Слова Билли и дорогая в одном предложении слетают с его губ. Мне странно это слышать, очевидно, он оговорился.
— Больше никаких разговоров, Билли Блэк, — поправляет он сам себя.
Он приносит меня в абсолютно белую спальню, в ней виден кусочек неба, а с кровати можно увидеть даже облака. Я мгновенно понимаю, что это не его спальня. Он бросает меня на белую кровать. Шелковые одеяла чувствуются прохладными на моей коже. Я быстро приподнимаюсь на локтях, он смотрит на меня сверху-вниз полуприкрытыми глазами.
— Это ведь не твоя спальня, правда ведь?
— Нет.
— Это место, куда ты приводишь девочек... так?
— Нет.
— Тогда почему ты привел меня сюда?
— Знаешь, ты задаешь слишком много вопросов, мисс Блэк?
— Почему каждая чертова вещь, о которой я не спрошу должна быть такой секретной? Почему ты не можешь просто сказать мне?
— Я не должен тебе, и ты не должна мне. Зачем притворяться?
Я сажусь и скрещиваю руки на животе.
— Давай проясним — я не собираюсь за тебя замуж или что-нибудь в этом духе. Я вполне счастлива думать о тебе, как самом огромном члене, который я счастлива встретить за всю свою жизнь. Так что перестань быть таким чертовски скрытным. Это раздражает.
Словно я взмахнула волшебной палочкой, и вдруг стал появляться другой Джерон. Просто невероятно. Я смотрю на него с восхищением. Надо же, каков он? Многоликий. Он медленно оглядывает меня сверху-вниз, и мои соски начинают покалывать.
— Как мне нравится на тебя смотреть, когда ты сердишься, детка, — говорит он очень тихо.
Наклоняется и целует меня, но его поцелуй совершенно другой — не сексуальный, долгий, очень затяжной и почти отчаянной. Он напоминает мне, моего дедушку, когда он схватил меня за руку, когда понял, что умирает, словно клешнями. Даже когда он умер, его рука уже мертвая все еще сжимала мою. Я была так потрясена, что боялась пошелохнуться. Пришла мама и разжала его тонкую руку.
— Куда он ушел? — спросила я.
— На небеса, — ответила мать.
— Это ужасное место? — опять поинтересовалась я.
— Конечно, нет. Это замечательное место. Ну туда можно попасть, только лишь совершая праведные дела.
— Так почему он не хотел тогда умирать?
Моя мать не имела ответа на мой вопрос, почему мы боимся умирать, если небо нас так ждет и там так хорошо?
Джерон смотрит на меня с каким-то безумным выражением, и мои губы сами собой трепетно произносят его имя:
— Джерон?
— Я хочу, чтобы ты взяла все от меня, — говорит он грубо.
— Хорошо, — шепчу я. Идея неожиданная и волнующая.
— Задницу вверх, — говорит он, и кладет меня лицом вниз на кровать, подвигая две подушки мне под бедра. Мысль, что я нахожусь к нему спиной, лицом вниз и мою задница задрана высоко вверх, и я абсолютно беспомощна в ожидании мужчины, готово войти в меня, мне кажется по крайней мере, запретной и ошеломляющей.
Он мастер нашего удовольствия. Его сильные руки скользят по моей спине и ягодицам вниз на внутреннюю сторону моего бедра, расставляя шире мои ноги. Одно грубое действие является самой эротичной вещью, которая когда-либо случалась со мной.
Вдруг я еще шире развожу ноги для своего удовольствия. Возможно, если бы он не был таким Халком или бы таким жестоким накаченным мужчиной, он не вызвал бы ощущение полного бессилия во мне.
Я такая мокрая и возбужденная от всего этого, что у меня вырывается стон, когда он входит в меня. Я медленно выдыхаю, полностью наслаждаясь запретным удовольствием — иметь мужской член внутри себя, в женщине, которая раньше презирала любые члены. Возможно, он чувствует мое возбуждение, я настолько близка к оргазму. Мои внутренние мышцы начинают сжиматься.
— Да, — кричу я.
Оргазм накрывает меня неожиданно и мощно, но он длится лишь короткое время. Мои бедра дергаются и дрожат, но он говорит, чтобы я не двигалась и берет меня снова и снова. Его толчки настолько мощные, что он хрипит, а кровать трясется и изголовьем бьется о стену. Его руки крепко удерживают мои бедра, пальцы с болью впиваются в плоть, и я трясусь от его толчков, словно какая-то тряпичная кукла, но понимаю, что хочу еще жестче, чтобы он насиловал меня еще больше, клеймил меня. Я открываю рот, чтобы попросить.
