Чуть меньше двух недель минуло со времени их последней встречи с Фрэнком, когда она пыталась убедить себя, что ей будет легче, если они перестанут видеться. Но как же она ошибалась! Только сейчас Марджори поняла, как ей не хватало его.
Фрэнк выглядел несколько осунувшимся. Лицо его сейчас казалось вырубленным из гранита, в глазах не было обычных для него веселых искорок.
— Можно ненадолго оторвать тебя от дел? — тихо спросил он.
— У меня назначена встреча с клиентом.
— Всего несколько минут.
— Хорошо. Хочешь кофе?
— Нет, спасибо.
Тогда, видимо, он и вправду ненадолго, подумала Марджори. Чтобы Фрэнк отказался от кофе…
Она жестом пригласила его следовать за собой в кабинет и указала ему на стул, но Фрэнк не стал садиться.
Он остановился посреди комнаты прямо напротив ее стола.
— Ты оказалась права по поводу этой студентки.
Марджори не сразу поняла, о чем он говорит.
— Что ты имеешь в виду?
— Ее досье и характеристики безупречны, — сказал Фрэнк. — В жизни не приходилось видеть таких блестящих рекомендаций, как рекомендации от преподавателей с ее прежнего места учебы. Скорее из принципа я принялся обзванивать их, и стоило мне начать задавать вопросы, как люди, писавшие ей характеристики, начинали нервничать.
— С чего бы это?
— Меня это тоже заинтересовало, но все так тщательно скрывалось от постороннего взгляда, что мне потребовалась почти неделя, чтобы откопать кое-какие факты. — Он умолк. — Они нервничали потому, что она обвинила двух своих профессоров в сексуальном домогательстве, а платой за ее молчание стали эти рекомендации.
Марджори судорожно вздохнула.
— Выходит, она не впервые это проделала?
— Именно. И она быстро обучается. В прошлый раз она потребовала рекомендации, чтобы перейти учиться в другое место. На этот раз она вынудила твоего отца уйти на пенсию, чтобы ей не пришлось менять место учебы.
Марджори нащупала стул и села.
— Потребовалось приложить усилия, чтобы сломить ее сопротивление — особа она довольно стойкая. Но в конце концов она призналась, что ее обвинения были ложными. У меня есть подписанное ею признание и письмо с извинениями от ее адвоката.
— Значит, папе вовсе незачем было уходить на пенсию. — Голова Марджори шла кругом. — Но раз он уже подал заявление…
— Руководство университета заверило меня, что восстановит его на работе по первому требованию.
— Фрэнк, какая прекрасная новость! — Слезы появились на глазах Марджори. — Теперь он сможет продолжить свою карьеру…
Жестом руки Фрэнк остановил ее.
— Если захочет. Но я не уверен, что он хочет этого. Когда я сообщил ему об этом по телефону, он поблагодарил меня, осведомился о возможности сыграть со мной в теннис в выходные и извинился, сославшись на то, что занят написанием очень важного раздела третьей главы своей книги.
— Видимо, он действительно был поглощен работой. Позже он сможет оценить по достоинству твою новость.
— Я просто констатирую факты, поэтому не вини меня, если вдруг он решит остаться пенсионером.
— Я не виню тебя! — воскликнула Марджори. — Наоборот, я тебе очень благодарна.
— На этот раз интуиция тебя не подвела, — тихо сказал Фрэнк. — Я же оказался глупцом и принял все за чистую монету.
— Все мы иногда ошибаемся. — Она попыталась улыбнуться. — Помнишь? Я сваляла дурака в деле Флетчеров, когда ты застал меня врасплох.
— А теперь ты рассчиталась со мной за тот случай, — сказал Фрэнк.
Марджори почувствовала, как в горле появился комок. Неужели он и впрямь думает, что она настолько мелочна и вспомнила о деле Флетчеров лишь для того, чтобы насладиться местью?
— Твоя мать, кстати, предлагает нам четверым отметить это событие.
Прозвучало это у него, как вопрос. Марджори выдавила из себя улыбку.
— Что ж, воспользуйся приглашением, ты заслужил это. Я же постараюсь заняться чем-то более полезным.
Дверь в кабинет распахнулась с такой силой, что врезалась в стену и, отскочив от нее, чуть не ударила Саймона Терстона по носу. Он ворвался в кабинет, за ним следовала Кэти.
