– А мы их прогоним, – беззаботно ответил тот. – Да мы и не задержимся, а сейчас пока никого нет.
– Тоже правильно, – кивнул Нисенбаум. – Как прикажете вас величать?
– Да зовите запросто – Игорем.
Старик пожевал губами:
– Хорошее имя. Героическое. Будь по-вашему – Игорь так Игорь. Князь Игорь. Только поете не по-оперному.
– Ну, если только в князи из грязи, – отшутился тот. – Какой из меня опер? – И посерьезнел: – Рассказывайте, Моисей Залманович. Все как есть.
Нисенбаум-Красавчик, он же Бильярдный Шар, пожал плечами:
– Собственно говоря, рассказывать мне не о чем. Василия вызвали в прокуратуру. И это все.
Игорь отнесся к этой безобидной новости предельно серьезно.
– Он говорил вам, зачем?
– Конечно, нет. Разве прокурорские докладывают?
– А сам он как считал?
– Никак не считал.
– Но ведь он же, насколько нам известно, сидел?
– Все сидели, – равнодушно отозвался старик. – Вам шах.
– Я прикроюсь. Вот так. Но соображения-то у него какие-то были? Если он об этом заговорил, то что-то же имел в виду.
– Наверное, были. Но он со мной не делился. У зэков не принято болтать языком – особенно если не спрашивают. Достаточно намека. Он и намекнул.
– А вы не спрашивали?
– Только в самых общих чертах. Излишнее любопытство всегда подозрительно. Я был ему благодарен, и он это видел.
– Это верно.
Игорь смотрел на шахматную доску, но думал явно не о партии. К тому же он совсем не умел играть, что стало ясно уже после первых двух ходов.
– Его ведь давно не трогали, так?
– Вроде бы так. Что его трогать, стародавнего сидельца?
– И вы не звонили ему после, не расспрашивали?
– Мы не настолько дружны. Мы никогда не созваниваемся, хотя телефон его я, конечно, знаю. Но звонить в этом случае – вы сами понимаете...
– И он не звонил? – полуутвердительно спросил Игорь.
– Нет.
Игорь откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза.
– Возможно, что все это ерунда, – проговорил он медленно. – Мало ли какие вскрылись дела.
– Возможно, – не стал спорить Нисенбаум. Игорь поднял палец:
– Но возможно, что и нет. Нам, кстати, известно, что в этом парке недавно произошло убийство. Слышали об этом?
– Разумеется, – Моисей Залманович Нисенбаум чуть улыбнулся. – Об этом слышали все. Да это пьянь, хулиганье. Развелось столько, что никакой жизни, ей-богу, – он произнес это вполне искренне, с чувством.
– Местных завсегдатаев опрашивали?
– Кое-кто проболтался, что – да.
– А вас?
– Меня – нет.
– А вот это и в самом деле внушает некоторое недоумение, – Игорь вынул пачку сигарет, закурил.
– Да, – чуть помедлив, согласился Соломон Красавчик. – Об этом я не подумал. Ко мне и вправду не лезли с вопросами.
– Может быть, еще и полезут...
– Не исключено.
– А это крайне нежелательно...
– Да уж, – старик вдруг непроизвольно дернул шеей – с некоторых пор Нисенбаума беспокоил нервный тик, следствие атеросклероза.
– Убийство – неплохой повод пригласить на беседу...
– С каких это пор им понадобились поводы? – возразил Моисей Залманович; он хотел было взяться за пешку, но передумал и отвел руку.
Подошел какой-то зевака, и Нисенбаум замахал на него:
– Нет-нет, молодой человек, только не сегодня. Вы нам помешаете. Я тренирую новичка, и он сильно волнуется.
Прохожий испарился, и оба продолжили разговор.
Нисенбаум прижал руки к груди:
– Поймите, – молвил он проникновенно. – Я старый и больной человек, мне повсюду мерещатся всякие ужасы. Может быть, я уже не гожусь в агенты. Может быть, меня пора списать. Но когда человека, с которым я провожу большую часть времени, вызывают в органы...
Игорь легко дотронулся до его плеча:
– Вы отличный агент, Моисей Залманович. Мы высоко ценим ваши заслуги. И я уверен, что вы совершите еще немало славных дел. И вы все сделали правильно. Этот вызов в прокуратуру нам не понравился.
Чуть успокоенный, старик дрожащей рукой взял ферзя, подержал, поставил на место. Уткнулся подбородком в кулак.
– Тронул фигуру – ходи, – улыбнулся Игорь.
Нисенбаум вяло улыбнулся в ответ.
Игорь решительно хлопнул себя по бедрам:
– Значит, поступаем так, Моисей Залманович. С квартиры вам придется съехать. Скорее всего, вам имеет смысл исчезнуть и из города. Обо всем этом мы позаботимся. И действовать придется как можно быстрее.
Нисенбаум тяжело и обреченно вздохнул:
– Эх... В мои годы нелегко покидать насиженные места. Но я все понимаю. Я уеду, куда скажете.
