перед стрельчатой дверью, в которую она однажды уже имела честь войти. Матушка постучала, но не получила ответа. Оглянулась в ту сторону, куда ушла Туссиана, и зябко поежилась от глянувшей из коридора темноты. Все-таки дворец пугал ее – размерами, интерьерами, слабым освещением.
Набравшись смелости, она толкнула створку в покои мастера Артазеля. В свое прошлое посещение Бруни плохо запомнила обстановку то ли от волнения, то ли оттого, что портной, встретив ее с Ваниллой у порога, тут же взял в оборот, сыпал шутками-прибаутками, вертел их, будто кукол, примеряя отрезы ткани. Сейчас же в открывшейся взору просторной зале с зеркалами, выставленными в центре по кругу, было пусто. В камине жарко пылал огонь, играя в прятки сам с собой в оборотной стороне стекол. Рядом с круглым пуфиком на полу лежали пушистые овчинные шкуры, выкрашенные в разные цвета. Несмотря на поздний час в помещении хватало света – его изливала огромная люстра, увешанная магическими лампадками.
– Добрых улыбок и теплых объятий, мастер Артазель! – сказала Матушка осторожно. Ей казалось, по такой большой зале обязательно пойдет гулкое эхо. Но было тихо, лишь потрескивали поленья за каминной решеткой.
– Моя дорогая, наконец-то! – раздалось от дальней стены.
Откинув расшитую красочными птицами занавесь, в зал вошел маленький мастер. Подойдя к Бруни, низко поклонился:
– Ваше высочество!
Не зная, что сказать в ответ, Матушка тоже вежливо поклонилась.
– Идите вот сюда! – Артазель взял ее за руку и подвел к пуфику. – Примерка не займет много времени!
– Примерка? – изумилась Бруни. – Так платье готово?
– Конечно, – снисходительно улыбнулся гном, – я начал работать над ним, едва до меня дошел слух о том, что его величество дал благословение на брак, то есть, – он хитро улыбнулся, – почти сразу после вашего появления во дворце! Скидывайте туфельки, я помогу вам, вот здесь ступенечка…
Матушка поднялась на возвышение и отразилась сразу во всех зеркалах.
– Вам потребуется переодеться, – запрокинул голову мастер, разглядывая ее снизу вверх. – Послать за прислугой?
– У меня ее нет, – невольно улыбнулась Бруни.
– О-о! – изумился гном и стянул с носа очки. – Я как-то не подумал о таком узоре! Платье очень простое, возможно, вы могли бы…
– Могла бы! – твердо сказала Матушка. – Давайте начнем примерку!
– Не терпится выйти замуж? – лукаво усмехнулся Артазель и скрылся в соседней комнате.
Спустя несколько минут он появился, неся на вытянутых руках нечто невесомое, и протянул его Бруни.
– Держите, ваше высочество! Вот здесь и здесь. Встряхните!
Матушка тряхнула сверток – и тот вдруг раскрылся, как бутон неведомого цветка. Тончайшая ткань струилась потоками, переливалась солнечными искорками на речном полотне и была нежнейшего оттенка неба ранним утром ветреного дня. Такого нежнейшего, что платье казалось почти белым. Розово-чайный цвет то плескал из раскрывающихся складок юбки, то пробегал по узким рукавам, украшенным по краям вышивкой драгоценными камнями и золотыми нитями, то оглаживал неглубокий полукруглый вырез лифа, также обшитый драгоценностями.
– Я немного не доделал… Вот здесь, где шнуровка… Длину подола… Кстати, ваше высочество, каблуки на ваших туфельках должны быть высокими или не очень?
– Не очень! – воскликнула Бруни. – Иначе я упаду!
Мастер Артазель посмотрел на нее с отеческой любовью и серьезно сказал:
– Вы прелесть, дорогая! Сейчас я закрою вас занавеской и выйду. Как будете готовы – позовете. Хорошо?
Матушка кивнула. Она не могла оторвать взгляд от платья, пытаясь представить, как оно будет выглядеть при дневном, а не магическом свете.
Артазель нажал на какой-то рычажок в основании пуфика – и вкруг него упала сверху плотная занавесь, отсекая помещение с зеркалами.