— У меня назначена встреча, черт побери, — орал Саймон. — Ты всего лишь секретарь и не имеешь права мешать мне встретиться с моим адвокатом! — Он вырвался из рук пытавшейся удержать его Кэти и обратился к Марджори. — Абигейл наняла себе какого-то «крутого» адвоката по имени Фрэнк Макензи, и Лайон говорит, что он опасен. Что нам теперь делать?
Марджори встала. Голос ее звучал спокойно и уверенно.
— Вы немедленно выйдете в приемную, замолчите и будете тихо ждать, пока вас пригласят.
Но Саймон, похоже, не слышал ее.
— Вам уверены, что способны справиться с ним?
— Полагаю, вам незачем беспокоиться. Кстати, если вы не помните, что знакомы с мистером Макензи, позвольте мне еще раз представить его.
Терстон оцепенел. Марджори взяла его под один локоть, Кэти — под другой, и вдвоем они вывели его из кабинета.
Закрыв дверь, Марджори прислонилась к ней спиной. Застыв в этом положении, она смотрела на Фрэнка.
— Итак, ты взялся за дело Абигейл? — наконец произнесла она.
— Есть причины, по которым мне следовало отказаться? — В его тоне явно чувствовался вызов.
«Потому, что я тебе не безразлична». Она не произнесла этих слов, ибо подобное заявление вряд ли соответствовало действительному положению вещей и наверняка позабавило бы Фрэнка, чего она не хотела.
«Потому, что ты не можешь этого сделать по моральным соображениям, ведь нас связывают личные отношения». Но и это не так. Никаких отношений нет, во всяком случае со стороны Фрэнка. Любовь заставляла Марджори предвзято относиться к нему, он же свободен в своих суждениях.
Это могло оказаться серьезной проблемой для Марджори. Поскольку он не собирается отказываться от дела, то придется это сделать ей. А какими причинами она сможет оправдать свой отказ? Сказать правду ей не хватит сил…
— У тебя нет причин отказываться, — сказала она.
— Тогда почему ты возражаешь?
Законный вопрос — вопрос, на который ей не найти ответа.
— Ты сказал, что ненавидишь бракоразводные процессы, — вспомнила она. — Особенно запутанные. А этот окажется весьма запутанным.
— Это угроза?
— Нет, это констатация факта.
Даже сквозь закрытую дверь из приемной были слышны вопли Терстона. Видимо, Фрэнк тоже услышал их.
— Пожалуй, тебе лучше принять своего клиента, пока он не разнес здесь все.
— Он больше не мой клиент, — отходя от двери, сказала Марджори. Она вдруг с облегчением поняла, что сам Саймон дает ей в руки прекрасный предлог. — Так как я не собираюсь мириться с подобным поведением.
— Ты уверена, что в этом основная причина?
— А нужно что-то еще?
— Нет, конечно. — Фрэнк направился к двери, но на полпути остановился. — Так, на всякий случай, хочу сообщить: его информация неверна. Я не взялся за дело Абигейл. — Он потянулся к ручке двери.
— Почему? — Начав, Марджори уже не могла остановиться и не пыталась скрыть горечи в голосе. — Потому, что ненавидишь запутанные бракоразводные процессы? Или потому, что тебе противно работать со мной?
Он обернулся и посмотрел на нее. Напряжение достигло предела.
— Нет, Марджори. Потому, что я не могу противостоять тебе.
Марджори задохнулась. Что он хотел этим сказать? Неужели…
— Хотя даже стать твоим оппонентом, — спокойно добавил он, — лучше, чем ничего. Но поскольку ты явно не желаешь иметь со мной дела… — Он сделал какой-то неловкий жест: то ли попрощался, то ли безнадежно махнул рукой. И повернул ручку двери. Потом обернулся, окинул Марджори тоскливым взглядом и быстро вышел.
14
Марджори осталась сидеть в каком-то странном оцепенении. Словно во сне она видела, как в распахнувшуюся дверь снова ворвался Саймон Терстон. Отстраненно наблюдала, как он жестикулирует, брызжет слюной и что-то выкрикивает. Потом, тряхнув головой, она заставила себя прислушаться к словам своего неприятного клиента.
— … заставлять меня столько времени ждать! Я не намерен этого терпеть! И о чем вы тут шушукались с этим типом, адвокатом Абигейл? Может, вы с ним снюхались, а?!
