Расслышав, наконец, некое движение внутри пустого города, я прошел через следующие ворота, за которыми поднялся между высокими домами узкой улочки к маленькой площади и присел на основание колонны, вершина которой была украшена каким-то чудовищным созданием, похожим на летучую мышь. Вскоре мимо меня не спеша прошли несколько жителей города. Я заговорил с одним из них, он ответил мне наглым взглядом и грубыми словами, после чего ушел.
Я поднялся и пошел дальше, минуя одну за другой узкие улочки, постепенно уставая от встреч с бездельниками, и не очень удивляясь тому, что на улицах нет детей. Вскоре недалеко от каких-то ворот мне повстречалась группа молодых людей, которые напомнили мне плохих великанов. Они приближались, пристально присматриваясь ко мне, и некоторое время спустя начали толкать меня, а затем и бросаться всякими предметами. Я толкался, как мог, стараясь не вызывать большей вражды там, где я собирался остаться еще на некоторое время. Не раз и не два я взывал к прохожим, которые выглядели более или менее благожелательно, но ни один из них не остановился хотя бы на секунду, чтобы выслушать меня. Я выглядел нищим, и этого для них было достаточно: жителей Булики, словно дворовых псов, бедность оскорбляла! К уродству и болезням относились с неодобрением, и никакие законы их принцессы не одобрялись с таким усердием, как те, что заставляли бедность служить богатству.
Наконец, я удрал, и никто не последовал за мной за ворота. Сидящий у ворот и жующий ломоть хлеба дюжий детина поднял было камень, чтобы бросить его мне вдогонку, но в своем идиотичном порыве швырнул в меня не камень, а хлеб. Я подобрал хлеб, а он не осмелился последовать за мной с тем, чтобы его отобрать, – за стенами города они все до одного были трусами. Я прошел несколько сотен ярдов, прилег на землю, съел хлеб и лег спать, и спал на траве беспробудным сном, где жаркий солнечный свет восстанавливал мои силы.
Была ночь, когда я проснулся. Луна взирала с небес самым дружеским образом, словно на старого знакомого. Она была очень яркой, как та луна, подумал я, что приглядывала за мной во время той ужасной первой ночь, которую я провел в этом странном мире. От ворот разило холодным сквозняком, несущим с собой смрад, но мне не было холодно: так солнечный свет напитал меня теплом. Я снова прокрался в город. И там я встретил нескольких людей, которые еще были на улице и жались по углам, чтобы укрыться от порывов ветра.
Я медленно шел по длинной узкой улице, когда прямо передо мной что-то огромное и белое пересекло улицу, на одно мгновение сверкнуло в лунном свете и исчезло. Я свернул в ближайшее открытое место, страстно желая увидеть, что бы это могло быть.
Я свернул на узкую улочку, почти такую же узкую, как та, по которой я прежде шел, но она вывела меня на другую, более широкую. И в тот миг, когда я как раз выходил на последнюю, я увидел на другой стороне, в тени домов, существо, которое я принял за человека и за которым я шел, преследует, вероятно, собака. Он ежесекундно оглядывался через плечо на животное, которое шло за ним по пятам, но не пыталось ни заговорить с ним, ни прогнать прочь. Там, где оно пересекло пятно лунного света, я заметил, что оно не отбрасывает тень, и само похоже на тень на стене, словно существующую только в двух измерениях.
Но, хоть это и была всего лишь тень, она была непрозрачной, так как не просто затеняла какой-то объект, находящийся прямо за ней, но делала его на самом деле невидимым.
В тени она была темнее тени; в лунном свете она выглядела так, словно натянула на себя свою собственную тень, так как даже ни намека на таковую не двигалось рядом или под ней. В то же время слабо мерцающий зверь, со своей стороны, который шел за ней по пятам так близко, что сам казался светлой тенью от ее темной фигуры (и которого я теперь смог рассмотреть, и понял, что это леопардиха), отбрасывал свою собственную скользящую тень на землю.
