Кетрин чуть не расплакалась.
— Алан, дорогой, мы должны уехать из этой непонятной страны! Сначала ты, теперь уже и я. Не понимаю, что со мной было, ну клянусь — не знаю!
Голова Алана болела уже гораздо меньше.
— Подожди-ка минутку! А я где был? Я не вмешался?
— Даже внимания не обратил. Ты декламировал Элспет «Сэра Галахада». Дождь перестал, было четыре часа утра, светила луна. Ты знаешь, во мне тоже все кипело от злости, а Сван был там передо мной, на дороге. Он мог услышать, как открывалось окно, и наверняка увидел, как блеснуло дуло в лунном свете. Он припустил так, как не бежал даже тогда, в понедельник. Я сказала: «Дядя Колин, дайте я попробую», а он ответил: «Ладно, только пусть он отбежит чуть дальше, а то будет неспортивно». Я всегда боялась ружей и не сумела бы попасть и в семиэтажный дом, но этот проклятый напиток помутил мне разум. Я выстрелила не целясь, потом из второго ствола — и попала… Алан, ты думаешь меня арестуют? И не смей смеяться!
Алан выпил свой кофе, сел в постели и попытался прийти в себя.
— Ничего страшного, — сказал он. — Поеду и успокою его.
— Но если?..
Алан посмотрел на перепуганную девушку.
— Большой беды стрястись не могло. Издалека, двадцатый калибр, заряд слабый. Он ведь не упал?
— Нет, только побежал еще быстрее.
— Значит, ничего страшного.
Кетрин вздохнула, подошла к окну и стала глядеть на озеро. Вода мирно поблескивала на солнце.
— И это, — продолжала Кетрин после короткой паузы, — еще не все. Сегодня утром я получила письмо. Алан, меня вызывают назад.
— Вызывают назад?
— Из отпуска. На работу. И я читала сегодняшний номер «Дейли Экспресс», похоже, скоро начнутся серьезные бомбардировки.
Солнечный свет поблек, горы стали лиловее, чем раньше. Алан закурил и глубоко затянулся. Голова закружилась, но он делал одну затяжку за другой, сидя в постели и глядя куда-то вдаль.
— Когда ты должна уехать? — спросил Алан после долгого молчания.
— Пожалуй, уже сегодня вечером.
— Тогда не будем терять время. Чем скорее мы уложимся, тем лучше. Надеюсь, нам удастся получить соседние купе. Здесь мы уже сделали все, что могли, хотя и не так уж много. Дело официально закрыто. И все же… мне хотелось бы увидеть настоящий конец, если он вообще будет.
— Может быть, еще увидишь, — произнесла Кетрин и отвернулась от окна.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Доктор Фелл еще здесь. Когда я сообщила ему, что сегодня вечером уезжаю, он ответил, что, по всей вероятности, тоже уедет. Тогда я спросила: «А как же с… вы знаете, с чем?» Он ответил: «С тем сейчас уже все в порядке без меня», но сказал это так странно, что у меня осталось чувство, будто что-то должно произойти. Что-то страшное. Он вернулся перед самым рассветом и очень хотел поговорить с тобой.
— Через полминуты я встану. Где все остальные?
— Колин еще спит, Элспет и Кристи куда-то ушли. В доме никого, кроме нас с тобой и доктора Фелла. Алан, это не с похмелья и не из-за Свана и не потому, что у меня расстроены нервы. Только… я боюсь. Пожалуйста, собирайся и выходи как можно быстрее.
Порезавшись при бритье, Алан старался убедить себя, что это лишь результат вчерашней выпивки, что причина всех его тревог — исключительно голодный желудок и так дурно кончившееся приключение со Сваном.
Когда Алан спустился позавтракать, Фелл уже сидел на диване в гостиной, залитый мягкими, золотистыми лучами солнца, с трубкой в зубах. Казалось, он обдумывает какой-то опасный план, но никак не может на него решиться. Алан и Кетрин позавтракали яйцами, гренками и черным кофе. Говорили мало, каждый из них не очень ясно представлял, как себя вести. Однако вопрос разрешился сам собой.
— Доброе утро! — прозвучал чей-то голос.
Они поспешили в зал. В открытых дверях стоял Алистер Данкен в легком, почти летнем костюме, на голове шляпа, в руках портфель.
— Я уж думал — никого нет дома. Можно войти? — вежливо спросил Данкен.
— П-пожалуйста, — заикаясь, ответила Кетрин.
— Спасибо.
— Проходите сюда, пожалуйста, — пробормотал Фелл. — И вы тоже, если хотите. Только закройте дверь.
