Сначала Борис хотел переехать, чтобы ничто не напоминало о прошлой нищенской жизни. Но Сашка, который никогда против старшого не шел, вдруг воспротивился: «Нас тут все знают, у меня кореша, я на новом месте не приживусь». Он был прав. Когда Борис прикинул, то понял, что, кроме Сашкиных корешей и сантиментов, старое место в принципе надежнее. И на переезд могли внимание обратить, да и свидетелей своей жизни и неожиданной удачи лучше иметь под боком. Тогда он и задумал реконструкцию и капитальный ремонт жилья.
Поначалу миллионы казались суммой, которой хватит если не до гробовой доски, то очень надолго. Но стоило начать тратить деньги серьезно, и они хлынули из банка, как вода из сортирного толчка в канализацию.
В феврале, получив с Исилина доллары и переговорив с его шефом – Михаилом Михайловичем Карасиком, Борис Галей решил затаиться и выждать. Во-первых, он понял, что уезжать с родимой Масловки нельзя, во-вторых, обнародовать свалившееся богатство было еще рано. Хотя Галей и не был опытным оперативником, но с детства слыл сообразительным и понимал, что как бы далеко он ни находился от банкира Белоуса, нельзя, чтобы смерть последнего и получение больших денег никому не известным охранником и шофером произошли непосредственно друг за другом. Сейчас убийцу разыскивают, какой-нибудь опер встретится со своим стукачом, спросит, что нового, а тот ответит: «Ничего интересного» и в качестве хохмы расскажет об акциях и деньгах парня с Масловки. А опер эту «хохму» запишет, а начальник чиркнет: «проверить». И пусть ничего не найдут, а бумаги в сыске уже будут, и, засветись Галей еще раз хоть краешком, бумаги достанут, положат рядышком, начнут изучать.
Борис Галей доллары еще не менял, тратить их не собирался и убил Исилина не за деньги, точнее, не только за деньги.
Яшка Исилин был патологический болтун и выпендрила. От него следовало избавиться, плюс к этому можно заработать, плюс крепче завязать в дело господина Карасика. И Галей решил не откладывать дело на потом, действовать, тем более что Яшка – карта разменная, ее могут убрать и без его, Галея, услуг.
Он купил годовалую «шестерку», практически новую. Сегодня, когда все раскатывают на иномарках, такая покупка совершенно не привлекала внимания. Он сел за руль, взял под наблюдение сверкающий «мерс» Карасика, за несколько дней выяснил, что ездит он обычно с водителем и охранником, но на короткие маршруты по центру города в дневное время садится за руль сам, а качок-охранник иной раз в машину садился, а в другой раз и нет. Выяснив все это, Галей позвонил бизнесмену и, не называясь, сказал:
– День добрый, Михаил Михайлович. У нас недавно был разговор о здоровье общего знакомого. У вас интерес не пропал?
Карасик сразу узнал звонившего, без нужды откашлялся, ответил:
– Вопрос интересный, можно обсудить.
– Мне сказали, вы иногда заезжаете на Сущевский вал?
– Случается. – В горле у Карасика действительно запершило, он закашлялся вполне естественно.
– Пятьдесят штук – не деньги? Так захватите их с собой, подъезжайте к дому пять, конечно, один, без этого жирного алкаша, который красится под охранника. В пятнадцать часов, если вы не будете валять дурака, я подъеду, сяду в ваш роскошный «мерс».
Если вы хотите изменить внешность, учили в свое время Бориса Галея, думайте не о дурацких париках и усах, а измените свой социальный статус, стиль. Такие расходы он мог себе позволить, и за два часа до назначенного времени по Сущевскому валу шел солидно, но несколько старомодно одетый мужчина. Галей был в пальто и в шляпе, из-под шелкового кашне выглядывали белоснежный воротничок рубашки и галстук, на ногах черные сверкающие ботинки. Утром он зашел в салон-парикмахерскую и постригся. Сделал маникюр, побрызгался французским одеколоном.
Работая в наружке, Галей научился видеть улицу, легко сортировал прохожих, запоминал машины, которые то и дело останавливались у тротуара и вскоре отправлялись по своим делам. В общем, когда у дома пять притормозил знакомый кремовый «Мерседес», Галей не сомневался, что, кроме него самого, никто данную машину не поджидает.
