С заботой нежною я издали люблю
За вами следовать, как спутник ваш случайный;
Я, как родной отец, ваш каждый шаг ловлю,
Я созерцаю вас, восторг впивая тайный![2]
– лихорадочно шептал убийца, содрогаясь вместе с жертвой. Конвульсии…
Украл жизнь.
В этот вечер Лену не пустили в Анин подъезд. Когда она подошла к распахнутым настежь дверям, там уже толпилась масса народа. Случайные зеваки. Жильцы. Полиэтиленовые ленты удерживали людей снаружи. Сновали полицейские в форме и в штатском. У стены стояли автомобили с вращающимися огнями. Полиция, скорая, МЧС, еще какие-то. Работали криминалисты. Лена все-таки смогла заглянуть внутрь. Любопытно же. Специально установленные лампы ослепительно ярко освещали площадку за дверью. На испятнанном цементном полу, недалеко от лифта, лежало что-то, накрытое коротким покрывалом. Видны были спутанные мелированные кудряшки.
В беспощадном свете полицейских ламп Лена увидела, как один из экспертов поднял что-то с пола и принялся бережно засовывать в прозрачный пакет. Лена напрягла глаза: брелок для ключей в виде чертика, играющего на трубе.
Вернувшись домой, Лена позвонила Ане. Они до поздней ночи проболтали по телефону. Спать не хотелось. Происшествие в подъезде, музыка, Жора, уроки… Про знакомый брелок Лена ничего не сказала.
Жить девочкам оставалось пятьдесят семь часов тридцать минут.
Среда, двадцать третье мая
Мама мотнула головой в сторону дивана, на котором завернулся в одеяло дядя Коля. Как куколка. Запах перегара с дивана доставал.
– Наш-то герой-с-дырой вчера опять нажрался. До зеленых соплей.
Лена догадалась: мама просит о женской солидарности. Она «включила дурочку».
– Да, мамуль! Я вчера на базаре видела такие потрясные платьишки! Давай съездим туда как-нибудь вместе.
Мама сморщилась.
– Наверно, такая же порнография, как эта? Ходишь как бабайка!
Она ткнула сухарем в Ленину любимую футболку. Предложила:
– Так и быть! Оденешь мое старое школьное платье с белым передником. Хранила столько лет для такого случая. Я подгоню его по тебе.
Ожил мобильник. Псай. Смс-ка от Ани: «Ленка, ты – лицо, содержащееся в местах приобретения знаний!» Толстый намек на тонкое обстоятельство. Надо в школу.
Вслед за телефоном ожил отчим. Он с трудом выкрутился из одеяла и сел, тяжело дыша.
Мама раздраженно обернулась к спутнику жизни.
– Привет с большого бодуна! Долго еще будешь играть в бутыльбол, алконавт?
«Лучшая защита – это нападение». Вроде какой-то знаменитый шахматист говорил. Может, даже Ботвинник. Дядя Коля обиделся.
– Будешь много выступать, уйду навсегда. К Алене из мясного отдела. Она давно меня к себе зовет.
Наиля пренебрежительно засмеялась.
– Да кому ты нужен, лишай конский?!
Отчим поднялся, гордо задрал нос, шатаясь, ушел в туалет. В свой «кабинет». Подумать.
Аня ела на завтрак готовую магазинную пиццу и слушала мамины фортепианные экзерсисы. Карл Черни, «Ежедневные упражнения». Опус номер триста тридцать семь. Для детских музыкальных школ.
Дедушка с утра пораньше умчался в свой университет. Собирать дань. В совете ветеранов универа ему пообещали презент: водку, рыбные консервы и почему-то моющее средство. Набор оптимиста. «Непринужденно переживем конец света!»
– В курсе, что там вчера вечером у нас в подъезде стряслось? – спросила Валентина Николаевна, не прекращая играть. Аллегро. Размер четыре четверти.
– Похоже, убили кого-то, – ответила Аня. – Я хотела выйти погулять, но меня полицейские не выпустили из дома. На первом этаже у лифта кто-то лежал.
– Убийцу, конечно, не поймали?
Валентина Николаевна сменила темп. Гнесина, «Подготовительные упражнения к различным видам фортепианной техники». Раз, два, три, раз, два, три. Нога ритмично нажимает на педаль.
Аня аккуратно отрезала треугольный кусочек пиццы.
