— Ты из какого агентства? — осведомилась мулатка.
Памела, не зная, что отвечать, замялась, но шоколадного цвета красавица пришла ей на помощь.
— Тебя ведь привел сюда папа Бобби, правда? — широко улыбнулась она. — Как тебя зовут?
На этот вопрос ответить было куда легче, и напряжение тотчас разрядилось.
— Я Беверли, — в свою очередь представилась мулатка. — А этого цыпленка зовут Кирстен, сокращенно Кирсти. Она шведка. В агентстве без году неделя, по-английски говорит пока не блестяще. Но ничего, пообтешется.
Беловолосая Кирстен застенчиво улыбнулась и покраснела.
— Не горюй, малютка! — Беверли обняла подружку за талию. — Все мы когда-то начинали. Она и на конкурс-то ехать нипочем не желала, но папа Бобби рявкнул, и баста! У него не забалуешь…
— Что, держит вас в ежовых рукавицах?
— Не то слово! — Мулатка присела в кресло напротив, а юная шведка примостилась на подлокотнике. — Как говорится, суров, но справедлив. Без причины не накажет, а уж проштрафилась — тогда терпи! Ты что, его не знаешь, что ли?
— Да как тебе сказать… — замялась Памела.
— Что-то Милли не видно, — сдвинула брови Беверли.
Пришлось Памеле поведать девушкам печальную историю соседки. Беверли лишь охала да таращила огромные черные глаза, а Кирсти испуганно переводила взгляд с Памелы на мулатку.
— Ох, даст ей папа Бобби пинка под зад, как пить дать! — заключила мулатка. И, потрепав по руке подружку, наставительно произнесла: — Мотай на ус, детка! Хотя ты все равно ни фига не поняла… Ничего, объясню позже.
Кирсти сосредоточенно нахмурилась, совершая некое умственное усилие, и наконец выдала загадочную фразу:
— Я фига поняла.
Памела и Беверли, переглянувшись, прыснули, а юная шведка продолжала:
— Глупый Милли не хотел делать в спортзале ножками вот так… — Кирстен изобразила, будто крутит педали велосипеда. — И скушал какой-то гадость, чтобы стать меньше вот тут. — Она обхватила руками свою тонкую талию. — И теперь Милли в госпиталь. Правильно, Бев?
— Ты делаешь успехи! — Беверли похлопала Кирстен по круглой коленке. — Мораль: не ленись и делай ножками «вот так»! И не ешь на ночь гамбургеры.
— Я не буду больше… — потупилась шведка.
— А я и не дам! — угрожающе оскалилась мулатка. — Мудрый папа Бобби к каждой зеленой малявке приставляет опытную наставницу, так что моя обязанность — приглядывать за Кирсти. Вчера вот недосмотрела, и она лакомилась всем подряд, а сегодня с утра встала на весы и сама за голову схватилась…
— Ах вот оно что! — послышался откуда-то сверху суровый голос.
Боб Палмер угрожающе навис над шведкой, и девушка съежилась.
— Ну-ка, иди сюда! — повелительно приказал он.
На негнущихся ногах Кирстен покорно последовала за Палмером. Отведя ее в сторону, он минуты две что-то говорил по-шведски с таким выражением лица, что перевода не требовалось. Девушка лишь кивала, заливаясь краской. Но вот Палмер, видимо, счел воспитательный процесс завершенным и, взяв Кирстен за локоть, подвел к креслам.
— Уже познакомились? Хорошо. Эта девушка любезно согласилась заменить Милли, и я только что уладил все формальности.
Глаза Памелы поползли на лоб. Очевидно, что-то случилось у нее со слухом… Не может быть! Но взгляд Палмера властно приказывал: «Молчи!» И она ничего не сказала.
Чуть позже, идя рядом с ней по мраморной лестнице, ведущей в зал, Палмер вполголоса произнес:
— Ты поняла, надеюсь, что к этому вынудила меня суровая необходимость. Не мог же я во всеуслышание объявить, что ты журналистка! И не вздумай проболтаться, иначе не миновать неприятностей и тебе, и мне.
— Ну ты и фрукт! — фыркнула Памела. — Втравил меня Бог знает во что…
— Ах вот как? — нахмурился Палмер. — В таком случае милости прошу на выход.
— Черта с два! — Щеки Памелы окрасились румянцем. — Я дойду до самого конца, если уж на то пошло!