Он подошел к дверце водителя, слегка наклонился, спросил:
– Если разрешите, я сяду сзади, Михаил Михайлович? – обошел машину, снял шляпу и сел позади удивленного Карасика.
Бизнесмен никак не ожидал увидеть такого денди, но виду не подал, сказал:
– Деньги я, конечно, не привез, уважаемый, но обсудить вопрос согласен.
Галей демонстративно проверил, нет ли у Карасика записывающей электроники, усмехнулся:
– Заказ ваш понятен, кроме денег, других вопросов не существует.
– Но раньше вы работали без предоплаты.
– Не надо торговаться. Пятьдесят штук баксов, и нет проблем.
– У вас «Шанель»? – неожиданно спросил Карасик.
Галей сжал рыхлое плечо бизнесмена и сказал:
– Я представляю фирму, которая не задает вопросов и не отвечает на них.
– Простите, но одеколон…
– Кончай придуриваться или ты кого ждешь? – перебил Галей.
– Как можно? – искренне возмутился Карасик. – Ни одна живая душа не знает…
– Потому и твоя душа живая, – вновь перебил Галей. – Ты мастер своего дела, мы – своего. Бабки при тебе, дай сюда, я пошел, качество гарантируем, а сегодняшним днем жизнь не кончается. – Он говорил негромко, монотонно, не делая пауз. – Раз уж телефон брата знаешь, буду нужен, позвони, скажи: срочно нужен сантехник, и я найду тебя.
Как загипнотизированный, Карасик вынул из кармана приготовленный конверт, отдал, и Галей легко выпрыгнул из машины.
Это не одиночка и не уголовник, думал бизнесмен, провожая взглядом стройную фигуру в дорогом пальто и шляпе. Кроме убийцы, на улице никто так одет не был. Это бывший комитет, ликвидаторы. Дисциплина и порядок, держат марку, за банкира в сопровождении одна цена, за Яшку Исилина иная. Если я ошибусь, меня шлепнут бесплатно.
Через два дня Карасик узнал, что его бывшего подручного зарезали в троллейбусе.
Галей отлично знал, что сыскная служба группирует преступления по почерку, потому отказался от пистолета, вытащил из тайника узкий и острый, как шило, стилет, который купил за бесценок, еще обучаясь в школе КГБ. Стилет был укреплен в ручке зонта, вынимался легко. Борис назначил встречу Яшке Исилину у «Макдоналдса», предупредив, что машина не нужна. Проходя мимо покуривающего беспечно Исилина, Борис шепнул:
– Мы незнакомы, следуй за мной, – и прошел к троллейбусной остановке, где толклись несколько москвичей.
Исилин взглянул удивленно – зонт в руке Галея вызвал у беспечного Яшки лишь улыбку – и покорно махнул на ступеньку подъехавшего троллейбуса, вежливо пропустив вперед женщин с сумками и тяжело вздыхающего пенсионера.
Если бы человек знал, какой шаг будет последним в его жизни! Не дано, и слава богу! Исилин шагнул легко, легко вошла и острая сталь точно под левую лопатку, смертельно кольнула сердце. Исилин не издал ни звука, плотно зажатый между москвичами – иногородние практически этим маршрутом не ездили, – стоял, двигаясь, словно живой. Занятые, всегда опаздывающие люди передвигали труп с места на место.
Борис Галей соскочил на следующей остановке, пересек Тверской бульвар и сел в свои «Жигули», которые загодя оставил у нового МХАТа.
Глава 9
Еще когда Исилин был жив, Виктор Иванович Якушев отметил свое сорокалетие. Роста он был среднего, но за счет стройности, летящей походки и гордой посадки головы казался высоким. Сероглазый блондин, с ухоженными усами над красивыми, слегка полноватыми губами, Якушев одевался просто. Безукоризненно белые, реже блеклого серого цвета рубашки он менял ежедневно, при необходимости два раза в день, фирменные галстуки не бросались в глаза, костюмы он заказывал у наших лучших модельеров, обувь покупал за рубежом и только самого высшего класса, часы «Ролекс», авторучка «Паркер». Несмотря на относительную молодость, Якушев был в одежде и атрибутике консервативен, неопытному взгляду в его внешности не за что было зацепиться, западные партнеры быстро оценивали «скромность» русского. Бизнесмены мгновенно оценивали не только количество истраченных долларов, но и вкус, ум, манеру держаться и, как следствие, надежность партнера.
