И последняя полоса, по традиции -- ничто ни о чем:
"Спартаковские мастера кожаного мяча традиционно проиграли питерским садыринцам с неприличным счетом 0:6. Тенденция, однако! Против тенденции не попрешь".
"В ночном клубе "Playman" на сегодняшнее party ожидается прибытие абсолютно неожиданных гостей из самых экзотических уголков Земли и самой экзотической ориентации. Всю ночь! Кабинеты. Общий зал. 9546636".
"И о погоде..."
М-да! Мир сей хорош ли, плох ли, но не скучен.
-- Скучаете, коллега?
Собеседника Жилин ощутил еще за минуту, от дверей, еще когда тот только вошел в "Репортер". Пустой кабак! Облюбуй себе свободный столик и закажи какой-нибудь, ну не знаю, "Птюч". Нет, подсел. Скучает... В иное время Жилин погнал бы эдакого взашей. Но tabula еще была почти rasa. Информация ценна сама по себе, независимо от личной патии к источнику информации... Азы Школы. В "Репортер" вхожи репортеры, репортеры любят рапортовать. Вообще-то журналисты прежде всего должны уметь и любить слушать, а не говорить.
Собеседник был патлат, относительно юн, нахален, типичный м-м... птюч. Рубашка-апаш, но на голой кадыкастой шее -- красная "бабочка" в черную крапинку. И традиции заведения соблюдены, и... как они теперь говорят?.. прикольно. Собеседник был говорлив. Собеседник был априорно уверен: от беседы с ним откажется только полный кретин или последний дикарь, который не понимает своего счастья -- беседы с...
-- Омар! -- представился птюч. Ритуальная дань условностям в ожидании, что Жилин изобразит "Как же не узнать Омара!"
Как же не узнать Омара, изобразил Жилин.
-- Что вы заказали? "Савву"?! Нынче среда, коллега, не четверг! Вы же хотите мяса. Я по глазам вижу, хотите. Э-э, человек! Тормозни заказ! Прими новый! -- "тыканье" могло коробить, а могло толковаться кавказским панибратством.
Мэтр послушно отозвался на щелканье пальцами. Однако Омар бесцеремонно погнал его за официантом. От нелюбви к метрдотелям у Жилина возникло секундное расположение к раскованному Омару.
-- Картулат шемцвари суки. Два! -- заказал Омар новоприбывшему официанту в смокинге и склонился к Жилину. -- Вы ведь не откажетесь?
-- Газета? Журнал? -- изобразил провинциала Жилин.
-- Блюдо. Вся эта дешевая фанаберия с названиями... Голубчик, ты еще здесь?
-- Вы хотите сказать, два "Смака"? -- заупрямился "смокинг".
-- Два картулат шемцвари суки, -- напористо повторил птюч-Омар. -И текилы, голубчик! Сначала текилы! -- заслал он заказ уже вослед, в спину.
Птюч-Омар был тут, судя по всему, завсегдатаем. Анфан террибль.
-- Это -- мясо? -- осведомился Жилин на всякий случай.
-- Вырезка, -- пояснил птюч. -- Тонко отбивается тяпкой без прорывов, солится-перчится. На середину куска -- лук, зерна граната. Потом завертывается трубочкой, концы перевязываются шпагатом. И -- на шампур. Лимон, барбарис, наршараб -- отдельно...
Из кухни (надо понимать, из кухни) донеслись мощные звуки ударов, способных нокаутировать... если судить по звукам.
-- Без прорывов! -- блажно рявкнул птюч-Омар в сторону кухни.
Звуки поутихли.
-- Картулат шемцвари суки? Суки? -- переспросил Жилин, памятуя о шашлыках на вокзале.
-- Говядина, -- извинил неудачную шутку птюч. -- Грузинская кухня.
-- Тогда почему текила? Тогда "Ахтамар". Коньяк с легендой! -Жилин прикинулся Ваней, которому что армяне, что грузины... Просто он предпочитал "Ахтамар" всяческим "Варцихе" и "Энисели".
-- От коньяка с легендой осталась только легенда, что он -- "Ахтамар". Коньяка сейчас в России нет. Коньяк должен пять лет лежать в земле, и чтобы его не беспокоили. Так что сейчас лучше всего -текила. Вместо коньяка! -- наставительно сообщил Омар.
-- Я пять лет был в Африке,-- пояснил Жилин. Только сегодня вернулся.
-- А! Тогда понятно. И как там в Африке?
-- В Африке акулы... -- пошутил было Жилин.