Когда они вместе оказывались в лунном свете, тень темнела, зверь лучился светом. Мгновение я шел рядом с ними по другой стороне улицы, и мои босые ноги шлепали по плоским камням, и зверь ни разу не повернулся ко мне, даже не повел ухом, тень, казалось, один раз взглянула на меня, так как я вдруг потерял ее профиль, и некоторое время выглядела тонкой вертикальной линией. И в это мгновение ветер обнаружил меня и завертелся вокруг меня волчком, я задрожал с головы до пят, и мое сердце застучало в груди, словно рассыпающийся галькой шум детского суматошного веселья.
Глава 23
ЖЕНЩИНА БУЛИКИ
Я свернул в переулок и нашел себе убежище под небольшой аркой. Я остановился у входа в нее, и выглянул наружу затем, чтобы посмотреть на лунный свет, который заливал переулок. В тот же миг вслед за мной под арку впорхнула женщина, обернулась, дрожа, и тоже выглянула наружу. Прошло несколько секунд, и вот огромный леопард, белая шкура которого была покрыта множеством пятен, пронесся от края до края арки. Женщина прижалась ко мне, и мое сердце наполнила жалость. Я обнял ее.
– Если эта тварь подойдет сюда, я постараюсь удержать ее, – сказал я, – а вы бегите.
– Спасибо!.. – прошептала она.
– Вы когда-нибудь прежде ее видели? – спросил я.
– Несколько раз, – ответила она, продолжая дрожать, – это домашняя кошка принцессы. Вы не здешний, а то бы вы ее знали!
– Я не отсюда. – ответил я. – И что же, она позволяет ей бегать без привязи?
– Она держит ее в клетке, в наморднике, а ее лапы – в колодках из крокодиловой кожи. Она еще и привязана цепью, но она часто удирает прочь и пьет кровь любого ребенка, до которого сможет добраться. К счастью, редко кто в Булике становится матерью!
С этими словами она разразилась рыданиями.
– Хочу быть дома! – всхлипывала она. – Принцесса вернулась только прошлой ночью, и вот здесь уже ее леопард. Как я теперь попаду домой? Она за мной гоняется, я знаю! Она будет лежать у двери моего дома и поджидать меня!.. Но какая же я глупая, зачем я говорю с чужаком?
– Все чужаки очень неплохие люди! – сказал я. – Тебя не тронет зверь, пока будет иметь дело со мной, а до тех пор ты уже окажешься дома. Тебе повезло, у тебя есть дом, в который ты можешь вернуться. Какой жуткий ветер!
– Отведите меня домой, и, если мы доберемся целыми и невредимыми, и я позволю вам укрыться от него, – ответила она. – Но мы должны немного подождать.
Я задал ей множество вопросов. Она рассказала мне, что люди здесь ничем другим не заняты, кроме добычи драгоценных камней в своих клетушках. Они богаты, и все, что им необходимо, делают для них в других городах.
– Но почему? – спросил я.
– Потому что работать позорно, – ответила она. – В Булике все это знают!
Я спросил, как они могут быть богаты, если никто из них не зарабатывает денег. Она ответила, что содержание им оставили предки, и поэтому деньги никогда не кончаются. А когда все же кто-то нуждается в деньгах, он продает немного своих драгоценностей.
– Но кто-то при этом должен становиться беднее! – сказал я.
– Я думаю, так и есть. Но мы никогда не думаем о таких людях. Если кто-то становится бедным, мы забываем о нем. Так мы сохраняем богатство. Мы можем быть богатыми всегда.
– Но вы выкопаете все свои драгоценные камни и продадите их, и проживете деньги, и когда-то у вас ничего не останется!
– У нас их так много, и так много осталось еще в земле, что этот день никогда не настанет!
– Но, допустим, чужие люди нападут на вас и отберут все, что у вас есть!
– Никто из чужаков не осмелится! Все они страшно боятся нашей принцессы. Она – та, кто дает нам возможность жить в безопасности, свободе и богатстве!
Все то время, пока она это говорила, она останавливалась и оглядывалась.
Я спросил ее, почему жители города так ненавидят чужаков.
Она ответила, что их присутствие оскверняет город.
– Почему это? – спросил я.
– Потому что мы более древняя и благородная нация, чем любая другая. И поэтому, – добавила она, – мы всегда выставляем чужих из города прежде, чем наступает ночь.
– Но как же тогда вы пустите меня в дом? – спросил я.