– Не знаю. Наверно, нет.
Мать бросила быстрый взгляд на дочку. Сказала многозначительно:
– Но одного человека забрали.
Аня, жуя с набитым ртом, невнятно:
– Кого же?
– Одного парня из нашего подъезда. Такого светлого, высокого, похожего на прибалта. Я из окна видела, как его уводили.
«Витас!»
– Может, ты знаешь, кого убили?
– Знаю. Соседка была понятой на опознании. Пока ты весь вечер висела на телефоне, мы с ней на кухне чаю попили. Убили девочку из вашей школы. Наверняка ты ее там видела. Какая-то Даша Палашова. Ужас!
«Палашова!»
Пицца больше не лезла в горло. Витас убил Палашову! Офигеть можно!
– А за что он ее?
Валентина Николаевна принялась за аккорды. Это Нейгауз: «Аккорды на форте играются более низкой кистью, аккорды на пиано – более высокой. Свобода руки от плеча до кисти при полной сосредоточенности пальцев». Велик и мудр Генрих Густавович! Хоть и немец.
Небрежно повела плечами.
– Понятия не имею. Я никогда бы на него не подумала. Вежливый такой. Всегда в двери пропустит. Интеллигентный юноша.
Пока дядя Коля отсутствовал, чаепитие закончилось. Мама унесла чашки на кухню. Мыть-сушить. Лена сложила недоеденные сухарики и сушки в хлебницу. Хлебницу Куролятины держали теперь в комнате. В кухне слишком накладно для семейного бюджета. С некоторых пор Фарида стала путать свою и чужую. А у Баимовых семья большая. Плюс постоянные родственники из области. Тоже люди не богатые. Хлеба все едят много.
Ссориться с соседями не хотелось. Все-таки Салават полисмент. Человек со связями. В прошлом году, зимой, с Салавата по пьяному делу сняли шапку. Чуть-чуть не успел до дома дойти. Какие-то нарколыги. Салават же мелкий, да еще не в мундире был. А шапка хорошая – норковая формовка. Фарида дождалась, пока муж проспится, и, с матюгами, отправила его на поиски. К себе в полицию, правда, Салават не пошел. Стыдно было перед коллегами. Поговорил с местными жуликами. На следующий день шапку ему вернули. Конечно, другую, плоскую как блин, из крола, но все же. Связи! Влияние. С такими людьми кухонные войны лучше не устраивать. Поэтому теперь куролятинская хлебница стояла на столе в комнате. Да оно так и удобнее.
Вернулся отчим. С пунцовыми пятнами на впалых щеках. Восстал. Заседание в «кабинете» пошло на пользу. Да и на кухне поправил здоровье. Хлопнули с Салаватом по стопарику «Хлебного дара». Соседу сегодня дежурить в ночь. Значит, утром позволено остограммиться. Закусили холодцом.
– Интересная тема, – дядя Коля поцыкал языком, что-то обдумывая.
Лена, собирая свой розовый с черными вставками рюкзачок, посмотрела на отчима.
– Вы о чем?
– Салават говорит, эту школьницу на нашем проспекте задушили. Про которую сейчас в телеке говорили.
Лена замерла.
– И кто это?
– Не знаю. Салават не запомнил имени.
– А кто убийца?
Отчим хихикнул.
– Какого-то пацана арестовали. Думают, что эта педовка дискотечная к нему приходила.
– Зачем ты так про бедную девочку, Николай? – вступилась за жертву зашедшая с полным тазиком Наиля. Она начала развешивать влажное белье на веревке, натянутой на двух крючках.
Дядя Коля легко сморщил лицо. Как пустой целлофановый пакет. На его собственном мимическом языке это означало: «Не учите меня жить. Лучше помогите материально!» Потом усмехнулся и со значением произнес:
– Ясно, что схватили первого попавшегося. К бабке не ходи. Они бы лучше к этому придурку из двадцатого дома присмотрелись.
– А Лябин-то тут причем? – удивилась Лена.
Дядя Коля наклонился в ее сторону и обдал водочным перегаром, усугубленным запахом холодца с чесноком. Лена машинально отвернула голову. Дыхание сперло. Ух, крепенько!
– Вот помяни мое слово – это он! И ту девку возле пляжа он завалил. Ебнутое создание.
– Угомонись. Как тебе не стыдно наговаривать на убогого! – возмутилась Наиля.