В освещенной солнцем непроветриваемой комнате запах камня, старого дерева и сырой клеенки чувствовался еще сильнее. С каминной полки на них смотрела обернутая в креп фотография Энгуса.
— Уважаемый сэр… — начал адвокат, положив шляпу и портфель на столик, где лежала Библия. Он говорил раздельно и четко, словно диктуя.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Фелл.
— Вы позвонили мне по телефону, — сказал Данкен с легким упреком, — и я здесь, но разрешите мне напомнить, что я — человек занятой. На прошлой неделе по различным поводам я приезжал почти каждый день. Однако, каким бы трудным ни было это дело, сейчас, когда оно закончено…
— Оно еще не закончено, — перебил его Фелл.
— Но ведь?!..
— Пожалуйста, садитесь, — попросил Фелл, откинулся на спинку дивана, сунул в рот трубку и затянулся.
— Господа, — продолжал он, громко сопя, — вчера, если вы помните, я говорил об одном невероятном шансе — одном из миллиона. Я не слишком верил в него, но все же надеялся, что судьба, давшая нам подобный шанс в случае с Энгусом Кемпбеллом, окажется благосклонной вновь. Так и случилось.
Фелл выдержал паузу и равнодушным тоном добавил:
— В мои руки попал инструмент, которым, в определенном смысле, был убит Алек Форбс.
Мертвая тишина длилась всего несколько секунд.
— Убит? — вырвалось у адвоката.
— Да.
— Не сердитесь, если я скажу, что…
— Сэр, — перебил его Фелл, вынимая трубку изо рта, — в глубине души вы считаете, что Алек Форбс был убит и что этим доказывается самоубийство Энгуса Кемпбелла. Разве я не прав?
Данкен быстро оглянулся вокруг.
— Не волнуйтесь, — успокоил его доктор. — Мы здесь пока одни. Я позаботился об этом. Можете говорить спокойно.
— Не собираюсь долго высказываться. — В голосе Данкена звучало раздражение. — Ваше утверждение абсурдно.
Доктор Фелл вздохнул.
— Не знаю, покажется ли оно таким уж абсурдным и после того, как я предложу вам одно соглашение.
— Соглашение?
— Сделку, если вам так больше нравится.
— Сэр, ни о какой сделке не может быть и речи. Вы сами сказали мне, что дело простое и ясное. Так считает и полиция. Сегодня утром я разговаривал с прокурором Мак-Интайром.
— Да. Это часть сделки. Данкен уже едва сдерживался.
— Не будете ли вы так добры, доктор, сказать, чего вы хотите? И прежде всего, на чем основано ваше опасное утверждение, будто Алек Форбс был убит?
Фелл обвел всех безучастным взглядом.
— Сначала, — сказал он, надувая щеки, — я обратил внимание на светомаскировку — кусок набитого на рамку толя, который должен был находиться в окне дома Форбса, но которого там не было. Однако ночью маскировка все же была на окне, иначе патруль заметил бы свет горевшей лампы. Зачем-то понадобилось погасить лампу и снять затемнение. С какой целью? Почему убийца не оставил горящую лампу и светомаскировку на своих местах? Напрашивается ответ, что он снял маскировку, чтобы иметь возможность бежать, а, оказавшись снаружи, уже не мог вставить ее назад в окно. Но можно ли представить себе, чтобы кто-то пролез сквозь стальную сетку, не повредив ее?
Данкен насупился.
— Это при том, что сетка прибита изнутри?
Фелл хмуро кивнул.
— Да, прибита и, следовательно, такое малоправдоподобно.
Данкен встал.
— Очень жаль, сэр, но у меня нет времени выслушивать ваши взятые с потолка предположения. Сама мысль о том, чтобы Форбс…
— Вам даже не любопытно, что за сделку я предлагаю? — спросил Фелл и сделал паузу. — Она была бы для вас очень выгодна. — Он снова выдержал паузу. — Очень выгодна.
Данкен протянул было руку к лежавшим на столике шляпе и портфелю, но внезапно опустил ее и выпрямился, глядя на Фелла.
— Господи Боже! — прошептал он, побелев, как стена. — Уж не хотите ли вы сказать, что это я — убийца?
— О, что вы, — ответил Фелл. — Нет, нет! Что вы…
Алан облегченно вздохнул.
— Право же, я очень рад, — сухо ответил Данкен. — Но, может быть, теперь вы скажете, в чем состоит ваше предложение, которое могло бы заинтересовать меня?