– Зовите! – улыбнулся гном и выскользнул наружу.
Бруни спустилась с пуфика, кое-как справилась с застежками «платья для ужина» и скинула его, оставшись в одном нижнем белье. Надевать новый наряд оказалось одним удовольствием – на нем не было крючков и пуговиц, лишь лента с вышивкой, сзади на лифе заменяющая шнуровку. Шитье на горловине и рукавах не кололось, материал же ласкал кожу, даря непередаваемое
ощущение неги и блаженства.
– Что это за ткань? – изумленно воскликнула Матушка. – Ой! Мастер, можете подходить!
– Это знаменитая узаморская шерсть, – послышался голос гнома, и сам он появился рядом с пуфиком. Нажав на рычажок, отправил занавеску наверх.
К удивлению Бруни, все зеркала оказались повернутыми к ней «спиной».
– Ее чрезвычайно тяжело окрашивать, – пояснил Артазель, заложив руки за спину и прохаживаясь вокруг Матушки. – Так, кстати, оценивают подмастерьев в Гильдии красильщиков. Окрасил кусок узаморской шерстяной ткани в заданный цвет – считай, получил звание мастера. В такой одежде не бывает холодно или жарко… – Гном вдруг прыгнул к Бруни и чуть поправил складки юбки. – Вот так! Поднимитесь-ка на постамент, ваше высочество!
После того как Матушка вновь влезла на пуфик, гном надолго замолчал, разглядывая посетительницу то через очки, то снимая их. Иногда он неразборчиво бормотал себе под нос, доставал из кармана штанов маленький блокнотик и что-то набрасывал. А затем извлек оттуда же изящную серебряную шкатулку и откинул крышечку. Дно шкатулки поднялось, а сама она ощетинилась портняжными булавками, украшенными головками из янтаря.
– Вам какое-то время придется постоять неподвижно, – заметил Артазель. – Платье должно сидеть идеально. С вашей фигурой это несложно, дорогая, однако ткань имеет свои особенности. Что я могу сделать, дабы вы не скучали?
– Поговорите со мной, – попросила Матушка, – поговорите нормальным языком, а не тем птичьим, какого я наслушалась за этот долгий-долгий день!
– Общаться с вами – одно удовольствие, – улыбнулся мастер, принимаясь подкалывать подол платья. – Во дворце редко встретишь тех, кто предпочитает говорить правду. Пожалуй, их можно пересчитать по пальцам.
– И кто же это? – заинтересовалась Бруни. Разговаривать с маленьким мастером ей ужасно нравилось. То ли сказалось «старое» знакомство при очень приятных обстоятельствах, связанных со свадьбой подруги, то ли неукротимая энергия и жизнелюбие Артазеля, которому, казалось, ничто не может испортить хорошего настроения.
– Ну, во-первых, я сам, – гном с гордостью выпятил грудь, – во-вторых, его высочество Колей. Простодушный мальчик, который всегда говорит что думает, невзирая на этикет…
Матушка захихикала.
– В-третьих, мастер Понсил, королевский повар. Возраст позволяет ему не просто говорить правду, но считать правду, произнесенную им, истиной в последней инстанции. В-четвертых, Старший псарь Фило Тумсон. Годы общения с собаками разучили его врать. В-пятых, королевский астролог, мэтр Йен Шабин. Он так горячо верит в сообщенную звездами правду, что усомниться в его искренности невозможно. И, в-шестых, его высочество Аркей. Принц часто вызывает недовольство его величества, который считает, что правда и власть несовместимы.
– Прекратите, – попросила Бруни, смеявшаяся уже во весь голос, – клянусь Пресвятыми тапочками, вы меня уморите!
– И в мыслях не было, – в глазах Артазеля прыгали смешинки. – Я рад видеть на лице принца Аркея улыбку, которая, надеюсь, станет появляться чаще. Улыбка очень идет ему. Однако слухи, что волокутся за ним с самого детства, как маркитантки за солдатским обозом, не способствуют хорошему настроению.
– Слухи? – насторожилась Бруни.
– О якобы наложенном на него проклятии, – пояснил мастер. – Ну, вы же понимаете, что слухи – это только слухи! – сдвинув очки на кончик носа, он строго посмотрел на нее.