– Ничего себе убогий! Ёпрст! Нам бы его здоровье. Всю зиму каждый день на морозе по улице шляется, и ни одна зараза его не берет! – запальчиво возразил жене дядя Коля.
– Не завидуй! – оборвала его Наиля. – Лучше скажи: ты что-то про него знаешь? Или просто так мелешь?
Дядя Коля понизил голос:
– Я его вчера вечером видел в том самом дворе, где чуть позже девчонку убили.
Наиля обидно усомнилась:
– Тебе, поди, спьяну померещилось? Что ему там делать? Он же возле «Сметаны» живет. Недалеко от нас.
– Вот именно! А вечером этот неадекват болтался в чужом дворе у школы.
Между делом дядя Коля выдернул толстую черную волосину из носа и принялся ее внимательно разглядывать. Зефиринка вылезла из-под стола и, запрыгнув к отчиму на диван, тоже стала помогать смотреть на волос. Поощрительно погладив любопытное животное, дядя Коля добавил:
– Я трезвый был. Еще только шел к мужикам.
– Ну и что Лябину там было нужно? – спросила Наиля.
Дядя Коля насмешливо посмотрел на жену.
– Откуда я знаю? Я же не Гарри Поттер.
Наиля рассмеялась.
– Нашел маньяка. Лябин! Штаны на лямках!
Отчим посерьезнел.
– Ты, Наиля, не смотри, что он дебил с игрушечным пистолетом. У него плохая наследственность. Гены от крокодила Гены! Между прочим, его папашка мотает срок за то, что его мамашку по пьяни пырнул ножом и о голову пустую трехлитровую банку разбил. Там целый триллер был! Весна на улице Вязов! Кошмар на Заречной улице!
Дядя Коля невзначай бросил взгляд на часы.
– Ох, ё!.. Ленка, беги на занятия! Твой зулус, наверно, давно уже у подъезда скучает!
Конечно, вся школа знала, что Дашку Палашову из девятого «б» зверски убили. Правда, всеобщего траура не было. Уроки шли как обычно. В конце концов, ничего сильно особенного не произошло. Вселенная форму не изменила. В Мухачинске каждую неделю погибала дюжина-другая людей. По неестественным причинам. Дети, молодежь, старики… Город-то большой. Все привыкли.
После уроков подруги зашли к Ане. Мандинго остался в школе. Девятый «б» сегодня учится на один урок дольше. Такая вот у пацана непруха.
У Макидонов за хозяина оставался Арик. Остальные привычно отсутствовали: Валентина Николаевна учила, Женька учился, а дедушка еще не вернулся с добычей из универа. Сладко пахло свободой.
Аня достала из холодильника крабовые палочки и майонез. Хавчик. Потом принесла ложки, вилки, тарелки. Девочки устроились в Аниной комнате. Включили тихую музыку: «Солнце-любовь». В окно дерзко заглядывает солнышко. Со стен улыбается полиграфический Жора. Уютно.
– О чем задумалась, Куролятина? – спросила Аня подругу, нахмурившуюся на диване с вилкой в руке.
Лена вздохнула и сунула в рот крабовую палочку. Вяло пожевала. Щека в майонезе.
– Не понимаю, почему мы должны так жить.
– Как «так»?
– Так, как мы живем.
Аня улыбнулась.
– Ленка! Не говори загадками.
Лена неопределенно повела рукой.
– Грязно, бедно, страшно…
Аня хмыкнула:
– Ну, все же не могут жить счастливо.
– Почему?
– Наверно, потому, что на всех счастья не хватает.
Лена внимательно посмотрела на Аню.
– А почему на всех не хватает?
Аня растерянно развела руками.
– Потому, что некоторые берут себе больше других. Богатенькие буратины. Начальники. Олигархи. Ну, Куролятина, прекрати меня напрягать! Нашла тему…
Лена сказала:
– Может, стоило бы уехать? В Америку. Такая свободная страна…
Аня снова хмыкнула:
– Если Америка такая свободная страна – почему же они к себе никого не пускают? Папа как-то хотел получить американскую визу – обломался. Отказали без объяснения причин.
Лена вздохнула.
– Весь мир – границы, барьеры. Почему?
Аня серьезно придвинулась, напомнила:
– Куда ты собралась ехать? Ты что, забыла? В пятницу мы уходим к Жоре.