— Умная девочка. — Ладонь Палмера вновь опустилась на ее плечо. — Сообразила, сколь редкий шанс дарит тебе фортуна в моем лице? Ты состряпаешь сенсационный репортаж! Твоя карьера пойдет в гору! О гонорарах я уж молчу…
Памела даже не сразу поняла, что он просто подтрунивает над ней, а когда до нее дошло, пришла в неописуемое бешенство. Кровь снова кинулась ей в лицо, в глазах потемнело.
— Говоришь, у Милли был шанс занять призовое место? — угрожающе произнесла она.
Палмер молча улыбался, с интересом наблюдая за нею.
— Так вот слушай меня внимательно, — отчеканила Памела. — Призовое место у тебя будет и об этом позабочусь я! Я когда-то очень недурно танцевала и… — Боже милосердный, что я несу? — пронеслось в ее мозгу.
— Отлично, девочка! — Теперь Палмер уже улыбался во весь рот. — Стало быть, ты согласна?
Отступать было безнадежно поздно.
— Да, черт побери! — выкрикнула Памела так, что несколько хорошеньких головок разом повернулись в их сторону. — И готова держать с тобой пари на все, что угодно…
— Притормози. Думаешь, так все просто? Одной твоей хорошенькой мордашки недостаточно… — Глаза Палмера на мгновение стали ледяными — Памела могла поклясться, что в их золотистой глубине зажглись огоньки самой настоящей ненависти. Но вот он опять улыбается. Неужели ей снова померещилось? — Надо посмотреть тебя в деле. Пойду-ка оформлю на тебя заявку…
— Как? Ты же сказал…
— Мало ли что я сказал? — Палмер сунул руки в карманы джинсов совершенно по-мальчишечьи. — Как же просто оказалось тебя провести!
Глава седьмая
Двухголовая змея
Памелу душила бессильная злоба. Так глупо попасться!
— Я… я…
— Что? — вздернул бровь Палмер. — Убьешь меня? Снова дашь затрещину? Надо уметь проигрывать — к тому же кто знает, чем обернется проигрыш?
— Что ж, слово не воробей… — Памеле стоило немалых трудов сдержать приступ гнева. — Надо отдать тебе должное, ты меня мастерски провел.
— Учти, я ставлю на темную лошадку. — Палмер оглядел ее с головы до пят. — Ведь я видел тебя только в платье, да в этих вот широченных штанах. Кто знает, может, у тебя кислый зад или безобразное родимое пятно во всю спину? — Памела задохнулась от ярости, но он невозмутимо продолжал: — Впрочем, я обожаю авантюры, и ты, кажется, тоже. Пойду оформлять твои документы, а ты ступай с девочками — они введут тебя в курс дела… — И, повернувшись спиной, как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице.
— Чего застыла словно изваяние? — тормошила Памелу Беверли. — Нам надо еще переодеться… И, кстати, где твои вещи?
— Понимаешь, я… — растерянно забормотала Памела.
— Бог с ними, со шмотками, — не в них счастье. Подберем для тебя что-нибудь. Размер ноги у нас, похоже, одинаковый, а это главное. — Мулатка ослепительно улыбнулась, но улыбка тотчас сползла с ее лица, а глаза широко раскрылись. Глядела она на что-то позади Памелы. — Кирсти! Брось сейчас же!
По-кошачьи гибким стремительным движением Беверли кинулась к шведке и буквально вырвала у нее из рук тюбик губной помады.
— Я только хотела… — жалобно протянула та.
— Кому нужна твоя намазюканная рожа? — сверкнула глазами Беверли. — Завтра с нами будут работать профессионалы, а им, кроме чистой ухоженной кожи, ничего не нужно.
У перепуганной Кирстен личико сделалось совсем детским, губы задрожали, и Памела сочла своим долгом вмешаться.
— Ну-ну, девочка, — она нежно обняли беловолосую шведку за плечи, — ты и так необыкновенно хороша, просто загляденье. Вот я не крашусь вовсе, а посмотри, тоже недурна, правда? — И гордо вскинула подбородок, поворачивая голову на точеной шее из стороны в сторону.
— Ты… ты лучше всех. — Кирсти слабо улыбнулась и наморщила хорошенький лобик, подбирая слова. — Ты совсем как… ну, как это… из сказки, с рыбным хвостом? Мама Бев, как называется?
— Не с рыбным, а с рыбьим, дурочка ты моя! — Во взгляде мулатки читалась теперь почти материнская нежность. — Называется русалка, запомни. — Она окинула взглядом Памелу. — Так и есть, вылитая русалочка: кожа прозрачная, волосищи роскошные и еще эта пикантная седая прядь… Слушай, а у тебя неплохие шансы. Опыт есть? — деловито осведомилась Беверли.