Он не испугается. Его толчки возрастают еще с большей скоростью, как отбойный молоток внутри меня. Все тело начинает дрожать, и тогда оргазм сочится, вырываясь наружу. Это такое чувство, в котором действительно, знающие толк в этом, оценят, оно подобно смерти. Оно разрывает тебя в клочья, ты полностью обнажена в своих ощущениях. Парящая. Из тела. Все оттенки. Эмоций. Я рыдаю, в прямом смысле, рыдаю, когда возвращаюсь назад, и он крепко прижимает меня к себе.
— Что случилось? — спрашивает он.
Отрицательно качаю головой, не в состоянии вымолвить слова.
— Я сделал тебе больно?
Я опять отрицательно мотаю головой, но пытаюсь успокоить его, схватив за руку. Он все равно меня не понимает, и никогда не поймет. Он никогда не узнает, что я испытала.
Он гладит меня по волосам.
— Прости, — шепчет.
— Нет, — говорю я ему. — Это было потрясающе.
— Правда? — он кажется ошеломленным.
— Это было безумным.
— Безумным?
— Из другого мира, — говорю я ему.
Он усмехается.
— Ты кончил? — запоздало спрашиваю я.
— Да. Ты даже не почувствовала?
— Прости. Я была слишком потеряна в своих сексуальных высотах.
Он до сих пор находится внутри меня, и я чувствую, как его член дергается. Я знаю, что это значит.
— Можем мы немного передохнуть? — спрашиваю я.
— Да, — говорит он и мягко кладет меня, но он остается внутри в полустоячем состоянии. Я знаю, что ночь еще не закончилась и за это я безумно благодарна.
— У тебя есть тайные сексуальные фантазии?
— Да, — отвечаю я.
— Такие, которые было бы стыдно разделить с кем-нибудь еще?
Кровь приливает к моим щекам.
— Да.
Его глаза сияют как драгоценности. Бриллианты. Красивые. Полные тайн. Люди убивали за них.
— Какие?
Мне не удобно смотреть ему прямо в глаза, особенно видеть эффект от своих слов, поэтому я приподнимаю голову и шепчу ему на ухо.
Глава 8
Меня будет незнакомый металлический звук. Обычно мне нужна полицейская сирена, причем гремящая у меня в голове, чтобы разбудить меня, но находясь в чужой постели с мужчиной рядом с собой, я становлюсь очень чувствительной к окружающей обстановки. Я открываю глаза и нечетким взглядом скольжу по белым стенам, белому ковру, белым шкафам. На долю безумной секунду я растерялась. Где я, черт побери? Поворачиваю голову, и мои глаза вдруг фокусируются на рядом лежащем Джероне, повернувшимся ко мне лицом, я наблюдаю за ним, а он внимательно смотрит на меня.
Я чувствую себя очень неловко.
— У тебя звонит телефон.
— Доброе утро.
— Разве ты не собираешься взять его?
— Нет.
Я тут же подозреваю, что это Эбени, и сажусь, спустив ноги с кровати. Он ловит меня за руку и тянет к себе, я падаю на него.
— Куда ты собралась?
— Домой.
— Это не Эбени, — тихо говорит он совершенно хриплым голосом. — Ты можешь посмотреть кто это, если хочешь.
— Нет, спасибо, — отвечаю я, пытаясь придать своему лицу безразличное выражение, поэтому он не может точно сказать, как я реагирую на его эрекцию. Я пытаюсь переместиться, но становится только хуже.
Он хихикает — звук теплый и сексуальный.
— Я люблю тебя такой. Такой сонной, растрепанной и непонятливой.
— Почему ты не сказал мне, что собираешься принести «копченую колбаску» (табу. – пенис) в постель с собой?
Один уголок его рта поднимается в прекрасной еле заметной полуулыбке, на которую падает солнечный свет, проникающий через открытые окна.
— Я всегда приношу завтрак с собой.
— Я люблю «копченую колбаску» в нарезке, — говорю я.
И он начинает смеяться.
— Ох, Билли. Просто даже нет похожей на тебя, — он убирает прядь волос за ухо.
— Ты кончил внутрь меня прошлой ночью, — обвиняю я его.