— Ну вот что, — спокойно сказала Марджори. — Я отказываюсь вести ваше дело, Терстон. Причина — крайняя некорректность вашего поведения. Подите прочь!
И ей было абсолютно все равно, что скажет по этому поводу руководство компании. Потому что для Марджори сейчас имело значения только одно. Настойчивый голос ее аналитического ума и крик страдающей души наконец слились воедино и породили истину.
Она даже не заметила, как из кабинета исчез Терстон и появилась недоумевающая секретарша.
— Мисс Стоун, что тут у вас происходит?
— Дело в том, Кэти, — потерянно сообщила Марджори, — что я люблю Фрэнка Макензи. Жизнь без него не имеет для меня смысла.
— Тогда поспешите ему об этом сказать, — грубовато сказала Кэти. — Это же надо — столько времени мучить такого человека. Да я бы за ним на край света…
— Мучить? Так ты думаешь, что он тоже…
— Надо быть слепой, чтобы не заметить, как он по вас сохнет. Я бы на вашем месте поспешила… Фрэнк вышел отсюда с таким лицом, что я даже испугалась…
Через несколько минут запыхавшаяся Марджори уже была в офисе Фрэнка.
— Мистер Макензи недавно ушел, — сообщила ей Эмилия, слегка покрасневшая при ее появлении. — Он сказал, что неважно себя чувствует.
— Фрэнк не сказал вам, куда он поехал?
— Наверное, домой, — пожала плечами секретарша.
Марджори гнала машину, едва сдерживаясь, чтобы не превысить скорость. Господи, неужели Кэти права и Фрэнк тоже ее любит? Ну да, разумеется, разве он стал бы целовать ее так нежно… Нет, она просто идиотка. А сколько он для нее сделал! И познакомил с Барбарой, хотя это было совсем не обязательно… А его взгляды, прожигавшие ее насквозь и столько раз заставлявшие краснеть… А… Да, Кэти совершенно права, она была слепой. Нельзя же было не заметить, как он похудел, какие печальные у него были глаза… он страдал. А вся его холодность, насмешливость — только маски. Маски в совершенстве владеющего собой человека. Нет — адвоката! Ведь и она профессионально владела собой, умудряясь ни словом, ни взглядом не выдать своих чувств. Ох, Фрэнк, Фрэнк! Марджори хотелось только одного — скорее увидеть его, обнять, снова ощутить на своих губах его губы, сказать, как она его любит.
Вот наконец и старый дом, который уже кажется Марджори таким родным. Не успела она остановить машину, как навстречу выбежал сеттер. Он радостно залаял и принялся бурно ласкаться к Марджори. Она потрепала Максвелла по шелковистой голове и, увидев, что двери дома открыты, крикнула:
— Фрэнк!
Но на крыльцо вышла Барбара в шляпе и с корзинкой.
— Марджори? — обрадовалась она. — А Фрэнк еще не приехал. Если хотите, подождите его на веранде. Я вернусь через пятнадцать минут, будем пить чай.
Марджори прошла на знакомую веранду и с удовольствием опустилась в кресло с провисшим сиденьем. Ей было хорошо здесь. Рыжая белка с пушистым хвостом тут же прыгнула ей на плечо и ткнулась любопытной мордочкой в щеку. Марджори никогда особенно не любила животных. Вернее, просто их не замечала. Но сейчас ей захотелось погладить этот теплый живой комочек. Она подняла руку, но осторожный зверек мгновенно перепрыгнул на холодильник и смотрел на нее оттуда черными бусинками глаз, уморительно поджав лапки.
Вернулась Барбара, они пили чай со свежими ореховыми булочками и разговаривали о том, о сем, словно были знакомы уже много лет. Но Фрэнка все не было, и Марджори встревожилась.
— Простите, Барбара, я приехала без предупреждения, боюсь, что мы с Фрэнком разминулись. Вдруг ему точно так же пришло в голову неожиданно поехать ко мне. Так что я отправляюсь домой. Спасибо за чай и булочки, мне было очень хорошо с вами. Пожалуйста, попросите Фрэнка позвонить мне, когда он вернется.
Марджори, конечно, не думала, что Фрэнк мог поехать к ней домой. Тем более после того, как она дала ему понять, что он ей безразличен, и даже не попыталась остановить, когда он уходил. Но вдруг он все-таки позвонит?