Существует понятие – «новые русские». Это наши парни, в силу природной сметки схватившие сотни тысяч долларов, покупающие виллы на чужих берегах, закрывающие ради прихоти дорогой ресторан, расположенный значительно западнее и южнее Малаховки. О «новых русских» много пишут в наших и чужих газетах, однако Виктор Иванович Якушев к данной категории людей не принадлежал.
Однажды, когда Якушев уже стал крупным бизнесменом, а по российским меркам так и магнатом, он во время делового завтрака с немецкими фирмачами между прочим назвал и сумму прибыли, которую сможет получить каждая из сторон, в случае если они придут к соглашению. Условия сделки в ходе разговора несколько раз менялись, и немец выразил недоумение, каким образом господин Якушев сумел предвидеть, к какому результату приведут переговоры, и попросил просчитать возможный результат. Якушев улыбнулся и пояснил, что он просчитал сам, сейчас, за чашкой кофе. Немец рассыпался в комплиментах, не поверил, но, оставшись наедине с партнером по фирме, сказал:
– Этот русский совсем «новый русский», он надежен, но опасен. Я не люблю иметь дело с людьми, которые умнее меня.
Якушев от рождения обладал феноменальной памятью и умением обращаться с цифрами. Когда он учился в школе, компьютеры еще и не появлялись в обиходе, но ребята дали ему кличку – Компьютер. Он закончил школу с золотой медалью, университет с отличием и в двадцать восемь лет, минуя кандидатскую, стал доктором физико-математических наук. От него ждали черт знает каких успехов в математике, а Якушев ушел из университета, пошел по партийной линии и вскоре стал чьим-то помощником в орготделе ЦК.
Дело в том, что у гениального парня был «маленький» недостаток – он желал власти и денег. А власть в те годы была лишь у партаппаратчиков. На Старой площади он не сделал быстрой карьеры. Якушев знал себе цену, не лебезил перед начальством, не писал угодных верхам докладных, держался независимо, и его не любили. Но он не собирался карабкаться по ступенькам власти, он не знал, как именно, однако не сомневался, что придет час – и не в старости, а молодым он займет место на троне.
У Виктора Якушева, естественно, были мама и папа, совсем нестарые люди, безумно гордившиеся своим гениальным сыном и совершенно пришибленные его решением сменить служение высокой науке на прислуживание партийным бонзам.
– Потерпи, отец, цыплят по осени считают, – сказал Виктор отцу, съезжая в новую квартиру, которую получил на третьем году прислуживания.
Он уже тогда знал, что станет работать в бизнесе, хотя слово на тот момент было ругательным, а на Старой площади просто матерщинным. Все ругались на капиталистов, каждый тащил, что мог, только не умел украденным толково распорядиться. Якушев быстро закончил курсы английского и немецкого языков, произношение его поначалу было варварским, но словарный запас огромным, и вскоре он объяснялся с иностранцами свободно.
Якушев ушел из ЦК и положил партбилет в семейный альбом в один день с Ельциным. Работая на Старой площади, доктор наук приобрел колоссальные связи в различных отраслях промышленности необъятной страны. Память у него, как уже говорилось, была потрясающая, он помнил не только все фамилии, имена и отчества, но и имена жен, детей, номера домашних и служебных телефонов, чем человек увлекается, что производит и в чем нуждается.
Свой первый миллион рублей, еще тот миллион, когда доллар стоил меньше червонца, Якушев сделал на посредничестве, разговаривая по телефону.
Для окружающих и родителей он вернулся в науку. На самом деле Якушев начал делать деньги. Когда необъятная страна с колоссальными ресурсами начала разваливаться на части, никто в ней не знал, где, что и сколько лежит, а Якушев знал.
Ну, хорошо, хорошо, придержим фантазию, он знал не все, но во много раз больше, чем можно было представить. Он спал три, максимум четыре часа в сутки, остальное время работал. В тот день, когда Якушев пригласил к себе Михаила Михайловича Карасика, ни один человек, разумеется, кроме самого героя, не знал, в каких странах и банках, на чьих счетах и в каком количестве лежат деньги, принадлежащие Якушеву. И Карасик, естественно, этого не знал, но не сомневался, что он сам супротив хозяина кабинета лишь тля.