— Да как тебе сказать…
— Все ясно, — заключила темнокожая красотка. — Но попытка не пытка, да еще с такими данными. Ладно, хватит трепаться! Первый выход в купальниках.
И мулатка едва ли не волоком потащила растерянную Памелу в гримерную. Кирстен шла за старшей подругой, как цыпленок за квочкой, не отставая ни на шаг. В синих глазах читалось обожание.
В гримерной, извлекая из объемистой сумки ворох одежды, Беверли командовала:
— Кирсти, достань купальник — ну, тот самый, голубой! Туфли не забыла? Памела, живо раздевайся! Чего застыла? Да ты, похоже, хуже Кирсти!
Кажется, делать нечего, вздохнула Памела. Она едва успела расстегнуть блузку, а Беверли уже стояла посреди комнаты совершенно обнаженная и, уперев руки с длинными наманикюренными ногтями в бока, критически оглядывала в зеркало свою точеную фигуру.
— Ничего, сойдет, — заключила мулатка. — Кирсти, покажись!
Голая шведка, осторожно переступая босыми ногами по серому паласу, приблизилась к подруге.
— Вот что значит молодость! — вздохнула Беверли. — Никакие гамбургеры ее не берут — живот плоский, втянутый, бедра стройные, зельце гладенькое, будто мраморное… Таким старухам, как я, для сохранения формы надо каждый день часами потеть в спортзале, да и за столом во всем себе отказывать… Чего уши развесила? — Мулатка угрожающе нахмурилась, сурово глядя на шведку. — Увижу еще раз после шести вечера с сосиской в зубах — убью! А ты чего копаешься?
Последняя фраза была явно адресована Памеле, и та, обреченно вздохнув, стала снимать брюки. Раздевшись, Памела выпрямилась и выжидательно уставилась на мулатку. Та окинула ее оценивающим взглядом и широко улыбнулась.
— Хороша! Все при тебе. А теперь в душевую!
Памела лишь хмуро потупилась. Во что она позволила себя втравить? Впрочем, папа Бобби верно рассчитал: врожденный авантюризм, помноженный на горячность натуры, сделал свое дело… Напрасно она уговаривала себя, что занимается сбором поистине бесценного материала для женского журнала, — ничто не помогало. Настроение катастрофически портилось. Проницательная Беверли тотчас это заметила.
— Ну, чего приуныла. Давай-ка живенько мойся! — затормошила ее мулатка.
Памела сочла за благо промолчать и направилась в душ, где принялась яростно растирать себя жесткой мочалкой. Пока юная шведка плескалась под струями воды, Беверли выбирала для новой приятельницы купальник. Это оказалось непростым делом: пересматривая разноцветные тряпочки, мулатка морщилась и отбрасывала их одну за другой в сторону.
— Нет, это не для белой женщины, — пояснила она Памеле, вышедшей из душа. — Во всяком случае, не для такой белой, как ты, Русалочка.
— А что, если вот этот? — робко протянула Памела руку к блестящему черному комочку.
— Этот? Может, и подойдет. Натягивай!
Облачившись в купальник, Памела изумленно оглядела себя. Черная эластичная ткань тотчас подчеркнула тонкость талии, крутой изгиб бедер и молочную белизну кожи.
— Остановимся на этом. Лучшее — враг хорошего, — изрекла мулатка, поправляя на своем смуглом плече ярко-желтую бретельку. — Кстати, мы классно смотримся рядом. — И Беверли, обняв Памелу за талию, приосанилась, глядя в зеркало.
— Но, мама Бев… — Тоненький голосок Кирсти дрожал. Стоя в дверях душевой, шведка вновь была готова расплакаться. — Я хочу с тобой!
— Не реви, а то нос покраснеет! — возвысила голос мулатка. — И не бойся: я тебя не брошу. — Обращаясь к Памеле, Беверли рассмеялась: — Решено! Когда завяжу с модельным бизнесом, наймусь воспитательницей в детский садик — сдается, у меня к этому талант.
— А сколько тебе лет, бабуля? — полюбопытствовала Памела.
— Двадцать один. Старая карга… — вздохнула мулатка, дергая себя за косичку. — А тебе, внученька?
— Почти двадцать два.
— Столько не живут, — покачала головой Беверли. — Но есть ведь еще порох в пороховницах, а?
У запасливой мамы Бев нашлись в сумке две пары почти одинаковых черных лодочек на шпильке, а размер у них с Памелой и впрямь оказался один и тот же.