Игорь заверил его:
– Мы обеспечим вам максимум удобств. И, кроме того, мы, конечно же, постараемся выяснить, кто и почему вдруг заинтересовался вашим товарищем. У нас достаточно широкие связи.
Подумав, он добавил:
– Вполне вероятно, что вам придется перебраться за границу. Для этого есть и другие основания.
– Акция? – вскинулся Нисенбаум.
Игорь вновь улыбнулся. Улыбался он очень хорошо: открыто и снова чрезвычайно доброжелательно.
– Скорее всего. Видите ли... я сейчас поделюсь с вами сведениями, которые...
– Да-да, – закивал бывший Красавчик, давно превратившийся в Бильярдный Шар. – Вы знаете, что я умею молчать.
– Знаю, – кивнул Игорь. – Потому и рассказываю. Понимаете – мы, в свою очередь, тоже вышли на кое-кого. На того, кого разыскивали многие и многие годы. Вам что-нибудь говорит фамилия Валентино?
Старик потемнел лицом.
– Говорит, – процедил он. – Мне рассказывал о нем Сергей. Это гад, который проводил над ним первичные опыты. Предварительные, отборочные...
– Он самый. Так вот: имеются основания подозревать, что эта сволочь окопалась в Париже. Воображаете, какая наглость? Не Аргентина, не Бразилия – самый центр Европы! Под носом у французов, которые тоже не жалуют бывших нацистов.
Нисенбаум покачал головой:
– Но я никогда не видел его в глаза. Сергей, правда, описывал его, и довольно подробно, но этого мало.
– Вам и не придется его опознавать. Вы можете быть свидетелем как человек, имеющий непосредственное отношение к делу, на которое он работал.
Нисенбаум удивленно вскинул редкие седые брови:
– Свидетелем? Будет суд?
Игорь расхохотался:
– О чем вы говорите, Моисей Залманович! Какой ему суд? Никакого суда... Но как участник грядущего эксперимента вы, может быть, приобщитесь... к дознанию. Есть основания считать, что Валентино имеет непосредственное отношение к Проекту, и что Проект... скажем так, не закрыт. Во всяком случае, давнишняя история получила неприятное продолжение.
– Ясно, – сказал Красавчик. – У вас свои тайны, я в них не суюсь.
– У нас, – строго поправил его Игорь.
– Да, извините. У нас.
– И потом: разве вам не хочется поучаствовать в дознании лично?
Пальцы у старика скрючились, глаза зажглись.
– Да, – хрипло проговорил он. – Я очень, очень хочу поучаствовать лично. Хоть прямо сейчас. В любую секунду.
Его собеседник, несмотря на молодость повидавший виды, невольно содрогнулся, вообразив,
– Не вызывали в поликлинику? На плановую диспансеризацию?
– Я и так там днюю и ночую, – с горечью ответил старик. – Нет, не вызывали. А вы полагаете...
– Глупо сбрасывать со счетов вторую сторону. Вы же сами обеспокоились приглашением вашего друга в прокуратуру – Игорь тщательно затолкал окурок в сигаретную пачку – В игре довольно много участников.
– Нет, меня не звали.
– Ну хорошо. Итак, на квартиру не возвращайтесь. Отправляйтесь прямо отсюда на Четвертую Базу.
– Но мои вещи...
– Не тревожьтесь о них. Никому не звоните. В поликлинику без крайней нужды – вообще ни ногой. Лучше уж вызывайте скорую... нет, сразу же поставьте в известность нас!
– Хорошо.
– Связь прежняя. Без нужды на нее тоже не выходите. Телефон у вас при себе?
– Да, я прихватил. Это понятно.
– Тогда расходимся. Спасибо за партию, Моисей Залманович. Было чрезвычайно познавательно.
Молодой человек встал, церемонно поклонился, протянул руку, и старик столь же уважительно пожал ее. Игорь неторопливо, вразвалочку пошел по аллее, а Моисей Залманович – тоже неспешно – стал собирать шахматы. Уложив фигуры, встал, подобрал газету, аккуратно сложил ее, сунул в карман. И медленно двинулся в противоположную сторону.
* * *
А в это время на другом конце парка происходили события иного рода, менее кровопролитные.
Моисей Залманович, с зажатой под мышкой шахматной доской, плелся по адресу, именовавшемуся Четвертой Базой. На душе у него было муторно, ему отчаянно хотелось домой.
Когда он вышел на проспект, его уже ждал черный «мерин».
А возле «мерина» его, в свою очередь, дожидались двое – самого, что характерно, невзрачного и незапоминающегося вида.
Первый шагнул вперед, второй недвусмысленно держал руку в кармане и выглядел напряженным.
– Здравствуйте, Моисей Залманович, – приветливо вымолвил первый. – Прошу в авто. У вас ведь больные ноги...
Ноги у Красавчика и в самом деле были больные. Но подкосились они не от этого. Двое быстро подхватили его и втолкнули в салон, старик подтянул колени автоматически, неуклюже изобразив «полусамоварчик».
«Мерседес» рванул с места.