А кабинет был хорош, просто впечатляющ, действовал на любого гостя завораживающе. Причем никто из посетителей не мог объяснить, что особенного было в большой, но отнюдь не огромной комнате, обставленной лишь деловыми предметами, какие можно встретить в десятках иных кабинетов. Как и многие секреты, магия кабинета имела достаточно простое объяснение. Помещение выбирали и оборудовали профессионалы. И не только блестящий дизайнер, прекрасные мастера различных профессий, но и социальный психолог.
Переступив порог, человек ощущал простор, свободу движений, радушие встречи, но немножечко, чуть-чуть, капелюшечку ощущал и собственную неполноценность. И от этого гость был особенно благодарен хозяину, который выходил из-за своего стола, встречал, жал руку, ожидая, пока человек сядет, и не возвращался на свое место, а опускался в кресло за приставной столик напротив и вроде бы становился равным партнером.
Но все это был сплошной обман, равным с хозяином никто не становился, и секрет был не только в манере держаться Якушева, но и в мастерстве дизайнера, который создал для него условия наибольшего благоприятствования.
Якушев нажал какую-то кнопку, стол раздвинулся, и из него выдвинулась центральная часть, уставленная столовыми приборами, двумя бутылками и фруктами.
– Ну, давай, Михаил, выпьем по рюмке за наше общее дело.
Карасик чуть не поперхнулся. Не могло быть и не было у них общего дела. Якушев – фигура международного класса, а он, Мишка Карасик, так себе, ну если по карточной колоде считать, так на семерку потянет.
Якушев сделал вид, что на удивление партнера внимания не обратил, и продолжал легко и беспечно:
– Я давно к тебе приглядываюсь, хочу пригласить, да все руки не доходили. Дела, брат, дела… Я тут небольшое дело с нефтью проворачиваю, верный посредник нужен. Ты как, очень занят?
И тут Михаил Карасик прыгнул выше головы, сам не ожидал, видно, с перепугу получилось.
– Виктор Иванович, мы с вами птицы разного полета. В январе я пытался к вам в кабинет на минуту заглянуть, так меня на порог не пустили. – Он поставил рюмку, отметил, что рука не дрогнула. – Я не так уж умен, но и за идиота меня держать не стоит. Чтобы вам угодить, в лепешку расшибусь. Переходите к делу. Что вам от меня надо?
Якушев прекрасно владел собой, но вдруг ему захотелось выгнать наглеца, побыть одному. Ведь одно дело – намекнуть, какая требуется услуга, и жить по-прежнему, словно ничего не случилось, и совсем иное выложить карты на стол, стать соучастником. Его не волновала встреча со следователем прокуратуры, бизнесмен слишком высоко стоит, никакая прокуратура до него не дотянется, не хотелось обсуждать с этим недоноском вопросы, которые он не желал задавать даже себе самому. Якушев сдержался, гостя не выгнал, даже сумел улыбнуться, однако Карасик понял, что стоит на краю, и быстро заговорил:
– Естественно, Виктор Иванович, вы мне выдаете информацию, какую желаете. Но, – он хихикнул, – ежели вы ничего не скажете, то и я ничего не сделаю.
– Ты по-своему прав, Михаил. – Гнев прошел, и Якушев с юмором подумал, что коли человек хочет сесть на толчок, то штаны придется снимать, нравится, нет ли, но придется. – Я не буду тебе рассказывать, как я это вычислил, но убежден, что у тебя есть киллер.
Карасик не поперхнулся, проглотил коньяк, закусил лимончиком.
– Простите за вульгарные слова, но дело дерьмо и вам в него лезть не следует. Если вы вычислили, не знаю уж каким образом, то и другой человек вычислит.
– Никогда! – категорически заявил Якушев. – Это я знаю, что, начни Белоус продавать твои бумаги, так разорил бы тебя, но он не успел – застрелили. Это я знаю, что у тебя подвязался Исилин, бывший гэбист, зек и трепло. Как можно такого человека приблизить к себе? – Он погладил лицо ладонями, вздохнул. – Ты небольшого ума, Михаил. Спрашивается, на кой черт я к тебе обращаюсь? Разумный вопрос. Нужда, Миша. Я с данными структурами связи не имею, а понадобилось. Я, конечно, в дело тебя взять не могу, люди не поймут, но деньги – этот самый простой вопрос решим. Сколько берет твой специалист?