– Для вас я сделаю исключение, – ответила она.
– Неужели во всем городе нет ни одного места, где мог бы остановиться странник?
– Такое место разорили бы, а его хозяина – сожгли. Как можно сохранить чистоту, если не держать чернь на должной дистанции? Достоинство – это такая деликатная вещь!
Она рассказала мне, что принцесса правит уже тысячи лет, что у нее есть власть над воздухом и водами, равно как и над землей – и, она предполагает, и над огнем тоже; поэтому принцесса может делать все, что ей заблагорассудится, и ни перед кем не отчитываться.
Когда она наконец набралась храбрости, чтобы рискнуть попробовать, мы продолжили путь по улочкам и узким проходам и добрались до ее двери, не встретив по дороге ни одного живого существа. Дверь находилась на широкой улице, между двумя высокими домами, к ней вела узкая, крутая лестница, по которой хозяйка поднималась медленно, и я последовал за ней. Но еще до того, как мы добрались до ее верха, она испугалась и буквально взлетела вверх по оставшимся ступенькам. Я поспел как раз к тому времени, когда передо мной захлопнулась дверь, и, сбитый с толку, стоял на площадке между дверями двух домов, находящимися друг напротив друга. Ширины лестничной площадки было едва Достаточно для того, чтобы там мог прилечь взрослый человек.
Уставшему и не желающему осквернить Булику своим присутствием, мне пришлось воспользоваться преимуществами по-настоящему скромного приюта.
Глава 24
БЕЛЫЙ ЛЕОПАРД
У подножия лестницы лежала залитая лунным светом улица, все вокруг было пронизано нездоровым, недружелюбным сквозняк. Но вовсе не его тяжелым дыханием было вызвано мое отступление, и я уже пристроился отдохнуть, когда мои глаза открылись, и я увидел рядом с собой голову того светящегося создания, которое я недавно видел, того, что сопровождало Тень; голова возвышалась над верхней ступенькой! В тот миг, когда его взгляд встретился с моим, оно остановилось и стало спускаться хвостом вперед. Я поднялся и оно, не имея достаточного места развернуться, прыгнуло назад, головой через хвост, приземлилось на свои лапы и в мгновение ока оказалось у подножия лестницы и скрылось. Я спустился вслед за ним и внимательно осмотрел всю улицу. Его там не было, и я вернулся к своей жесткой постели.
Таким образом, получалось, что два злобных создания шастали по городу, и одно из них было крапчатым, а второе – нет! Я не был расположен рисковать ни ради мужчины, ни ради женщины, если они были жителями Булики, но жизнь ребенка была несомненно важнее жизни такого ничтожества, как я, и я отважился покараулить у двери до конца ночи.
Некоторое время спустя я услышал, как скребется, отодвигаясь, щеколда, медленно-медленное я посмотрел вверх и увидел, что дверь полуоткрыта, поднялся и тихонько проскользнул в нее. За ней стояла не та девушка, которой я недавно помог, а та укутанная женщина, с которой я повстречался в пустыне. Не произнося ни слова, она поманила меня за собой в комнату, вымощенную камнем, и указала мне на коврик, который лежал на полу. Я завернулся в него и снова попытался улечься спать. Она прикрыла дверь комнаты, и я услышал, как открылась и снова закрылась наружная дверь. И от того лунного сияния, которым был наполнен воздух снаружи, не осталось ничего.
Так как я лежал, и сон не шел ко мне, я начал слышать чьи-то придушенные стоны. Я слышал их довольно долго, а затем послышался детский плач, а за ним последовал ужасный визг. Я вскочил и бросился в проход: а из другой двери в него вошла белая леопардиха с новорожденным младенцем в пасти, которого она несла так, словно он был ее собственным детенышем. Я бросился к ней и заставил ее отпустить ребенка, который упал на каменные плиты с жалобным воплем.
Появилась и укутанная женщина – она кричала. Она встала между нами – мной и зверем, в узком проходе, где мы сражались, схватила ребенка и унесла его прочь. Вернувшись снова, она оттащила меня от животного, открыла дверь и осторожно вытолкнула меня вон. Следом за мной последовала и леопардиха.
«И она тоже предала меня, – подумал я. – Она отдаст меня зверю, чтобы тот мог со мной позабавиться! Но без драки я не сдамся!»