— Я знаю, прости. Я увлекся. Я никогда не хотел кончить внутрь женщины раньше. Но я хочу кончать в тебя все время, Билли. Я хочу наполнять твою киску горячей спермой до тех пор, пока из нее не будет течь, как с губки.
— Вау! Грязные разговоры перед завтраком.
Он не улыбается, в его глазах появляется настоящая похоть.
— Я заеду в аптеку по дороге домой и куплю таблетки. Будешь принимать таблетки?
— Зачем, ты собираешься меня долго трахать?
— Достаточно долго, — в его голосе появляется напряженность, которой раньше не было.
— Это услада для моих ушей, — говорю я беспечно, но на самом деле, его слова действуют на меня ошеломляюще. Правда, сколько бы я ни врала ему или самой себе, но стараюсь не думать, что в наших отношениях имеется ограничение по времени. Конечно, я понимаю, что на чисто интеллектуальном уровне это одно сплошное противоречие. Все в жизни имеет ограничение по времени. Даже вещи, которые кажутся вечными, подвергаются старению и смерти.
Я всегда вспоминаю фото, которое видела, как женщина со своим другом снимались на камеру, желая оставить на память оставить фотку, стоящих их на фоне водопада. Они улыбаются в камеру и совершенно не осознают, что за ними природа каким-то непостижимом образом вызвала у водопада волну, которая вот-вот смоет и убьет их в считанные секунды. Так и большинство из нас. Мы улыбаемся в камеру наших отношений, а за нами уже поднимается волна: и все заканчивается.
— У тебя болит все сегодня утром? — спрашивает он, очерчивая пальцем линию моей переносицы.
— После прошлой ночи? Ты еще спрашиваешь?
— Ага. Меня заводит, когда я слышу это от тебя.
— Да, у меня все болит. Я чувствую, словно песчаный столб неоднократно вбивался в меня.
Он тянет меня вверх за подмышки, я верещу, опуская сверху на свой пенис, горячий и твердый, и жадно смотрит на мою грудь.
— Вставь его во внутрь.
— У меня все болит.
— Я хочу, чтобы болело больше.
Я смотрю ему в глаза, наполненные жгучим желанием.
— Почему? — шепотом спрашиваю я, но уже приподняла свои бедра и взяла его большой член в руку.
— Потому что я хочу пометить тебя. Весь день напролет я хочу, чтобы ты чувствовала боль и вспоминала, как я был внутри. Я хочу, чтобы ты была мокрая и готовая, когда встречусь завтра с тобой вечером.
Я держу его член напротив своего входа
— Ты куда-то собираешься сегодня вечером?
— Да.
Сажусь на его члене до упора. И «этот парень» растягивает меня и у меня все внутри жжет.
— Больно?
Я киваю.
— Хорошо, — рычит в ответ.
Я громко выдыхаю то ли от боли, то ли от ощущений.
— Никакого обмана. Я хочу чувствовать, как открываются твои губы у киски, заглатывая мой член до конца, до основания.
Я извиваюсь и опускаюсь на всю длину, это заставляет меня задохнуться от боли.
— Наклонись вперед.
Насаженная на его член, я наклоняюсь вперед, он сжимает обеими руками мою грудь и сосет, покусывая соски, пока я выгибаю шею и стону. Проходит совсем не много времени, прежде чем мы оба достигаем своего максимума — впервые одновременно.
Я перекатываюсь с него и сажусь. Мои ноги глубоко зарываются в роскошный ковер.
— Мне нужно помыться. От меня несет сексом.
Он ловит мою руку.
— Не смывай. Я хочу, чтобы с тебя вытекала моя сперма, пока мы завтракаем. На самом деле, я не хочу, чтобы ты вообще мылась. Целый день напролет я хочу, чтобы ты засовывала пальцы между ног, и чувствовала запах меня, вспоминая мой член.
Я смеюсь.
— Покажи мне свою киску.
— Что?
— Раздвинь ноги и позволь мне посмотреть на твою киску.
Я смотрю на него сверху вниз, с растрепанными волосами и весь такой глянцевый. Он золотой полностью, именно такой, какими могут быть настоящие блондины. Не реально красивое создание. Правда я немного одержима звездной болезнью к нему.