-- ... пера! -- подхватил птюч-Омар. Его абсолютно не интересовало, как там в Африке. Он определенно ждал от коллеги признания его, Омара, значимости. Не дождался. Экое захолустье ваша Африка, если там Омара не знают. Чем же вы там занимались, коллега! -- Что у вас в пакете? Книги? Вы читаете книги? Книги надо писать, дорогой мой, не читать! А, Братищев! Это же все глупости! Это же все устарело!..
Поспела текила. В замысловатой выпукло-впуклой стеклянной посудине. И грейпфрут, разрезанный дольками, но не очищенный.
-- Ага! -- отвлекся птюч. -- Знаете, как надо пить текилу?
Жилин знал, как надо пить текилу. Но кивнул в смысле "нет".
-- Ну да, откуда в Африке текила! Учитесь пока я жив! Значит, крупная соль. Вот! Теперь щепотку сюда, на сочленение большого и указательного пальцев. Теперь выдавливаем на эту щепотку сок... Грейпфрут должен быть неспелым. Более неспелым! Человек! Принеси неспелый!.. Ага! Вот она, соль, пропитывается... Видите, почти тает, рыхлится! О! Пора! Вот теперь стакашок -- глыть! А это вот -- слизнуть. Закусь! М-мечта!..
Мечта, да. И еще у меня есть мечта, как говаривал покойный доктор Кинг... У Жилина возникла мечта -- заткнуть собеседника. К сожалению, пустышка. К сожалению, информации от птюча -- ноль. Хоть внимай ему тысячу и одну ночь. Тысячу не тысячу, ночь не ночь..
Птюч-Омар оказался из акул пера, которые, беря интервью, начинают с "Я, конечно, извиняюсь, но у меня вопрос! Я думаю, что..." -после чего следует изложение собственного кредо минут на шестьсот и кода: "И что вы думаете по поводу сказанного мной? Хотя, конечно, это и неважно!" -- конец беседы.
Подали "картулат шемцвари суки". Вкусно.
-- Вкусно? -- на минуточку осекся птюч-Омар.
-- Божжжественно! -- преувеличил Жилин в тон говоруну.
-- Так вот, я думаю, что...
Посудина с текилой опустела. Потом еще одна. Соль, черт побери, кончилась!
-- И при всем при том, дорогой мой, обратите внимание на...
Все. Ну все, ну! Час сигары! Жилин не курит, но ради такого случая изобразит аматера. Благо сигарами можно (нужно!) не затягиваться. Пардон, ради какого случая? А вот этого самого -- глубокомысленно молчишь, потому что -- сигара.
-- И ведь как раз эту магистральную избрало все благоразумное человечество! А вы говорите -- Братищев!
-- Я говорю -- Братищев? -- удивился Жилин.
-- Неважно! Так вот! Если о вреде алкоголя знает каждый, но каждый же и пьет на протяжении, заметьте, тысячелетий, значит это хомо сапиенсу НУЖНО, значит без алкоголя человечество, вполне вероятно, вымерло бы или деградировало. Если никотин -- отрава, и курильщик отравляет не только себя, но и своих же детей, однако заставить его бросить невозможно даже под страхом смерти...
-- Я бросил... -- возразил было Жилин, однако сигара в пальцах есть сигара, даже если не затягиваться.
-- Вижу, -- тонко ухмыльнулся птюч. -- Но таких волевых -- один на тысячу. Значит, человечеству и это почему-то нужно! Кстати, не интересовались процентным соотношением раковых больных между курильщиками и бросившими? Поинтересуйтесь. Вас, коллега, ожидают сюрпризы...
-- Никотин признан наркотиком, -- вставил слово Жилин. Спорить с говоруном было бессмысленно и неинтересно.
-- Вы не марксист? -- спросил птюч. -- Я так и подумал, что вы марксист. Адепты всегда толкуют учение с точностью до наоборот. Религия -- опиум для народа! Помните? Ваш Маркс имел в виду не порочность "употребления" религии человеком. Во времена Маркса опиум был единственным средством облегчения боли, наркозом. Вы же пытались искоренить веру в Бога, ссылаясь на завет вашего основоположника, которого к тому же не поняли. Зряшное занятие, коллега! Вы, марксисты, не отменили Бога, но элементарно заменили его своим ставленником -- мавзолейным божеством во плоти, пусть и гниющей плоти.
-- Я марксист, но я марксист-агностик. Я подвергаю все сомнению... -- сказал Жилин и весело приужахнулся про себя: неужто он выглядит таким дремучим хрычом, что патлатым птенчикам доставляет удовольствие читать ему нотации?! -- Например, я подвегаю сомнению пользу наркотиков. Вы когда-нибудь вынимали из ванной тело близкого друга? Мертвое тело. С прозеленью. Бывшего атлета, превратившегося в сорокалетнюю развалину...