Я сбежал вниз по лестнице, опасаясь того, что она бросится мне на спину, но она последовала за мной спокойно и тихо. У подножия я обернулся, чтобы схватиться с ней, но она перепрыгнула через мою голову, и когда я снова обернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу, она лежала у моих ног. Я наклонился и погладил ее прекрасную белую шкуру, а она лизнула своим тяжелым мокрым языком мою голую ногу. Тогда я похлопал и приласкал ее, повинуясь приливу нежности, захлестнувшему вдруг мое сердце. Может, и она тоже предательница, но если я отвергну хотя бы одно проявление любви, которое впоследствии окажется притворством, то как я смогу вообще отыскать настоящую любовь, Которой всегда есть место в любом из миров?
Я выпрямился; поднялась и она, и стояла рядом со мной.
Какой-то громоздкий предмет упал с тяжелым хлюпом почти на середину улицы, в нескольких ярдах от нас. Я побежал к нему, и он оказался некой мягкой массой, в которой с большим трудом можно было угадать женское тело. Должно быть, она выпала из одного из соседних окон! Я огляделся и увидел Тень. Та шла по другой стороне улицы с белой леопардихой, которая следовала за ней по пятам.
Я последовал за ними и догнал их, очень надеясь в душе на то, что, возможно, леопардиха не разгуливает без привязи. Однако, когда я оказался неподалеку от них, она бросилась на меня с таким ужасным рычанием, что я инстинктивно отскочил назад, и тут же она заняла свое место – за Тенью. И снова я подошел ближе, и снова она бросилась на меня, ее глаза горели, словно живые изумруды. И еще один раз я решил попробовать: она бросилась на меня, словно собака, и укусила меня. Мое сердце упало, я завопил, после чего создание обернулось и наградило меня взглядом, в котором я ясно прочел: «Зачем ты заставляешь меня это делать?»
Я отвернулся, рассердившись на себя. Я только и делал, что зря терял время, оказавшись здесь! Ночь подходила к концу, и я должен был идти прямо во дворец! От площади, которую я там видел – вверх, к сердцу города, окруженному множеством укреплений, напоминавшему скорее крепость, чем дворец!
Но при ближайшем рассмотрении его укрепления оказались полузаброшенными и частью разрушенными. Похоже, целые века за ними никто не присматривал! У крепости были огромные и мощные ворота, с чем-то вроде подъемного моста над трещиной в скале; но они стояли открытыми, и трудно было себе представить, что когда-то вода наполняла низину перед ними. Вокруг было так тихо, что казалось, что сон пропитывает даже лунные лучи, которые выглядели здесь чересчур уж бодрствующими. Либо я должен был красться, как вор, либо должен был разбить оковы тишины, которая путалась даже тени звука!
Как бродячая собака, я бродил у стен крепости, когда обнаружил небольшую выемку в камне и что-то вроде скамейки; я решил укрыться там от ветра, прилег, и, несмотря на то, что мне было очень холодно, заснул.
И проснулся оттого, что по мне что-то прыгало и лизало мое лицо шершавым кошачьим языком. «Это белая леопардиха! – подумал я. – Она пришла затем, чтобы напиться моей крови! Но почему же она не возьмется за дело? Мне проще уступить ей, чем пытаться защищаться!» И я тихо лежал и ждал боли. Но она заставляла себя ждать, вместо ее клыков приятное тепло начало проникать и растворяться во мне. Вытянувшись вдоль моей спины, она прижалась ко мне так плотно, как только смогла и тепло ее тела медленно проникало в меня, и ее дыхание, в котором не было ничего звериного, окутывало мою голову и лицо чудесным веянием. У меня появилась полная уверенность в том, что ничего плохого она мне не сделает. Я повернулся, словно спящий ребенок, положил на нее свою руку и погрузился в глубокое забытье.
Когда я начал приходить в себя, мне показалось, что я лежу в своей кровати – так мне было тепло и сухо. «Может быть, я и есть дома?» – подумал я. Хорошо знакомые мне запахи сада, казалось, окружают меня. Я открыл глаза и огляделся: я лежал на голом камне, в самом сердце ненавистного города!