Глава четвертая
ПРИКАЗ НА ЗАПАД
Начальство непредсказуемо, как сама жизнь. Для многих оно и является жизнью, тяжелой и беспросветной.
«Сирены» уже вовсю готовились начать операцию по поиску и захвату капитана Гладилина, и Каретников даже успел связаться с Маэстро и договориться о встрече для выработки плана совместных оперативных действий, когда его снова выдернули в Управление.
Все тот же Клюнтин.
Генерал-майор, как ни в чем не бывало, объявил, что ситуация меняется и Посейдону не придется заниматься Гладилиным.
Посейдон не сдержался:
– Но как же, товарищ генерал-майор... Маховик уже запущен, отрабатываются пути... Теперь все бросить?
– Товарищ капитан! – Клюнтин повысил голос – Гладилиным займется группа Маэстро. Я думаю, они отлично справятся. А вы, мне кажется, забыли, кем являетесь. Вы – водный, а точнее, подводный спецназ. И руководство считает целесообразным использовать вас, так сказать, по профилю.
Услышав это, Каретников несколько приободрился. Гладилин отодвинулся на второй план, хотя чувства, которые капитан испытывал к нему, не претерпели ни малейшего изменения.
Эти чувства заключались в жгучем желании разделить Гладилина на отдельные части тупым ножом.
– Вашей же группе предстоит выполнить несколько иную задачу, – продолжил генерал-майор. – Насколько мне известно, вам еще никогда не приходилось действовать на территории Франции.
Насколько ему известно!
– Во французских территориальных водах? – удивился Каретников. – Как это не приходилось?
Он приготовился загибать пальцы, но Клюнтин остановил его, предупреждающе выставив ладонь:
– Я о другом говорю, товарищ капитан. Сена, по-моему, ни разу не становилась объектом вашей оперативной разработки.
Каретников озадаченно посмотрел на него.
– Сена – в смысле река? Нет, не становилась.
– Ну вот. Что вам известно о парижских набережных, товарищ капитан? О географии города?
Посейдон сосредоточенно наморщил лоб:
– Ну... самое общее. Набережная Конти. Набережная Орфевр, естественно. Набережная Святого Августина. Набережная Анатоля Франса... там еще музей д'Орсе, импрессионисты...
– Стоп, – генерал удовлетворенно кивнул. – Похвально обладать такими познаниями, когда они не представляют непосредственного оперативного интереса. Собственно говоря, именно упомянутая вами набережная Анатоля Франса и станет местом пристального внимания вашей победоносной группы.
Посейдон отрывисто кивнул – возражать не было никаких оснований. Тем более что он уловил плохо скрытый сарказм. Всем своим видом капитан показывал, что ждет дальнейших инструкций.
Клюнтин утопил кнопку в тумбе стола, и позади него разъехались шторы. На месте привычного экрана оказалась карта Парижа – точнее, только один фрагмент. Тот самый знаменитый музей д'Орсе с импрессионистами.
– Будем брать живопись? – с интересом осведомился Посейдон, позволяя себе некоторую вольность.
– На кой она нам сдалась, – отмахнулся Клюнтин. – Берите, впрочем, если время останется... Нас интересует не сам музей, а вот этот особнячок неподалеку. Просто сказка, согласны? Чудо, а не особнячок.
– Понятно, – кивнул Каретников.
– В этом особняке окопался один древний гад. Старый фашист, врач-преступник. По нему давно плачут виселица, газовая камера, пуля и электрический стул – все сразу, вместе взятое, но лучше бы поочередно. Его зовут Валентино Баутце. Но и он нас не слишком интересует, пусть им занимаются израильтяне... Только не позволяйте им путаться у вас под ногами!
– Не позволим, товарищ генерал-майор.
– К тому же мы подозреваем, что они охотятся не только за этим эсэсовцем, но и за тем же, за чем и мы.
– А за чем охотимся мы?
– За документацией этого мерзавца. Валентино держит в сейфе важные документы, имеющие непосредственное отношение к событиям на острове Коневец. И к эсминцу «Хюгенау», конечно. Как они к нему попали – это еще только выясняется. Зачем они ему понадобились, мы выясняем тоже. На сей счет, кстати, имеются определенные соображения, но это уже вопрос не вашего уровня.
Посейдон обнаглел и спросил напрямую:
– Не он ли направил на остров немецкую группу? И не с ним ли будет искать связи Гладилин?
Генерал-майор Клюнтин поджал губы и неприязненно посмотрел на капитана поверх очков.
– Вы можете строить любые гипотезы, товарищ капитан, – ответил он сухо. – Вопрос, повторяю, не вашего уровня.
Каретников задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Странно, – пробормотал он.
– Что вы находите странным?
– Да так... Особняк, набережная... Почему «Сирены»? Это вполне сухопутная операция. Тот же Маэстро справится куда эффективнее.
Клюнтин усмехнулся:
– Как же вам хочется заняться Гладилиным, капитан... Это плохо. Личные амбиции в нашей работе противопоказаны.