— Оно касается благосостояния ваших клиентов. Короче говоря, всей семьи Кемпбеллов, — Фелл снова рассеянно продул свою трубку. — Дело в том, что я могу доказать: Алек Форбс был убит.
— Доказать? Каким образом?
— В моих руках то, с помощью чего было совершено убийство Форбса.
— Но ведь Форбс повесился на поясе своего халата!
— Мистер Данкен, если бы вы познакомились с трудами лучших специалистов по криминалистике, то увидели бы, что все они сходятся в одном: нет ничего труднее, чем решить, повесилась жертва сама или была задушена и лишь потом повешена, чтобы создать видимость самоубийства. Именно так обстояло с Форбсом — на него напали сзади и задушили. Чем — я не знаю. Может быть, галстуком или шарфом. Потом убийца занялся оформлением сцены. Будь эта работа доведена до конца достаточно тщательно, никто не отличил бы от настоящего самоубийства, однако убийца допустил одну роковую ошибку, правда, в данном случае неизбежную.
— Да подумайте же еще раз, вспомните о зарешеченном окне… И что это за таинственное «доказательство»? Кто этот загадочный убийца? — Данкен нахмурился. — Вы знаете его?
— Разумеется, — сказал Фелл.
— И все равно, это еще не доказывает, — продолжал адвокат, постукивая косточками пальцев по столу, — что Энгус покончил с собой.
— Верно. Но если станет известно, что Форбса убили, это, естественно, дезавуирует оставшееся после него письмо — напечатать на машинке его мог любой, и сделано это на самом деле убийцей. Как посмотрит на все полиция?
— Что вы, собственно, хотите сказать?
— Стало быть, вы выслушаете мое предложение?
— Я выслушаю все, что угодно, — ответил адвокат, подошел к стулу и сел, — если вы дадите мне хоть какую-нибудь зацепку. Кто убийца?
— Собственно говоря, — ответил Фелл, — я думаю, что он уже в доме и в любую секунду может постучать в эту дверь.
Кетрин испуганно посмотрела на Алана. В комнате было жарко. Какая-то отчаянная муха жужжала на оконном стекле за накрахмаленной занавеской. В тишине они ясно услышали стук шагов в зале.
— Это может быть только наш друг, — все так же бесстрастно сказал Фелл. Потом он громко крикнул:
— Мы в гостиной! Входите!
Данкен привстал, от волнения сжав кулаки с такой силой, что Алан услышал, как хрустнули суставы. Между тем, как послышались шаги, и тем, как повернулась дверная ручка и открылась дверь, прошло всего пять или шесть секунд, но впоследствии Алан вспоминал о них, как о самом долгом в его жизни ожидании. Казалось, что таинственно поскрипывает каждая доска и все предметы в комнате преисполнены такого же нетерпеливого ожидания, как и бьющаяся о стекло муха.
Дверь отворилась.
— Вот убийца, — сказал доктор Фелл и показал на мистера Уолтера Чепмена, представителя страхового общества «Геркулес».
20
Яркий солнечный свет позволял различать малейшие детали. Невысокая коренастая фигура в темно-синем костюме, белокурые волосы, румяное лицо, голубые глаза. В одной руке Чепмен держал шляпу, другой поправлял галстук. Он дернул головой, словно уклоняясь от удара.
— Что вы сказали? — тихо спросил он.
— Я сказал — заходите, мистер Чепмен, — ответил Фелл. — Или лучше, мистер Кемпбелл? Ведь ваше настоящее имя Кемпбелл, не правда ли?
— О чем, черт возьми, вы говорите? Не понимаю!
— Два дня назад, — продолжал Фелл, — когда я увидел вас впервые, вы стояли точно на том же месте, что и сейчас, а я находился у окна — помните? — и рассматривал фотографию Энгуса Кемпбелла. Нас еще не успели представить друг другу. Я поднял глаза от фотографии и увидел такое поразительное, бросающееся в глаза семейное сходство, что спросил у вас: «А вы — который из Кемпбеллов?»
Алан тоже вспомнил это. Вместо стоявшей перед ним невысокой плотной фигуры он представил невысокую плотную фигуру Колина или Энгуса, а белокурые волосы и светлые глаза — вот оно! — превратились в волосы и глаза Роберта Кемпбелла со снимка в семейном альбоме. Все расплывалось и смешивалось, словно отражение в воде, пока не слилось в единое целое в находившемся перед ним человеке.
— А сейчас он никого вам не напоминает, мистер Данкен? — полюбопытствовал Фелл.
Адвокат бессильно опустился в кресло и, нащупав ручки, вцепился в них.