— Тот, кто придумал шпильку, был величайшим гением в истории человечества! — Надев туфли, Беверли грациозно прошлась по гримерной, глядясь в зеркало. — А теперь ты, Кирсти!
Шведка не успела сделать и трех шагов, как мулатка нахмурилась.
— Стоп-стоп! Не годится. Я башку тебе продолбила, дура: не горбись, разверни плечи! Ну, снова пошла! Да что же это такое…
— Погоди, — вмешалась Памела. — Дай-ка я попробую… Послушай, девочка, — поглядела она на шведку, — представь, что у тебя есть крылья…
— Как? — не поняла Кирсти.
— А вот как. — Памела сделала руками несколько плавных волнообразных движений. — И постарайся их развернуть во всю ширь. Нет, руки оставь в покое — крылышки у тебя за спиной… А теперь иди.
— Здорово! — восхищенно прошептала Беверли. — Ну-ка, покажи еще раз.
— Да что тут особенного? — растерялась Памела.
— Ни черта ты не понимаешь! — Мулатка попробовала повторить то, что делала Памела, но лишь рукой махнула. — Куда мне… А ты малышка, учись! Шагай-шагай, не ленись!
К изумлению старших подруг, юная Кирстен довольно сносно продефилировала по гримуборной.
— Прошла бы ты так по подиуму, цены бы тебе не было — с твоей-то мордашкой и волосами. Но боюсь, что в последний момент все наставления у тебя из головы вылетят, — хмуро заключила мулатка.
— А дела, кажется, идут на лад…
Памела, вздрогнув как ужаленная, обернулась — в дверях стоял Боб Палмер в сопровождении высокой, худощавой, коротко стриженной блондинки средних лет. Женщина, безусловно, была красива — высокие скулы, чувственный рот, спокойные серо-стальные глаза. Однако чересчур волевое, жесткое выражение делало ее лицо почти отталкивающим. Одета она была просто, но элегантно — черный свитер под горло, узкие черные брючки, туфли на высоком каблуке. Серые глаза, оглядев девушек, остановились на Памеле.
— Очень милы… — Голос женщины был таким же ледяным, как и взгляд, от которого у Памелы по спине пробежали мурашки. — Особенно хороша эта, с седой прядью. Где ты ее отыскал?
— Потом, Ким… — Палмер выглядел слегка смущенным. — Пойдем, поглядишь остальных.
— Да, эта лучше всех… — Женщина, казалось, его не слышала, пристально глядя на Памелу. — А знаешь, она как две капли воды похожа на…
— Идем, Кимберли! — В голосе Палмера зазвенела сталь, пальцы сомкнулись вокруг локтя спутницы. — Я сказал, пошли!
Когда за ними закрылась дверь, Беверли прошептала:
— Знаешь, кто эта стервоза? Бывшая жена папы Бобби, в прошлом классная фотомодель. Теперь у нее агентство в Лондоне. Папа, видимо, здорово испугался, что она тебя переманит…
Памелу же душило бешенство. Никто и никогда еще не смотрел на нее так, словно она неодушевленный предмет, кукла! Неужели в модельном бизнесе подобное отношение к человеку в порядке вещей? Памела, с присущей ей прямотой, задала этот вопрос многоопытной Беверли.
— Здесь, как и везде, все по-разному. Это зависит от человека… — Мулатка грустно улыбнулась. — Бывает, нарываешься на такое, что повеситься впору, а порой с тобой цацкаются, как с принцессой. Кстати, Кимберли Палмер — тетка неплохая, хотя поначалу этого и не скажешь.
И мулатка поведала Памеле о порядках в лондонском агентстве, руководимом Кимберли. Оказалось, мало где так следят за здоровьем девушек, как в королевстве этой холодной и властной особы. Если девушка хочет выйти замуж, ей выплачивается значительная сумма, причем контракт с агентством продлевается по ее желанию. А в случае незапланированной беременности — втрое большая, причем аборты находятся под строжайшим запретом.
— Она права на все сто, и говорить тут нечего. — Беверли явно целиком была на стороне Ким. — И в постели нельзя голову терять. Взять хотя бы нашу Исамар, пуэрториканку, — девятнадцать всего, а туда же… Твердишь ей: используй резинку, а она лишь головой мотает — такая, мол, я страстная, что в самый интересный момент все из башки вылетает. И поплатилась. Тайком сделала аборт, да неудачно. Теперь вот мучается кровотечениями…