-- Крэг? Джеф? Чайф? -- со знанием предмета уточнил Омар.
-- Слег. Вставляшь, значит, тубусоид. Набуровливаешь в ванну горячей воды. Таблетку "Девона"...
Жилин исподтишка цепко следил за птючем: мимика, глаза, жесты. Невербальные сигналы, если ты спец, надежней, чем полиграф. Жилин был спец. Ни черта не знал этот птюч про слег. Хотя головенкой долгогривой кивал, мол, разумеется, слег, как же, как же, только младенец не знает про слег, ну и подумаешь, слег, эка невидаль!
-- Отправление естественных нужд, вот что такое слег, -- авторитетно брякнул Омар. -- Не к столу будет сказано. Эти отправления, конечно, малоаппетитны, но на то и существуют сортиры. Общество в курсе, чем индивидуум занимается в кабинке. Но никто не сносит сортиры бульдозерами на том веском основании, что процедура в кабинке малоаппетитна. Тем более общество не до такой степени глюкнулось, чтобы раз и навсегда запретить индивидуумам испражняться, ибо это неаппетитно. А главное, посмотрел бы я на того законопослушного, который подчинился бы запрету. На вторые сутки, максимум.
-- Вы -- про слег? -- показательно изумился Жилин.
-- И про слег, и про крэг, и про джеф, и про чайф! Неважно! Вот вы сказали -- ванна! Видите, даже сама процедура!.. Ванна! С античных времен длительное пребывание в термах почиталось как занятие полезное и здоровое. А в здоровом теле, извиняюсь за банальность, здоровый дух. Да, коллега, я -- про дух лежащего в ванной под слегом или там чайфом, неважно! Дух здоров изначально. А куда этот дух заносит, пока тело отдыхает в первородной водяной среде, решает сам дух. Исключительно для поддержания собственного, то есть духовного здоровья... душевного... Иначе -"вьетнамский синдром", "афганский синдром", "черный август". Да вот хотя бы! Коллега! Вы же -- из Африки? А вы уверены, что такая резкая перемена не отразится на...
-- Предлагаете попробовать слег? -- спросил Жилин в тоне аптечного клиента. М-да, приятные сны, конечно, всегда лучше неприятной действительности. Жилин и сам грешил манерой подхватывать любой разговор, даже не имея понятия, о чем, собственно речь. Но не до такой же степени, птюч ты глюкнутый! -- Именно слег?
-- Неважно, -- тряхнул патлами Омар. -- Джеф. Или чайф. Загляните к нам вечером. Можно будет устроить. Я предупрежу, чтобы вас пропустили. Оттянетесь от души!
-- К нам? -- переспросил Жилин.
Омар осененно хлопнул себя по лбу, мол, ах да, хрыч из Африки! Он извлек портмоне, выудил оттуда визитку и подал -- как щедрую милостыню. Жилин профессионально отметил, что, кроме визиток, в портмоне ничего не было. Визитка -- черная с золотом. На ней значилось: "PLAYMAN". Omar. DJ. 9546636.
-- Плэймэн. Хомо луденс. Человек играющий... -- проконстатировал Жилин. -- Просто Омар?
-- Я известен как просто Омар, -- с ложной (лживой) скромностью пояснил Омар. -- А играют у нас действительно все самое последнее, самое лучшее!
-- Самое последнее -- всегда самое лучшее?
-- Неважно! -- "просто Омар" вкусно поел-попил-поговорил. Остальное неважно. В "Плэймэн", что ли...
Официант принес два кофе в чашечках-"кошкины слезы". И -- счет.
Жилин достал бумажник. Птюч даже не изобразил позыв к аналогичному действу. И даже не заблуждал глазами по потолку в псевдорассеянности. Да уж, невербальные сигналы, да уж. Судя по невербальным сигналам, сама мысль об оплате у "просто Омара" не возникла. "Он же не заплатил! -- Они никогда не платят..." Не он должен, но ему должны. За что? Ну как же! Почтил своим обществом неизвестного хрыча, беседой осчастливил. За одно то, что всем известный "просто Омар" назвал Жилина коллегой, тот ему еще и приплатить должен, помимо счета за обед, разумеется!
Выбрал бы птюч с самого начала любой другой столик! Дело не в деньгах (Жилин еще и монетку-червонец сверху присовокупит, на чай... что по нынешнему курсу куда как ого-го!) но... И ведь пустой кабак!
Впрочем, уже не такой и пустой...