Она с подозрением вгляделась в лицо подруги.
– Может, ты передумала?
Лене стало не по себе. Она смутилась:
– Ну, что ты! Нет, конечно. Вместе навсегда!
Аня с жаром повторила:
– Вместе навсегда!
Потом горячо:
– Как я тебя все-таки люблю, Куролятина!
Лена смущенно заулыбалась.
– Я тебя тоже, Аня. Ты лучший человек в моей жизни!
Аня пылко поцеловала подружку. Прямо в след от майонеза на щеке.
Убийца тщетно пытался уснуть. Полумрак. На стене потертый коврик. «Три богатыря». Вышитый в центре коврика Илья Муромец, приложив ладонь козырьком ко лбу, пытается разглядеть нечто в телевизоре, стоящем у стены напротив. Окна завешены тяжелыми плотными шторами. А за бархатом штор бушует день-деньской. Греет солнце. Праздник жизни. Но он с утра чувствовал себя неважно. Видимо, просквозило вчера, пока торчал в холодном подъезде. Кашель, чих, боль в горле. Голова раскалывается. ОРВИ. Острая респираторная вирусная инфекция. Он прополоскал горло эвкалиптом, что-то такое закапал в нос, принял пару таблеток аспирина и лег в постель. Скоро на работу.
Убийца не думал о своей последней жертве. Зачем? Нет повода. Кто-то же должен был умереть. Сейчас все нормально. Все правильно. Желание прошло, девочка осталась во вчера. На полу за лифтом в чужом подъезде.
Сон не шел. Убийца прислушался к домашним звукам. Их нет. Тихо. Один дома. Как Маколей Калкин. Прикольный фильм. Убийца даже чем-то похож на юного американца. Только не такой юный. Хотя и не старый.
Немного лихорадит. Может, яблоко съесть? Лень вставать и идти на кухню.
Он вдруг вспомнил о том, как выбирал себе оружие. Улыбнулся. Нож? Безобразные раны, кровь, даже, не дай бог, кишки, выпущенные наружу. Ни в коем случае! Он же не монстр. Тоже мне, Джек Потрошитель нашелся!
Убийца сцепил пальцы рук, сложил указательные пистолетиком. Прицелился в Илью Муромца на коврике. Тоже нет. Пистолет – это дорого, хлопотно, шумно. И противозаконно.
Убийца, в который уже раз, похвалил себя за отличный выбор. Веревка. Простая, бельевая. «Дешево и сердито», как говаривал деда. Для убийцы дешево, для жертвы сердито.
Убийца не боялся, что его найдут. Он считал себя очень умным и предусмотрительным. Неуловимым.
Лена отодвинула от себя тарелку с крабовыми палочками. Все, наелась. Как говорит мамуля, «накидалась». Накормленный желудок слегка давил. Не давал забыть о своем существовании. На душе тоже было как-то тяжело. Аня рассказала про Дашку. Удивил Витас. Если это его арестовали. За что убил Палашову? Давеча на «Сметане» они так хорошо смотрелись вместе. Обнимались-целовались. И вдруг – убил!
Лена вообще не могла себе представить, как можно убить человека. И вообще живое существо. Например, Зефиринку. Она же дышит, общается с тобой на своем кошачьем языке, любит тебя. Тепленькая. А тут человек. Тем более. Даже такая хабалка, как Палашова.
Лена вспомнила про будущую пятницу. А убить себя? Это как? Умереть и вообще не быть. Нигде. Лена, если честно, не очень верила в жизнь после смерти. Она вдруг поняла, что уже ничего больше не будет. Для нее. В пятницу вечером в школе для нее не будет дискотеки для выпускников. Не будет мамы, Зефиринки. Даже противного вонючего отчима не будет. Ей стало страшно. Она не хочет никуда уходить!
А как же Аня? Лена взглянула на подругу, сосредоточенно копающуюся на полу в дисках. Аня ни за что не откажется от своего замысла. Она такая целеустремленная! И Лена останется совсем одна. Ну нафиг!
Лена постаралась затолкать свой страх перед будущим далеко-далеко вглубь себя. Лучше об этом не думать. До пятницы еще много времени. Жить да жить. Лучше решать проблемы по мере их поступления.
– Ты веришь, что Витас мог убить Дашку? – задала она вопрос Ане.
Та, перебирая диски, пожала плечами.