— Роберта Кемпбелла, — сказал он. Это прозвучало не как восклицание и не как вопрос, а как простая констатация факта. — Вы сын Роберта Кемпбелла.
— Я настаиваю, чтобы… — начал Чепмен, но Фелл прервал его.
— Разрешите напомнить вам еще кое-что.
Фелл взглянул на Кетрин и Алана.
— По-моему, это вам Элспет сказала, что Энгус Кемпбелл безошибочно узнавал родственника, даже если бы тот «закоптил себе лицо и говорил по-иностранному». Хотя и в меньшей степени, но этой способностью обладает и Элспет.
Теперь Фелл поглядел на Данкена.
— Поэтому мне показалось любопытным, что, по вашим словам, мистер Чепмен всегда избегал Элспет, я решил, что тут стоит присмотреться повнимательней. Шотландская полиция не может пользоваться услугами Скотленд Ярда, у меня же есть такая возможность. Несколько часов назад, когда мой друг, инспектор Хедли, получил ответ на посланный им запрос, я узнал правду о мистере Уолтере Чепмене.
Доктор Фелл вынул из кармана покрытый неразборчивыми каракулями конверт, надел очки и посмотрел на Чепмена.
— Ваше настоящее имя — Уолтер Чепмен Кемпбелл. Заграничный паспорт под номером 609348 выдан в Южно-Африканском Союзе. Восемь лет назад вы приехали в Англию из Порта Элизабет, где и сейчас живет ваш отец, Роберт Кемпбелл, хотя он уже очень слаб и тяжело болен. Вы отказались от своей фамилии, потому что она могла вызвать неприятные воспоминания в страховом обществе «Геркулес», где когда-то работал ваш отец. Два месяца назад (как вы сами говорили, насколько мне известно) вас перевели из Англии в Глазго и назначили руководить филиалом фирмы. Здесь вы, естественно, познакомились с Энгусом Кемпбеллом.
Уолтер Чепмен облизнул уголки рта, на его лице застыла недоверчивая улыбка. Бросив быстрый взгляд на Данкена, словно желая убедиться, как воспринял все это адвокат, он снова перевел его на Фелла.
— Не говорите глупостей, — сказал Чепмен.
— Вы ставите под сомнение эти факты, сэр?
— Кроме того, что я по причинам, касающимся только меня, не пользуюсь своим полным именем, что еще, ради Бога, я, по-вашему, совершил? — возразил Чепмен, чувствуя себя явно неловко. — Хотелось бы знать, доктор Фелл, неужели вы и двое офицеров подняли меня среди ночи в данунской гостинице только ради того, чтобы задать пару идиотских вопросов о правилах страхования? Но оставим это. Я повторяю: ради Бога, что, по-вашему, я сделал?
— Помогли Энгусу Кемпбеллу спланировать самоубийство, — произнес Фелл, — пытались убить Колина Кемпбелла и убили Алека Форбса.
Кровь отлила от лица Чепмена.
— Смешно. Я даже не знал Форбса.
— И никогда не бывали возле его дома на берегу Коу?
— Никогда.
Доктор Фелл опустил веки.
— В таком случае вы, вероятно, не рассердитесь, если я расскажу, как, по-моему мнению, все происходило. Как вы сами рассказывали, Энгус, заключая свою последнюю страховку; посетил вашу контору в Глазго. Я убежден, что он видел вас и раньше. Он заявил, что вы сын его младшего брата, вы, вероятно, отрицали, но в конце концов вынуждены были это признать. Этим Энгус, естественно, делал свой план втрое надежнее. Энгус никогда не полагался на случай. Он знал вашего отца как прожженного пройдоху и достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять, что яблочко недалеко упало от яблони. И когда он заключал эту последнюю, дополнительную страховку, которая была, пожалуй, лишь предлогом для встречи с вами, он подробно объяснил, что ему нужно. Энгус был уверен, что страховое общество поручит вам расследование подозрительного случая. Если бы что-нибудь пошло не так, вы были бы на месте и уладили все. У вас имелось достаточно оснований помочь Энгусу, ведь он объяснил, как это поможет семье. После смерти Энгуса лишь шестидесятипятилетний Колин стоял бы между наследством почти в восемнадцать тысяч фунтов и вашим отцом, то есть в конечном счете вами. Энгус мог сослаться на семейную солидарность, которая для него была свята. Для вас, мистер Чепмен Кемпбелл, она святой не была. Однако вы сразу поняли, что можете изжарить на этом огне и свое собственное жаркое: если умрет Энгус, а потом и Колин…