Жилин приметил эту парочку боковым зрением и уловил агрессию.
Почему агрессию? Тривиальная парочка -- блонда явно полулегкого поведения и смуглый абрек.
Что может быть тривиальней: южанин снял "дэвищку", привел в ресторан, далее койка в гостинице или у блонды на дому, это как сложится. Не так ли?
Не так.
Блонда не изображала из себя "загадку-недоступ" -- презрение к миру, взгляд и нечто, рюмку шартреза и т.п. "Милашку-вульгар" она тоже не изображала -- громкий щебет, показной восторг, шампансква. И "мы с ним друзья детства" тоже не... В общем, блонда ничего не изображала и была напугана искренне. Что немудрено. Южанин никак не соответствовал типажу золотозубого толстосума в кепке "аэродром". Вместо хрестоматийной кепки -зеленая повязка. Атлетически плотен, усмешливо мрачен, иссиня-небрит. Он был опасен. Амплуа "полновластный хозяин". Надо признать, убедительное для окружающих амплуа. Во всяком случае, его пропустили без галстука и не рискнули навязать "Пьера Кардэна"--"Топаз"--"Платини". И то! Галстук не гармонирует с френчем поверх камуфляжного комбинезона, с портупеей, с ботинками высокой шнуровки, с автоматом АКСУ на груди, с "макаром", заткнутым за пояс. Гм-гм, детали национального костюма.
Какойтостанец в "национальном костюме" целеустремленно направился к столику Жилина, увлекая за собой блонду, которая не рада была, что связалась, но вдруг обойдется.
Медом здесь намазано?! Или как?!
Не медом, нет. Но у каждого свои пристрастия. К примеру, Жилин пристрастен к метрдотелям, не любит он их, -- платонически, отвлеченно... и тем не менее не любит. А вот какойтостанец пристрастен к репортерам, не любит он их. И южный темперамент требует не отвлеченной нелюбви, но конкретной. Потому что они, репортеры, виноваты если не во всем, то в первую очередь. Еще и безоружны!
-- Я -- Бабек, -- сообщил "национал" отнюдь не из учтивости, утонченным хамским тоном, то есть без выявленного вызова, но с уничижающим пренебрежением. -- Проголодался что-то. И она тоже. Ты кушать хочешь, эй, тебя как вообще?! Натаща?
Блонда недифференцируемо тряхнула кудряшками, согласная быть и Натащей, и голодной... или сытой... как лучше?
-- Очень приятно. Омар! -- патлатый птюч не очень удачно примаскировал мандраж радушием соплеменника, мол, мы с тобой одной крови, ты и я. -- Откуда, брат?
-- Из Шатун-Кургана, -- сказал Бабек, демонстративно изучая Омара взглядом: "брат-Омар! узнаешь своего брата-Бабека! да? узнаешь? а вот я тебя, брат, что-то совсем не помню и не знаю!" -- Был в Шатун-Кургане, брат?
-- Нет пока, -- просожалел Омар, разводя руками. Мол, как только, так сразу, но все никак...
-- Там сейчас интересно! Интересней, чем в Котовске! -- сказал Бабек. -- Не как здесь у вас. Там знаешь, как стреляют! -- Бабек вскинул автомат и дал короткую очередь от живота... благо не настоящую, а голосом: "тратататата!!!"
Направлять ствол на человека даже в шутку, даже незаряженный -чревато, господин хороший!.. Особенно если человек этот -- спец. Жилин сдержался, мысленно посулив незваному гостю ответную шутку.
-- Репортер, брат? -- мнимо-добродушно спросил Бабек.
-- Не-е-ет, -- протянул "просто Омар". -- Не репортер. По телевизору меня видел? Ди-джей! Ночной клуб, брат. Просто музыку ставим. Приходи, брат! Отдохнешь!
-- Приду, -- сказал Бабек. -- Эту... брать? Или у вас есть?
"И какие!" -- сделал глаза Омар. Блонда чуть слышно выдохнула.
-- А он? -- спросил Бабек, как брат брата. -- Репортер?
Омар угодил в цугцванг. Да? Нет? Затрудняюсь ответить?.. Сдать собеседника? Не сдать собеседника? Что значит "сдать"?..
-- Меня пять лет здесь не было, -- помог Жилин. -- Только сегодня из... Африки. А что -- в Котовске?
-- Настоящие мужчины, лучшие сыны нации, всего двадцать воинов поставили на колени Россию и заставили ее выполнить все условия Какойтостана! -- с издевательским пафосом продекламировал Бабек.
-- Не может быть! -- свалял заинтригованного Ваньку Жилин.