– Конечно, – ответила она, – конечно, понимаю!
Артазель вздохнул.
– Я очень рад, что вы с его высочеством нашли друг друга! Про принца говорили, будто он холоден, равнодушен к женщинам, хотя никто не назвал бы его нелюбезным! А оказалось, он просто ждал вас! – гном поклонился. – Позвольте уверить вас в моей преданности, ваше высочество! Для меня честь – шить вам наряды, которые лишь подчеркнут вашу красоту и порадуют взор принца.
Не зная, как себя вести в подобных случаях и что говорить, Бруни просто кивнула и поспешила перевести разговор на другую тему:
– Говорят, Кай… его высочество очень похож на мать. Какая она была, королева?
– Когда Рейвин Моринг впервые появилась во дворце – она очень походила на вас, – рассмеялся Артазель. – Младшая дочь узаморского князя была выбрана его величеством из числа нескольких претенденток на трон. Подходящих невест из сопредельных государств в ту пору для него не было, поэтому поиски велись внутри страны. Ее величество одевалась просто, но со вкусом. Не любила украшения… Нет, конечно, у нее было несколько обожаемых гарнитуров, и один из них как раз тот, что будет на вас завтра, но она никогда не увлекалась побрякушками, как это делают многие придворные дамы, у которых вкус будто у троллей, увешанных человечьими костями!
– А какой у нее был характер?
– Кремень! – не задумываясь, ответил мастер. – Кремень, завернутый в богатейший бархат. В ней было то, что эльфы и до сих пор называют «дивная кровь», люди – внутренним стержнем, а мы, гномы, – сталью сердца. Могу предположить, что его величеству было нелегко поначалу принять такой характер, однако он отдавал себе отчет в том, какой бриллиант получил во владение, поскольку прекрасно разбирался в женщинах. Принц Аркей перенял многие ее черты – кажущуюся мягкость при железном характере, способность продумывать ситуацию до мелочей, предусматривать все, беречь людей и заботится о них, как о своих детях. Отсутствие склонности впадать в панику или принимать необдуманные решения. Самоконтроль. Нелюбовь к публичным увеселениям. Некоторую, я бы сказал, замкнутость и угрюмость.
– Вы великолепный рассказчик! – улыбнулась Матушка, за каждым словом узнавая своего Кая.
– Я видел все это своими глазами, моя дорогая принцесса, – покачал головой Артазель. – Мы, гномы, долгожители. Вас же не обманул мой моложавый вид?
И он посмотрел на Бруни выжидательно.
– Прошу меня простить, почтенный мастер, – растерянно ответила та, – но гномы мой трактир почти не посещали, поскольку Гильдии ювелиров и механиков находятся на противоположной стороне города. Поэтому я совсем не разбираюсь в возрасте ваших собратьев, но могу сказать, что смотреть на вас – одно удовольствие!
Портной порозовел от похвалы и не без кокетства огладил аккуратную бородку.
– Я надеюсь сшить первые костюмчики и для ваших наследников! – лукаво сообщил он, вгоняя Бруни в краску. – И особенно наследниц! Платья для маленьких принцесс – для портного истинный экстаз! А сейчас спускайтесь, ваше высочество… Мы закончили. Позвольте ручку…
Мастер помог Бруни спрыгнуть с пуфика и оставил ее одну, вновь скрыв за занавесью. Свадебное платье она сняла без труда, хотя и поборолась с желанием проскользнуть к зеркалам и хоть одним глазком глянуть на себя, а вот с другим нарядом пришлось помучиться. В конце концов она отчаялась и, страшно смущаясь, попросила мастера Артазеля помочь застегнуть крючки на лифе сзади.
– Запомните правило, моя дорогая, – умело щелкая застежками, сказал гном, – настоящая женщина никогда не будет стесняться мужа, целителя и портного. Первый – ее половинка. Странно что-то скрывать от части себя, не правда ли? Второй – залог здоровья ее и детей. Третий – тот, кто поможет ей всегда оставаться самой собой и становиться красивее!.. Готово! Кто проводит вас до покоев?
Матушка посмотрела на него так растерянно,