Машина Фрэнка стояла у двери ее многоэтажки. Никогда еще ни одна машина в мире не вызывала у нее таких нежных чувств, как эта смешная колымага. Она еле удержалась, чтобы не погладить ее ободранный верх. Пока Марджори поднималась на лифте, ее сердце стучало в таком бешеном ритме, словно рвалось из груди, пытаясь ее опередить.
Фрэнк Макензи сидел на ступеньках у ее двери и, услышав стук ее каблучков, поднял голову и взглянул на нее снизу своими большими печальными глазами.
— Ох, Фрэнк, — сказала она, опускаясь рядом с ним на ступеньку и прислоняясь к его плечу, — если бы ты знал, как ты сейчас похож на Максвелла! Почему ты здесь сидишь, милый?
— Я ехал мимо, — хрипловато ответил он, — и решил по дороге заехать, спросить… Не выйдешь ли ты за меня замуж?
Марджори было хорошо. Так хорошо, как еще никогда не бывало. Она наконец нашла Фрэнка, она чувствует тепло и легкую дрожь его тела. Она теперь знает, что он тоже ее любит и хочет на ней жениться. Наконец-то затих назойливый диалог-спор между ее разумом и чувствами. И… можно было не спешить, продолжить их бесконечную игру, теперь уже точно зная, что это только игра.
— Может быть, может быть, — задумчиво ответила она, унимая трепет своего сердца. — Это будет зависеть от того, понравится ли мне брачный контракт, над которым ты уже столько времени упорно работаешь.
— Нет проблем, — помолчав, отозвался Фрэнк, — он давно готов. У тебя не найдется клочка бумаги?
Марджори сунула руку в боковой карман портфеля и достала оттуда свою визитную карточку.
— Это подойдет?
— Отличная карточка. Надо бы и мне напечатать себе такие же. — И он начал что-то писать на ее обороте.
— Я преподнесу их тебе в качестве свадебного подарка. А заодно и новое кресло.
— Я доволен своим креслом, — отозвался Фрэнк, не отрываясь от занятия.
— Мы поставим новое перед столом, на случай если я приду навестить тебя.
Фрэнк улыбнулся.
— Ты уверена, что тебе больше не захочется посидеть на одном кресле со мной? Вот. — Он протянул ей карточку. — Подготовленный в рекордные сроки брачный контракт. Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что я не оперативен, когда требуется составить важный юридический документ.
Марджори с любопытством перевернула карточку. Обратная сторона оказалась испещренной строчками, написанными его четким почерком.
«Вместе в горе и радости, —написал он, — в богатстве и нищете, во здравии и болезни, пока смерть не разлучит нас».
— Да, — сказала Марджори, — с таким контрактом я полностью согласна.
— Остальное обговорим позже, — прошептал Фрэнк и крепко прижал ее к себе. — Мне кажется, здесь для этого не слишком комфортные условия.
— Я приглашаю тебя в комнату переговоров, — шепнула в ответ Марджори.
— Ты обманщик, Фрэнк, — спустя некоторое время нежно говорила Марджори, обнимая своего бывшего оппонента. — Твои вечные мистификации заходят слишком далеко. Как, скажи, тебе удавалось все время выглядеть таким тощим и нескладным?
— Тонкий расчет, — ухмыляясь, отвечал этот божественно сложенный мистификатор. — Чтобы свежеразведенные клиентки не вешались мне на шею, пытаясь, не отходя от зала суда, заполучить нового мужа. Между прочим, кто бы говорил! Если бы ты не заявилась ко мне однажды в облегающих джинсах и свитере, я до сих пор был бы уверен, что твои внешние достоинства ограничиваются красивым личиком и стройными ножками. Уж эти твои мешковатые костюмы!
— Выходит, если бы ты не увидел меня в джинсах, то никогда бы не влюбился?!
— Ну почему? То облегающее белоснежное платье, которое ты надела, чтобы соблазнить меня, еще более подчеркнуло…
— Ты негодяй, Фрэнк! Как ты смеешь говорить, что я пыталась соблазнить тебя. Это была чистая случайность. Просто папа…
— Перестань оправдываться, любовь моя. Ты так и не научилась понимать, когда я тебя дразню. Если честно, я влюбился в тебя, когда ты стала моей оппоненткой в деле Флетчеров. То есть сразу, как только увидел. И потом, с каждой новой встречей, влюблялся все больше и больше.