Я медленно перетаскиваю ноги назад на кровать, откидываюсь назад, раскинув руки в стороны, испытывая тщетную надежду, что мой живот не будет очень выпирать и будет выглядеть более плоским, чем есть на самом деле, (было время, когда мне совершенно было наплевать о том, что подумают люди о моем теле, но теперь у меня другое мнение, когда я нахожусь рядом со столь невероятно совершенным, как Джерон) я улыбаюсь и медленно раздвигаю ноги.
— Черт, Билли. Превосходно.
— Что? — невинно спрашиваю я.
— Моя сперма вытекает из тебя, и это заставляет меня захотеть тебя трахать снова и снова.
— Забудь об этом. У меня уже все горит.
Он кладет свою руку мне на живот и вставляет палец, я глубоко вдыхаю.
— Больно?
— Адски, — отвечаю я, и я слышу какой-то звук снизу. Я смотрю на него вопросительно.
Он усмехается.
— Расслабься, это всего лишь Йен, мой домработник. Чувствуешь, будет завтрак?
Я убираю его руку и соединяю ноги.
— Да, но не яйца и бекон.
— Знаю. Банка с вареньем.
Я смотрю на него с недоверием.
— Ты наводил обо мне справки?
Он обхватывает шею руками. Обычный жест и совершенно не смущаясь, отвечает:
— Я только хотел узнать твой адрес, но Дрейк оказался более настойчивым, чем я ожидал.
Телефон звонит снова, на этот раз он берет трубку.
— Да, ты можешь принести его.
Он сидит немного сгорбившись, и я удивляюсь, насколько проворен и подвижен он при своем громадном росте. Он встает и голым направляется к шкафу, открыв, достает два пушистых махровых халата и протягивает один мне. Халат очень большой и мне приходится закрутить рукава.
— Пойдем, — говорит он, ведя меня на крышу. Маленький, щеголеватый мужчина в сером свитере и черных брюках встречает нас там. Джерон представляет его, как Йен. Я пытаюсь отодвинуть стул, но Йен опережает меня, отодвигая, чтобы я села. Хотя у меня тоже имеется балкон, мне никогда не приходило в голову позавтракать на свежем воздухе утром. На самом деле это приятно, даже очень.
Моя банка с джемом стоит на серебряном подносе, с лежащей рядом ложкой. С Джероном все намного труднее — бекон, сосиски, картофельные оладьи, яйца, бобы и тост. Йен исчезает, Джерон делает глоток своего апельсинового сока и смотрит на меня поверх стакана. Я кладу ложку варенья в рот.
— Я бы никогда не поверил, если бы не видел это собственными глазами, — говорит он.
— Что?
— Джем на завтрак. Я подумал, что Дрейк, наконец-то напортачил.
— Почему-то все суетятся вокруг этого. Мне нравится джем. Почему я не могу им завтракать?
— Это не совсем хорошо для тебя.
У меня есть несколько ответов, но я не хочу портить такое прекрасное утро. Кроме того, он выглядит таким безумно чертовски сексуальным в утреннем свете.
— Итак, расскажи мне каким бизнесом ты занимаешься? Это место не совсем дешевое.
— Что если я скажу тебе, что я торгую оружием?
Я смотрю ему прямо в глаза. У меня в животе появляются совершенно ужасные какие-то ощущения. Я бы предпочла, чтобы он торговал уж тогда наркотиками.
— Ты?
Он ест кусок бекона, с которого стекает яичным желток: абсолютно отвратительно.
— Нет. Я занимаюсь развитием рынка недвижимости.
Я делаю медленный выдох, пытаясь удержать себя в руках.
— И что же ты там делаешь?
— Разве я не сказал? Развиваю рынок недвижимости.
Я киваю.
— Ты, наверное, неплохо преуспел в этом.
— Да, не жалуюсь, — он улыбается. — Я могу оплачивать счета. А ты пытаешься прорваться в фэшен индустрию, — говорит он, очень плавно меняя направление нашего разговора. — Дрейк очень дотошный. — Я кладу ложку варенья в рот. — Мне любопытно вот что. Почему ты пошла в тот клуб, где мы тогда встретились? Я имею в виду, что скорее всего ты не принимаешь экстази и вряд ли пьешь...
— Я пошла туда, потому что мне нравится музыка. А тебе не нравится быть пьяным или под кайфом? — спрашиваю я у него с любопытством.
— Я не так получаю кайф, — он достает телефон из кармана халата, нажимает какие-то кнопки, прокручивает список, и указательным пальцем нажимает на запись. — Вот, — говорит он, передавая свой телефон мне. — Посмотри.